Нф 2017: Церебрум

Артур нахмурился.

— Нет, милый, это наша обязанность оберегать и заботиться о своих детях. И попытаться не допустить подобного.

Она брезгливо сморщилась, а потом перевела пристальный взгляд на Артура.

— Ведь взамен мы просим немного... всего лишь не ставить под сомнение методы нашего воспитания и полностью подчиняться. Контроль это маленькая цена за то, чтобы уберечь ужаса, которое ты видишь в этой комнате...

— Это неправда... — Артур затряс головой, как будто хотел скинуть наваждение и не видеть жуткого существа, со рта которого стекала желтая слюна.

— ... Ведь примитивы слишком глупы, чтобы уметь правильно распорядиться с так называемой свободой. И Изнанка тому подтверждение. И сейчас я говорю не о скверне и не об этом существе. А о том, что стало с городом, в котором примитивам давалась свобода. Ты думаешь руины это наша вина? Ты думаешь, мы виноваты в том, что древний город стал лишь воспоминанием? Не-е-ет. На самом деле, в его уничтожении виноваты вы... вы глупые существа. Амбиции, самовлюбленность, жадность ведут к расприям! Войнам! Болезням! Вы сами себя уничтожили. Вы и есть скверна, вы зараза, которую стоило остановить. Что самое важное, вы этого не понимаете.

Женщина перевела дух.

— Мы могли бы в древности жить на равных, но вы сами все уничтожили. Не оставили нам выбора. Подумай об этом, когда тебя вновь посетят глупые идеи или ты начнешь сомневаться в Церебруме. Особенно там, внизу. Не обманывайся и не ведись на уловки тех, кто еще жив. Это ненадолго.

Глава 14

Эва Тряхнула головой, собралась с мыслями, выглянула из своего укрытия. От досады хотелось взвыть. Они нашли ее. Но как? Как они ее отыскали в этих бесконечных лабиринтах. А ведь казалось, все начало складываться.

Теперь Влáслав не на шутку разозлился и вряд ли захочет ей помогать.

Нет, так легко она не сдастся! В Эванжелине завибрировала волна злости, придавшая ей сил. Но внезапно вспыхнувшая мысль заставила пригнуться ниже.

А может, он хочет ее выдать? И лучшего способа, как это сделать, не найти. Просто указать трапперам на место, где она сидела.

Девушка сузила поле зрение прищуром, пытаясь понять, что происходило, в случаи чего, куда ей бежать. Она могла бы уйти сейчас, но внутри теплилась надежда, что 'медведь' ее не предаст. Совсем крохотная, но все же надежда.

К дому подтянулась еще пара прихвостней Ирмы, которые возвестили о своем появлении громким гоготом.

— ...А я ей говорю: один маленький поцелуйчик — и вода твоя.

— А она?

— А она так меня засосала, что я испугался за целостность последних зубов.

— Ха-ха... ну ты, брат, даешь. На меня бы так же, без принуждения вешались телки...

— Ага, мечтай! Ты свою рожу видел?..

— А ну закройтесь, придурки, ваш дебильный смех слышит вся Изнанка.

Два идиота потупились, но усмехаться не перестали.

— Ну что, Ирма?

— Дети не соврали, что видели, как незнакомая девчонка уходила в этом направлении.

Женщина прицельно кинула в одного из них магнитный браслет и, как бы случайно промахнувшись, попала в голову.

— Ай, ты совсем очумела?

— Прости.

Эва почувствовала, как при этом 'прости' женские черные губы растянулись в жуткую самодовольную улыбку.

— Значит, шпана не соврала?

— Да. И насчет того, что она ранена тоже, в доме все перемазано кровью.

— Так вы ее поймали?

— Что за дебилы! — женщина закатила глаза.

— Ирма, Ирма, смотри, что я нашёл! Ой!

Из дома выбежал Харя. Увидев подошедших, он растерялся. Явно не намереваясь делиться добычей, он спрятал руки за спиной. Ирме же ничего не оставалось, как вопросительно на него уставиться:

— Ну! Показывай, раз принес. Болван!

Позади нее раздались смешки. Взятый врасплох громила показал руки, в которых на была зажата тряпка. Стоило ее развернуть, как все разом, присвистнули. Перед ними была странная, сшитая из очень плотной черной ткани рубашка. На плечах — вышитые серебряные треугольники, по манжетам и воротнику пролегала отражающая лента. Грудь пересекала застежка всего с одной уцелевшей пуговицей, поблекшей и выцветшей от старости. С правой стороны в ряд были приколоты какие-то значки.

В глазах четверых загорелся алчный блеск. Да это же древняя вещь...

— Ага, и так хорошо сохранилась.

— Харя, там были еще похожие вещи?

— Не-а, только эта.

— Ты уверен?

— Да. Я все перерыл.

— Уверен? — с нажимом переспросила женщина.

— Да, точно говорю. Пусто. Кроме грязи да бутылок, там ничего.

— Тогда нам здесь нечего больше делать.

Осторожно, будто ребенка, Ирма забрала из рук Хари рубашку. Любовно пригладила, прижала к груди. Уже мечтая, как ее отблагодарит Эмир. И как обрадуются в Архии их находке. Принципалы питали страсть к таким древностям.

— Ладно, уходим.

— А что с девчонкой?

— Не переживай, найдем. Ей все равно отсюда не выбраться.

— Думаешь, она еще жива?

— Такую дичь сложно убить. Ведь она хватается не за свою жизнь, а за жизнь своего конченого папаши. Ладно, хватит тут без толку околачиваться, от этой ядовитой вони, — она указала в сторону озера, — разболелась голова. — Ирма деловито покашляла.

— А что с домом?

— Сожгите!

— С удовольствием, — оскалились парни, доставая из-за пазухи зажигательную смесь.

Когда Ирма и Харя скрылись из поля зрения, парни, безумно хихикая, стали хаотично поджигать ветхую постройку.

Где же Влáслав?!

Эва высунулась практически наполовину, пытаясь рассмотреть хоть тень. Но мужчины не было видно. Неужели он позволит этому случиться? Да, позволял. Трухлявое дерево поддалось оранжевым языкам пламени, с каждой секундой поднимавшемуся все выше и выше.

Нет! Эва с ужасом осознала, что он внутри. А пламя разгоралось сильнее, отбрасывало зловещие тени на стоявших парней и оглушало ночь жутким задорным треском.

Ждать больше не было смысла, если не сейчас, то уже никогда. Обезумев от страха за жизнь практически незнакомца, Эва со всех ног побежала в сторону пожарища.

— А ну, стой! Вислоухий, да это же наша пропажа!

Один из парней преградил ей путь, хватая за рубашку.

— Отпустите! — Эва ловко вывернулась. И прихваченным камень со всей силы ударил острой стороной, рассекая голову.

— А-а-а! -взревел бугай, хватаясь за лоб. — Тварь...

Второй, не ожидавший такой прыткости, растерялся. Этого хватило, чтобы девушка оказалась у кривого окна, из которого валил густой дым. Не думая, она перемахнула через оконный проем, но не успела перекинуть вторую ногу, шлепнулась на живот. Передняя часть туловища оказалась в доме, левая нога — в чужом цепком захвате. Подгоняемая страхом и яростью, она лягнула ногами, но хватка не ослабла. Совсем забыла, что на ней больше не здоровенные ботинки! Она зарычала от досады.

— Не уйдёшь, дрянь...теперь не уйдешь.

Эва, цепляясь за оконный проем, отчаянно закричала.

— Влáслав!

Чувствуя, что пальцы немеют и сил сопротивляться нет, она разжала захват. В тот же момент сильные руки схватили ее за запястье, рывком затянули горе-помощницу внутрь.

— Влáслав? — кашляя и задыхаясь, с надежной спросила Эва.

Подхвативший поволок ее в глубь дома да так грубо и быстро, что она набила еще несколько синяков.

— Влáслав, не туда! На улицу, обратно! Разворачивайся обратно!

Оглядываясь по сторонам, Эва с ужасом поняла, что огонь повсюду. Языки пламени жадно лизали все вокруг, обдувая неимоверным жаром и издавая пожирающие звуки. Звуки, от которых хотелось убежать или хотя бы сжаться в самом дальнем и крохотном уголке.

Эва, подогреваемая неистовым страхом, попыталась вырваться, но мужчина держал крепко.

— Отпусти, мы сгорим!

Когда позади показалось пламя, закрывая последний выход, он ее отпустил.

Густой черный дым, клубившийся под потолком, зловеще опускался, заполняя пустое пространство.

— Мы умрем?

Мужчина не ответил. На нем была странная маска, через которую он ровно дышал. Эва только сейчас ее заметила. Глаза за мутными стеклами прикрылись. Он сделал очень глубокий и размеренный вдох. А после резко сорвал с лица, заученными движениями надел на притихшую Эву, подтянул ремешки.

Дышать стало легче, но жар продолжал плавить кости. Жестом Влáслав приказал ей оставаться на месте. А сам схватил длинный железный прут и принялся с усердием долбить пол. Мышцы на его руках стали бугриться, а тело натянулось, как струна. Он вмиг покрылся копотью и потом.

Мужчина так яростно орудовал железкой, что, казалась, обезумел. Эва никак не могла понять, зачем он это делал, ведь смерть близко! Пока он занимался ерундой, пламя подобралось вплотную. Где-то в углу взрывались одна за другой стеклянные бутылки, заставляя от каждого хлопка вздрагивать тело. Балки на крыши угрожающе затрещали, готовясь рухнуть с минуты на минуту.

— Влáслав!

Эва пыталась привлечь его внимание, но голос потонул в маске и шуме бушующего пламени. Она подползла к нему. Она видела, какими усилиями давался каждый удар, и удивлялась преображению. Его глаза хоть и слезились, но не отрывались от цели, его движения были четкие и твердые. Этот человек ни в какое сравнение не шел с тем пьянчужкой, которого Эва встретила. Этот человек, в отличие от предыдущего, хотел и стремился выжить.

Эва тряхнула мужчину, указала пальцем вверх, на потолок.

Кивнув, он выдал подобие улыбки, как бы просил не волноваться. Еще один мощный удар, и доски поддались, образовалась брешь. Радуясь успеху, мужчина бросил прут и стал неистово ломать пол ногами.

ЭВА не верила своим глазам: под ними оказалась дыра, уводящая под землю, — небольшая, но приемлемая для побега из этого пекла. Пропустив ее вперед, Влáслав нырнул следом. В тот же момент печально захрипела и обрушилась крыша.

Ошарашенные трапперы похоронили глупую девчонку и сумасшедшего.

* * *

Туннель оказался настолько узким, что передвигаться по нему в полный рост было невозможно. Если Эва чувствовала себя более комфортно, то Влáславу приходилось сгибаться до земли и втискивать свое грузное тело в тесный проход. Казалось, еще немного — и он просто-напросто застрянет.

Но нет, если плохое должно было случиться, то уже не здесь и не сейчас. Не зря Эва верила, что после черной полосы должна промелькнуть белая. Закон равновесия.

И действительно, пока они шли в темноте, подсвеченной лишь крохотным фонарём мужчины, земля не сомкнулась и не поглотила их. Эва поняла, что теперь дышать в маске намного сложнее. От пота волосы липли ко лбу и лезли в глаза. Лицу стало жарко, каждый вздох царапал горло.

— Влáслав, я больше не могу, — прошептала она, оборачиваясь.

Он лишь покачал головой и подтолкнул вперед. Эва попробовала сама снять маску, но застежки держали крепко. Вонючий бобер, да как же ты снимаешься? Пленив ее голову, ремни были беспощадны,

Только когда Эва и Влáслав оказались в просторной галерее, он повернул ее к себе.

— Сейчас, дыши глубже.

Девушка попыталась, но получалось плохо. Она сосредоточилась на его угрюмом и закопченном лице. Подметила, что борода стала короче, а левая бровь опалена. Интересно, как выглядела она? Опять как пугало?!

— Не дёргайся! — Ловким движением он освободил девушку от маски.

— Спасибо! — вдыхая полной грудью, хрипло произнесла девушка и села.

— Эта штука чуть меня не убила! — Эва обмахивалась ладошкой, ощущая непомерную жажду и радуясь прохладе в подземелье.

— Не утрируй, она тебя спасла, — Влáслав отложил маску в сторону, уселся рядом, сжимая и разжимая кулаки. Он словно проверял, его ли это руки.

— Если бы ты не оказался в этом пекле, то и спасать меня не пришлось бы.

Мужчина вскипел:

— А я вообще не понимаю, какого хрена ты туда полезла, я тебя не звал!

— Я думала, ты умираешь!

— Я? Умираю? — мужчина зло развеселился.

— По-моему, это ты ходячая катастрофа, до твоего появления я не знал бед.

— Зато знал одни бутылки!

— Хм, и чем они плохи? По крайней мере, они не тратят мои медикаменты и не поджигают дом.

Эвино лицо залила краска. Весь запал тут же схлынул.

— Прости, — ее взгляд потерялся под ногами. — Я лишь хочу выбраться отсюда и найти отца. Вернуться с ним домой и не причинять никому неудобства, — она вновь подняла глаза на посеревшее лицо мужчины. — Мне очень, очень жаль, что так вышло. Наверное, для тебя было бы лучше, если бы я утонула в той реке или меня бы сожрал крысяр.

— С этим трудно поспорить, — улыбнулся он.

— Прости...

Эва тихонько всхлипнула, надеясь, что в полутьме не видно скатившихся слезинок. Никогда не плакала, зато сейчас эмоции, переполнившие чашу терпения, решили вылиться наружу.

Несколько долгих минут тишину нарушало частое шмыганье, казавшееся оглушительным в этой пустой галерее. Чтобы не терзаться угрызениями совести, Влáслав напротив девушки, подбивая на откровения.

— Наверное, пришло время рассказать, кто ты и откуда взялась.

Эва шмыгнула в последний раз, стерла с лица ненавистные слезы.

— Только после того, как ты расскажешь, зачем тебя понесло в дом, когда трапперы еще не ушли? Я думала, ты хочешь прогнать их.

— Прогнать их? Смешно... Я, конечно, хорошего о себе мнения, но не до такой степени, чтобы ввязываться в неравный бой. Четверо против одного. Трое — да, легко. А четверо, нет... четверых я бы не осилил.

— То есть троих ты бы победил, а четверо для тебя много?

— Да, пожалуй...

Эва, нахмурилась.

— Ты шутишь?

— Нет, просто если бы я был в лучшей форме, то и десять противников для меня были бы не проблемой, а так — только трое.

Эва улыбнулась.

— Я запомню.

И тут же посерьезнела.

— Но все же, зачем?

Мужчина почесал подбородок. Как бы смирившись, достал из кармана часть от сломанного медальона или чего-то похожего. Эва удивленно покрутила ветхую металлическую вещь. Овальную, легко умещающуюся на ладони, внутрь была фотокарточка. Похожая на ту, что когда-то хранила она, но меньше.

Девушка в недоумении замерла.

— Но тут ничего нет?

Древнее изображение выцвело настолько, что показывало лишь светлое пятно. Но мужчину, похоже, не смущал данный факт. В его сознании изображение все еще существовало. Забрав пустой медальон, он аккуратно положил вещь в карман.

— Теперь готов слушать твою историю...

* * *

После услышанного Влáслав долго не мог прийти в себя. Все, что рассказала девчонка, казалось бредом сумасшедшего. Жизнь в лесу. Одни, столько лет. Никогда не бывать в Церебруме и даже не понимать его устройства и не осознавать, кто скрывается под личиной демонов, как она любила их называть. Да, возможно, непонимание — бич этого мира. Но те, кто живут на поверхности, живут в системе, подчиняются ей, принимают ее.

А она? Девчонка как чистый лист бумаги. Ее сознание пусто. Те обрывки, что она поведала, составляли лишь намек на жизнь наверху. И как, интересно, она собралась найти отца? Точно бред сумасшедшего.

— Влáслав?