Александр. Великий поход - 4

Дарий и Бес только кивали ему в ответ и полностью соглашались. Уходя на север, персы полностью выжигали поля и вырубали деревья, засыпали колодцы и забивали ручьи различной падалью. Все это делалось по строгому приказу Мегабиза, дабы затруднить продвижение врага. Скрипя сердцем, персы выполняли столь тяжелые для них приказы, но даже самые ярые противники признавали правоту своего командира. Македонцы действительно сильно затормозили свое продвижение в погоне за Дарием, как бы, не стремился к этому Александр.

Нынешним вечером у потомка царя царей настроение было испорчено, неловкостью одного из слуг который разбил его любимый стеклянный бокал сделанный египетскими мастерами. Толи царь как истинный перс был склонен к мистике, или же тягостный груз поражений и невзгод особо сильно придавил его плечи, только монарх был явно не в духе и отправился спать в скверном настроении.

Совершенно другое настроение было у Мегабиза, он занимался любовью с красавицей Статирой, которая так долго дожидалась своего кусочка женского счастья. Сегодня она была неутомима, даря одни ласки за другими истосковавшемуся по женскому телу воину. Томно стонала персиянка под мощным натиском своего мужа, крепко обнимала она его твердую спину и плечи, зазывно пылая своими темными глазами в свете лампады.

Насытившийся Мегабиз, с приятной усталостью сел на кровати и выпил глоток красного вина, которое заботливая супруга заранее приготовила ему. Чмокнув Статиру в разгоряченную щеку, он повалился на кровать и вскоре заснул.

Выждав определенное время, женщина осторожно подошла к мужу и внимательно посмотрела ему в лицо. Подмешанное в вино снотворно дало быстрое действие, и преданный супругой воитель сладко спал. Убедившись в этом, Статира осторожно пошарила в поясной сумке мужа и извлекла на свет кольцо с личной печатью. Ей он обычно запечатывал все свои послания и, сжав его, женщина презрительно улыбнулась. Быстрым движением она откинула занавесь, на окне подавая тайный знак, и стала ждать.

Вскоре кто — то осторожно стал царапаться в дверь, и несколько не стесняясь своей наготы, женщина отворила дверь. Из темноты возникло хищное лицо Беса, который пытливо посмотрел на женщину, а затем властно положил свою руку на ее крепкую грудь с твердым соском.

— Ах, потом, — прошептала Статира, но не спешила убрать руки со своей груди. Мгновение и перстень с печатью перекочевал в руки сатрапа, который моментально извлек из-за пазухи свернутый лист и быстро придавил к нему печатку. Убедившись, что все вышло хорошо, он вернул кольцо Статире, и крепко обняв ее, жарко прошептал ей на ухо — Сегодня утром.

После этого окинув спящего Мегабиза своим грозным оком, сатрап исчез. У Статиры еще была возможность спасти своего мужа, и она уже протянула руку, что бы разбудить его, но в этот самый момент перед ее глазами возник четкий образ улыбающейся Антигоны обнимающей ребенка, и персиянка остановилась.

Медленно отвела она свою дрожавшую ладонь, и после раздумья легла на кровать и повернулась к спящему Мегабизу спиной. Участь мужа была решена. Статира никогда не смогла простить ему рыжеволосую танцовщицу, от которой Мегабиз желал получить своего наследника. Лежа на постели и неотрывно смотря на темный проем своего окна, Статира не знала, что Бес не совсем доверявший ей, оставил у ее двери наемного убийцу, который должен был убить обоих супругов в случаи измены со стороны женщины.

Покинув жилище Мегабиза, перс поспешил к царскому вестнику, которого он заранее подкупил, с фальшивым приказом для воинов Мегабиза. Отправившись в казарму, он в спешке передал сотнику лже — приказ, в котором Мегабиз приказывал своим воинам срочно выступить к Гирканским ворота для подготовки приема очень ценного груза в виде царской казны.

Узнав печать полководца, сотник согласно кивнул, и вскоре поднятые по тревоге воины уже скакали на север навстречу своей смерти. Там в узкой долине их уже ждала засада с многочисленными бактрийскими войнами. Выждав удобный момент они ударили с двух сторон по растянувшейся конной колоне, засыпав при этом едущих тучей стрел.

Напрасно сотник пытался собрать воедино всех своих конников. Встреченные копьями и секирами, они все пали снедаемые только одним желанием уничтожить как можно больше своих предателей. Убедившись, что с воинами Мегабиза покончено, бактрийцы спешно послали к Бесу гонца с радостным известием.

Бактриец к этому времени уже нашел общий язык с предводителем греческих наемников, который пообещал ему не вмешиваться в происходящее. Разумеется, при этом разговоре был слышан приятный звон золотых монет, сделавших грека более сговорчивым.

Рано утром, когда солнце уже позолотило своими лучами шатры и крыши стоянки Дария, к царю ворвались вооруженные люди и подняли его с постели.

— Что такое, Бес!? — с гневом воскликнул владыка, пытаясь сохранить царскую гордость, но это ему плохо удавалось. Черная змея опасности вползла к нему на грудь и сжала своими кольцами. Глядя на хитро улыбающееся лицо своего сатрапа, Дарий сразу почувствовал самое худшее новую измену.

— Ты больше не царь персов, — торжественно изрек ему в лицо Бес. — Твои подданные выбрали себе нового правителя меня.

-Предатель!!— взревел Ахеменид, но воины уже потащили его под руки по коридору на улицу. Все кто попадался им на пути, пугливо озирались на Дария и разбегались как мыши от всего происходящего, стараясь не смотреть в лицо арестованному человеку. Во дворе стояла крытая повозка, в которую поспешно погрузили теперь уже бывшего царя бывшей великой державы.

— Мегабиз, где ты! Приди на помощь своему повелителю!— громко звал Дарий заталкиваемый подручными сатрапа в его последнее пристанище.

— Кричи громче, он не слышит — язвительно молвил бактриец, многозначительно поигрывая мечом.

— Мегабиз, услышь меня!— продолжал надрываться Дарий с мольбой в голосе, и как бы в ответ распахнулась дверь дома, из которой выскочил тот, к кому обращался Дарий в своей последней просьбе.

— Мегабиз!— радостно взревел перс, обретая новую надежду и с ней былые силы. Сидевшие с ним стражники еле сдерживали рвущегося на волю человека. Последний оплот Дария был на скоро одет и в руке держал свой славный меч. Разбуженный криками царя, Мегабиз буквально вылетел из постели и поспешил на помощь государю. Но видно дух зла Ориман правил сегодня бал, ибо, как только перс покинул дом и бросился к повозке, стоящий сбоку от двери бактриец нанес сильный удар мечом в его ничем, не защищенный бок. От такого удара Мегабиз зашатался, но нашел в себе силы и, развернувшись, обрушил свой меч на голову врага. Этот удар был такой страшной силы, что шлем треснул и бактрийский воин рухнул с пробитой головой к ногам сатрапа. В это же время Мегабиз получил удар копьем в спину, от которого из его рта хлынул поток крови и воин рухнул на камни дворика.

Лежа на боку, он скреб руками землю, и все стремился подняться, но удар мечом Беса буквально пригвоздил его к земле. Мегабиз дернулся всем телом и лежа на спине, громко сипел, выбрасывая с каждым своим вздохом частичку жизни. Из раскрытой двери дома вышла Статира, которая уже была одета и что — то сжимала в руке. Подойдя поближе к поверженному полководцу, она размахнулась и швырнула ему в лицо жемчужный поясок любви, которым когда-то Мегабиз собирался одарить Антигону. Тело умирающего воина дернулось, на залитом лице мелькнуло удивление, и с этим чувством он умер.

— Да здравствует великий царь Артаксеркс Четвертый!— громко закричали стоявшие рядом с Бесом бактрийцы. Новоявленный царь махнул рукой, и разом обвисшего Дария увезла в его последний путь скромная повозка. Греческие наемники застучали в свои щиты, выказывая тем свою поддержку великому царю. Бесу махнул им рукой, показывая, что слово, данное им Мемнону, полностью выполняется. Преданный ими Дарий остался, жив во время переворота.

— Чистоплюи — с презрением подумал про себя сатрап, наблюдая, как греки покидают постоялый двор. Глупцы, да он обещал сохранить жизнь Дарию, но вот беда через двадцать стадиев его уже ждет засада из гирканских бандитов. Это жалкое отребье, толкаемые жаждой наживы решилось вдруг напасть на одинокую повозку, и обязательно убьют всех, кто в ней находится. Такова жизнь и за все надо платить.

— Приветствуйте мою новую жену! — громко крикнул Бес и одною рукою вывел вперед Статиру. — Теперь она вдова и я беру ее в жены. По мановению руки новым властителям Персии был подан царский экипаж, который умчал их прочь от места двойного преступления. Статиру не грызла совесть, она шла к этому шагу уже более года и уже была готова поменять Мегабиза на более подходящую партию.

И если одна женщина восходила на пьедестал власти, то в далекой Македонии другая женщина полностью теряла ее. Вызванная во дворец к регенту Олимпиада была страшно потрясена известием от своего сына. Гадко усмехаясь, Антипатр ознакомил ее с письмом Александра и тут же объявил свою волю. Ради спокойствия на границе Македонии с фокейцами, он отправляет царицу Олимпиаду в Эпир, где ей следует находиться до того дня, пока Антипатр снова не призовет ее в Пеллу.

Кровь прихлынула к лицу царицы, гневные оскорбления слетали с ее уст в адрес регента, но сейчас она была бессильна против него. Все ее войско было уничтожено в битве при Амфиополе заботливым регентом, на руках у которого имелся убийственный для нее указ. Антипатр вновь переиграл ее, навсегда отправляя Олимпиаду в страну, откуда она некогда прибыла в Пеллу молодой невестой грозного Филиппа.

А в македонском лагере этой ночью было торжество Филоты. Македонец шумно отмечал свой успех прорыва под Экботанами. Да и как не гулять, если его конные разведчики сообщили, что вышли на след персидского царя и Дарий вот — вот был должен попасться в их руки. Весел и радостен был в этот день Филота, казалось, что сами боги Олимпа благоволят ему, посылая удачу за удачей. Вот от этого он хмелел с каждой выпитой чашей, щедро сыпал своей рукой золотые дарики своим гостям. От этого каждый из пирующих гостей старался сказать свое искреннее доброе слово стратегу Филоте, восславить его храбрость и отвагу.

Хоть македонец и купался в лучах славы, но вместе с тем он постоянно помнил свою основную цель столь богатого банкета. Незаметно, но целенаправленно, стратег сводил весь разговор к быстрому заключению мира и вкушение завоеванных благ. Македонцы слушали его, кивали, но не спешили соглашаться со столь не популярной для царя мыслью. Но золото и вино постепенно делали свое дело, и с каждым часом у Филоты становилось больше сторонников.

А в это время в царский шатер проникли Эвмен, Пердикка и красавица Антигона. По одному торжествующему виду этих людей, Александр понял, что в его царстве случилась большая неприятность.

— Государь, — торжественно произнес Эвмен, — ты ранее не поверил нашим словам в отношении стратега Филоты и я более не посмел бы тебя тревожить по этому вопросу, но ситуация сильно изменилась. Опасность грозит всем нам и требует немедленного твоего вмешательства.

От этих слов у македонца перехватило дыхание, кровь отхлынула от его лица, Александр нервно дернул головой.

— Говори — резко бросил царь, но будь осторожен в выводах.

— Я более не произнесу ни слова, все нужное тебе сообщит Антигона.

Сирийка гордо вышла вперед и с радостным лицом победителя извлекла из-под одежды свиток. Александр инстинктивно отстранился от него, как будто Антигона протягивала ему ядовитого скорпиона.

— Что это?— с плохо скрытым негодованием произнес он.

— Это послание бактрийского сатрапа Беса к стратегу Филоте полученное два дня назад.

С отвращением развернул свиток молодой человек и пробежался по нему глазами. Здесь было все. Бес извещал Филоту, что в самое ближайшее время Дарий будет, свергнут с престола и убит. Одновременно перс извещал о срочной необходимости заключения давно обещанного мирного договора и советовал при этом не сильно церемониться с достижением цели.

Последние слова наводили царя на самые мрачные мысли.

— Александр, — смело шагнул вперед Пердикка — здесь, несомненно, идет речь о заговоре и твоем устранении.

— Откуда это у тебя?

— Сам Филота, будучи пьяным, показал мне его, хвастаясь, что сами персы поддерживают с ним доверительные отношения. Зная твое отношение ко всему происходящему с Филотой, я поспешила изъять из его шкатулки столь важный документ.

— Александр времени может быть очень мало, — с тревогой в голосе произнес Эвмен — нужно спешить.

— Да — со вздохом произнес царь. — Леонат!— крикнул он своего начальника стражи.

— Ты сейчас вместе с Пердиккой и Гефестионом отправишься к Филоте и арестуешь его. Ничего не дрогнуло в лице старого Леоната. Смиренно согнул он голову и поспешил исполнить поручение царя.

Филоту подняли прямо с широкого ложа, где он почивал в обнимку с одной из гетер.

Вначале, он активно сопротивлялся и грозил Леонату страшными карами, но затем сник, увидев Гефестиона и Пердикку в комнате для допросов. Опомнившись от испуга, Филота с яростью стал обвинять своих изобличителей в наговоре и хуле, но разом поник, когда из-за ширмы вышла Антигона. Как кролик на удава смотрел Филота на сирийку не в силах поверить в случившееся. Однако стоило ей достать заветный свиток, как македонец разом преобразился. Поняв, что его предали, он рывком подскочил к Леонату и с неожиданным проворством выхватил у него с пояса кинжал.

Пердикка отважно рванулся к нему наперерез, но Филота успел со всей силой швырнуть свое оружие в стоявшую перед ним Антигону. Брошенный умелой рукой, кинжал пробил грудь красавицы, и она со стоном упала на пол. Скрученный стражниками, Филота лишь глядел на нее с яростным взором и кричал лишь одно слово: — Продала! Продала!

Острый клинок перебил аорту, и Антигона умерла в течение нескольких минут от кровотечения. Не в силах произнести ни единого слова из-за боли, она неотрывно смотрела на Филоту и улыбалась до самого последнего мгновения. Едва Пердикка закрыл ее глаза, как Филота моментально сломался, и из его трясущихся уст полилась правда о заговоре с целью устранения Александра.

Это был хорошо отлаженный и длительно подготовленный сговор. В числе заговорщиков было много гейтеров и знатных македонцев, которые желали поскорее закончить войну и вернуться домой.

Когда рано утром Гефестион докладывал обо всем царю, тот только ужаснулся, какую змею он пригрел на своей груди долгие годы.

— Гефестион, собери военный совет и извести их обо всем — приказал Александр, который разом перешел какую-то важную для себя веху на своем не простом пути.

На совете Александр не произнес ни слова, дав возможность своим воинам в полной мере осознать весь ужас который готовил Филота со своими подручными. Гефестион и Пердикка громко зачитывали имена предателей выводимых на суд воинов, которые выносили им приговор своими голосами.

— Смерть! Смерть! Смерть!— неслось из их уст всем тем, кто еще вчера составлял элиту гейтеров и был доволен своим существованием. Предателей тут же забивали камнями, а затем выволакивали обезображенные тела прочь с площади суда.