Нф 2017: Церебрум

— Только притронься ко мне, и я убью тебя, как твоего уродливого братца.

-Что ты сказала, тварь! — Эмир попытался схватить Эву, но та была резвее и пнула его по голени свободной ногой. Мужчина дико заревел, казалось, из ноздрей повалит дым.

— Убью, тва-а-арь!

— Хватит! — между Эвой и мужчиной материализовалась Ирма и положила ладони на грудь последнего. — Утихни, повредишь ее, и нам ничего не светит.

Ирма начала успокаивающе поглаживать Эмира. Эва же села на пол и закатила глаза, ее воротило от этой парочки, которая все подстроила с самого начала, но и от себя тоже, за то что была такой дурой. Ведь папа предупреждал, что людям из города доверять нельзя, эх, жаль, что он не рассказывал про трапперов. Про этих охотников за наживой.

Эмир, прожигавший девушку яростным взглядом, медленно сфокусировался на лице женщины.

— Ты права. Я не убью эту тварь, — гиеноподобно улыбнулся он. — Ее убьет новый хозяин, после того как вдоволь наиграется, — Эмир вновь перевел взгляд на Эву, — и поверь, милая, это будет незабываемо, потому что тебя продадут не пустому принципалу, а мрази, живущей под землей. Истинно свободному примитиву. Свободному от предрассудков верхнего мира. Ты отправишься туда, откуда такие милашки, как ты, не возвращаются.

Эва честно хотела плюнуть в рожу уроду, но тот, самодовольно потирая руки, пошёл оценивать то немногочисленное, что было в рюкзаке. Напротив Эвы, так, чтобы она не достала, села Ирма и с нескрываемым высокомерным злорадством как бы между прочим заметила:

— Кстати, ты знаешь, а у меня нет никакого сына.

— Догадалась.

— Что? — Эмир оторвался от Эвиного компаса, — эта идиотина поверила, что у тебя есть ребенок?! — а после так сильно расхохотался, что из глаз выступили слезы. — Ирма, ты когда-нибудь убьешь меня своими шутками.

— Очень на это надеюсь, — также веселясь, произнесла Ирма.

— Ну, надо же такое сморозить, ха-ха, ребенок! У стерилизованной!

Ирма вновь обратилась к Эве:

— А вообще мне было забавно, давно я так не веселилась. Рассказывать тебе о Церебруме, питать надеждами, в которые ты с легкостью верила. Да что говорить, я так вошла во вкус, что забыла об осторожности, показала тебе часть нашего рая. Конечно, ты могла все испортить, когда, как дичалая, полезла пить и купаться в фонтан, но, слава Дарвину, поблизости не было ищеек...

— Ирма, я не понял, ты чё, завела ее в город?

Женщина нехотя пояснила:

— Ну, должна же я была укрепить в ней веру, что я — добро?

И тогда Эмир взорвался вновь. Вообще Эва поняла, что этого типа легко взбесить. Самоуверенность в сочетании со слепой яростью, то, что нужно. И этим она еще сможет воспользоваться.

— Но я четко тебе дал инструкции, чтобы ты ее вела техническим путем, надеюсь, тебе не хватило ума тащить ее через главные ворота?

Женщина оскорбилась и встала на ноги.

— Нет! Мы прошли там, где должны, можешь спросить у Хари, он подтвердит. Ведь девчонка чуть не перерезала ему глотку. Не удивлюсь, если тому пришлось менять штаны, — недобро хихикнулаона .

Удивление Эмира выросло.

— Эта дохлая?.. Что-то с трудом верится.

— Эта дохлая... — зло зашипела женщина, — смотри, что она сделала с дроном.

Ирма вытряхнула из мешка железяку.

У Эмира глаза полезли на лоб.

— Она сломала дрона? Но как? Почему ты мне раньше не сказала. А я еще думал, куда ты его подевала.

— Вот этим, — Ирма указала на валяющуюся возле его ног рогатку и мешочек с камушками.

Обалдевший мужчина поднял странное оружие:

— Этим?

— Да, — кивнула Ирма

Лицо мужчины стало вновь приобретать багровый оттенок. Он явно сдерживал себя, чтобы не навредить товару.

— Эмир?

— Еще минута, и я оторву ей голову, поэтому, если не хочешь терять прибыль, свои пять процентов...

— Но Эмир!

— Еще слово, и останешься пустой. И вообще, лясы точить нет времени, мне еще за тобой следы нужно заметать, на случай, если тебя видели с девчонкой.

— Ты что-то придумал, — совсем скисла Ирма, плетясь за мужчиной. Пять процентов ее явно расстроили.

— Да, кое-что уже придумал.

Такого дикого и страшного оскала Эва не забудет никогда. От убийственного взгляда ей стало страшно.

— Скоро увидимся, конфетка...

* * *

— Спасите! Помогите! Меня кто-нибудь слышит? А-а-а-а-а-а!

В злобном бессилии Эва ползала по пыльному полу, с титаническим трудом перемещая примагниченную ногу. Ослабленная и охрипшая, она распласталась на животе.

— Помогите...

Эва взглянула в окно, где уже давно на город опустилась ночь, посмотрела на яркий лунный диск и тихо заплакала. Совсем тихо, совсем незаметно, внутри, так, чтобы ее слезы никто никогда не видел. Такую слабость она не могла себе простить.

— Папа... я тебя вижу... — прикрыв глаза, Эва вспомнила отца, пытаясь мысленно до него дотянуться. Высокий, сильный, невероятно добрый, всегда уверенный в том, что и зачем он делает, невероятно любящий. Любящий свою дочь до безумия, как и она его. 'Моя маленькая вселенная', так он ее называл, когда она была совсем ребенком, со временем стала просто малышкой, несмотря на то, что малышка повзрослела, и стала обижаться на такое обращение, он не переставал ее поддразнивать.

'— Малышка!

— Папа, я уже выросла, разве ты не видишь?

— Но Эва, ты всегда останешься для меня крохой.

— Ох, папа... — с упреком качала головой Эва.

Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы услышать, то самое, 'моя малышка'.

— Папа... я найду тебя... — всхлипнув, она собрала последние остатки воли и доползла до стены, на которую и облокотилась.

В полной тишине, она не сразу поняла, что слышит плач. Очень горький и жалостливый, заунывный.

' Показалось?!'

Но плач не прекращался, возможно, если бы Эва не орала несколько часов подряд, как ненормальная, то давно его услышала бы.

Любопытство и переживания за ту, что так горько плакала, потянули Эву к окну.

— Эй, меня кто-нибудь слышит?

Секундная тишина, и вновь плач, только намного громче. Определив, что звук раздается из соседнего помещения, где, так же как и у нее, открыто окно, она высунулась наружу, насколько позволяла примагниченная нога.

— Эй, ты меня слышишь? — повторила Эва.

Снова затишье, которое продлилось неприлично долго, и испуганный шёпот в ответ:

— Кто ты, ты пришла мне помочь? — и столько надежды в тонком сломленном голоске, что Эве было сложно говорить правду.

— Нет.

— Значит, тебя тоже поймали траперы? — надежда на спасение угасла так же быстро, как и зажглась. Рыдания незнакомки возобновились. Эве потребовалось вся ее выдержка, чтобы не прикрикнуть на подругу по несчастью.

— Эй, как тебя зовут?

— Амми, — тяжёлый всхлип, — а тебя?

— Эва, — ответила Эванжелина, пытаясь еще больше высунуться наружу, чтобы заглянуть в соседнюю комнату, но адское кольцо не позволяло.

— Амми?

— Что?

— У нас есть шанс сбежать?

— Разве ты этого не поняла, — горько усмехнулась собеседница, — сбежать от трапперов невозможно. Завтра нас передадут Архии, а там будут судить. Но... но... — дальше девушке было сложно говорить, и, собравшись, она на выдохе протараторила: — Только я ни в чем не виновата, я не знаю, за что меня поймали. Я просто гуляла в свой выходной. Меня схватили. Сказали, что я злостно нарушила закон, что должна за это поплатиться. Но я, правда, ничего такого не делала, истинно верю в наших создателей и живу в гармонии согласно правилам и уставам, даже мой принципал никогда не уличал меня в ином. Либо меня оклеветали, либо просто с кем-то спутали.

Теперь рыдания не прекращались минут тридцать. За это время Эва вновь попыталась избавиться от кольца. Полежала поперек подоконника, вниз головой, притом голова болталась на улице, и вглядывалась в бесконечную небесную пустоту.

Когда Амми перестала плакать, Эванжелинина ощущала невесомость и головокружение.

— Эва?

— А?

— А тебя за что поймали?

— А меня никто и не ловил, я сама пришла... в гости. Подумала, что скучно стало жить, вот и решила навестить ваш убогий городок. И знаешь, что-то мне не очень, думаю в скором времени свалить отсюда. Какие-то здесь все полоумные. Ну, кроме тебя, наверно, ты еще ничего, ну если бы не плакала, как лось, призывающий самку, то показалась бы совсем нормальной.

Эва услышала смешок, а потом заинтересованный голос:

— Ох. Не может быть, так ты дичалая? Значит, правда, вы существуете, —

Такое внимание к собственной персоне удивило, и Эва, перевернувшись на живот, полюбопытствовала:

— А что еще говорят про таких, как мы?

— Ну, я точно не знаю, — замялась Амми, то ли от страха, то ли и правда от незнания. — Говорят, вас много...

— Дичалых?

— Да!

Эва не удержалась от поддразнивания:

— Ммм...Ну да, целая куча.

— Куча? — похоже, сарказма Амми не уловила. — Значит, то, о чем шепчутся принципалы, правда... и дефектные на самом деле существуют.

— Чего-о-о? Дефектные?

— Ну, да, те, которые выказывают неуважение и пренебрежение тысячелетним традициям и правилам, которые сотворили для нас наши создатели. Они — черное пятно на белом лице нашего города. Чернь и безнравственность, которую в скором времени искоренят трапперы. — с какой-то пылкостью, даже гневом произнесла девушка.

Эва разочарованно протянула:

— А я было подумала, что ты нормальная. Вроде сама под замком, рыдала тут в три ручья, а туда же. Интересно, куда завтра приведут тебя твои тысячелетние традиции?!

Эва не ожидала, но примитивка ответила:

— В Архию, конечно.

— А, ну да, к богам на ужин.

— Не смейся, Архия — это не просто дом богов, это высшая инстанция, это голос справедливости, это наше все!

Эва нахмурилась:

— И что, спрашивается, ты тут убивалась, если ваше все несет справедливость?

Девушка явно смутилась, а потом честно ответила:

— Не знаю. Просто я никогда не ночевала вне дома, да и мой принципал, что он обо мне подумает? Конечно, завтра у меня будет оправдательный документ, но мне все равно очень стыдно перед ним.

Эва закатила глаза, не удержавшись от стона. Как можно быть такой наивной, один взгляд на Ирму или на любого другого из стаи трапперов должен настораживать, а тут сидит дурында и верит, что все это большая ошибка. Еще всякую чушь рассказывает про дефектных... Такое ощущение, что они тут сами дефектные на всю голову. Слушать еще одну лекцию про идеальный и правильный мир не хотелось, поэтому Эва как бы между прочим поинтересовалась:

— Ты знаешь что-нибудь про 'нору'?

— Ох, 'нору'? — голос Амми дрогнул., и она быстро добавила: — Нет, не слышала.

— Да-а? А мне кажется, ты меня обманываешь.

Девушка из соседней комнаты умолкла, и Эва поняла, что не ошиблась.

— Амми, расскажи, пожалуйста, все, что знаешь об этом месте. Понимаешь, меня не собираются судить, как тебя, в этой Архии. Меня собираются продать в какой-то 'норе', и не самым приятным людям.

Молчание вновь затягивалось, и Эва похоронила надежду услышать ответ.

'Ну и лопух с тобой, главное, ныть перестала'.

Почему-то после того, как Эва узнала, что ее сокамерница немного повернута на голову, ей стало не так жалко убогую. 'И без тебя узнаю, что это за 'нора' такая. Надеюсь, там люди не такие припадочные, хотя верится с трудом'.

В период затишья Эва сползла с подоконника на пол, сняла правый ботинок и вытряхнула из него небольшой складной нож, пакетик с бесценными листками, любовно прижала к груди, несколько минут ощущая их энергию, а после, аккуратно положив перед собой, осторожно развернула. Папа редко когда разрешал их трогать, но сам любил подолгу в них вглядываться. Что он хотел в них найти, она не знала, но вот сейчас, внимательно уставившись на одно из практически выцветших изображений, пыталась понять.

На хрупком листочке обозначалась женщина с ребенком на руках, на голове покрывало, ниспадающее на плечи, младенчик завернут в ткани. При том выглядела женщина печальной, но с какой-то торжественностью показывала миру своего малыша, нежно прижимая к себе. Что поражало, это Мудрость, с которой светились глаза с картинки, как будто она знала ответы на все мучавшие Эву вопросы, но которыми не могла поделиться.

Кто и зачем придумал это изображение? Но почему-то не хотелось думать, что к этому шедевру приложили руки демоны.

— Амми, ты еще там?

— Да...

— Как ты думаешь, демоны...

— Кто?

— Ну, принципалы, они действительно нас создали?

— Конечно, — категорическим тоном произнесла девушка, — разве может быть иначе?!

Эва пожала плечами и не ответила, взяв в руки другую картинку, Где изображение сохранилось лучше. По крайней мере Эва отчетливо разбирала, что на нее из-под спущенных очков смотрит мужчина, чем-то напоминающий ее папу, такой же высокий, такой же проницательный и цепкий взгляд. Вот и вся схожесть, так как мужчина в халате лучезарно улыбался, что никогда не делал ее отец и трепетно обнимал железного человека. Весь из проводов и железных конструкций, с выпученными глазницами, он навевал жуткие образы, чем-то напомнил ту сломанную девочку на свалке, голос которой до сих пор всплывал в воспоминаниях, вызывая у Эвы мурашки и отвращение.

'Интересно, чему радуется этот человек с древнего снимка, обнимая чудовище?

Обнимая так же трепетно, как на предыдущем снимке женщина обнимает своего малыша'.

Глава 7

— Эй, быстро встала и разделась, — огромный ботинок безжалостно толкнул Эву под ребро.

Она поморщилась и с огромным усилием разлепила глаза.

— Пошёл вон, придурок!

— Ах ты, маленькая дрянь, а ну быстро встала, мне некогда с тобой церемониться! — схватив ее за шкирку, Харя, тот самый, что при входе в город устроил радушный прием, в одну секунду поставил ее на ноги. Эва покачнулась, но устояла. — Если не разденешься сама, — отвратный тип, больше похожий на мясника, мерзко оскалился, — я с удовольствием тебе помогу.

— Попробуй, — скинув сонное оцепенение, зло произнесла Эва, готовясь вонзить свой маленький раскладной нож уроду в глаз. Но не успела сделать даже движение, как дверь распахнулась, и в комнате показалась Ирма, тащившая за волосы девушку.

Эва так и замерла. Если бы с одним она точно справилась, то с двумя, не получится. Ирма между тем беспощадно, с агрессией швырнула свою добычу в сторону.

— Прошу, отпустите, мне больно, — заплакала девушка, кидая испуганный взгляд.

Этот голос Эва узнала — ее сокамерница, Амми. Странно, но Эва, убежденная, что Амми, как и все, помешанная и недостойна ее жалости, поменяла свое мнение. Ведь Амми выглядела такой потерянной и ничтожной, что сердце Эвы на секунду сжалось. Справедливостью, о которой грезила несчастная, тут и не пахнет. Может, ее тоже решили продать?! Но подумать о дальнейшей судьбе Амми Эванжелине не дали, Харя резко вцепился в ее штаны, пытаясь стянуть.

— Давай, дичь, раздевайся! Нечего пялиться!

— Харя! — предупреждающе крикнула Ирма, но было поздно — со злорадным выражением Эванжелина со всей дури впечатала свободное колено между ног урода, а после зло зашипела: