Большая Охота 1-12

Глава 1.

Кап, кап, кап.

Какой же все таки противный звук. Я недовольно поморщился и попытался повернуть голову. Кстати, что это за странное ощущение? А точно, это ребра ноют...

Блин, что ж случилось то? Ничего не помню.

А это что? Какие-то голоса. Я прислушался.

— Нет, вы не можете его забрать! — ого, вот это громкость! — Он же еще даже не пришел в себя!

— Пришел, — спокойный и жутко раздражающий голос. А точно, это же учитель. — И вообще, я его опекун и имею все права.

Ага, короче что хочу, то и делаю. Точно-точно, это ж его девиз. Всегда такой был, зараза.

— Эй, Егор, а ну-ка тащи сюда свою тощую тушку!

Вот, я же говорил! И плевать ему, что я валяюсь со сломанными ребрами, а может и не только ребрами... Еще бы вспомнить как я сюда попал...

Судя по специфическому запаху, я в больнице. Ненавижу больницы. Даже открывать глаза не хочется — сейчас открою и увижу белый потолок. Все как два года назад.

Тогда моя жизнь была еще нормальной и может была бы такой до сих пор, если бы не тот случай. Мы тогда всей семьей сидели на кухне и праздновали день рождения Антона — моего младшего брата, когда в соседней квартире случился взрыв. Обычная история — кто-то не выключил газ, а потом один раз чиркнул спичкой — и все. Полдома раскурочило.

Ну может не полдома, но согласитесь, у меня есть право преувеличивать. Я когда увидел, что от нашей квартиры осталось, даже не поверил, что кто-то мог там выжить. А ведь у меня получилось. Как сейчас помню: я тогда словно со стороны увидел, что происходит. И помню, как вокруг меня выросла стена. Не невидимая, как обычно говорят в таких случаях, а этакая основательная темная стена черт знает из чего. Вот только закрыла она к сожалению только меня.

А потом я очнулся в больнице. Не помню, как назывался диагноз, но смысл его был в полном истощении организма. Через несколько дней до меня дошло, в какой ситуации я оказался — ни дома, ни семьи и счет за лечение. Правда была еще тетя, которая хотела меня усыновить, но тут появился учитель.

Он наговорил мне всякого бреда про другие миры, магию и прочую чушь и заявил, что берет меня в ученики. А потом оплатил больничный счет и забрал к себе. Правда, постоянного дома у него не было, так что сначала мы жили в гостинице, а потом переехали на съемную квартиру, но у богачей свои причуды. Самым удивительным было то, что весь тот бред, который он мне наговорил, оказался правдой. И выжил я из-за своих 'способностей', которые и сподвигли его взять меня в ученики. Дело в том, что мой учитель — Охотник. Нет, не тот, который с ружьем бегает по лесу, расстреливая зверюшек. А какой так сразу и не разобраться. Иногда он пускается в пространные объяснения того, что значит быть Охотником. Честно признаться, я не понимаю даже четверти его рассказов. Но суть в том, что я тоже когда-нибудь этим Охотником стану. Если переживу обучение, конечно.

Так, все, хватит воспоминаний, открываю глаза. Ну так я и знал — белый потолок. Как же я ненавижу больницы! Я скосил глаза чуть вправо и увидел капельницу. Пришлось выдернуть из вены иголку, чтобы встать. Ух, как больно то!

Стоило встать, как разболелась голова. Шатаясь, я вышел в коридор. Так быстро, как только мог. А то же эта сволочь сам сюда придет. И никакие медсестры не спасут. Толкнул дверь плечом.

— Ну чего вы разорались? Иду так быстро, как могу.

Сестры синхронно охнули. Да, да, понимаю, видок у меня сейчас должно быть тот еще. Как у свежевыкопанного покойничка. Полагаю мои длинные черные волосы, вечно лезущие на лицо просто замечательно дополняют композицию из бледной кожи (еще бы, из меня же литр крови как минимум вылился!), темных кругов под глазами (это потому что доспать не дали, гады) и слабого хриплого голоса.

Боже, начинаю жалеть, что вспомнил, из-за чего у меня болят ребра. А случилось все во время драки с королевой пауков — Арахной. Это все учитель, бабник, виноват. Нельзя же так с девушкой!

Да, да, это была именно драка. Битвой подобное назвать язык не поворачивается, поскольку оружием учителю служила поломанная табуретка, а королеве — пивная кружка. И зря смеетесь, между прочим, в руках подобных существ это ужасающее оружие массового поражения. Особенно в этом убеждаешься, если тебя ножкой этой самой табуретки пригвоздит к стене.

— Живой? — усмехнулся учитель.

— Не вашими стараниями, — огрызнулся я.

Правило ученика номер два — никогда не бояться говорить то, что думаешь. Правило номер один — называть Охотника учителем или мастером.

— Хамишь, значит живой, — удовлетворенно кивнул он. — Пошли домой, нечего здесь разлеживаться. Я твои вещи уже домой отвез.

Вещи он мои отвез. А мне что теперь, в больничном халате по городу чапать? А там дождь между прочим... Так вот что это за противный звук!

— Учитель, одежду гоните. Или я никуда не пойду.

— И это мальчик, которого я растил как родного сына! — пожаловался Охотник бьющимся в истерике медсестрам. Но одежду отдал.

— Не врите, мы всего два года знакомы.

Я хлопнул дверью и торопливо переоделся. Меня тошнит от больничной одежды. И от больничной еды. И вообще от всего, что связано с больницами.

— Мальчик! — пискнула одна из сестер, когда мы с учителем собрались уходить. — Тебе еще нельзя ходить!

Я вяло махнул рукой, тщетно надеясь выразить этим жестом, что со мной все в порядке.

— Ну и чего вы людей пугаете? — осведомился я у спины мастера.

— Нет времени. Мне тут одно дельце подвернулось... — он достал из кармана плаща пачку сигарет и задумчиво воткнул одну в зубы. Дождь ему курить не мешает, ага.

— Опять сомнительная работенка?

— Будешь меня критиковать, когда сможешь самостоятельно оплачивать счета за квартиру.

Опа, да мы в хорошем настроении...

— И что, опять кого-нибудь ограбить? Или убить? Или просто припугнуть? — с надеждой спросил я. Эх, помню, как мы в каком-то отеле привидений изображали! Точнее привидений изображал учитель, а я изображал очевидца. Но все равно было весело.

— Нее. За собакой присмотреть.

— Надеюсь, не какой-нибудь цербер? — опасливо поинтересовался я.

— А как ты догадался? Эх, надо же, такая редкая погода. Сто лет их не видел.

Ну все, вот и пришел конец моей короткой (всего шестнадцать лет) жизни. Учитель опять свалит куда-нибудь развлекаться, а мне придется сидеть с трехголовой псиной.

— Я жить хочу.

Охотник удивленно на меня посмотрел. Потом задумчиво потрепал по голове (ненавижу!) и 'успокоил':

— Не бойся, она будет в наморднике.

— В одном?

— В одном. Универсальном — на все три морды.

Ну что ж, это дает шанс.

'Подарочек' уже ожидал меня в нашей квартире.

— Ну, я пойду, у меня дела, — тут же оправдал мои ожидания учитель. — Вернусь вечером, приготовь ужин!

— Стойте. Как это хоть зовут-то?

— Пушистик.

Отлично.

Громадная тварь сидела в углу кухни и следила за мной всеми двенадцатью глазами. Ужин, говорите, приготовить? Хотелось бы знать как.

— Пушистик, — по возможности ласково позвал я. Господи, как же обращаются к собакам? В голову почему-то лезет только 'цыпа-цыпа'.

Тварь злобно оскалилась под намордником. Какой он все-таки хороший, качественный. Прям сердце радуется.

— Цып-цып-цыпа, — попробовал я еще раз. Цербер зарычал. Я сполз по стенке, нервно хихикая. Помню, в детстве мечтал о собаке. Мечты сбываются, да?

Интересно, что страшнее — злобный цербер или голодный учитель? Хм...

Попытался сравнить возникшие в воображении картинки. Учитель выходил страшнее. Но это наверное из личной неприязни.

— Пушииистик, — жалобно позвал я. — Свали, а?

Что это? Когти? Как мило. Просидел около полутора часов в ванной, пока когтистая черная лапа не перестала скрестись в щель между дверью и полом. Потом осторожно прижался щекой к полу и попытался рассмотреть, что происходит в коридоре. Зверюга улеглась рядом с ванной и, положив все три головы на лапы выжидательно косилась на дверь.

Интересно, зубная паста на ужин прокатит? Потому что я отсюда ни за какие коврижки не выйду.

Забрался в ванну и уснул. Проснулся от жуткого грохота и не менее жуткого рыка. Нет, не цербера.

— А ну вылезай, слизняк!

Я послушно выглянул в коридор.

— Кого я взял в ученики! Сколько раз тебе говорить: Охотник никогда не показывает страха!

— А я и не показывал. Честно-честно, никто не видел.

— Иди выпрыгни из окна! — рыкнул на меня учитель.

— Так точно! — я отсалютовал и побрел к окну. Подумаешь, переломанные ноги. Зато подальше от собаки и от учителя. Заманчиво...

Но стоило мне залезть на подоконник, как меня схватили за шкирку и отволокли на кухню, к плите.

— Что, готовить? — догадался я.

— И побыстрее, — подтвердил учитель, прикуривая очередную сигарету. Цербер подполз к нему и подобострастно распластался у ног. Ненавижу обоих!

К счастью для человека, который только этим утром вышел из больницы, да еще и раньше срока, я чувствовал себя на удивление хорошо. В общем-то единственное полезное приобретение, которое я вынес из своего ученичества — повышенная регенерация.

— Побыстрее только яичница.

— Меньше слов, больше дела.

— Да, да...

На пять минут на кухне воцарилась приятная тишина, нарушаемая только шкварчанием масла на сковородке. А потом учитель подал голос:

— Егор, ты помнишь какой завтра день?

— Неужели ваш день рождения?

— Нет, — я прямо спиной почувствовал его неприятную ухмылку. — Не мой.

Я быстро обернулся, но учитель был само спокойствие.

— Завтра будет два года, как я начал тебя учить, — торжественно объявил он. Я решил не высказывать вслух крамольную мысль о том, что за эти два года научился только готовить и попадать в неприятности. Ах, да! Еще регенерация...

— Я считаю, что ты уже готов...

— К чему? — не выдержал я.

— К сюрпризу, — оскалился Охотник. Пушистик под его ногами жалобно заскулил. Я был готов к нему присоединиться.

Яичница пригорела. Нечего отвлекать готовящего человека! В наказание меня (!) отправили спать без ужина.

Утро нового дня встретило меня запахом псины и мокрыми ногами. С ужасом открыв глаза, я увидел лежащего на одеяле Пушистика. Зверюга пускала слюни и плотоядно разглядывала мою торчащую из под одеяла макушку.

Так. Спокойно. Он все еще в наморднике, а значит максимум, что мне грозит — это порванные на лоскуты ноги. Подумаешь, ерунда какая... Не знаю, как я ухитрился оказаться вне комнаты быстрее, чем псина, но успех был несомненный. Подперев дверь табуреткой, я отправился совершать утренние гигиенические процедуры.

На кухне я встретился с до неприличия счастливым учителем.

— Ты бы сходил сегодня, тетю проведал, — посоветовал он мне.

— А как же этот ваш сюрприз? — подозрительно спросил я.

— А сюрприз будет на закате. Придешь на крышу. И не опаздывай.

Я пожал плечами. Действительно, давно я не был у тети. Но при такой жизни разве все упомнишь?

Пока мастер не передумал, я быстро обулся и выскочил из дома. Путь до тетиного дома занял около получаса. Правда самой ее дома не оказалось. Я открыл дверь своим ключом и прошел внутрь.

— Теть Наташа? — на всякий случай позвал я. Но дома никого не было.

Тогда я прошел в зал. Квартира у тети хорошая, просторная. Даже жалко ее — живет тут одна. Надо бы почаще навещать любимую родственницу.

О, а вот и мои фотки на стене висят. И в книжном шкафу. Да, да, я — любимый племянник, помните? От нечего делать принялся рассматривать. Вот какой я оказывается был мелкий. А зенки-то какие большие... И волосы у меня тогда короткие были.

Да увидела бы меня сейчас мама, у нее бы нервный припадок был! Дело в том, что после их смерти я перестал стричься. Совсем. Не то чтобы в этом был какой-то смысл. Просто не могу. Как-то раз попытался, так меня потом учитель в ванной нашел — с ножницами в руках и абсолютно пустым взглядом. Ну я и решил, что не судьба.

А к тому, что волосы вечно на лицо падают, я уже привык.

Из прихожей послышался звук открывающейся двери. Потом возня. Я с любопытством выглянул из гостиной. Тетя возилась с сумками. Она как хомячок — все в дом.

— Ой, Егорка! — заметила меня.

— Привет, теть Наташа.

— Как давно я тебя не видела! Вырос, волосы опять отрасли... — она потормошила меня немного. — Как живешь? Все нормально?

— Конечно, — бодро соврал я. Правило номер пять — если врешь, то ври так, чтоб не спалиться.

— Чаю со мной выпьешь?

— Конечно. До вечера я свободен.

— Ну проходи. А я как знала, тортик купила... — она скрылась на кухне.

'Как знала', как же. Она каждый день себе тортики покупает. Вот располнеет и вообще никогда мужа себе не найдет. Тетя у меня вообще-то еще молодая — ей даже тридцати нет. Она мамина младшая сестра. А одна она живет, потому что единственная ее любовь, это я и тортики. Ну ладно, это уже две любви. Но на этом, собственно, список заканчивается.

Мы поговорили немного. Пришлось использовать свою фантазию по максимуму, чтобы расписать как хорошо мне живется с учителем. Попили чай, посмотрели ее фотки с отпуска. Потом я ушел. Да собственно уже дело шло к вечеру, а если я к закату опоздаю на крышу, я вообще не знаю, что будет.

К счастью успел я вовремя. Пришлось залезать по пожарной лестнице. Могу поспорить, учитель специально дверь на крышу закрыл — очень в его духе. Короче, когда я прибыл на условленное место, то был уставший и запыхавшийся. А эта зараза сидел на каком-то ящике и спокойно курил!

— Молодец, успел.

— Ну и? — не стал тянуть я. Впрочем, у учителя было другое мнение на этот счет.

— Подожди, в таких делах торопиться нельзя.

— Ну? — не выдержал я через пятнадцать минут.

Он кивнул, будто бы сам себе.

— Да, ВОТ СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ.

— Для чего? — честно говоря, я струхнул. Но он сказал это ТАКИМ голосом!

Учитель встал и подошел ко мне, глядя на закат поверх моей головы.

— Чтобы умереть, разумеется.

Не успел я не то что сказать, даже подумать хоть что-нибудь в ответ, как что-то пронзило мою грудную клетку. Рот наполнился чем-то солоноватым, со странным металлическим привкусом. Я упал на колени и из моего приоткрытого рта на нагретую за день солнцем крышу вылился сгусток крови. А потом я шлепнулся в него лицом. Перед глазами начало темнеть. Странно, не так уж и больно по сравнению с тем, что было раньше. Я смотрел, как лужа крови подо мной становится все больше, и в мой мозг наконец проникла та самая, сокровенная мысль: 'Какого черта?'

Кап, кап, кап.

Какой же все-таки противный звук. Я недовольно поморщился и попытался повернуть голову. Кстати, что это за странное ощущение? А точно, это ребра ноют...

Блин, что ж случилось то? Ничего не помню.

— Странно, я думал ты будешь Светлым, а ты оказывается Сумеречный.

Надо же, какой чертовски знакомый голос! Учитель тем временем, судя по запаху, закурил и начал тихонько напевать что-то вроде:

— С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя...