Александр. Великий поход - 4

Целую неделю, выполняла она все прихоти и пожелания своего ночного повелителя, который с каждым визитом будил в ней огромную страсть, дремавшую до этого в самых глубинах ее души. Все то, что знала Олимпиада от вакханок, но только на словах. Мефрен на практике воплощал в жизнь, полностью превосходя в ее глазах Филиппа. Теперь Олимпиада сама с нетерпением ждала ночного свидания, что бы слиться с богом в одно единое и открыть для себя что-то новое непознанное.

Царственная красавица, попав в опытные руки растлителя, и уже не могла из них освободиться по доброй воле. Видя результат своей работы, Мефрен давно перестал пользоваться своими смесями, видя как, неистово заводится Олимпиада от одного только легкого прикосновения к ее груди или ягодицам. Но долго эти встречи не могли продолжаться, без риска для жизни обоих любовников. Поэтому, вовремя узрев нужную меру, египтянин приступил к прощанию. Доводя свою блистательную игру до конца, он объявил Олимпиаде, что она беременна его плодом.

После этого бог протянул царице золотой шар с изображением жука скарабея и головы барана, который она с трепетом погрузила в свое лоно, запечатав его, таким образом, от любого постороннего мужского вторжения. Объявив эпиротке, что отныне она находиться под его покровительством до рождения сына, бог удалился, заставив перед этим выпить царицу чашу забвения.

Оставив спящую Олимпиаду на смятом ложе любви, египтянин в ту же ночь поспешил покинуть Пеллу, дабы лишний раз не искушать свою судьбу.

С этого момента Олимпиада стала постоянно ощущать в себе этот подарок бога, который постоянно напоминал ей о реальности всего случившегося. Вскоре эпиротка совершила приятное открытие; оказалось, что если сжимать божественное яйцо мышцами живота, то от этого можно получить приятное удовольствие.

Но самое главное подтверждение ее связи с богом проявилось в приятной тяжести ее лона, и когда Филипп, наконец, вернулся из похода, то его молодая жена уже имела украшение в виде симпатичного округлого животика.

Были ли сомнения у Филиппа в отношении отцовства или нет, навсегда осталось тайной, но в этот момент македонскому царю как никогда был необходим наследник. Который бы навсегда устранил бы скрытую угрозу, исходящую для Филиппа со стороны дети его старшего брата Аминты отстраненные им от престола по причине их малолетства. Поэтому к Олимпиаде царь по-прежнему относился с почетом, временно скрыв все свои сомнения, с огромным нетерпением ожидая начало родов. Зная предсказанное гадателем время, царица мужественно терпела сидя на родильном столе, но не позволяла своей утробе раскрыться раньше положенного срока. В назначенный день и час, вытолкнув заложенный египтянином шар, измученная женщина явила миру свою надежду.

Родившемуся мальчику были все рады, и особенно царь Филипп. Отныне с появлением собственного сына его положение на престоле становилось прочным и непоколебимым. К тому же Александр полностью походил на своего деда по материнской линии, тем самым окончательно закрыв вопрос о возможности незаконности своего происхождения.

С Олимпиадой царь прожил в браке еще пять лет, за время которых она родила дочь Клеопатру, после чего в жизни Филиппа появилась Филинна. Эта девушка полностью затмила своей красотой эпиротку, решительно потеснив ее с царского ложа. Через положенные девять месяцев она родила мальчика, названного Филиппом, а затем Эвридику. Это было самым страшным ударом для эпиротки, но бог не оставил свою избранницу, наслав на ненавистного ей младенца падучую болезнь, оставив македонский трон за Олимпиадой и ее сыном.

Помня наставление египтянина, царица вложила всю свою душу в воспитание своего сына, твердя с самого детства, что тот рожден для высоких целей и свершений. Когда сын вернулся из своего первого похода с громкой победой, Олимпиада поведала сыну красивую легенду о молнии, ударившей в ее чрево во время первой брачной ночи с его отцом. Сын был потрясен этим откровением, но поверил раз и навсегда, как верят все шестнадцатилетние юноши в красивые легенды.

С тех пор между ними установилась определенная ментальная связь между матерью и сыном, делая их нечто единым в этом мире. И сын не подвел свою мать. Всегда и во всем он прислушивался к советам матери и дорожил им.

После смерти Филиппа, когда Александр стал царем, он позволил своей матери полностью уничтожить ненавистного ей Аталла с его племянницей Клеопатрой, женитьба на которой отобрала у Олимпиады царский трон, и заставило бежать в Эпир в надежде помощь своего брата Александра. Тогда, продолжая защищать свою пассию, бог приказал Мойрам вытащить жребий рождения девочке, которую назвали Европой, но к огорчению Олимпиады проклятая соперница вновь понесла. По приказу Олимпиады были убиты Аталл, Клеопатра и оба ее ребенка, хоть за нее и просили Антипатр и Пармерион. Царь не прислушался к их словам, твердо поддержав сторону своей матери.

С походом в Персию, влияние матери стало несколько ослабевать, но царица тонко чувствовала всякий раз, когда над ее сыном нависала опасность. Вместе с сыном она отправила брата его кормилицы Черного Клита, который верно исполнял роль царского телохранителя. И несколько не прогадала, ведь именно он спас Александра в битве при Гранике, заслонив собой безоружного царя от сабли Спифридата напавшего на него сзади.

Также сильно ныло её сердце, когда Александр бился под Иссой и был ранен под стенами Газы.

Триумфом жизни Олимпиады стало признание Александром сыном Амона, всемогущими жрецами Египта. Все сбывалось, что некогда предсказал ей астролог египтянин. Теперь царица стала очень придирчива к своим редким мужчинам, которые скрашивали ее ночи одиночества. В этом щекотливом вопросе она всегда придерживалась строгого правила, — уж лучше быть одной, чем с кем попала. Олимпиада очень дорожила своим именем и очень ревностно следила за всевозможными сплетнями вокруг нее. Никто кроме служанки Ланики не знал тайн ее будуара. В тех же случаях, когда ее томление достигало своего апогея, а под рукой не было достойного представителя противоположного пола, его всегда снимала верная служанка, успешно разминавшая страждущее тело хозяйки своими умелыми руками.

Сегодня Олимпиаде привиделся сон, который она сразу отнесла в разряд вещих снов. Вместе с богиней Никой вознеслась она на высокий Олимп, откуда ей открылась удивительная картина. Облаченная в сверкающее платье из золотой ткани и с алмазным венцом на голове, она ничем не уступала самой богине поднявшей ее столь высоко. Под ее загорелыми ногами далеко внизу шла кровавая битва. С обеих сторон воины радостно сражались друг с другом, безжалостно уничтожая друг друга. От подобного зрелища у царицы затрепетало сердце, Олимпиаду всегда возбуждала кровавая бойня видимая со стороны. Но радость продолжалась не долго, внимание эпиротки привлекли большие весы с золотыми гирями. Они качались из стороны, в сторону не придя к единому решению. И тут царица интуитивно поняла, что это весы Мойр имеющих прямое отношение к судьбе ее сына. Со страхом смотрела она на их движения не в силах опознать жребий своего любимца. Вот одна из чаш пошла вверх, и Олимпиада услышала старческий голос —

— Александр гибнет!

— Нет! — яростно закричала мать и единым рывком бросилась к чаше, что бы ни допустить ужасного по отношению ее сына. Множество мелких рук стали хватать ее за платье, стараясь остановить эпиротку в ее стремлении. Отчаянно вырываясь из их мерзких объятий, оставляя в руках часть своего богатого одеяния, царица прорвалась к весам и упала на поднимающуюся вверх чашу всем телом. Весы вновь зависли на средине. Царица изо всех сил давила своим телом вниз, но что-то мешало ее движению.

— Отойди жена Амона, — вновь раздался старческий голос, — не тебе решать судьбу этой битвы.

— Нет, нет! — отчаянно кричала Олимпиада, со всей силой ударяя крепким телом по чаше весов. От одного из ударов, с ее головы слетела корона, но царица не обратила на это внимание.

— Хорошо, — вещал голос — будь, по-твоему, но все же Александр погибнет.

Чаша весов обрушилась вниз, вознося высоко вверх победный жребий македонского царя. От такого резкого движения весов, эпиротка потеряла равновесие и камнем полетела вниз, со страхом ожидая неминуемый удар о землю. В этом месте и проснулась царица Олимпиада в холодном липком поту. И вот теперь, немного успокоившись, обхватив калена, она в двадцатый раз вспоминала свой сон и не могла прийти к единому мнению. Спасла ли она своего Александра от божьего жребия или нет.

— Ланика! — громким голосом позвала она старую служанку. — Найди мне старуху Циль, она хорошо умеет толковать мои сны.

— Будет исполнено светлейшая — заверила царицу Ланика. Она подобно Олимпиаде хорошо чувствовала опасность, грозившую ее молочному сыну. У нее тоже было тревожно на душе в последнее время, и поэтому она сразу разделила тревогу царицы.

— Приготовь сейчас ванну с травами, от этого сна мне надо расслабиться — произнесла она, игриво поглаживая своими пальцами высокую грудь Ланики, сосок которой сразу ответил на подобные ласки, моментально твердея к удовольствию царицы. Впустив в свою жизнь этот маленький порок, Олимпиада не хотела отказываться от него, ведь ей было хорошо.

Ночной сон сильно растревожил в царской душе былые страхи и сомнения, мирно спавшие там вот уже несколько месяцев. Вот уже несколько месяцев как ненавистный ей Антипатр, с согласия ее сына забрал у нее для войны со спартанцами всех воинов составлявших несколько лет ее личную гвардию. Теперь царица чувствовала себя крайне неуютно перед своим старым недругом и всеми струнами своей души ощущала грядущую перемену в своем положении. Уж кто-кто, а старый Антипатр не упустит возможность ее унизить или вообще удалить из Македонии.

Погрузившись в теплую ванну и ощутив на себе умелые руки Ланики, царица позволила себе расслабилась, и вытянуть ноги. Умная Ланика делала все правильно и вскоре из царского тела постепенно ушла усталость и напряженность от ночного кошмара, но в мозгу Олимпиады все же притаилась тревога и ощущение близкой опасности.

Примерно в это же время в страшно далеких от Пеллы Сузах, спала и видела тревожный сон другая женщина. Тоже рыжеволосая, как и Олимпиада, она спала в душной комнате и, также как и царица видела тревожные сны о военной битве. То была фиванка Антигона четыре года назад разом лишившиеся родного дома и всех близких. Ее тоже часто посещали сны, в которых они вновь и вновь переживала трагические часы падения Фив.

Десятилетний подросток, Антигона была выходцем из обеспеченной семьи храмового художника Дионисия и имела старшую сестру и младшего брата. В день штурма города она вместе с другими фиванцами находилась у стен родного города, дабы оказать посильную помощь в отражении македонской атаки. Несмотря на осаду, у всех жителей города было приподнятое и вера в победу.

Все они находились в состоянии эйфории, постоянно твердя, друг другу, что стоит немного продержаться, как придет помощь из Спарты и Афин, а если они не пришлют помощь, то ее окажут другие греческие город несогласные с ненавистной македонской гегемонией. И уж несомненно не оставят город своей милостью великие боги, не раз защищавшие Фивы от вражеского нападения. Многие всерьез уверяли, что слышали таинственные звуки из гробницы царя Кадма, который, несомненно, восстанет из для защиты своего города. Переходя от одной группы людей к другой, эти слухи зажили самостоятельной жизнью, обрастая все более и более достоверными подробностями. При этом среди фиванцев не нашлось нового Менойкея, который когда-то принес себя в жертву Аресу ради спасения своего города от врага.

На все призывы царя Александра к переговорам, фиванцы отвечали с насмешками и оскорблениями. Видимо боги помутили разум несчастных жителей, заранее обрекая их на погибель, вселив в них ложную уверенность в счастливом исходе войны.

Все решилось за один день. Осажденные фиванцы удачно отбили одну из вылазок македонцев и ободренные этим сами напали на врага, открыв ворота города. С громкими радостными криками погнали они своих врагов прочь от священных стен города. Сама судьба, казалось, благоволит к фиванцам. Под их грозный удар, в основном попали беотейцы и фокейцы пришедшие по зову Александра на штурм города в надежде на долю от пирога победителей. Безжалостно рубили и кололи их защитники города Кадма, подобно своим предкам уничтоживших войско предателя Полиника.

Увы, боги отвернулись от фиванцев в этот день. Македонцы быстро, подтянув основные силы, остановили бегущих союзников, и сами устремились на врага. Александровы гоплиты без труда одолели растянувшихся и потерявших строй противников. Вмиг победители стали побежденными. Подгоняя бегущих людей, македонцы на их плечах ворвались в город, где началась паника. Одновременно, другая часть войска начала штурмовать незащищенные стены и тоже ворвалась в Фивы. Больше всех свирепствовали побитые до этого греческие союзники царя. Именно они убивали без разбору мужчин и женщин, вымещая на них свою злобу за пережитый страх.

Дионисия убили фокейцы на пороге его же дома, который художник пылко защищал с мечом в руках. Он убил одного, ранил другого, но сам пал с пробитой копьем грудью. Озлобленные подобным отпором, греки ворвались в дом груша все на своем пути. Мать Антигоны, красавицу Агаву, бросившуюся к упавшему мужу, они повалили на пол, где и начали насиловать, навалившись всем скопом. Крики несчастной женщины только подзадоривали мужчин, столпившихся над её стройным обнаженным телом. Оно в одно мгновение, лишившись одеяния, стало подобно магниту притягивать жадные похотливые взгляды истосковавшихся за время похода воинов.

На защиту матери храбро бросился младший брат Антигоны Гегелох, но тут же упал с проломленным виском от удара твердой рукоятки меча. Та же участь постигла и старшую сестру Эвриклею. Фокейцы схватили девушку, в тот момент, когда она пыталась выскочить в другую комнату. Повалив несчастную Эвриклею прямо на пол и стянув нежные руки ремнем от кочана со стрелами, насильники начали свое грязное дело по громкий хохот и отчаянный визг жертвы, грубо раздвинув ее ноги сильными и потными руками.

Что касается Антигоны, то ей в этой резне повезло. Один из греков ударил ее тупым концом копья по голове, и она свалилась без чувств на некогда чистый пол своего дома. Благодаря этому она не увидела как, насытившись ее матерью, один из мужчин ловко перерезал ей горло и вспорол живот. Точно так же поступили со старшей сестрой, которая от боли и страдания потеряла сознание и осталась лежать на полу обильно залитым кровью бесчувственным кулем. Фокеец ударил девушку мечом в область гениталий и бросился вслед за своими приятелями.

Оглушенную Антигону нашли македонцы, которые по приказу царя спешили прекратить бойню своих греческих союзников и вывести жителей из объятого пламенем города. По решению совета представителей Коринфского союза, все жители города были проданы в рабство, а сами Фивы разрушены. Спасенную девочку продали вездесущим финикийцам, которые в свою очередь отправили ее в Персию.