Александр. Великий поход - 4

На совещании, Мазий представил царю Мегабиза как одного из начальников ударного конного соединения, чьим усилием персы должны были пробить железный македонский заслон и окружить противника. Мегабаз ранее неоднократно встречался с Кодоманом, но никогда еще не имел столь близкой беседы как сейчас. Статный молодой перс, очень понравился царю царей, своей уверенностью в силе своей конницы и твердом обещании развалить строй противника чего бы это ему не стоило. Слушая молодого военачальника, Дарий отчетливо видел, что сказанные слова не пустая похвальба перед великим царем, и не обычная придворная бравада, на которую так падки придворные щеголи, и которой столь охотно верят слабые монархи. Нет, эти слова говорил человек твердо уверенность в своих силах и готовый ответить за их правдивость собственной головой.

— Рад, тому, что вижу в своем войске столь достойного представителя персов, который не боится македонца и готов прогнать его до самого моря — довольно произнес Дарий, после знакомства с командиром каппадокийского крыла кавалерии.

— По нашим данным, против тебя будет стоять Пармерион, воин славный и могучий. Он одержал не одну победу за свою долгую военную жизнь. Сможешь ли справиться с ним?

— Мои доблестные кавалеристы разобьют и Пармериона и даже самого македонского царя, если на это будет воля Ахамуразды — не раздумывая, ответил Мегабиз.

От этих слов взгляд Дария потеплел, ибо примерно так же говорил он Артаксерксу Охру, когда тот отправлял в поход на кадусиев, своего молодого родственника Дария Кодомана. Тогда он одержал убедительную победу над восставшими и получил в благодарность целую сатрапию.

С самого начала войны, безуспешно искал царь царей полководца, которому можно было бы смело вручить судьбу страны. Сначала им был Харидем, затем Мемнон, после Бесс, но никто не согревал так озябшую царскую душу столь откровенной уверенностью в победе как открытый им Мегабиз. Если первые двое были наемниками, а Бесс царедворцем, то начальник каппадокийцев не лебезил и не старался угадать желание царя.

— Может и впрямь поставить его против Александра, что бы показал свою храбрость и удаль. Хотя нет, — с жалостью думал Дарий, — смертельно оскорбиться Бесс, который неоднократно хвастал, что сам разгромит македонца и принесет царю его голову. Нет, нельзя сейчас в столь опасный момент сеять зло между знатными вельможами. Значит, придется оказать ему свою милость в другой раз, когда я буду, не столь зависим от сатрапов.

— Скажи храбрый Мегабиз, сможешь ли ты управлять сатрапией, если я тебе прикажу?

— Смогу, царь царей, но я бы охотнее воевал бы с моими кавалеристами против врага на наших равнинах, которые созданы для открытого боя.

И вновь сердце царя потеплело от слов молодого перса. Мегабиз желал воевать подобно истинному воину, а не властвовать, как мечтал любой царедворец. Кроме этого, перс попал в слабое место царя. Опасаясь повторения трагедии Исса, где из-за тесноты персы не могли полностью развернуть свои силы, и были вынуждены биться в теснине, Дарий специально отыскал широкую равнину для всеобъемлющей битвы. По специальному царскому приказу, на равнине под Гавгамелами были убраны несколько холмов для того, что бы персы в полной мере могли использовать свои серпоносные колесницы. К ним Дарий питал сильную слабость и считал, что именно они помогут сокрушить македонское войско.

— Что ж Мегабиз, я доволен тобой и надеюсь, что твои слова не разойдутся с делом во время битвы. Если все будет, так как ты мне говоришь, то в награду за победу ты получишь в правление Сузиану. Но не ранее, ведь я справедливый правитель — многозначительно поднял палец Дарий.

— Мне дорога будет любая награда из твоих рук великий царь, но не стоит раздавать их пока, не свершилось дело.

— Ты абсолютно прав Мегабиз, иди к своим коникам и пусть удача сопутствует тебе.

Этот разговор проходил за сутки до сражения, когда разведчики донесли о выдвижении на равнину македонских войск, и в персидском стане была объявлена тревога. Мегабиз отправился в войска, которые уже выходили на равнину и занимали свои места. Долгожданны враг, наконец, то пожаловал, и теперь все решало искусство войны и личная храбрость солдат.

Лунное затмение не сильно смутило кавалеристов Мегабиза в отличие от других. Перс сразу пресек всякое волнение, объяснив затмение как победу светлого бога Ахамуразды над девами, чьим символом издавна была Луна. Узнав это, кавалерист восторженно приветствовали угасание светила и огорчились его воскрешением. Ловкий перс тут же заявил о милости верховного бога к поверженному врагу, чем вновь вызвал восторг и уважение у своих подчиненных.

Каппадокийцы в отличие от других частей спокойно перенесли эту ночь и даже смогли выспаться, что нельзя было сказать об остальных. Большинство персидских войск либо дремало в пол глаза, либо вообще не спало, чем сильно снижало свою готовность к битве.

Вместе с Мегабизом на правом крыле войска располагалась тяжелая персидская конница во главе с Олаферном и Атропатом с армянскими кавалеристами. Впереди них были выставлены колесницы с серпами на колесах так любимые царем, но к которым с большим сомнением относились многие из командиров.

С другого края виднелись колоны бактрийских и согдийских кавалеристов во главе с Бессом и Сатибарзаном. Их также поддерживала персидская конница во главе с Зопиром, опытным кавалеристом имевший за своими плечами не один поход. В центре на своей красочной колеснице возвышался Дарий, которого было прекрасно видно издали. Он сиял подобно лакомому куску, на который персы хотели поймать Александра исходя из его действий при Иссе. Впереди него стояли копейщики персы, некое подобие македонских сариссофоров, прикрытые по бокам греческими наемниками. Между центром и крыльями в большом количестве были расположены всевозможные части из всех народов, населявших персидское царство. Дополняли картину индийские слоны, гордо стоявшие посредине центра. Их прислал царю верный союзник и друг раджа Сангай для победы царя над его врагами македонцами.

Мегабиз был готов к битве и к возможной смерти. За день до битвы он отослал в Сузы верного слугу, который в случаи его смерти, должен был позаботиться о новой наложнице персидского воителя. Имея законную жену и детей, Мегабиз недавно приобрел в одном из притонов Персиполя юную танцовщицу гречанку шестнадцати лет отроду. По персидским канонам она уже была взрослой девушкой и годилась для плотских утех.

Еще совсем ребенком ее продали в рабство после падения Фив, определив ей судьбу танцовщицы. Ее неоднократно перепродавали, пока она не очутилась в Персиполя в одной из школ танцовщиц. Здесь она постигла все азы жизни и однажды, во время выступления перед важными гостями приглянулась Мегабизу. Он выкупил ее у хозяйки и поселил в одном из своих домов в Персиполе, благо вся его семья жила в Сузах.

От пламенного увлечения перса, девушка оказалась в положении и должна была в скором времени родить. Именно ее и будущего ребенка Мегабиза должен был охранять старый слуга в случаи смерти господина. Он имел на руках большую сумму денег и закладные на недвижимость, что позволило бы безбедно просуществовать танцовщице несколько лет. Звали девушку Антигоной, и имела она ярко рыжие волосы, чем собственно и привлекла к себе внимание персидского вельможи.

Отгоняя скверные мысли, Мегабиз выстраивал своих конников в большую колонну готовую ударить по врагу в любую минуту. Каппадокийцы уверенно занимали свое место, приветствуя короткими криками своего любимого командира. От этого у Мегабиза сразу пропали темные мысли сомнения. Глядя на своих орлов, командир в свою очередь заряжался уверенностью в скорой победе и теперь уже сам с нетерпением жаждал схватки с македонцами.

Конные крылья персидского войска хищно нацелились на врага, любой ход которого грозил обернуться разгромным поражением для него. Уверовав в мощь собранного войска, Дарий с вальяжностью сытого кота наблюдал за македонцами. Однако царь Александр не захотел считать себя маленьким глупым мышонком.

Внимательно оглядев монументальное построение своего противника, он быстро нашел единственно верное для себя решение в этом заведомо проигрышном положении. Видя огромное число врагов, полководец смело решил атаковать самого персидского царя, по-прежнему видя в этом свой единственный шанс в столь неравной битве.

Вновь, как и при Иссе основной удар наносили конные гейтеры во главе с самим Александром. Приняв окончательное решение, он начал стремительно перестраиваться, выходя на нужный угол атаки. И пока персы с презрением наблюдали за маневрами своего противника, бронированный клин македонской кавалерии пошел в атаку. Это было сделано ими столь искусно, что поначалу враг ничего не понял.

Сиротливо стоявшие перед громадным количеством персидских воинов по центру македонцы, неожиданно для врага стали смещаться влево, как бы желая избежать столкновения с персами на равнине и отойти к холмам, где нельзя будет в полную силу использовать силу, столь любимых царем серпоносных колесниц. Пользуясь замешательством персов, которые с недоумением наблюдали за всеми маневрами македонцев, Александр уверенно сдвигал свои войска, одновременно как бы развертывая их на шестьдесят градусов.

Первым от созерцания и нерешительности очнулся Бесс, который бросил против приближающихся к нему врагов конницу Сатибарзана. Поднимая за собой густой шлейф пыли, тяжелые бактрийские всадники рванулись на македонцев, под монотонный стук панцирной защиты лошадей. Почти одновременно с этим, Дарий отдал приказ о наступлении своим колесничим. На ходу, сориентировавшись в перемене места врагом, персы лихо стали заводить коней с тем расчетом, что бы при сближении нанести македонцам максимальный ущерб. Мегабиз отчетливо видел, как столкнулись противники, и все затянуло пылевым столбом.

Не желая отставать от остальных, и выбрав себе врага, в дело вступил и правый персидский фланг.

— Вперед! — приказал своим конникам Мазий, указывая своей саблей на продолжающий свое перемещение перед персидскими силами македонский строй. И вот уже, гортанно крича и заводя себя на яростную схватку, правый рукав кавалерии персов устремился на врага.

Вперед вырвались легковооруженные всадники Атропата, которые в считанные минуты проскакали до противника и сошлись с ним в яростной схватке. Левый македонский край прикрывала союзническая конница, состоявшая из опытных фессалийцев и фесропов. Схватившись в рукопашную с противником, они старались навязать затяжной длительный бой, одновременно пытались прикрыть отходившую вправо фалангу Пармериона.

Фессалийцы удачно отбили атаку легких всадников Атропата, но ничего не смогли противопоставить тяжелому клину Олаферна. Бронированная конница с хрустом опрокинула греческий заслон и обрушилась на солдат Пармериона. Щитоносцы мужественно бросились прикрывать фланг гоплитов от разящего удара персов, жертвуя собой ради спасения других. Конники, яростно атакуя, буквально разорвали строй гипаспистов, но тут же сами подверглись боковому удару второго крыла пехоты союзников во главе с Кратером. Заранее выстраивая картину предстоящей битвы, Александр позаботился о дополнительном прикрытии своего рискованного маневра, в виде второго крыла пехоты, которое при прорыве врага надежно закрывало тыл основной фаланги сариссофоров.

Подобную новинку еще никто ранее никто никогда не предпринимал, и это стало очень неприятно неожиданностью для атакующих персов, которые рассчитывали на полную победу после мощного кавалерийского прорыва основного строя своего противника. Вместо этого теперь им предстояло вновь в ожесточенной схватке прорвать строй или попытаться обойти его. Облегчая задачу Олаферна, на пехотинцев Кратера обрушились каппадокийцы Мегабиза. Разбросав остатки фессалийцев, персидское конное войско всей своей массой ударило по новому македонскому заслону.

Мегабиз мужественно рубился в первых рядах кавалерии. Сбив мощным ударом копья одного из фессалийцев, он тут же отбил своим щитом удар мечом слева и поскакал дальше в поисках нового врага. Схватка разом распалась на множество очагов, где теперь отныне каждый был сам за себя. Отбросив ненужное копье, перс выхватил свой меч и схватился с греческим гипаспистом. Бросив на него своего защищенного броней коня, Мегабиз обрушил на его голову мощный кистевой удар, который вдавил голову солдата в плечи и тот упал. На смену павшему воину сразу встал другой, который резким ударом краем своего щита под конскую челюсть, отогнал коня перса в сторону.

Встретив отпор в виде леса копий и щитов, часть кавалеристов, не связанные атакой стало обходить строй македонцев, стараясь зайти фалангитам в тыл. В этот момент, мимо сражающихся мегабозовых кавалеристов, со свистом и гиканьем пронеслись всадники Атропата. Окончательно рассеяв фессалийцев, они устремились в тыл македонцев, что бы, несомненно, выйти в тыл Александру и сорвать его атаку. Увидев подобный маневр, оставшиеся конники с новой силой навалились на фалангу Кратера, желая довести ее разгром до окончательной победы.

Хуже всего пришлось Пармериону. Олаферовы кавалеристы безжалостно рубили македонцев, которые раз за разом становились все более и более уязвимыми к ударам тяжелой конницы. Видя подобное положение, старый полководец послал нескольких гонцов к царю за помощью, потому что уже весь левый фланг, вверенный ему, окончательно оторвался от остального войска, попал в персидские клещи и мог рухнуть в любой момент.

Мегабиз не мог развить успеха подобно Олаферну. Гоплиты Кратера храбро сражались и не хотели отступать, прекрасно понимая, что покажи они спину врагу, как будут окончательно раздавлены. Каппадокийцам, очень сильно мешали македонский отряд верховых лучников, которые, отъехав в сторону, спокойно расстреливали тяжелую конницу персов. Завидя устремившихся к ним всадников, они отходили вглубь поля боя и вновь принимались за дело. Конечно, большой угрозы они не представляли, но постоянно оттягивали на себя часть персидских сил.

Продолжая атаковать Кратера, перс видел, как на Пармериона уже навалилась пехота парфов, кадусиев и прочего воинства. Пятясь под ударами кавалеристов, гоплиты встали вторым фронтом к спине Пармериона и оказались в мешке. Теперь уничтожение их было делом времени. Мегабиз очень надеялся, что ушедшие в отрыв всадники Атропата также взяли в мешок и Александра. Беспрестанно атакуя загнанных в мешок греков и македонцев, он уже праздновал победу, когда далеко впереди раздались протяжные крики. Это возвращались обремененные различной добычей воины Атропата, которые вместо тылового удара по александровому клину, принялись грабить незащищенный македонский лагерь. Крик ужаса вырвался из груди полководца, от осознания того ужаса, который совершили эти жадные люди. И одновременно в ответ послышались крики боли и отчаяния со стороны Дария, возле которого в данный момент решалась судьба не только всей битвы, но и всей Персии.

Верный своему плану, Александр ловко вывел из-под готовившегося смертельного удара всю свою армию и заставил персов наступать из невыгодных для себя условий. При этом их отряды не могли действовать по ранее одобренному царем плану, и теперь, из-за его срыва александровыми действиями каждый персидский полководец вынужден был, действовал только по своему усмотрению и пониманию обстановки.