— Доброе утро, уважаемый Федор.
— А вы всё в трудах?
— Ага, — сосредоточилась я на рисунке "Мухожорка синюшная, предгорная".
— Расширяете свой ассортимент? — кивнул туда же мужчина.
— Нет. Составляю меню на Предвестье.
— Во как! Надеюсь, я приглашен?
— В качестве основного блюда? — пришлось мне поднимать глаза, чтобы увидеть, как мой собеседник улыбается. — А вам очень к лицу эти задорные хвостики. Даже с таким грозным взором. Ну да, я всего лишь хотел поздороваться по дороге на службу, и пожелать хорошего дня. Хорошего вам дня, весенняя Евсения.
— И вам всех благ... Федор, — с досадой отозвалась я, провожая мужчину взглядом до двери. А потом уткнула его назад, в окно... — И когда все это закончится?..
А когда колокольчики вновь "осыпались снегом", уже поворачиваясь от окна, успела подумать, что это просто обязана быть безнадежно опаздывающая от лекаря Любоня, а потом в "Адьяну", щурясь после яркого весеннего солнца, вошел Он... Стахос Мидвальди.
— Здравствуйте, — с любопытством обвел он взглядом цветочные стеллажи, заполненные горшками с гиацинтами, тюльпанами и весенними розами и остановил его на мне. — Мой друг сказал, в Медянске есть цветочная лавка под названием "Адьяна". И мне стало интересно... А ты был прав, Хран, — обернулся он к входу и я только сейчас заметила внимательно следящего за нами оттуда седого наставника.
Что же до моего состояния, то ощущение накрыло такое, будто меня, как преступницу, застигли на месте злодеяния. Причем, совершенно в этот момент беззащитной. Поэтому, я лишь сглотнула слюну и... не проронила ни слова. Стах, тем временем, подошел вплотную к прилавку:
— А почему "Адьяна"?
— Потому что... — бросила я потерянный взгляд на Храна, но поддержки оттуда не дождалась. Хотя, на что вообще надеялась? — Так захотела хозяйка, — выдала я чистую правду. Стах же склонил набок голову:
— Так вы — не хозяйка "Адьяны"?
— Нет.
— А в Тинарре вы когда-нибудь бывали? — произнес он, внимательно глядя мне в глаза.
— Не-ет.
— Никогда?
— Никогда.
— И...
— Я вас не помню. То есть, не знаю, — уже не надеясь дожить до конца этой пытки, выдохнула я, чем привлекла к себе еще больший его интерес:
— Угу, — прищурился на меня Стах. — Та матья сас тэлия, то стифос. Ки о оневеромаи плерон на туси гнорисэтэ...
— Пошел... вон... отсюда, пошляк.
Мужчина, не отрывая от меня глаз, сделал пару шагов назад, а потом, резко развернувшись, вышел на улицу. Следом за ним лавку молча покинул Хран.
Я же рухнула на пол прямо под прилавок. И, обхватив руками лицо, завыла. И что делать дальше, совершенно не приходило мне в голову. Потому что я, в очередной раз в своей жизни, почувствовала себя загнанной в ловушку. И самым страшным сейчас было осознание того, что главной ловушкой была я сама. Потому что до сих пор принадлежала только Ему. Целиком и полностью. До кончиков своих стриженных волос, до самого тихого вздоха, я все это время была Его...
ГЛАВА 12
В этот раз сумка получалась гораздо объемнее. Да и собирала я ее, не сказать, чтоб, во вменяемом состоянии, но, собою владела больше. Да, сумка получалась... И еще платье не забыть с туфлями, что у тетки Свиды в шкафу. И коробку с бусинами сунуть туда же... Вот только...
— Любоня.
— Нет, и даже не думай! — плотнее обхватила она руками мою объемную сумку. И сдвинулась дальше по диванчику. — Сначала, выслушай, хотя бы.
— И даже не надейся, — сквозь зубы процедила я. — Предательница. Шантажистка. Да как ты вообще могла, за моей спиной? "Чёй-то меня с утра лихотит. Я отбегу за порошком к своему лекарю", — скривясь, изобразила я "утреннюю" Любоню. — Лиходейка балаганная. А, ну, сумку мне, живо!
