— Что случилось? — махом представила я за нее кучу страшных ответов. — Чего ты застыла? Говори.
— Евся... Русан пропал.
— То есть, как это?
— Совсем. В спальне — нет. Вокруг дома — нет. Я уж и назад к озеру сбегала. Там тоже...
— Нет?
— Ага, — заполошно кивнула девушка. — А Стах где?
— У себя в комнате, наверное, — неопределенно мотнула я рукой, а потом, вдруг, задумалась. — А, знаешь что, пошли, — и мы пошли. А потом мы пришли. Хорошо, идти было близко — всего до соседней двери, которая оказалась незапертой. А за ней — совершенно пустая темная комната. Я, озадачившись теперь не меньше подруги, хлопнулась на кровать и попыталась задуматься всерьез. — Погоди... По дороге к дому они с Русаном сначала отстали, а потом, уже на террасе о чем то перебросились парой слов. Я подумала: мало ли, может, об очередной рыбалке договариваются. Любоня, а ты, когда по саду бегала...
— Нет, Стаха я не видала, — категорично отрезала, курсирующая мимо меня подруга. — Договаривались, значит... А Тишуня? Он где ночует?
— Кто ж его... Постой ко — я ему призыв запущу.
— Чего ты запустишь? — тормознула Любоня, но, я лишь сморщилась в ответ, уже прикладывая пальцы к вискам. Однако через несколько мгновений, первой открыла рот. — Не откликается. К чему бы?
— К чему бы? — подскочила подружка. — А я, кажется, знаю, к чему. Они все трое к кургану подались за впечатлениями. О том, видно, и договаривались. Один лишь... — воздела Любоня к потолку глаза, на долечку замолкнув. — Хран у себя на чердаке храпит. Сама подумай, куда им еще деться?
— Ой, да мало ли, куда? — заерзала я на кровати. — Может, дела какие нарисовались.
— На ночь глядя?.. Евся, я не знаю, как Стах, а вот Русан никуда бы не ушел, меня не предупредив.
— Но, ведь ушел же? — резонно заметила я.
— Значит, знал, что я буду против. А раз я — против, то дело нечисто. А раз дело нечисто, то...
— Курган... — закончила я за подругу и подорвалась назад, к собственной сумке. Маленький деревянный кентавр нашелся на самом ее дне. И зажав его в дрожащих пальцах, я на долечку закрыла глаза, а когда снова их распахнула... — Любоня, может, ты останешься?
— И не подумаю, — хмыкнув, подбоченилась та. — Куда идем?
— На север...
"Да... А вот про нее я... не подумала", — хмуро взирала я на высокую каменную "границу" Адьяны. Стена в ответ приветливо серебрилась магией в ночи. И вот, что интересно, какой? Если только опознавательной, то нас уже "просветили и одобрили". А, вот, если еще и охранной то, значит, где-то здесь обязательно должен быть маг, "привязанный" именно к ней... Эх, да, что уж там! Тем более...
— Любоня, у меня условие, — решительно развернулась я к открывшей на стену рот подружке. Та в ответ так же решительно мотнула головой:
— Я согласная.
— На что?
— Ради Русана — на все. Кроме меня его никто теперь убивать не посмеет.
— Ага... Тогда, не ори. Потому что я тебя сейчас переправлять буду. В два приема, — увесомила я задачу. — Стена каменная и сквозь нее моя магия не действует. Значит, сначала — на нее, а потом — вниз на ту сторону.
— А ты? — мужественно сглотнула слюну подруга.
— А я сама себя... попробую.
И попробовала. Правда, сначала Любоню. Девушка, взмахнув руками, криво пошла на взлет, но, помня мой завет, даже не вскрикнула (писк не считается). А уже на самой стене, замерла. Причем, ко мне спиной — еще немного и сама "переправится". Значит, медлить нельзя... А что вообще нужно делать? Могучий ум Тишок (ух, доберусь я до его мозгов), говорил, что маг воды способен управлять всем, в чем (в ком) эта вода присутствует. И на людях я такие эксперименты уже проводила, но, вот на себе... Сначала я представила, как по плавной дуге пролетаю Любоню и приземляюсь... неизвестно где. Но, результатов полет моей мысли не дал. Потом, хмыкнув, приподнялась на цыпочках... Покачалась так и... решила просто подпрыгнуть...
— А-а-ай! — а вот у меня молча не получилось. И уже пролетая стену навстречу заботливо раскинувшимся зарослям хвойника, я, все ж, изловчилась кое-как эту самую "дугу" выровнять. Хряс-сь... Трес-сь. — Жизнь моя... пожухлый лист. Надо было не вверх прыгать, а немного вперед...
— Ты там живая? — Любоня, свесившая с каменной ограды ноги, нагло захихикала. — Давай, снимай меня... Ой, Евся, а я, кажется, вижу эту Гоп-гору.
— Гул-гору, — выдирая из волос пахучие ветки, пробурчала я. — Погоди, сейчас сниму...
Ночная степь от медянских полей тоже отличается мало: все те же хоры из кузнечиков и травяные ароматы, умноженные выпавшей росой. Но здесь, вдали от гор небо другое. Не бездонно синее, как камень палатум, а голубое с лазоревой дымкой над самым горизонтом. Будто солнце ночует сразу за ним. Да еще и одеялом накрыться забыло. И на фоне этого лазоревого неба чернел сейчас одинокий курган. Хотя, почему одинокий? Кое-какая "компания" там точно присутствовала. И первой ее заметила моя дорогая подруга. Причем, очень громко заметила:
— А-а! Евся! Летит! — выпучив глаза, намертво вцепилась она в рукав моей блузки.
Да я и сама теперь разглядела. Только, он, все же, бежал — громадный, тускло светящийся воин. С будто восковым, широким лицом, в сюртуке, сплошь утыканном заклепками и с саблей наизготовку. Я хлопнула пару раз глазами и постаралась вспомнить, что — хоть наполовину, но, маг. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент на фоне красиво лазоревого неба появился еще один летучий объект — бес Тишок, с привязанной к поясу веревкой, вылетел прямо из вершины кургана и со страшным ревом (впервые такое слышу) спикировал обратно... Мы втроем замерли. Вооруженный незнакомец, опомнившийся первым, ломанулся назад... Вот работенка у мужика.
— Любоня, это — морок, — глядя ему вслед, произнесла я. — Страж.
— Сама вижу, что страшный, — проблеяла в ответ подруга.
— Не страшный, хотя... страж он. Курган этот сторожит от таких вот... В нем силы, как в мыльном пузыре. Только бегает и орет громко. Ну, что, идем дальше? Или...
— Идем. Я тебе верю, — набычившись, первой пошла она на подъем...
Снизу тянуло затхлой сыростью, и что-то там разглядеть даже мне было сложно. Поэтому мы, зависшие сейчас над неровной кромкой, в первый момент лишь щурились, боясь открыть рты. За нас это сделали другие:
— Евся! — гулким эхом прибило нас с Любоней к земле. — А мы тут...
— Евсения! Любоня! Там купол ненадежный! Давайте вниз!
— Это я и сама поняла, — злорадно оглядела я ощутимо расширенный проход (или пролет). А потом подняла нависший над ним кусок дерна. — Жизнь моя, пожухлый лист. Камень.
— Угу. Столько времени этот каменный колодец стоял, а под нами с Русаном обвалился.
— Русан, любимый! Ты как?
— Все нормально. Не переживай. Упали удачно... Девушки, вы этого красавца с ятаганом не бойтесь. Он и перед нами им махал, но, отсюда вам лучше спуститься.
— А вы здесь жить останетесь? — прищурилась в темноту Любоня.
— Нет, подружка, они Тишка опять в небо запустят с веревкой, — встав на ноги, огляделась я по сторонам. — Да только закрепить ее здесь не за что. Вы в курсе? Или стража попросите посодействовать?.. Где он, кстати? — вот ведь, накаркала — прямо из провала, всплыл к нам нахмуренный морок. Любоня ойкнула и едва не оступилась. Я же — в ответ насупилась. — Брысь!
— Евсения, вы еще там?
— Ага.
— Почему еще там?! Я же сказал...
— Ваше Высочество, вы не в том местоположении, чтобы приказывать. И вообще, не мешайте.
— От цак чины! От цак чины! Прохко кун!
— Сам такой... Ага — не то.
— От цак чины! Прохко кун!
— А если тебя вот так... Ух ты! — морок помутнел и рваными клочьями осыпался во тьму. — Тишок, представляешь, я его тем же знаком, что и тебя. Когда замолкнуть заставляла! — радостно огласилась я туда же, но уже через долечку, вновь припала к земле.
— Ох, ты ж!.. Евсения! Ну, доберусь я до тебя! — ага, видно, очередной отломившийся кусок прилетел прямиком по "высочайшему назначению". Однако ж мне остроумничать расхотелось:
— Любонь, давай вниз, а я их наружу вытяну.
— Как меня через забор? — почему то шепотом уточнила та и осторожно потрусила к подножию. Я же, вновь поднялась на ноги:
— Мужчины, встаньте, пожалуйста, вместе — по центру провала. И Тишка, желательно, на руки, кто-нибудь.
— Евсения, что ты собираешься делать?
— Вытаскивать вас, пока этот гроб окончательно не обвалился.
— Так, чтобы он не обвалился, ты с него...
— Стах! Встаньте, пожалуйста!
— Хорошо, — процедили мне из тьмы. Ну, ничего себе, благодарность. Хотя, об этом — после. А сейчас...
Сосредоточиться оказалось сложно. Это тебе не один "летун", а целых два. Хотя, и "воды" — в несколько раз больше. И, наверное, было бы правильнее, посадить, например, Стаха на руки Русану, а сверху — Тишка. Или, наоборот (в смысле, Русана Стаху), но, я, почему-то о таком варианте вспомнила лишь сейчас... когда на ощупь, по наитию, уже начала первый свой групповой подъем. А, значит, отвлекаться поздно... И, следуя выбранной тактике, я не отвлеклась даже тогда, когда основа подо мной начала медленно проседать, западая вбок. Как раз в этот самый момент над поверхностью дыры показались три удивленных физиономии. Мы встретились взглядом с одной из них, самой родной, и, уже уходя вниз, я с удвоенным рвением, запустила летунов вверх и в сторону (ошибку с забором учла). Сама же...
— Держись!..
Падать оказалось больно. Хотя, Стах и смягчил собою сам процесс. Однако руку, за которую он меня ухватил, будто огнем обожгло. И мы, все вместе сначала насладились концом Гул-горы, а уж потом...
— Какой дятел тебе в лоб настучал, что меня надо хватать?
— Тот самый, видимо, что настучал по нему тебе, когда ты решила нас всем скопом вытащить, а самой занять наше место, — заявил раскинувшийся напротив Стах. Я же в ответ очень сильно удивилась:
— Ну, ничего себе! Да я вовсе туда не собиралась. Я вас выкинула, а сама должна была зависнуть над развалинами.
— Она это может, — растерянно закивала присевшая рядом с Русаном Любоня.
— Да что ты! А я вот — не в курсе и думал, что она...
— Ты думал. А чем ты думал, когда сюда шел? Тайком ото всех. Да еще Русана с Тишком с собой прихватил.
— А вот это уже не твоя забота.
— Евся...
— Пасть свою закрой! Я с тобой отдельно поговорю! Стах...
— Евсения, мы с тобой тоже... поговорим, — выдавил мужчина, а я лишь сейчас заметила пятерых, переминающихся в стороне кентавров. Стахос же медленно поднялся с земли, а потом рывком поставил на ноги меня. — Все нормально. Сопровождение и помощь нам не нужны.
— Неос Сивермитис, — отделился от общей группы один из охранников, и дальше заговорил уже на незнакомом языке. Стах, слушая его, сначала кивал, а затем вновь, уже настойчивее повторил:
— Все нормально. Обратно — мы сами.
— Евся, это из-за меня они, того. Это я сюда сквозанул... с веревкой. А Стаху охрана об этом доложила. Вот они с Русаном за мной и...
— И провалились. А-ай, — скривился, поднимаясь на ноги Русан. И ты знаешь, Стах? Думаю, за веревку бы нас не вытянули. Купол бы еще раньше от ее перетяга треснул. Так что...
— Извини меня, — ошарашено выдала я. — Извини меня, Стах.
— Никогда больше не позволяй себе подобного в присутствии слуг, — глухо произнес он вслед удаляющимся кентаврам. — И... пойдемте домой.
— Ой, а вы знаете, мы поняли, кто тут народ баламутил. И я даже с ней обзнакомился. Коллега моя. Тоже — пострадавшая за любопытство. И что самое смешное...
— Народ баламутил? — нависла над бесом моя дорогая подруга. — И тебе смешно до сих пор, Тишуня — длинный нос? Ну, тогда, беги. Потому как у тебя еще и хвост длинный.
— Любоня! Госпожа можи души... моей... А-а-ай!!! — понеслась по степи погоня, все дальше уводя ее участников от бывшей Гул-горы. В развалинах которой торчала теперь, вытянув шейку, маленькая белоснежная бесовка. Я ее прекрасно сейчас видела. Только радоваться подобно Тишку, настроения не было совсем...
Всю дорогу обратно я репетировала речь, а Стахос просто молча шел. Лишь у самой моей двери обернулся, а потом поймал за руку:
— Спокойной ночи, любимая. Завтра будет трудный день.
— Я... справлюсь.
— Я очень на то надеюсь, — и хлопнул соседней дверью.
А я вернулась на исходную — в прежнюю тьму с круглой комодной ручкой. "На чем я там остановилась?.. По-моему, на нежелании мыться", — и, расстегивая пуговку на манжете, вновь бухнулась на кровать. — "Нет, но ведь и он хорош. Мог бы сразу все объяснить, а не шипеть на меня... Хотя, Тишок ведь пытался... И вообще, мог бы хоть на ночь поцеловать. Тоже мне, рыцарь печального образа. Гордая порода — кентаврийская кровь. А ты, значит, весевая дуреха, а раз дуреха...".
— Нет, я сейчас пойду и все-таки, эту речь ему двину, — с решительным видом подорвалась я к двери и... чуть не столкнулась в ней со Стахом.
Мужчина остановился на моем пороге. Потом протянул вперед руку:
— Это ты оставила? — голос его был тихим и каким-то недоверчивым, а в раскрытой ладони лежали две мои сережки — два дутых серебряных месяца.
— Да-а. Я.
— Евсения, это... мне?
— ... Ага, Стахос. Это — тебе...
— Радужные небеса. Любимая, я надеюсь, ты знаешь, что обычно следует за таким... даром?
— Мне объяснили. Два раза, — смущенно потупилась я. — Но, если...
— Молчи. Теперь только молчи, — приподнял он пальцами мой подбородок. — Иди сюда...
Да катитесь вы под гору, все мои речи... страхи и... вообще всё...
ГЛАВА 6
Первым, что я увидела утром, была прядь темных волос поперек моего лица. Волосы эти пахли дымом и, почему-то, черемухой. От моего дыхания они приподнимались, щекоча кожу. И на душе, вдруг, сделалось так светло и даже весело. Хотя, сложно выразить словами счастье. Может, оно такое и есть?.. Я осторожно подцепила эту прядь пальцами, но, уже через мгновенье она струйкой выскользнула между ними... Чтобы еще через миг рухнуть обратно целым дождем:
— Ну, здравствуй... любимая.
— Ага, — смущенно расплылась я мужчине, зависшему так низко, что в глазах его сейчас были лишь мои собственные. И больше ничего.
— Что значит, "ага"?
— Здравствуй, любимый... Ой, а у тебя шишка и ссадина. Я их вчера не заметила, — провела я рукой по загорелому лбу. — Давай, залечу?
— Тратить время на такую ерунду? — усмехнувшись, обхватил он ладонями мое лицо.
— Но...
— Ты против?..
"Против" оказалась вовсе не я, а настойчивый стук в коридорную дверь:
— Госпожа Евсения, прибыл Сивермитис! Он и господин главный нотариус ожидают вас для церемонии помолвки в кабинете!
— А-а, — замерли мы со Стахом друг напротив друга. — А сейчас что... уже не утро?.. Стах!
— Та-ак... Успеем, — снесло с постели мужчину, а меня, напротив, будто волной прибило. Волной полного отупения от действительности. Нет, ну это надо же! Еще и проспала! В общем, прибило и все.
— Ты почему не встаешь? — замер Стах, уже застегивая рубашку. — Евсения, ты где у меня?
