— Нет.
— Это когда с высоты своих алантских столетий начинаешь смотреть на других, как на копошащихся внизу мелких букашек. А с такой позиции очень сложно все хорошо рассмотреть. Вот он и недооценил вашу со Стахом "привязанность". За что сам сейчас, наверняка, много раз покаялся. Он ведь тоже понял, что Сивермитис наш не вполне владеет собой. Что же касается Кириакоса... Он всегда был чрезвычайно осмотрительным... По жизненной иронии, в Стахе, при его двух ногах, гораздо больше от кентавра, чем в его четвероногом братце. Хотя, как правитель, Кир был бы хорош. Именно по этой же причине. И это еще одна жизненная ирония.
— А Фрона как поживает?
— Фрона? — с прищуром уточнил Хран. — Ну да, была у них "легкая завитушка". Это так Стах подобные отношения называл. Да только он еще до отъезда за подковой понял, что "сложных узоров" из нее не выйдет. Уж очень они разные. Что же касается остального, тут Тишок, конечно, дал маху. Перетрусил. Ведь Макарий на нее давно с прищуром глядит. А после того, как Сивермитис Зиновий почил, главный Фронин заступник, можно было так ей хвост прищемить. Ну да, думаю, и здесь тоже еще не все потеряно — словим Луца, а уж он точно на нее выведет, — зло усмехнулся Хран, а потом глянул на меня. — Только ты мне пообещай, дочка, что со мной — до самого конца.
— Конечно, до конца. Это же Я тебя с собой позвала?
— Евсения, до самой Тинарры.
— Хорошо.
— До очей Сивермитиса...
— Почту за честь, — не очень уверенно заявила я, однако, Хран сделал вид, что вполне удовлетворен:
— Судьба, Евсения, она, не всегда прямая, да ровная. Иногда такие кренделя выписывает, а потом возвращает на точку отсчета.
— Ага. Сложные узоры... — и мне, вдруг, после слов Храна сделалось так на душе тепло. Будто, на самом деле — помотает по кривым и в конце пути обязательно выбросит в нужном месте. И в этом нужном месте мне улыбнутся, заглянут в глаза и скажут: "Ну, здравствуй... любимая". Ведь, мне больше ничего от Него и не надо, кроме лишь этих самых слов. И пусть, мотает за них, сколько угодно... — А-ай, Кора! А вот ты со своими "кренделями" заканчивай, — смеясь, натянула я поводья...
На постоялый двор городка Разделиха мы заехали уже в зябких синих сумерках, преодолев к тому моменту две трети всего расстояния. И, сверившись на ночь с "компасом", усталые, но довольные, завалились спать. А на утро, едва рассвет обозначил широкие щели в оконных ставнях, вновь сорвались в путь. Потому как Луц своего конечного пункта, видно, уже достиг (судя по тому, что глаза его были крепко сомкнуты сном).
Мы же, бодро надвигающимся возмездием, потрусили дальше и, сразу за Разделихой, оставив за спинами медянские вассальные поля, нырнули в высокий "соседский" лес. Ветер здесь, как ни странно, стал сильнее, а дорога — оживленнее и ровнее. А за десять миль до Куполграда под копытами Коры и Перца и вовсе гулко застучали камни. Цивилизация...
Столичная же "цивилизация" меня не то, чтобы удивила, скорее — шокировала. Словно в голове вспыхнули рисунки из сразу же всех, прочитанных когда-то, книг. Где и люди и дома и даже деревья, вдруг, перемешались и пестрой кучей просыпались на широкие городские улицы. Да и сама весна здесь, в Куполграде, будто, забыв свой природный график, взяла да и развернулась во всей красе уже задолго до конца марта. Хран же, глядя на мой, не закрывающийся рот, авторитетно изрек:
— Магия. Здесь и дождь, и снег и хорошая погода — по заказу населения.
Вскоре выяснилось, в каком именно месте те "заказы принимаются" — на Площади двух дворцов. Где с одной стороны высился грифельный замок Прокурата, а с другой — похожий на розовый праздничный торт, Дворец магов. А потом мы, наконец, свернули в нужную нам Мозаичную улицу. И с обеих сторон потянулись, спрятанные за деревьями, огромные особняки, украшенные ярко "горящей" даже при солнце, сеткой охраны.
Необходимый нам дом значился под номером "17". И найти его особого труда не составило, так как табличка с данной цифрой видна была еще издали — на распахнутых поперек тротуара, воротах. Это был первый сюрприз, который Хран, с присущим ему жизненным опытом, расценил, как: "да, мало ли?". Однако, примерно, в десятке ярдов за воротами, в глубине еще по-весеннему, голого парка, нас ожидал и второй "сюрприз"... Десятка два мужчин с черными лентами на рукавах. А чуть позже мы разглядели и то, вокруг чего они собрались — широкая мраморная колонна, сверху украшенная тоже мраморной вазой... или урной. Потому как, черные траурные ленты сразу же "сложились" у меня в голове именно с этим вторым, "похоронным" вариантом.
— Ёшкин мотыляй. Неожиданный поворот, — глядя на представшую скорбную "композицию", тормознул на дорожке Хран, и после секундного раздумья, сунул мне свой повод. — Постой ко здесь. А я схожу, узнаю, — и направился к стоящему в отдалении от остальных мужчине. Я же осталась торчать между Корой и Перцем.
Озираться по сторонам или откровенно тянуть шею в такой ситуации было как-то неприлично. Поэтому, пришлось просто ждать, теребя в руках поводья, и следя краем глаза за неуловимым отсюда разговором. Хран — подошел и, уважительно приложив ладонь к груди, спросил. Незнакомец — склонил внимательно голову, ответил и проводил Храна взглядом. Вот и все общение. Разве что, взгляд этот задержался еще и на мне, после чего я посчитала, что, раз ему "прилично", то и мне тогда — тоже. И ответила на взгляд... А вот это был уже третий сюрприз. Хотя...
— Давай отсюда, дочка. Здесь нам больше делать нечего.
Вернувшийся Хран, запрыгнул в седло и, дождавшись того же от меня, вывернул обратно к воротам.
— Так это нашего аланта, значит?
— Угу, нашего. Умер позавчера от... да леший его знает, от чего они умирают в двести то девяносто лет... Евсения, ты где у меня?
— Я?.. — развернулась я к своему спутнику, а потом тряхнула головой. — Здесь я... Хран, что теперь делать будем?
— Что делать будем? — задумчиво глянул он за мою спину. — А ты чего напряглась то? Или...
— Не знаю. Привиделось. После Луца в лесу мне теперь, наверное, везде будут разные знакомые физиономии "видеться", — совершенно искренне объяснилась я, на что мужчина, вдруг, уже на улице, тормознул:
— Привиделось, говоришь? Знакомая физиономия?
— Ну да. А тебе что... тоже?
— Да, ерунда, наверное. И вообще... — уставились мы друг на друга, а потом, как по команде, выдохнули. — Есть дела по важнее.
— Это точно. Так что будем делать дальше, наставник?
— Кх-хе... Определяться с местоположением клиента, собственным постоем, обедать. А дальше действовать, согласно внесенным в план коррективам.
— Ага. А когда коррективы будем вносить? — сделала я заранее умное лицо, на что мой наставник добродушно расплылся:
— Сразу, после обеда. Давай, Евсения, трогаем. Здесь в нескольких кварталах левее — как раз подходящее жилье.
Однако в первом же тихом месте мы вновь тормознули и, убедясь по "компасу" в прежней клиентской недосягаемости (дрыхнет до сих пор, сволочь), двинули дальше по курсу. Хран всю дорогу был молчалив. Да и я к нему с разговорами не лезла. И даже по сторонам глазеть перестала, погрузившись в собственные версии "плановых корректив". Из наиболее вероятных мне представлялись: 1. Дождаться пробуждения Луца и его выгула, а затем по ориентирам в том месте устроить засаду; 2. Попробовать разузнать о нем через университет и тинаррскую студенческую диаспору. Хотя, и там и там имелись свои "туманности", объясняющиеся моим полным незнанием, как столицы с ее "ориентирами", так и особенностей мира юных ученых умов... На еще одну версию у меня времени не хватило, так как в этот самый момент мы, минуя проулок, въехали в уютный гостиничный дворик.
— Ага, все понятно, — расплылась я на знакомый "пузатый" шрифт правее от лакированной двери. — Ну, вот мы и... прие...
— ... дома, дочка, дома. Ну да, "Омега". И у нас со Стахом здесь, еще с давних времен — безвременный кредит. Так что, разместимся в лучшем виде у бывшего соотечественника... Чего ты встала? Или опять за Кору переживаешь?
— Вот еще. Хотя, — скосилась я на свою, живописно обляпанную трактовой грязью кобылу. — Надеюсь, на ее чистку этот кредит тоже распространяется... И на яблоки... Кора, а вот это уже наглость. И такое здесь, наверняка... Ну да, был бы рядом Тишок, он бы тебе точно кос наплел. Но, где я его тебе возьму?.. Чего?.. А вот это — откровенный бред. И не могла ты его...
— Евсения! — окликнул меня уже с крыльца, стоящий с нашими сумками Хран. Я же, еще раз взглянув на свою лошадь, тоже, видно, подвергнувшуюся местным "видениям", вручила ее повод конюху. — Иду! Почистите ее... их, пожалуйста...
Пообедали мы тут же, в маленьком зале на первом этаже. Между кадкой с тинаррской жимолостью и портретом во всю стену Сивермитиса Зиновия. Величавый старец взирал на меня с него весьма строго и всю трапезу портил аппетит. Поэтому я, досрочно покончив с едой, поскакала к себе наверх — успеть до возвращения Храна смыть дорожную грязь. А когда зашла в свой, плотно занавешенный номер, первым делом... ох, не зря меня Мишка муштровал!
Первая целенаправленная мысль, улетев в сумрак левого дальнего угла, отозвалась ответным оттуда удивленным воплем и уже следом за ней я запустила световой шар...
— Кр-расиво, — мужчина, коллекционной бабочкой пришпиленный к белой стене, моего "чувства прекрасного", видно, не оценил. Хотя, уж ему то, вроде как...
— Ну и к чему такие меры? — скорбно скривился он.
— А я ведь вас почти не признала, Донатис. Что ж жизнь то с алантами делает. Надеюсь, костюмчик, не сильно об стенку помяли? Иначе...
Ба-бах!!! Не дав мне закончить, в комнату влетел с мечом наперевес Хран, а следом за ним в дверь робко просунулся... "четвертый сюрприз за день".
— Евсения, — открыл на такое зрелище рот мой наставник (уж больно нравится мне так его называть). — Это... кто? Это же у него я про Виктора спрашивал?
— Ага. Мое недавнее "видение", — хмуро пояснила я, а потом скосилась вниз, на беса. — А это — по всей видимости, твое и моей дорогой кобылы. Здравствуй, Тишок.
— А интересная у вас компания, — дернув "оковами", усмехнулся со стены алант. — Все вместе, видно, и бредите. Евсения, может...
— Ладно. Размыкаю. А вы, уж будьте любезны — огласите причину визита.
— Да уж, всенепременно, — в красивом прыжке, приземлился он в аккурат передо мной и... одернул костюм.
А я невольно засмотрелась. И ведь, не зря я его почти не признала в "скорбном" парке на Мозаичной улице. Потому что, от прежнего худого аланта с затравленным взглядом и шаткой походкой, в этом холеном мужчине с фигурной бородой и зачесанными назад волосами не осталось и следа. Лишь прежний "запах" звериной мощи, ощутимый даже сейчас, сквозь свербящий мой дриадский нос, дорогой парфюм. Донатис тем временем, с точно таким же пристрастием, изучал меня.
— Ну что, откровения последуют? — первой не выдержала я.
— Я пришел предложить помощь, — скользнув в сторону, опустился он в кресло, где, вероятно, меня поджидал. — Поскольку я думаю, вы именно за ней к Виктору Шойбе приходили. Или я не прав?
— Евсения, что-то мне такой неожиданный поворот совсем не нравится, — не убирая меча в ножны, навис над алантом Хран. — Кто ты вообще такой? И откуда ее знаешь?
— Так мы и с вами тоже знакомы, — просто ответил Донатис, вставая перед Храном во весь свой немалый рост. — А особенно хорошо, вот с этим шустрым бесом. Ты то меня помнишь, волховецкий служка? — прищурился он на Тишка, после чего бес пискнул и срочно махнул под кровать. — Помнит, — вынес вердикт алант, возвращаясь взглядом к Храну, и протянул ему руку. — Донатис, бывший бер и тоже, слуга волхва, которого освободила вот эта, — кивнул он в мою сторону. — юная дева.
— Хран, ее друг, — ответил тот на рукопожатие, однако, теплоты в глазах не добавил. — Так что там с помощью? И главное, с чего?..
Часа два спустя, когда в комнате моей смолкли мужские голоса, а Хран хлопнул своей соседней дверью, я, наконец, сменила гнев на милость. Точнее, на усталость и покорность неотвратимой судьбе:
— Вылазь.
— А ты на меня...
— Не злюсь... Вылазь, герой... Что, пример подруги так заразителен? Решил тоже махнуть через просторы? — скривилась уже показавшейся из-под кроватного покрывала серой лопоухой морде. — И что у тебя на шее болтается? Откуда сей артефакт?
— Ну, так, Евся, — запрыгнул бес ко мне на кровать. — Я ведь ради этого за вами и махнул. То есть, не только ради нее. Это лишний...
— Предлог? — осторожно подцепила я пальцами маленький стеклянный пузырек с мечущимися в нем голубыми вихрями. — Не охранный.
— Как раз охранный, — выпятил грудку Тишок. — Это — "воронка" из Гул-горы. Из нее страж вылетал. Только она еще многое может и вам тоже может сгодиться. Ее Гуля с собой прихватила. А в Медянске Абсентусу отдала за его... ну, гостеприимство.
— Ага, — поднеся к глазам светящуюся древней магией склянку, зевнула я. — А Абсентус то в курсе, что ее у него уже... того?
На что Тишок беззаботно хмыкнул:
— Так, а мы же ее вернем. Попользуемся и вернем... Евся.
— Что? — глянула я на своего бывшего дружка. Грязного, исхудавшего и с жалостливо обезоруживающей мордашкой. — Ну, иди ко мне... Ты когда в последний раз ел?
— Не помню, — тихо вздохнул Тишок мне в шею. — В Разделихе, вроде. На конюшне.
— Понятно... Я сейчас вернусь...
ГЛАВА 14
Все вокруг казалось сиреневым. Странно, гармонично сиреневым. И стены в темных узорах и диван, огибающий стол, и высокие свечи в канделябрах. И даже вино в бокале, уже давно согретое от моих пальцев. Хотя, вино было прозрачным. Наверное.
— "Ты сейчас опять похожа на деревенскую дурочку".
— Что? — дернулась я от этого голоса, прозвучавшего насмешливо и вновь неожиданно пугающе. — А это обязательно, постоянно стучать мне в голову? Нельзя вслух тоже самое?
— Нет, — скривился Донатис. Да он откровенно развлекается! — Должна же ты ко мне привыкнуть?
У меня же слово это, "привыкнуть" вызвало ассоциацию с совершенно другим мужчиной, что заставило еще раз, правда, уже с большим опозданием, задуматься над правильностью принятого решения. И ведь говорил мне Хран. Предупреждал: "Дочка, что-то не нравится мне и сам этот алант, и план его рискованный". На что я тогда уверенно отмахнулась:
— Да все нормально будет. Давай попробуем? Зачем терять целый вечер? Ну, а если не получится у меня заинтересовать этого "мецената", завтра сами? А? По своему "компасу" и твоим столичным знакомцам? Кстати, они ведь тоже, как я поняла, не росписью тарелок промышляют?
— Это да, — хмыкнул мужчина, но тут же внес поправку. — Однако я им больше доверяю. Как-никак, вместе начинали, с одного походного котелка. Это потом уже наши пути круто разминулись... Евсения.
— Что? — толкнула я плечом Храна.
— Не нравится мне этот алант.
— Это я уже поняла. Он и Тишку не нравится. Хотя, раньше он его просто боялся... Издали — на трубе или дереве.
Бес на такое заявление хрюкнул с подушек:
