Нф 2017: Церебрум

— А ну стойте, грязные воришки! Ох! Че, серая, уставилась, помоги мне! — пыхтя от злости и не справляясь с собственным весом, выкрикнула Мари.

Эва приподняла бровки, не сдвинувшись с места. Все-таки есть в мире справедливость, даже если эта справедливость недавно кидалась грязью и в нее.

— Ах, так, ты дрянь, ты с ними за одно! А ну держите ее, она воровка!

Нет, нет, нет, ну сколько можно? Если бы Эве было не жалко остатков сил, она бы закричала от отчаянья. Но, удостоив тетку лишь убийственным взглядом, она поковыляла прочь, надеясь поскорее выбраться из этого пекла, где ей становилось труднее не только идти из-за грубых толчков, но и дышать. Паника начала накрывать. Быстрее... выход.

Как ни странно, за ней никто не погнался. И никто не попытался схватить. Подтверждалась догадку: в этом мире каждый сам за себя.

Эва покинула жилую зону, уйдя так далеко, что даже намека на бурную жизнь не осталось.

* * *

Прежде чем сделать неуверенные шаги, она долго наблюдала за этим местом. Приземистый дом выглядел пустым. Он, как и она, был затерян, и казался одиноким во всем этом безумном мире. За время слежки из железной покореженной штуки, где она с трудом поместилась, ее не потревожила ни одна душа. Да что там душа, тут даже живность не бегала.

Вообще место казалось проклятым и напоминало зону отчуждения. Неподалеку бурлило сернистое озеро, воняющее так, что хотелось сбежать как можно дальше и не вдыхать его ядовитые пары. А вокруг дома стояли уродливые чучела, натыканные в этом месте как предупреждение.

Эва вылезла из железяки, не понимая, зачем делать такой маленький домик, в котором с трудом удавалось лежать. И подошла к чучелу. Страшная кукла держала в руках трухлявую доску, видать, часть от дома, на которой корявыми буквами выделялась черная угольная надпись на непонятном языке. Древнее проклятье?

Сумятица, вот, что творилось внутри измученного тела. Не имея желания вообще о чем-либо размышлять, она поняла, что это место ей прекрасно подходит. Направилась к покосившейся постройке, болезненно морщась при каждом шаге.

Внутри пахло не лучше, чем снаружи. Запах казался затхлым, но, в нем улавливались пары чего-то забродившего. Так обычно пахнет, когда портятся ягоды. В груди Эвы ожила странная надежда, тут есть еда. Может, кто-то припрятал и забыл. Даже прокисшие ягоды казались изысканным угощением.

Щурясь в полумраке, Эва побрела туда, где запах чувствовался сильнее, уже предвкушая, как надкусывает ягодку, которая тут же делится своим соком, обжигая язык желанной кислотой.

Она ускорила шаг, спотыкаясь и грохоча, как новорожденный олененок, потянулась к единственной уцелевшей двери. Если бы она что-то хотела спрятать, то именно там, где можно это закрыть. Здоровая рука легла на ручку и почувствовала, что дверь открывается, таща ее вперед. От неожиданности вскрикнув и потеряв равновесие, она врезалась в стену и тут же вместе с ней повалилась на пол. Притом стена неожиданно обрела огромные ручища и окольцевала хрупкое тело.

— А-а-а! — удар был притуплен, так как Эва упала на человека, но боль в потревоженных руке и ноге заставила плакать. Обмерев от страха, она попыталась вырваться, но руки чужака держали крепко. Яростные попытки трепыхающегося тела заставили только усилить захват.

— Софи?

Эва поморщилась от алкогольного дыхания незнакомца, заставившее ее задохнуться и закашляться. Ее мозг, видать, совсем больной, раз поверил, что так могут пахнуть ягоды.

Мужчина, на котором она лежала, был страшен, лохматый, с длиннющей черной бородой, скрывающей половину лица, и пьян настолько, что ему не удавалось сфокусировать на ней хмурый взгляд. Но это не мешало ему хватко вцепиться в ее тело, и выдать странную пугающую улыбку. Пугающую тем, что она открыла ряд ровных и ухоженных зубов, ну ни как не вписывающихся в ужасную внешность. Неужели пары озера настолько ядовиты, что вызывают галлюцинации? Заметив, как мужчина на нее уставился, она вновь пришла в себя, заверещав:

— Отпусти! Ты делаешь мне больно!

— Софи, ты пришла ко мне, — не понимая, как, он резко перевернул ее, оказавшись сверху, придавливая своим немалым весом, заставляя ее заскулить от боли. — Софи... я так долго тебя ждал, — и, не давая ей опомниться, накинулся на ее губы.

Эва обмерла на месте. Страх парализовал. Поцелуй, первый в ее жизни, случился, и с кем? С вонючим неандертальцем, который упорно совал свой язык ей в рот, выдавая дикие звуки удовольствия? Эванжелине отчаянно захотелось блевануть. Она уперла руку в широченную грудь и попыталась отвернуться, но ее голова оказалась в плену чужих ладоней, которые не давали двинуться. Похоже, что человека-медведя вообще не волновало, что она отчаянно пыталась вырваться. Он целовал ее с такой дикой страстью, как будто она была видением и вот-вот должна испариться. Заглатывал, кусал ее губы, пытался сплести языки.

— Со-фи-й-ка, моя малышка... — осипло прошептал человек-медведь.

— Отпусти меня, грязное животное! Дьявольское отродье! Выродок шакала!

Но мужик, похоже, от похоти потерял рассудок, его поцелуи стали спускаться по шее ниже, оголяя ее плечи и собираясь добраться до груди.

Вот теперь Эва не на шутку испугалась, понимая, что еще чуть-чуть, и ее изнасилует невменяемый мужлан, она стала шарить здоровой рукой возле себя.

О чудо, бутылка, которая была при нем, когда она на него налетела, оказалась рядом. Посильней сжав горлышко, она со всей дури врезала по его лохматой голове.

— Сдохни, тварь!

Эва думала, что бутылка разобьётся, но стекло было на удивление прочным, в отличие от его головы. Мужик резко отклонился, в полутьме моргая стеклянными глазами, как будто пытаясь что-то осмыслить, а после завалился на Эву замертво. Вырывая у той болезненный вскрик и заставляя отправиться в глубокую тьму.

Глава 11

Он долго смотрел на бесчувственное тело, не понимая, почему до сих пор не выкинул за дверь, чтобы ею поужинали крысяры или подобрали падальщики.

Может, потому что не хотел напрягаться и тащить тело по коридору, потом вышвыривать на улицу, да еще желательно подальше. А может, ему было все равно, кто или что валяется у него в коридоре. Решив оставить все, как есть, мужчина потрогал в области виска шишку, напряг мозг, но так и не вспомнил, откуда она взялась. Лишь заработал новый приступ боли. Плюнув на бесполезное занятие, он поднял с пола недопитую бутылку. Присмотрелся через мутное стекло. Хмельной отравы там осталось немного, и это сильно расстроило. Желая выплеснуть злость, он пересмотрел свое решение насчет бездыханного тела.

— Эй... ты... мля... черт... м-м-м, голова-а.

Рассеянный взгляд пытался сфокусироваться, но получалось плохо.

— Кому говорю, встала и пошла... Какого черта разлеглась... ик... я т-тебя не приглашал. — Мужчина пнул посильнее. — Или приглашал?!

Но девушка даже не пошевелилась.

Поморщившись и одним большим глотком опустошив бутылку, он вышел из себя.

— Черт! А ну, проваливай... быстро... я сказал — быстро, свалила... ик... дома! — он швырнул бутылку, подчеркивая серьезность своих слов, а потом снова впечатал ботинок в ее бок. Девушка не очнулась, но издала болезненный стон. Мужчина резко схватил ее за ногу, думая, что сможет противостоять законам притяжения, которые неимоверно тянули вниз, и выволочь на улицу ту, что нарушила его процесс саморазрушения.

Но чужая нога не поддалась, всякий раз как он ее хватал, она выскальзывала. Не понимая причину феномена, мужчина рассеянно взглянул на свою руку, измазанную кровью. Приглядевшись, заревел.

— Бля... ик... ик... ты меня загадила!

От очередного пинка девушку спас приступ сильной икоты, такой же ненавистный, как и она сама.

Внимание мужчины переключилось, он надул щеки, пытаясь задержать дыхание, привалившись к стене. Но даже это простое действие не получалось. Сдувшись, как проколотый воздушный шар, он от бессилия рухнул на пятую точку, зарывшись пальцами в нечёсаные волосы.

— М-м-м. Голова-а-а.

Похмельной синдром никто не отменял, особенно после той дряни, что он пил. С тоской прикрыв глаза, попытался вспомнить вкус настоящего, сделанного по всем правилам алкоголя. Но к своему сожалению, не смог. Лишь заставил сильнее зашевелиться тоску по потерянному прошлому, которая становилась просто невыносимой, и чтобы отвлечься от ставшего нормой депрессивного состояния, он вновь наткнулся взглядом на убогую, которая стала первой и единственной гостьей за очень долгое время.

— И какой... ик... какой леший тебя сюда притащил?

В эту часть Изнанки даже ублюдки побаивались заглядывать, все-таки соседство с отравленным озером было очень кстати. И неважно, что оно давно выдохлось, об этом никто не знал.

Поэтому мужчине было странно открывать глаза и видеть под собой живого... ну полуживого человека, да еще и девушку. Либо бесстрашная, либо тупая.

'Тупая...', пронеслось в голове. А за этим — следующая мысль: напиться до полусмерти.

В желудке громко и протестующе заурчало, но мужчина даже не обратил внимания. С трудом поднялся, преодолев половину пути на четвереньках.

Усевшись на трехногий пошатывающийся табурет, он нашёл среди кучи одну неоткупоренную бутылку с жидкостью, напоминающей мочу. Кроме пресловутого 'ура', в мозгу не нашлось адекватной мысли.

* * *

Голова была тяжелой, тошнота не отпускала, но запах... запах съестного заставил открыть глаза.

'О, енотовая задница, как же мне плохо', — подумала Эва, проморгавшись, пока картинка не стала четче. Она попыталась встать, но тошнотворная слабость заставила улечься обратно.

— Наконец-то!

Эва вздрогнула, услышав злой и неприветливый голос.

Повернув голову, она узнала 'человека-медведя', но сил на страх не оставалось, поэтому она безразлично уставилась на него немигающим взглядом. Главное, что он от нее на расстоянии, не обзывает чужим именем и не лапает, проталкивая свой язык ей в глотку.

— Не сдохла... — недовольно протянул он, сидя на полу, и громко отхлебнул что-то прямо из небольшой кастрюли, проливая часть на грязную всклокоченную бороду.

От отвращения Эва поморщилась. И как ее вчера не вырвало? Удивительно.

Густые черные брови нахмурились.

— Чего уставилась?

Эва попыталась закатить глаза и всем своим видом показать, как она к нему относится, но ничего не получилось, так как медведь резко и неприятно засмеялся. А потом и вовсе напугал, встав и направившись к тюфяку, накрытому разным тряпьем, на котором Эва лежала.

— Не стоит злоупотреблять моим гостеприимством, — кастрюля, из которой он хлебал, издала громкий стук, оказавшись рядом с Эвой. — У тебя есть час, чтобы убраться отсюда ко всем чертям!

Кто такие эти черти и почему именно к ним ее отправил 'медведь', Эва постаралась не думать. Она недоуменно наблюдала за стремительно скрывшимся телом, поймав себя на мысли, что задержала дыхание. Не от вони, которая исходило от грязного тела, а от страха непонимания ситуации.

Сотни вопросов пронеслись в сознании, но запах все еще горячей пищи из грязной посудины отвлек ее от созерцания пустоты, маня, как самое изысканное блюдо. Поборов брезгливость, она немного приподнялась, потянулась к кастрюльке, заметила, что истерзанная рука чисто и умело перевязана. Как и оголенное бедро.

Еда тут же отошла на второй план, Эванжелина не понимала, какое обстоятельство больше вызывает удивление: что этот зверь обработал ее раны или что забыл надеть на нее платье? Хоть трусы не снял, и на том спасибо. Натянув тонюсенькую грязно-серую простынку до шеи, она схватила все еще теплую посудину. Зажала ее между согнутых колен и с унылым видом уставилась на похлебку, напоминающую чей-то уже не раз пережёванный ужин.

— Ну, ничего, бывало и хуже.

Закрыв глаза, она поднесла кастрюлю к губам, на мгновение остановившись, крутанула, найдя место, где губы мужчины не касались края, сделала первый неуверенный глоток. Оказалось — на вкус лучше, чем на вид: разварившиеся в кашу овощи и синтетический привкус, который не портил общего впечатления.

Удивившись, желудок громко крякнул.

— Только прошу, удержи все в себе, — пробормотала Эва, — ведь неизвестно, когда ты сможешь поесть в следующей раз.

Быстро расправившись с едой, она откинулась на смятые под головой тряпки.

Благодарный организм, наполненный сытой негой, заставил веки потяжелеть. Окинув ленивым взглядом пустое помещение, поросшее плесенью и мхом, Эва поняла, что даже при большом желании не сможет уйти. По крайней мере у нее есть чуть меньше часа, чтобы отдохнуть. Не теряя времени, она перевернулась на бок и закрыла глаза, очень надеясь, что озеро своими парами не повредит её мозг, как у обитающего здесь человека.

* * *

— А-а-а, животное, что ты делаешь? — Эва, которая, казалось, всего минуту назад прикрыла глаза, голосила, как ненормальная. — Отпусти, поставь меня! — путаясь в простыне, не слетевшей с нее чудом, и молотя руками по телу, несшему ее на руках, она напоминала психически больную. Что только подкрепило уверенность мужчины выпроводить ее как можно скорее и вновь напиться, ведь он уже успел забыть, что значит быть трезвым такое длительное время. Последние сутки без алкоголя его просто убивали.

— Твой час прошёл... — холодно подметил он, пнув входную дверь. Отойдя на некоторое расстояние от дома, развел руки в стороны.

— Ай! — потеряв опору, Эва шлепнулась на землю. Простыня накрыла ее с головой.

— Ты чудовище...Ты выкинул меня... меня, раненую и обессиленную, на улицу?

— Я нечего тебе не должен, СГИНЬ! — рявкнул 'медведь', надеясь поскорее вернуться в свой склеп тишины и безмолвия.

— Да ты хуже зверя, если ты не заметил, мне некуда идти, и я все еще голая!

— Здесь этим никого не удивишь, не ты первая, не ты последняя. Да и удивлять в принципе и нечем, — он безразлично скользнул по оголенным участкам тела.

Эва задохнулась от оскорбления, не понимая, почему его слова задели за живое.

— Ах, ты... ты!.. — она не могла подобрать определения для этого человека, потому что не знала таких оскорбительных слов. Зато ей никто не мешал взять камень потяжелее и в него швырнуть. Удар пришёлся точно в голову.

Медленно, как будто не веря, на что она осмелилась, мужчина обернулся. Густые брови опустились так низко, что затмили светло-серые радужки.

— Я тебя убью-ю-ю!

Рокот разъяренного голоса и вид убийцы отрезвил. Эва поняла, что перегнула палку. И вцепившись в простыню одеревеневшими пальцами, побежала.

— Я разорву тебя голыми руками!

Он уже пожалел, что сразу не скрутил ей шею и не избавил от мук жизни в этом убогом мире, смердящем смертью. Все равно подохнет либо от рук деградирующего населения здесь, либо на поверхности. Как бы ни сложились обстоятельства, исход будет один. Жаль, что потратил на нее драгоценные дезинфицирующие и заживляющие средства.

Виляя среди здоровых железных машин, предназначения которых она не знала, Эва пыталась увеличить расстояние. Но удавалось плохо. Даже со здоровой ногой, она вряд ли бы смогла убежать от здоровяка. Поэтому решив, что так он ее скоро настигнет, поменяла направление.