Темная сторона Эмеральд Эберди

Он заслужил.

Не понимаю, как оказываюсь на чердаке. Захлопываю дверь, облокачиваюсь об нее головой и зажмуриваюсь: все в порядке, все хорошо, все в порядке.

— О, боже мой, — вдруг срывается стон с моих губ. Я тут же зажимаю рот ладонями и кричу в них, испустив не человеческих вопль. Что я сделала? Что я натворила! — О, Боже, я не..., — поникаю от слабости, — я не хотела, я не...

— Считаешь, он слышит?

Со свистом оборачиваюсь. Приподнимаю подбородок и вижу Хантера Эмброуза. Но я не хочу его видеть. Я никого не хочу видеть! Просто молчу и дышу так тяжело, что тело то и дело дрожит от неприятной боли. Парень смотрит на меня. Наклоняет голову и вдруг усмехается. Я и не думала, что он на это способен.

— Добро пожаловать.

— Что? — это не мой голос. Он дрожит и кажется слабым.

— Теперь ты похожа на нас куда сильнее, чем могла предположить.

Я не понимаю, о чем он говорит. Просто резко приближаюсь к парню, размахиваюсь и со всей силы ударяю его по лицу. Хантер лишь улыбается. Его руки подвязаны к балкам на крыше. Ноги твердо стоят на земле, но это временно. Я уверена.

— Не разговаривай со мной, — рычу я, испепеляя его взглядом.

— Или что ты сделаешь?

Почему он смотрит на меня? Почему говорит что-то? Он должен закрыть свой рот и никогда его не открывать. Ни при мне, ни при ком-то еще.

Неожиданно слышу, как за порогом раздаются шаги.

— Черт! — Тут же я срываюсь с места, придавливаю всем телом дверь и запираю ее на несколько оборотов. Я не хочу ни с кем разговаривать. Не хочу видеть Морти. Что он обо мне скажет? А Саймон? — Дьявол!

Резко подаюсь вперед и ударяю кулаком по двери. Мои пальцы вспыхивают от боли, а внутри образуется странная пустота. Я словно лишилась какой-то важной части.

— Ты убила человека?

— Замолчи.

— Тебе понравилось?

— Я сказала, заткнись! — Перевожу на парня взгляд, но Хантер спокоен.

Его лицо безмятежно, лишь губы трогает ухмылка. Я уже ее ненавижу. Ненавижу то, как он доволен собой, как он бесстрастен и равнодушен. Ему наплевать, что мы схватили его и захотим выведать информацию. Хантер Эмброуз ничего не боится. Он темный, как и говорила Венера, и ему все равно на то, что будет дальше.

— Думаешь, папочка очень расстроится, когда узнает, что ты мертв? — интересуюсь я и пожимаю плечами. Жду хотя бы какую-то реакцию, но на лице парня не дрогает ни один мускул. Он лишь слегка подается вперед.

— Думаю, сейчас ты видишь его лицо.

— Чье лицо?

— Того человека, которого убила.

— Я не..., — запинаюсь. Стискиваю пальцы и оказываюсь прямо перед лицом Хантера. Не знаю, что руководит мной, ведь никогда раньше я не испытывала подобной отчаянной ярости. Она сжигает все хорошее, что когда-то было во мне. — Еще одно слово, и я тут же проделаю дыру в твоей голове.

— Уверена?

Эмброуз нависает надо мной. Я смотрю в его черные глаза и понимаю, что не смогу вновь нажать на курок. Мои пальцы дрожат. Я пытаюсь сжать их, но рука трясется, будто в судороге. Мне становится больно.

— Это пройдет, — внезапно тихим голосом обещает парень. Теперь он выглядит иначе и глядит на меня с понимаем. А я растерянно поджимаю губы. — Ты привыкнешь.

— К чему привыкну?

— К этой боли.

— К какой еще боли? Я не...

— Ты привыкнешь, — вновь повторяет он, — как и все убийцы.

Убийцы. Это слово пробуждает во мне череду бешеных чувств. Я стараюсь смотреть на парня решительно, но едва не валюсь на колени. Что я сделала? Что бы мне сказал мой отец? Я — чудовище. Я лишила человека жизни.

Я должна уйти.

Бросаю последний взгляд на Эмброуза и иду к двери. Нужно подумать, прокрутить в своей голове то, что успело произойти, и сделать это лучше вдалеке от Морти и Саймона.

— Страшно, да? — вдруг спрашивает меня парень, и уже на пороге я останавливаюсь.

— Я не боюсь тебя, Хантер.

— Я и не про себя говорил, Эмеральд. — Странно слышать из его уст свое имя. Оно тут же кажется мне неправильным и чужим. — Страшно быть самой собой.

ГЛАВА 9. ДВУХСОТЛЕТНИЙ ЧЕЛОВЕК.

Я не помню, как оказываюсь в общежитии. Вообще не понимаю, что происходит. Во мне пылает недоумение, и от него ноет все тело, будто я страдаю неизлечимой болезнью. Я сажусь на кровать, складываю на коленях руки и думаю: что дальше? Шейлин О'Брайн сопит и ворочается. Сейчас раннее утро, все еще спят, и, может, и моя совесть тоже спит. Я ведь ее совсем не чувствую. Хотя, что тогда во мне дерет и будоражит мысли? Сейчас я кажусь себе взвинченной или наоборот безразличной. Я не знаю. Я не понимаю себя.

Руки неприлично тяжелые. Такое ощущение, будто я даже сейчас сжимаю в пальцах пистолет. Но это неправда. В них ничего нет. Тогда почему я представляю то, как сверкает металлический корпус? Почему я знаю его точный вес и помню отдачу при выстреле?

Встряхиваю головой. Я сделала то, что должна была. Спенсер Доусен заслужил мое презрение. Но заслужил ли он смерть?

Я поднимаюсь на ноги. Перебинтованные раны вспыхивают, а внутри все мгновенно переворачивается и фальшиво взвывает. Мне должно быть плохо, но я борюсь с виной, не осознавая, что именно я натворила. Одна моя часть кричит — ты монстр, вторая спокойно и размеренно выдыхает, шепча — ты спасла многие жизни, убив предателя, и отомстила за отца. Правда, легче мне отнюдь не становится. Я разрываюсь на части и начинаю мерить комнату шагами, нервно покусывая пальцы и безнадежно размышляя о том, чего никогда не поймет моя темная сторона, но всегда будет пробуждать — светлая.

Если она у меня есть.

— Эмеральд? — сонно спрашивает Шейлин. Я перевожу на соседку взгляд и неуклюже замираю, свесив вниз руки. — Это ты?

— Да.

— Где ты пропадала?

— У меня были дела.

— Что еще за дела на две недели? — девушка потирает лицо пальцами. На ней широкая пижама, а волосы связаны в косу. — Преподаватели не любят, когда ты исчезаешь. К тому же, сюда вновь приходила полиция. Ты разобралась с ними?

Хороший вопрос. Я пожимаю плечами и отворачиваюсь. Голова так и ждет, чтобы взорваться. Она пульсирует, и эхо разносится по всему телу.

— Еще приходила эта..., как ее... Миссис Обервиль?

— Абервиль, — шепчу я и выругиваюсь. Черт! Мой работодатель! Я совсем забыла, что должна хотя бы изредка появляться в музыкальном магазине. Кошмар, что я делаю? Моя жизнь рушится на глазах, а я просто стою и пялюсь на это представление. — Черт, надо ей позвонить. Из головы вылетело.

— С тобой точно все в порядке, Родди?

Я вновь смотрю на Шейлин. Не думаю, что она хочет знать правду. Киваю, а сама то и дело ощущаю, как грудь пылает от сомнений. Меня словно душат чьи-то руки. Они изо всех сил стискивают мое горло, мое тело. Я связана, мне не пошевелиться. Будто в клетке, я дергаюсь из стороны в сторону, но не могу сойти с места. Замкнутый круг Эберди. Все мои родственники побывали на моем месте, и я уверена, каждый из них хотел все бросить и начать заново то, что как он думал, он уже потерял. Но ни у кого не получалось, ведь это наша тупая обязанность: отвечать за поступки близких людей.

Ненавижу. Хочу заснуть и проснуться в том мире, где я вольна делать то, что хочу, а не то, что обязана. Какого черта мне приходится копаться в себе, выяснять, кто прав, а кто нет. Я просто должна жить, и все. Как живут все! Ладно, хорошо, да, я не хочу, как все. Не так уж и скрыто мое желания быть подальше от этих тупых людей и их бессмысленных и обреченных отношений. И все равно мне нужно избавиться от моих проблем. Они не дают мне дышать. Они заставляют меня меняться, а я хочу остаться той, кем еще когда-то была.

Ложусь на кровать. Закидываю за голову руки и смотрю в потолок. Неожиданно мне даже нравится находиться здесь — в своей комнате, на своей кровати. Если притвориться, можно сделать вид, что жизнь не менялась; что я как всегда прогуливаю учебу, и меня как всегда тянет к вечеринкам, к выпивке и к спорам с крашенными, тупыми красотками. Или же можно просто закрыть глаза. Я никогда еще не пробовала убегать от проблем. Раньше мне казалось, что так поступают только трусы. Но вдруг, притворившись, будто ничто не беспокоит и не дышит в спину, станет проще?

Неожиданно распахивается дверь. Шейлин недовольно восклицает:

— Ты опять не закрыла дверь, Эмеральд! — приподнимается и замирает. Ее руки сразу же впиваются в простынь, а взгляд косит в мою сторону. Впервые мне жаль Шейлин, ведь я прекрасно понимаю, что пришли за мной.

— Мисс Эберди?

На пороге двое мужчин. Один из них смотрит на меня так пристально, что я почему-то усмехаюсь. Так ведь и дыру прожечь можно.

— Допустим, — ухмыляюсь я. — И что теперь?

— Вы должен проследовать за нами.

— Прямо-таки должна.

— Мы ведем расследование. Недавно ваш дом подвергся нападению. Вам известно об этом, мисс Эберди?

— То есть вы копы, — я медленно приподнимаюсь с кровати. Изучаю угрюмые, грубые лица незнакомцев и на выдохе пожимаю плечами. — Что-то вы совсем на них не похожи.

— Пройдемте с нами.

— Приглашаете меня на свидание?

Видимо, мой лимит шуток исчерпан. Один из мужчин подается вперед, хватает меня за локоть и тащит на себя с такой силой, что я едва не валюсь на колени. Свирепо сжимаю в кулаки руки, выкручиваюсь и, рыча, ударяю незнакомца по животу.

— Родди! — пищит Шейлин. Я отпрыгиваю в сторону, вынимаю из-за пояса пистолет и целюсь в голову одному из мужчин. Тут же и они достают оружие.

— Назад! — приказываю я, сжимая в пальцах холодный металл.

— Опустите руки вниз, мисс Эберди.

— Я сказала, пошли к черту из моей комнаты!

— Наверно, мы неправильно поняли друг друга. — Говорит незнакомец. Он больше не целится в меня. Переводит дуло пистолета в сторону, снимает браунинг с предохранителя. Не сразу понимаю, что происходит, но мужчина заботливо поясняет свои действия. — Если вы прямо сейчас не пойдете с нами, мисс Эберди, вам придется искать новую соседку.

Шейлин взвывает, а я от злости стискиваю зубы. Приподнимаю подбородок, смотрю на незнакомца прямо, не собираясь поддаваться.

— Вы не тронете ее.

— Я дам вам пару секунд, мисс Эберди.

— Родди! — стонет Шейлин и вжимается в угол кровати. — Что происходит?

— Успокойся, — приказываю я. — Они ничего не сделают.

— В ваших же интересах пройти с нами.

— Зачем?

— Скоро узнаете.

— Нет, я узнаю прямо сейчас, тупой ты болван, — рычу я. — На кого вы работаете? Или же его имя нельзя произносить?

— Мой Босс ждет вас, мисс Эберди. Завтрак остывает. Я должен привести вас до того, как он закончит трапезу.

Усмехаюсь. Смотрю на высокого незнакомца, потом на перепуганную Шейлин и без особой радости выдыхаю. Похоже, у меня и, правда, нет выхода. Медленно опускаю руки и только сейчас понимаю, что они дрожат.

— Что ж, я проголодалась.

— Верно. Пойдемте. — Мужчина опускает пистолет. Касается ладонью моего плеча и ведет меня к выходу. Я же отстраняюсь. Не хочу, чтобы он меня трогал. — Надеюсь, мы не доставили вам неудобств.

— Надейтесь.

Незнакомец не отвечает. Мы едем до центра. Останавливаемся около стеклянного, одного из самых красивых зданий города и застываем на входе. Я догадывалась, что меня сопровождают до Э.М.Б. Корпорэйшн, но я даже не думала, что окажусь в главном офисе фармацевтической компании. Удивленно хмыкаю, изучая огромные, алюминиевые буквы. Красивое и внушающее зрелище. Это здание уникальной конструкции в виде зеркального куба. Когда мы оказываемся внутри, я поднимаю вверх голову и улыбаюсь, осматривая этажи офисных помещений, лифты и стеклянные перегородки между кабинетами. Люди, словно молекулы, передвигаются по периметру и носятся, шелестя документами, сжимая папки, черные кейсы и груды тубусов. Почему-то мне кажется, что здесь творят великие вещи. Может, и плохие, но великие. Понятия не имею, в чем цель Сомерсета, но под его началом процветающая, едва ли не лидирующая компания, производящая инновационные лекарства. И если он и хочет быть злодеем, то у него плохо выходит. Плохие мальчики не спасают людям жизнь.

Меня проводят до ресторана на минус первом этаже. Двери лифта распахиваются. Я думаю, что попаду в очередное светлое помещение, но вдруг оказываюсь в мрачном зале. Люди переговариваются, еле шевеля губами, словно здесь нельзя говорить громко; словно это место построилось для одного человека, а остальное: музыка, красиво одетые рабочие бизнес центра, официанты, приглушенный свет — лишь удобные ему декорации.

Следую за мужчиной. Он идет вглубь ресторана, иногда смотря на меня через плечо. Не думаю, что он боится меня потерять в этом молчаливом, темном лабиринте из столов и колонн. Скорее ему любопытна моя реакция, а я приятно удивлена.

Неожиданно замечаю, как из-за стола поднимается высокий и худой мужчина. В его глазах отражается тусклый свет ламп. Он расставляет в стороны руки и кивает, будто уже давно хочет со мной познакомиться, а я лишь хмыкаю, неуверенно расправив плечи.

— Как я рад! — восклицает он, делает шаг вперед и оказывается ко мне так близко, что я вижу его молодое лицо. Сомерсет Эмброуз. Дух у меня перехватывает, как я не пытаюсь сопротивляться. — Дорогая Эмеральд, здравствуй.

Главный антагонист моей жизни — высокий, красивый мужчина с открытой улыбкой и яркими зелеными глазами. У него вытянутое лицо и черные, густые волосы. Галантно и вежливо он пожимает мне руку. Затем спрашивает:

— Вы проголодались?

— Не думаю, что сейчас мне есть дело до еды.

— До нее всегда есть дело. Харрисон, принесите мисс Эберди то же, что мне. Уверен, наши вкусы схожи. Итак, я должен представиться.

— Я знаю, кто вы. — Я смотрю на Сета и дергаю уголками губ. Этот мужчина внушает панику. Как только я думаю о том, что ему уже двести лет, меня начинает мутить. — Зачем притворяться. Вы вполне можете показать то, что чувствуете.

— Разве вы забыли, Эмеральд. Я ничего не чувствую.

Мы смотрим друг на друга. Я бы хотела, чтобы его слова не тронули меня, но вдруг ощущаю, как в груди что-то вспыхивает. Сомерсет утерял способность к эмоциям. Может, он даже понимает, что испытываю я. Может, мы с ним даже похожи.

Мы садимся друг напротив друга. Я складываю на коленях руки, а Эмброуз изящно потягивает из бокала вино. Не время молчать, но в горле у меня так и застревает ком. Что сказать человеку, который хочет меня убить, а сейчас угощает завтраком? Не знаю, как ни странно, в университете меня этому не учили.

На Сомерсете черный костюм. Он идеально подчеркивает его худобу, а еще навивает мысли об агентах из кино. Так и не скажешь, что человек, сидящий напротив, руководит и распоряжается фирмой по производству инновационных лекарств.

— Вы доктор? — почему-то спрашиваю я и пожимаю плечами. — Это странно.

— Я — ученый.

— И что исследуете?

— Людей. — Сомерсет кладет вниз руку и ударяет пальцами по столу. Затем взгляд его находит мои глаза и становится серьезным, будто я — очередной объект для изучения. Мне не нравится то, как он пристально меня разглядывает. — Вы так молоды.