Практикум по эльфийскому. Главы 1-8

Я понимала ребят. Внезапная замена преподавателя, пусть и всего на пару лекций, особенно в свете недавних событий, когда одного из твоих однокурсников под конвоем увезли в столичную тюрьму, не может не настораживать. Не объяснять же мне им, что заменяю я преподавателя теперь не только у них, но и у всех остальных групп, в которых никогда раньше не работала. Госпожа Киллеас, Лана и я так перетасовали расписание, что в течение нескольких недель я должна буду работать с их потоками, а они — подменять меня в моих.

У такой странной чехарды была своя причина. И имя ей Совет.

В тот день слова демона повергли меня в шок. Но я незамедлительно отправилась исполнять его поручение. Техника безопасности, которую мы все подписывали каждый год, ясно гласит, что в случае подозрения на применение заклинаний Запретной магии необходимо тот час же, без промедлений уведомлять об этом Совет и вызывать инспекторов.

Услышав от меня краткий пересказ событий, Восп забегал по кабинету, возводя трясущиеся руки к потолку. Он все молил богов (или потолок), чтобы Эгерэ ошибся и тревога оказалась напрасной. Тревожная кнопочка была нажата, и спустя несколько минут на площади появился телепорт, из которого выскочил наряд вооруженных людей (и нелюдей) в сопровождении магов в серых робах — инспекторов. Совету уже были посланы голуби и гонец, так что высшее начальство ждали несколько позже.

Инспекторы с детства пугали меня. Меньше всего они ассоциировались с хранителями правопорядка, больше — с палачами, вырывающими признания в тюремных подземельях. Я провела их к нашей кафедре, где, как сказал Нефас, и будет содержаться Таарен. Кабинет оказался закрыт. Прочитав отпирающее заклинание, я распахнула двери. Связанный порванной на куски тканью, которая когда-то была нашими шторами, вампир лежал без сознания на полу. Самого Эгерэ нигде не было.

Осматривая студента (они вылили на него какую-то голубоватую жидкость, от чего тот с криком очнулся), инспекторы не прекращали расспрашивать меня о всех подробностях случившегося. Я описала им сцену такой, какой видела, без утайки. То и дело терявшую сознание Лану посадили на стул и периодически подносили к ее носу всю ту же странную цветную субстанцию. Эльфийку допрашивали жестче: что видела, почему побежала именно ко мне, что она знает о Таарене и прочее. Пимана-таки отправили к целителям. Там его ждал еще один инспектор. Такой же страшный и серый, как и все остальные.

Таарен отказывался признавать за собой вину, то и дело вопя, что Пупс сам виноват, так ему и надо. Инспекторы сверялись с показаниями приборов и своими записями и качали головами — налицо применение Запретной магии. А она, как можно догадаться из ее названия, запрещена.

К Запретной причислялись любые виды ментальной магии, оказывающие какое-либо воздействие на мозг реципиента. Телепатия, изменение памяти, но в первую очередь, конечно, контроль. Логика запрета была проста: далеко не всем нравится, что кто-то может читать его мысли, подменой памяти можно легко пользоваться в преступных целях, а контроль и подчинение сознания, когда жертву заставляют делать то, чего она не желает (или заставляют думать, что желает), стало настоящим кошмаром охранных структур несколько столетий назад, когда ментальную магию мог практиковать кто угодно. Образовывались целые секты только для того, чтобы в один день (как правило, полнолуние) сотни людей единовременно покончили с собой и отдали свою энергию какому-нибудь жаждущем силы некроманту.

Конечно, и сейчас находились люди, утверждавшие, будто Запретную магию необходимо вновь сделать доступной. Сейчас даже просто за то, что у тебя дома есть книга о ней, можно отправиться на каторгу до конца своей жизни. Но с другой стороны, что вам данная магия даст? Вам рот дарован не только и не столько для того, чтобы пить самогонку. Если вы хотите узнать, что у собеседника на уме — спросите его об этом. Язык — величайшее изобретение, говорю вам, как лингвист. Никакая магия с ним не сравнится. Так что если вы не преступник, желающий, чтобы кто-то сделал грязное дело за вас, вам Запретная магия без надобности.

Я вспомнила, как беспрекословно следовал приказу Таарена Жолфред. Видимо, любая попытка сопротивления причиняла ему невероятную боль. Когда он корчился от боли на полу — это была первая стадия применения заклинания контроля, ослабление воли жертвы, лишение ее желания сопротивляться. Нам на лекциях теории магии преподавали, что есть два типа магии подчинения: один — причинять жертве за каждое ослушание такую адскую боль, что она лишится возможности связно соображать, и второй, намного более сложный и требующий куда больше мастерства и магпрактики — заставить марионетку поверить в то, что она действительно хочет это сделать. Очевидно, вампир выбрал первый вариант.

Но откуда он мог узнать заклинание контроля? Могу вам гарантировать, что в библиотеке академии подобных книг нет! Как нет их и в книжных магазинах империи. В свое время любые талмуды, обучающие премудростям ментальной магии, сжигали на центральных площадях городов по всему Союзу. Тот день попал в учебники истории под названием "Ночь костров".

От воспоминаний о прослушанных лекциях об истории Имперского Союза, меня отвлек эльф, вошедший на кафедру, будто император в пыточный зал тюрьмы. Годфрид Ангейм. Все те же белоснежная мантия и высокомерный взгляд. Только отливающие серебром волосы стали еще короче.

Совет явился. Среагировали буквально мгновенно. За те несколько часов, что прошли с момента инцидента, голубь едва бы успел долететь. А гонец, наверняка, и вовсе все еще в пути. Мысль о том, что где-то в Академии все это время существовала точка выхода для телепорта Совета, откровенно пугала. Как тут не поверить в байки про шпионов под каждой кроватью?

Ангейм прибыл не один. Вместе с членом комитета образования и просвещения прибыл Маркус Робард, как его представил мне господин Восп, из комитета магической безопасности. Это был человек, не очень высокий даже по меркам своей расы, тоже коротко стриженый. Модная прическа не делала ему чести, поскольку открывала посторонним взглядам проплешину на затылке. Его лицо с черной бородой лопатой не внушало доверия и походило на разбойничью харю куда в большей степени, чем у любого среднестатистического тролля.

Советники сразу же прошли к Таарену, у которого столпились инспекторы. Те хлынули в стороны, как волны после удара о волнорез. Маркус несколько минут оценивающе оглядывал вампира, очевидно, считывая его ауру и анализируя силу магических способностей. Годфрид же бесстрастным тоном вел допрос, задавая те же самые вопросы, что озвучивали ранее инспекторы. Юный оракул выплевывал ответы, как прогнившую еду, но Ангейм так ни разу и не удостоил его взглядом своих фиолетовых глаз, а потому концерт вампирской мимики прошел без главного зрителя, которому она была адресована. Каждый вопрос эльфа переводил его напарник. Я только сейчас задумалась, а почему, собственно, член Императорского Совета, работающий на благо народа Союза, не знает языка, на котором этот народ разговаривает? Или настолько презирает простолюдинов, что считает необходимым обрисовать разницу между ними и им самим посредством языка аристократии?

— Я же говорю! — оправдывался Таарен. — Этот придурок Пиман доставал меня! И не только меня, всех в школе. Он считал, что раз с боевого факультета, то имеет право диктовать всем свои условия! Он должен был однажды получить под зад! И я жалею лишь об одном — что я не успел его толком помучить.

— То есть вы признаетесь в содеянном? — бесстрастным голосом переспросил Годфрид.

— А что? Кто-то другой претендует на мои лавры? — расхохотался студент. — Это всего лишь маленькое заклинание, которое существует как раз для того, чтобы наказывать таких свиней, как Пиман!

— О том, насколько оно маленькое, вы подумаете, когда будете находиться на каторге в течение последующих двадцати лет своей жизни, — холодно осадил пыл юноши советник, — времени у вас на размышления будет предостаточно.

И вдруг вампира будто страдающий бешенством оборотень укусил. Таарен дернулся, но охранники в доспехах удержали его и повалили на пол.

— Забери вас Темная богиня! Провалитесь вы в бездну со своей Империей! — вопил студент, терпя побои. — Сейчас у вас нельзя читать мысли, а завтра нельзя будет мыслить!

Годфрид прикоснулся рукой ко лбу молодого вампира и всего за несколько минут вытянул у него практически всю энергию. Когда стражники в сопровождении инспекторов выносили юношу из кабинета, он уже не мог ни говорить, ни передвигать самостоятельно ногами. Только взирал на окружающих взглядом, полным ненависти.

— Явно заученная фраза, — раздался скрипучий прокуренный голос Маркуса Робарда, — понахватался у кого-то. Надеюсь, инспекторы к завтрашнему дню узнают, у кого именно. В подвал как раз новехонькое оборудование завезли, еще даже опробовать ни на ком не успели.

После этой речи я твердо для себя решила, что советник Маркус мне категорически не нравится. Я была далека от того, чтобы причислять поступок Таарена к безобидным, но такое отношение мужчины к жизни и здоровью мальчика считала недопустимым.

— А, это вы, — Ангейм смерил меня чуть брезгливым взглядом.

Всегда восхищалась способностью некоторых взирать на меня сверху вниз, несмотря на заметную разницу в росте не в их пользу. Стоящий сейчас напротив меня эльф относился к подобным уникумам.

— Я до сих пор удивляюсь тому, как вы умудрились обмануть меня, — протянул он на эльфийском с легкой издевкой. — Но все же вынужден благодарить вас за крайне мудрое решение послать подопытный образец в Совет.

Удалось обмануть? Опытный образец? Он о Кае? Говорит о девочке, как о материале эксперимента? Я напряглась, готовая требовать, чтобы мне поведали об условиях содержания Каи в столице. Но Ангейм заметил мой мрачный взгляд и криво усмехнулся. Его бледному лицу улыбка не шла. Вообще любое искривление губ ему не шло.

— Не беспокойтесь, с девчонкой обращаются лучше, чем с иным героем войны, — советнику явно такое положение дел не нравилось, что он попытался донести до меня, вложив в свою фразу немного едкой горечи. — Помимо моих благодарностей, я полагаю, свои вам должен принести и Робард. Если бы вы так вовремя не вернули его беглянку, он бы был уже на улице.

Маркус скривился, сверля спину эльфа взглядом, полным жгучей ненависти.

Беглянку? Значит, этот крайне неприятный бородатый субъект и был причиной бегства Каи? Как они после этой истории позволили ему остаться работать в правительстве? Впрочем, вряд ли он признался в содеянном, а человеческой деревенской девчонке никто бы не поверил, вздумай она защищать свою честь в суде. Так уж устроен этот мир. По крайней мере, он здесь, а Кая в столице, значит, его мести девочке опасаться пока не следует.

— У вас тут все такой же бардак, — произнес Годфрид с заметным отвращением, оглядывая кафедру.

Я вспомнила, как мне досталось прошлый раз за цветы на подоконнике, шкаф у входной двери и даже за столы не в шахматном порядке. Естественно, из вредности я менять ничего не стала. Только увеличила количество зелени.

— Отведите нас к начальству, — скомандовал эльф, решивший, что достаточно надышался отравленным цветочными миазмами воздухом.

— А как же свидетели происшествия? — удивился Робард. — Их мы допрашивать не будем?

— Хорошо, останься здесь. Говорят, там присутствовал еще и демон — найди его и допроси. А вы, — Ангейм даже не взглянул на меня, но его нарочито пренебрежительное "вы" каким-то непостижимым образом ассоциировалось именно со мной, — отведите меня к ректору.

Я вынуждена была подчиниться. Восп с Годфридом заперлись в ректорской и что-то очень долго обсуждали друг с другом. Наверняка, нашему бедному полугному-полувампиру влетало за отвратительную организацию учебной деятельности, которая способствовала такому ужасному противозаконному деянию. Ну и за цветы на подоконнике ему также, наверное, попало.

Два дня спустя меня вызвало к себе начальство. В кабинете Восп был не один. Я почему-то совершенно не удивилась, увидев там Ангейма. Ректор бегал из угла в угол, будто его пятки жалили десятки маленьких пчел. Советник же стоял у окна, заложив руки за спину. Кактусов на подоконнике, которые оккупировали это место, казалось, с самого первого дня основания академии, больше не было.

— Госпожа Орлиани? Проходите, проходите, — тараторил ректор, ни на секунду не останавливая своего хаотичного движения. — Есть разговор. Очень важный разговор!

Меня удивило отсутствие в кабинете Робарда, который несколько днями ранее выполнял при Ангейме скорее функции переводчика, чем партнера. Восп, конечно же, знает эльфийский, но не на том уровне, чтобы вести важные переговоры. Неужели дело настолько секретное, что даже другого члена Совета стараются в него не посвящать? Но зачем тогда позвали меня?

— Мы выбрали вас для выполнения важного задания государственного значения, — торжественно начал Годфрид, и не думая смотреть в мою сторону. — Так вы сможете доказать свою верность Империи и ее идеалам, — если я сейчас начну в носу ковырять, он даже не заметит, — проявив ответс... Орлиани, вы слушаете? — ах ты, демон (пусть даже и эльф), все-таки посмотрел в мою сторону. Я хоть и не в носу ковыряла, а только в зубах (а что делать? меня, между прочим, прямо во время обеда из столовой к ректору вызвали), но все равно получилось не очень красиво.

— Госпожа Орлиани, вы, конечно же, помните тот досадный эпизод со студентом факультета предсказания и ясновидения пару дней назад? — вмешался Восп, разрядив нагнетающуюся атмосферу. — Дело в том, что Императорский Совет провел небольшое расследование и вот... — ректор сглотнул и выпалил, — им нужна ваша помощь!

Я ничего не поняла и взглянула на Ангейма, предполагая, что последуют объяснения. И оказалась права.

— Вы слышали о культе Темной богини, я предполагаю? — поинтересовался эльф. В его голосе так и сквозило: "Ну естественно, не слышали, откуда невежественным троллям это знать?"

— Правильно предполагаете, — склонила голову в полупоклоне я.

Наверняка, многие из вас слышали о Темной богине. Но не обессудьте, я все-таки выкрою время, чтобы вкратце пояснить для тех, кто не понимает, о чем идет речь.

"Темна богиня" на самом деле никакая не богиня. Несколько сот лет назад жила невероятно сильная колдунья, чьи магические способности, как рассказывают, не шли ни в какое сравнение с нынешними магами (впрочем, у стариков всегда в прошлом трава зеленее, зимы теплее и горы выше). Именно она изобрела заклинание контроля, положив начало исследованиям в области ментальной магии. Как и любой, обладающий потрясающей силой человек, она захотела власти. Для этого она объявила себя богиней, сошедшей на землю: осчастливить тех, кто пойдет за ней, и покарать тех нечестивцев, что отвернутся от нее. За пару лет она сколотила вокруг себя немалых размеров армию, с которой ходила по деревням и небольшим городам. Последователи организовали культ в ее честь и стали именовать ее Темной богиней. В покоренных ею селениях возводились храмы в ее честь. Обычно на местах массовых убийств тех, кто отказался признать в ней бога. Таким образом, эти жуткие черные здания с единственной устремленной вверх башней строились в буквальном смысле слова на костях.