— А вы сами покупали кровь монахов?
— Поверьте, Рассел, — дерзко улыбнулся полковник, передернув усами, — стань передо мной такой выбор, я бы предпочел наведаться в женский монастырь.
В голове доктора Рассела возник вопрос, который он не решился озвучить. И все же ему было интересно, что для кровопийцы приятнее: пить выпущенную кровь из чаши, или же делать то же самое, но наедине со своим дарителем — приникая к кровоточащей ране, втягивать совсем теплую, ещё не свернувшуюся жидкость?
— Не сердитесь на монахов, Рассел, — отвлёк его от раздумий полковник, — помимо извлечения прибыли, они делали полезное дело.
— И какое?
— Насыщали нуждающихся. Не у каждого кровопийцы есть свой постоянный даритель, это слишком большая роскошь, и я имею в виду совсем не деньги.
— А что тогда?
— Личные отношения. Порой бывает тяжело объяснить дарителю, что он или она для тебя самое дорогое существо на свете, что без неё жизнь совсем не жизнь, а тусклое существование.
— А о том, что даритель проживет с вами не больше десяти лет, вы не говорите? — не скрывая ехидства, поинтересовался Рассел, но полковник только внимательно посмотрел на доктора, а после серьёзно ответил:
— О таких рисках не принято предупреждать. Вы ведь тоже не говорите своим безнадежным пациентам, что они скоро умрут.
26
На следующий день полковник Кристиан застал Томаса Вильерса в штаб-квартире Общества за невиданным для него делом — обложившись книгами Том что-то старательно конспектировал. Полковник был наслышан об университетских достижениях Вильерса, вернее, их отсутствия, и сейчас был немало удивлен ученическим рвением подопечного.
— Все-таки, миссис Эмери может влиять на тебя и положительно, — поддел он Тома.
— Я готовлюсь к экзамену, — серьезно ответил молодой человк и снова погрузился в штудии.
Полковник внимательно пригляделся к конспекту. Ровный столбик непонятных значков, больше похожих на алхимические, сопровождали пояснения: "планета Меркурий, её металл — ртуть, разум — Тириэль, дух — Тафтартарат; планета Венера, её металл — медь, разум — Хагиэль, дух — Кедемэль..." И в так далее о прочих планетах вплоть до Сатурна.
— Что это?
— Астрологические символы и их соответствия.
— И зачем они тебе нужны?
— Я же говорил, я готовлюсь к экзамену.
Серьезность, с которой это было сказано, заставила полковника пожалеть, что он втянул неокрепший разум в магический мирок с его сомнительной оккультной астрономией. Полковник даже забеспокоился, как бы не пришлось вытаскивать Тома оттуда силой.
— Слушай меня внимательно, — перешел к делу полковник. — Сегодня ты идешь к миссис Эмери, дожидаешься, когда она заснёт, и тихо перебираешься в гостиную.
— Зачем?
— Не перебивай. Подойдешь к стене, где висят музыкальные инструменты...
— Откуда вы о них знаете? — неподдельно удивился Том.
— Знаю, — лаконично ответил полковник. — Аккуратно снимешь со стены флейту...
— Так вы были в доме у Флоренс?
— Вильерс, ты не о том сейчас думаешь. Снимешь флейту и посмотришь, нет ли внутри свернутого листа бумаги.
— Скажите правду, — чуть ли не умоляюще произнёс Том, — вы были у Флоренс дома? Так вы знакомы?
На лице полковника отразилось непередаваемое выражение жалости и раздражения. Второй раз за неделю он стал объектом необоснованной ревности и опять же наградил его ею собственный подчиненный.
— У тебя большие проблемы, Вильерс, — как можно более ровно произнёс полковник. — Тебе нужно адекватнее воспринимать происходящее. Если бы я навещал миссис Эмери в её квартире, то давно проверил ту флейту сам. И не только её.
Кажется, этот довод усмирил Вильерса, и полковник продолжил:
— Значит, вынешь из флейты свернутые бумаги и незаметно выйдешь из дома. Я буду ждать тебя в кэбе всю ночь, но лучше бы тебе поторопиться.
— Но почему вы думаете, что документ внутри флейты? Это же абсурдно.
— Ты когда-нибудь спрашивал свою драгоценную Флоренс, зачем ей копии древних музыкальных инструментов?
— Нет, — удивившись, признался Том.
— А мой информатор спросила. И Эмери ей охотно поведала обо всех инструментах, даже на них сыграла. Но к флейте не прикоснулась. Делай выводы.
Но Том не усмотрел в этом ничего подозрительного, только подумал, что Флоренс не умеет играть на флейте. Подозрительным молодому человеку казалось лишь то, что у полковника есть информатор, да ещё и женского пола.
Настал вечер, и Том снова потерпел поражение в любовной схватке с Флоренс, после чего, обессиленный, растянулся на кровати. А она, словно похитив жизненные силы поверженного любовника, вновь покинула его, чтобы предаться своим излюбленным магическим занятиям. Пару раз Том вздремнул, пока дождался, когда же Фло вернется в постель. Сквозь тяжелую дрёму он пытался продумать план дальнейших действий, но все рациональные мысли исчезали как в тумане. В голову лезли только невысказанные упреки к Флоренс за её холодность, тайны, которые она не хочет открыть даже брату по Ордену, постоянные недомолвки и уходы от ответов. Но вот, Флоренс уснула, и Том мог попытаться разоблачить хотя бы один её секрет.
Для начала он всё же решил проверить ящик стола, куда несколько дней назад Флоренс сложила свои странные восточные письмена. Помимо текста на неизвестном языке он обнаружил записи на вполне разборчивом современном английском, что больше походили на отрывистые наброски будущей статьи или книги. Речь в них шла о древнеегипетской магии, и Тома это вовсе не удивило.
Настал черед проверить флейту, о которой говорил полковник. Не веря в результативность столь безумной идеи, Вильерс окинул взглядом стену с инструментами и обратил внимание на красочные рисунки древнеегипетских божеств рядом с ними. Том не поленился и заглянул под каждый лист, предварительно открепив уголок от стены. Но на обратной стороне каждого листа бумаги было чисто. Подумав, где ещё можно спрятать архиважные документы Ордена, Том попытался заглянуть под драпировку стены, но всё было безрезультатно. Что и говорить, чутья на подобные вещи за ним никогда не наблюдалось.
Наконец он вновь вернулся к стене с инструментами. Флейта висела на уровне плеч Тома, и ему подумалось, что для Флоренс с её невеликим ростом она приходится как раз на уровень её глаз. Руки не спеша потянулись к музыкальному инструменту, но что-то тяжелое и гнетущее давило на Тома со всех сторон. Казалось, боги на рисунках с укором взирали на ещё не свершившееся злодеяние: вот псоглавый Анубис в презрении сощурил глаз, вот то ли Исида, то ли другая богиня чуть наклонила голову, чтобы лучше разглядеть момент кражи. И всё же Том пересилил навалившиеся на него, словно путы, неприятные ощущения и снял флейту со стены. С минуту он бездумно вертел её в руках, не видя перед собой ничего кроме куска дерева. Не надеясь обнаружить искомое, Том вложил палец в отверстие и ошибся — определенно, мизинец во что-то уперся. Поднеся флейту ближе к свету, Том увидел, что внутри находится свернутый лист бумаги, и, может даже, не один.
Нервно сглотнув, Вильерс обернулся — в комнате было пусто, и никто за ним не наблюдал. Осторожно вернувшись в спальню, Том увидел, что Флоренс по-прежнему лежит на кровати и даже не пошевелилась за время его отсутствия. Томас вперил взгляд в туалетный столик — ему нужно что-то, дабы аккуратно подцепить и вынуть бумагу из флейты, и для этого подошла шпилька. Не спеша, Том развернул три сложенных вместе листа. Это был машинописный текст — те же многочисленные аббревиатуры, что когда-то показывал ему дядя Джеймс, но теперь напротив каждой стояло имя и адрес.
Вильерс чуть не задохнулся от волнения и тут же кинулся натягивать на себя одежду, аккуратно сложенную на стул. Он ещё раз взглянул в безмятежное лицо спящей возлюбленной, и сердце защемило от собственного предательства. Он знал, что это должно было произойти, но как горько и противно было совершать неизбежное. Невольно Тому тут же вспомнилось, как Флоренс расстроила история с зеркалом. Что же будет, когда Фло увидит, что флейта отныне пуста? Что будет, если в Ордене узнают, как вероломно Том нарушил клятву?
Полковник не обманул, и кэб действительно стоял напротив дома на другой стороне улицы. Стоило Тому перебежать дорогу, как дверца в нетерпении распахнулась.
— Вот! — протянул он полковнику список.
Развернутые бумаги постоянно норовили свернуться обратно в трубочку. Полковник не спеша пробежал глазами каждый исписанный листок сверху вниз, затем так же неспешно внизу вверх и вручил их обратно Вильерсу.
— Что, это не то? — обескураженно спросил Том, чувствуя, что все его старания были напрасны.
— Напротив, то, что нужно.
— Тогда почему...
— Быстро отнеси обратно и положи на место.
Немного поколебавшись, Том хотел было задать ещё один вопрос, но суровый взгляд полковника ясно дал понять, что все вопросы сейчас будут не ко времени. Вильерс поспешил вернуться в дом и, скатав список тугой трубочкой, вставил его обратно в отверстие флейты.
Из спальни послышалось шуршание простыней. Том вернул инструмент на стену и кинулся к Флоренс. Она продолжала спать, но, видимо, тревожный сон не давал ей покоя, заставляя безмолвно метаться в забытье.
Том хотел было разбудить её, но вовремя вспомнил, что одет. Предстань он перед проснувшейся Флоренс в одежде, это вызвало бы неудобные вопросы. Стоило Томасу разоблачиться и нырнуть под одеяло, как глаза женщины открылись, а рот жадно глотнул прохладный воздух комнаты.
— Ну вот, — мягко произнёс Том, — теперь и тебе снятся кошмары.
— Это был не кошмар, — чуть задыхаясь, проговорила Флоренс. — Очень необычный сон. Я вдруг ощутила, как мое тело сжалось, руки вросли в бока, а обе ноги слились в одну. Я почувствовала, что у меня больше нет позвоночника, а вместо кожи меня покрывает чешуя. Я была змеёй! Я видела свой белый хвост, ощущала, как раздувается мой капюшон. Я была коброй, белой коброй! Я обвивалась вокруг такой же белой, как и я сама руки, а другая рука нежно гладила меня, но я чувствовала раздражение и кипящую злобу. Кто-то обнаженный стоял передо мной, и я не удержалась и впилась в его ногу. Та, что держала меня, стала высасывать из раны мой яд, а он... да, это определенно был мужчина, он стонал: "Мерит... сегер".
Флоренс откинулась на подушку и замерла, и Томаса испугали её широко распахнутые глаза, уставившиеся в какую-то невидимую точку на потолке.
— Фло, тебе плохо? — жалобно спросил он.
— Я знаю это имя, — завороженно проговорила она. — Он назвал меня Меритсегер, богиней Долины Царей! Я была её змеиным воплощением!
Том затаил дыхание, силясь не выдать своего удивления и понимания её слов. Кровопийца Меритсегер снова явила себя, но на сей раз, она отстала от поэта Йейтса и пришла во сне к Флоренс.
— А потом я проснулась, — продолжала она, — встала с кровати и подошла к столику. Мне было не по себе, и тут я посмотрела на себя в зеркала. За моей спиной отразилась женщина, темная и растрепанная. Я видела только правую половину её лица, и в нём был интерес и насмешка. Я испугалась, что кто-то проник в дом, и в ужасе побежала прочь. И в этот момент я проснулась по-настоящему и окончательно.
На душе у Тома отлегло. Он уже успел представить, как Флоренс проснулась на самом деле и не обнаружила его рядом, а заодно успела увидеть, что флейта не висит на отведенном ей месте.
— Я змея Сата... — шептала Флоренс, — я умираю и рождаюсь вновь...
— Фло, что ты такое говоришь? — не на шутку испугался за возлюбленную Том. Казалось, ночной кошмар так сильно взволновал её, что теперь Флоренс не могла отличить сон от яви. — Какая смерть? Ты жива.
— Нет, нет, ты не так меня понял, — поспешила заверить его женщина. — Так богиня Меритсегер говорит о самой себе в древних текстах. Это формула её естества.
Том лишь покачал головой:
— Ты слишком увлечена Египтом, раз тебе снятся подобные вещи. Все эти рисунки, инструменты... Всего этого слишком много в твоей жизни.
— Нет, ты не понимаешь и путаешь следствие и причину. Я потому и увлечена Египтом, что мне снятся подобные вещи. И не только снятся.
— А что ещё?
— Ещё...
Флоренс помедлила с ответом — казалось, она снова промолчит, как и всегда делала в подобных случаях. Женщина поднялась с постели и, чуть пошатываясь, последовала к столу. Она отперла тот самый ящик, который не так давно обследовал Том, и вынула стопку бумаг, чтобы показать их любовнику.
— Я помню, когда ты писала их, — сказал Том, вглядываясь в текст на неизвестном ему языке. — Так о чём здесь говорится?
— Я не знаю.
— Но твоя правая рука в курсе? — чуть насмешливо спросил он, и Флоренс его тон заметно не понравился. — Прости, Фло, я просто не понимаю, как должен реагировать на твои загадки. Ты говорила, что это самопроизвольное письмо.
— Его ещё называют автоматическим.
— Так значит, этот какая-то оккультная практика наподобие гадальных карт?
— Почти. Таким способом можно не только предсказывать будущее, но и узнавать о прошлом. Это, — она протянула Тому один исписанный лист, и добавила, — знание о далёком прошлом, о том, чего никогда не сможет узнать наука, пользуясь своими привычными методами.
Том ещё раз, более внимательно, глянул на косые строки, но понять и разгадать, что же это такое, он так и не смог.
— Это иератическое письмо, — подсказала Флоренс, — им пользовались древние египтяне, если требовалось что-то записать от руки.
— Так это иероглифы?
— Да, их прописной вариант.
— Так ты знаешь древнюю письменность? — неподдельно удивился Том, на что получил ещё более удивительный ответ:
— Я — нет, но его знает дух, что пишет моей рукой. — Флоренс не стала подвергать себя расспросом и без лишних просьб рассказала свою историю сама, — Впервые это произошло, когда я писала письмо, обычное письмо старой подруге. Внезапно я ощутила странную легкость во всем теле, будто воспарила. Через пару мгновений это чувство пропало, в голове помутилось и, к своему ужасу, я осознала, что моя рука продолжает писать без моей на то воли. Тогда я сильно испугалась и подумала о параличе, хотя, конечно это было глупо. Мое тело меня не слушалось, но не было пассивным, а напротив — активным. Тогда в моём сознании возникла чужая мысль, она призывала меня успокоиться и повиноваться, что я и сделала.
— А что ты почувствовала в тот момент своей рукой? На неё кто-то давил или обхватывал?
— Нет, ничего подобного. Никаких прикосновений, только легкий холодок по коже.
— И дух приходит к тебе, когда ему заблагорассудится?
— Нет, конечно, я же не одержимая. Я в состоянии контролировать свою волю и разум. И ты научишься, — улыбнувшись, сказала Флоренс и провела ладонью по щеке Тома. — Сначала я сажусь за стол и настраиваюсь на работу — беру стопку чистых листов бумаги и в готовности держу над ними ручку. Затем очищаю разум от собственных мыслей и только потом взываю к духу. Когда она откликается, в голове возникают огненные знаки, словно искры перед глазами, а потом мое сознание наполняется невероятными сокровенными знаниями древних времен, что никогда не вернутся и не повторятся.