— А ты знаешь, что он Фрону близко к себе не подпускает?!
— Раньше надо было капкан у кровати ставить!
— А ты знаешь, что он ночами лунатит и под твоим окном дворцовым в таком состоянии торчит?
— То есть...
— А ты знаешь, что он у Феофана все книги по древним языкам перерыл, потому как понять не может, что значит "Понеже ты, кмет, нахвальщик" и откуда ему это в голову пришло? А ты знаешь, что плохо ему, пусто на душе, невесть отчего? Ты все это предполагала, когда свою "пелену" на него накидывала?
— Да откуда же я... — потрясенно опустилась я рядом с Любоней, на что та среагировала удвоенным красноречием:
— "Да откуда же ты". Конечно, ты в тот момент думала лишь о том, как бы поскорее этот узел разрубить. А на его развязывание у тебя ни ума, ни желания не хватило. Ты и себя чуть не угробила, и его на тоску непонятную обрекла. Да. Мы с Храном давно начали связь поддерживать. Потому как он, после разговора с Макарием, сразу рванул тебя искать. И нашел.
— Когда?
— Через два дня после твоего здесь появления. Но, мы с ним тогда решили, что лучше пока все оставить, как есть. Тем более, после консультации с Абсентусом.
— И Абсентус тоже?
— Угу, — хмуро кивнула Любоня. — Он нам и объяснил, что для любого процесса необходимо время. И если связь между вами была непрочной, правда, он как-то по-другому выразился... да, ладно. В общем, может быть, и у Стаха и у тебя все само собой "затянется". Пустоты ваши в душах. Хран вернулся в Тинарру и мы с ним начали переписываться. А к концу зимы оба поняли, что ничего лучше не станет. И хоть Абсентус и предупреждал нас, что заклятие твое — надежное и снять его даже ты уже не сможешь, мы решили... В итоге, случай сам собой подвернулся. Хран мне через надежного человека передал, что они со Стахом и парой сопровождающих едут на какую-то, не совсем легальную встречу, недалеко от нас — в Лучах. Остальное ты сама знаешь.
— Знаю, — глухо отозвалась я. — Значит, вы решили, что если нельзя ему память вернуть, то надо нас по второму кругу пустить? Все с самого начала?
— Ну, Абсентус сказал, что при "сопутствующих ассоциативных факторах", это он, видно, лавку мою имел в виду и твой "смутный образ", Стах, вполне вероятно, сам сможет кое-что вспомнить. К тому ж, слова пророчицы, — глубоко вздохнула подруга.
— Это ты про "вечное" между нами притяжение?.. Ну, тогда, вспомни еще и другое ее пророчество... Любоня.
— Ась.
— Я не хочу по второму кругу. У нас с ним нет будущего. Оно закрыто. Ну, или перерублено, как тебе угодно.
— Но, ведь, ты его до сих пор любишь?
— Да. Я его до сих пор люблю. И сегодня, когда его увидела... с этим ободком на волосах. Он его раньше никогда не носил. И глаза. Они тоже изменились. Будто в черноту капнули воду. Но, это по-прежнему — его глаза...
— Ну, что ж... — скривилась Любоня. — Раз ты так для себя решила, беги, подруга. Спасайся от своей судьбы. Только... подай мне сначала мой порошок. Он — в ридикюле. Мне ведь, действительно, с утра... — повело ее, вдруг, прямо с диванчика, в обнимку с моей сумкой.
— Любоня!
— О-ой... — выдохнула побледневшая девушка. — Я ведь тебя не обманывала. Попробуй это с тобой. Да мне вообще надо памятник водрузить за мои многомесячные непосильные извивания.
— По-моему, ты уже бредишь, — обхватив, потащила я ее на кровать в соседнее с моим, супружеское гнездышко. — На счет памятника.
— Ага. Тебе бы такую подругу, как ты. Поняла бы... Евся.
— Что?.. Давай, только аккуратно ложись... Ботинки... Та-ак. Тишка сейчас за твоим лекарем пошлю. Он быстро обернется.
— Так ты, значит...
— Конечно... нет, — обреченно вздохнула я, а потом не удержалась и хмыкнула. — Так что, сумку мою из рук можешь выпустить. Памятник...
Конечно, нет. Ну, кому я ее брошу? И на чьи хрупкие плечи ляжет такая вредная беременная ноша? Да на нее только у Русана — иммунитет. Но, по драматичному для меня стечению обстоятельств, присутствие его временно в Медянске отсутствует — в Барщик Любонин супруг укатил по делам своих родственников. Так что, остаюсь я и бесовская парочка. Хотя, Гуля — тоже не в счет. Она сама мою подругу побаивается, а значит, авторитета — нуль.
Вот с этими "радостными" мыслями мы и шагали сейчас по узкой окраинной улочке в сторону дома Абсентуса. Точнее, я шагала, выбрызгивая талую воду из под тротуарных досок, а Гуля белой ушастой простухой трусила следом.
— Евся, — фыркнула она на очередной мой фонтан, и, тряся лапками, забежала вперед. — А можно, и мне с тобой?
— Куда? В лес?
— В лес. Я по запахам соскучилась, — скуксила бесовка мордашку.
— Так ты же никогда в лесу не жила?
— Подумаешь... Ведь ты знаешь, о чем я? Ты же сама?
— Ну да, я сама, — в ответ расплылась я, а потом великодушно кивнула. — Ладно, пошли.
Хотя, составить себе компанию, собиралась предложить Гуле сама — вдвоем всегда веселей совмещать полезное с приятным. Потому что, еще в сентябре, за огородами рядом с домом мага, нашла небольшой клочок смешанного леса, с очень ценной травой под его янтарными соснами. Адона называет ее боровихой. Готовит отвары на родниковой воде и настои на местном ядреном самогоне. И собирает два коротких сезона в году: под первым снегом осенью, и из-под последнего — весной. Но, оно того стоит, так как травка эта для женщин... как бы тетка Свида выразилась... "манна небесная". Правда, жутко горькая на вкус. Я же планировала упоить ею подругу. Потому что, порошки лекарские, конечно, хорошо. Но, дриадские средства, веками проверенные — еще надежнее. А то, что у нас два дня назад произошло, желательно, чтобы больше не повторялось. Пусть важный Любонин лекарь и говорит: "Середина срока — опасностей много".
В лес мы свернули за два дома до алхимического жилища, минуя длинный ветреный проулок. И вдоль огородных изгородей (а в паре мест, так и по ним самим), двинули дальше. И в результате окунулись обратно в серую зиму. Пришлось, подобрав юбку, и проваливаясь в снег на всю высоту ботинок, пробираться к заветной прогалине, обозначенной мной в сентябре, как "две сосны, похожие на кривые ноги". Это такой ориентир. Гуле повезло больше, потому как у нее вес — меньше. И вскоре белый с кисточкой хвост, мелькая все дальше меж отсыревших деревьев, вовсе исчез в молодом сосняке. Ну да, пусть побегает. Когда еще? У меня же было дело гораздо серьезнее — боровиха.
Травка еще спала, под корочкой изо льда, и я, скоро его расколупав, нащипала в разложенную тут же тряпицу темно-зеленых круглых листиков. А потом, засунув их в сумку, уже с удовольствием распрямила спину. И втянула носом запахи леса. Так может пахнуть лишь март — одновременно морозно и прело. Когда наверху — уже весна. И солнце нагревает древесные стволы. А под ногами — зима, одолеть которую у мартовского светила еще не хватает сил. Потому что... как там сказал Абсентус, "для любого процесса необходимо время".
— А ведь я никогда с вами не разговаривала, — осторожно приложила я ладонь к чешуйчатому сосновому стволу. — От дубов только и жди прогнозов. И честно сказать, я их теперь побаиваюсь. А от вас чего ждать? Вы, сосны, в какой области специалисты? Или...
— "Пригнись".
— То есть? — удивленно прищурилась я, но, руку не убрала. — Даже так? Еще круче?
— "Пригнись. Пригнись, дура!" — прозвучало так повелительно громко, что я невольно выполнила приказ, через мгновенье, ощутив над своей макушкой, воткнувшийся в ствол нож. — "О-о-о", — глухим стоном отозвалась сосна и я только тогда, отдернув руку, отпрыгнула.
Мужчина, секунду назад, совершивший бросок, дернулся в сторону, будто опасаясь ответного удара, а потом замер. И было в его фигуре и лице что-то несуразно-знакомое, едва уловимое из прошлой моей жизни, что я, не смотря на всю ненормальность происходящего, начала медленно открывать рот:
— Ты?.. Окно?.. Фрона? Ты лез ночью, — произнесла, проговаривая каждое из слов.
Узнанный же мною "акробат", среагировал быстро — нырнул единственной своей, левой рукой за пазуху куртки и вытащил оттуда еще один нож, правда, уже поменьше:
— Только вот, давай без лишних церемоний? А?
— Ну, давай, — тряхнув головой, повесила я над правой своей ладонью "изумрудный" шар, и мы, словно примеряясь, двинули по широкому кругу. Убийца мой бросать нож во второй раз не спешил, да и сам кидаться в бой не рвался. Для меня же, это и вовсе было моральным испытанием. Пока, наконец, после очередного шага, я не ушла по колено в снег, выпустив влево свой боевой снаряд. И в этот самый момент на огромной скорости на мужика налетела большая белая собака. Их обоих снесло на несколько ярдов, и еще через мгновение лес огласил пронзительный визг.
— Гуля! — рванула я в их сторону. Мужик же резко подпрыгнул с земли и на какой-то миг, будто, растерялся — кинул взгляд на меня, на собаку с торчащим в боку ножом, и даже дернулся к ней, но, тут же отпрянул назад от моего запущенного на ходу шара. А потом, уже без раздумий, рванул прочь, вдоль огородов. — Сволочь! — заорала я ему вслед, падая перед проступающим сквозь морок тельцем. — Сволочь... Гуля, Гулечка...
Назад я неслась, уже не выбирая дороги, думая лишь о том, чтоб успеть донести. И маленькое Гулино тельце на руках то начинало дрожать, то, со стоном, замирало. А я все неслась. Да так, что лишь мазнула отстраненным взглядом по знакомому, огненно рыжему жеребцу у самой калитки: "Перец. Ну, значит... да, ну и пусть!".
— Абсентус! Абсентус, вы мне нужны! Мишка!
На мои истошные вопли народу вывалило из кухни гораздо больше оглашённых, и после секундного замешательства, первым ко мне рванул Мишка. Парень подхватил бесовку на руки и поволок прямиком в смежную с комнатой лабораторию. Я же — понеслась следом, пытаясь объяснить. Хотя, и так все было понятно. Правда, не всем:
— Евся, тебя что... поранили? — о-ох, а она то тут совсем некстати.
— Нет.
— А кровь?
— Кровь? — растопырила я свои липкие пальцы. — Любоня, это не моя кровь. Мишка! Ты...
— Евсения, мы сейчас сами разберемся, — выступил мне наперерез крайне озабоченный Абсентус. И, едва не прищемив проскользнувшему мимо него Тишку хвост, захлопнул передо мной дверь.
— Да, знаю я, как вы! — беспомощно возопила я в облезлые дверные доски. — Мишка, ты за ним следи! И, если что, я помогу! Я здесь и... — обхватили меня сзади и развернули в совершенно другую сторону. — Хран, она же из-за меня. Ее из-за меня ножом. Это в меня должны были...
— Тихо-тихо, дочка, — прижал он мою голову к своему плечу, заставив сначала глубоко выдохнуть, а потом медленно начать приходить в себя. — Тихо-тихо... Любоня, есть в этом доме горячительно — успокоительное?
— В буфете, в графине должно остаться, — дернула я прижатой головой.
— Любонь, слышала?
— Ага.
— Хран, а если Гуля...
— Тихо-тихо. Сейчас со всем этим разберемся.
Правда, сразу начать "разбираться со всем этим" у нас троих как-то не получилось. И, хоть у меня и для Храна была заготовлена парочка ярких эпитетов, да только сейчас они померкли, что ли... потеряли прежний важный смысл. По сравнению с тем, что происходило за облезлой дверью лаборатории. Поэтому, я лишь сбивчиво рассказала о событиях в лесу за огородами, а потом приготовилась ждать.
— Проулок еще раз мне скажи: второй отсюда или первый? — в отличие от меня, просто так терять время Хран не рассчитывал. И после уточнения, набросив куртку, вышел за дверь. Мы же с Любоней переглянулись и... вздохнули:
