Темная сторона Эмеральд Эберди

— Венера, иногда ужасные и непоправимые поступки — то, что действительно нужно. Я ведь убила Эринию. Я подхватила с земли прут и..., — морщу лоб, — и, если честно, я и не помню, сколько раз я проткнула ее острым наконечником. Я просто била и била. И теперь мне жаль, но, знаешь, она заслужила.

— Да. И Сомерсет заслужил.

— Вот именно. Мы должны избавиться от него. Согласна?

Девушка кивает. Откидывает назад голову и спрашивает:

— Тебе страшно?

— Нет.

— Но почему? Ты ведь прекрасно понимаешь, что между тобой и Сетом есть связь, но тебя это не пугает. Как такое возможно?

— Что ты имеешь в виду?

— Я знаю, что Колдер Эберди воскресил тебя, — неожиданно признается Прескотт, и я застываю. Вскидываю брови и собираюсь спросить: откуда, черт подери! Но не успеваю. Венера продолжает. — Но ты не умрешь. Никто не умрет. Я сразу же ощутила, что с тобой что-то не так, но это не означает, что мы пожертвуем твоей жизнью ради общей цели. Я не позволю, Эмеральд. Я придумаю что-нибудь еще, я...

Почему-то усмехаюсь. Кладу руку на плечо девушки и протягиваю:

— Не волнуйся, слышишь? Я и сама не собираюсь умирать из-за этого напыщенного, бессмертного старика. Ясно? Мне еще жить хочется.

— О, — смеется Венера, — это отлично. А то я думала, что придется тебя отговаривать!

— Ради Бога! Это же я. Меня не нужно заставлять вести себя эгоистично.

Мы улыбаемся друг другу. Затем к нам подходит Саймон, и я вздыхаю.

— Присаживайся. У нас тут клуб неудачников.

— Тогда мне здесь точно нечего делать.

— Очень смешно. — Я тяну друга за руку, и он плюхается рядом со мной, водрузив на меня свои тяжелые ноги. Я пытаюсь их скинуть, но вскоре сдаюсь, скрестив руки. — Итак, у нас с вами немного времени. Ни Лис, ни Терранс больше не сумеют нам помочь.

— И что будем делать? — спрашивает Венера.

— Будем избавляться от Сета. И начнем с револьвера. В каком именно музее он был?

— Я видела стеклянную стену, треугольником спадающую вниз. Не знаю, как именно называется это здание, но оно было очень высоким и красивым. В духе...

— ... Э.М.Б. Корпорэйшн, — восклицает Саймон. — Это же очевидно! Стеклянные окна, треугольники. Это их стиль! Город кишит сооружениями, построенными за счет Саммера Эмброуза, и я не удивлюсь, если нужный нам музей — одно из них.

— Может, Художественный? Там есть стеклянная стена.

— Да, но не треугольниками. — Блумфилд задумчиво морщит нос. Наконец, снимает с меня свои ноги и спрашивает, — а что насчет музея естествознания?

— Смеешься? — прыскаю я. — Он уместился бы на ладони Сомерсета.

— Да. Шикарным его не назовешь.

— О, подожди, — резко выпрямлюсь и перевожу взгляд на друга. — Музей Рок-н-ролла!

— Что?

— У него огромная стеклянная стена, падающая треугольником на площадь!

— Родди, — не понимает Венера, — какое отношение музей Рок-н-ролла может иметь к истории с Сетом и его револьвером?

— Вдруг револьвером владел какой-нибудь музыкант? Коллекционер? — протягивает Саймон и пожимает плечами. — Почему бы и нет? Всякое возможно, тем более что мы и не просто так выдумываем, а ты действительно видела нечто похожее.

— А вдруг мы ошибаемся?

— Тогда обыщем все музеи по порядку.

— Ага. Если речь вообще идет о музее, который находится в нашем городе.

— Господи, — вспыляет Блумфилд, — Венера, ты стала отвратительным пессимистом, я надеюсь, в этом нет вины Родди. Обычно именно она портит людей.

— Просто..., — девушка болезненно горбится, — теперь я и не знаю, чему верить, и мне страшно. Вдруг это ловушка? Вдруг пострадает кто-то еще?

— Мы не можем сомневаться. — Я поправляю волосы и смотрю Прескотт в глаза. Они у нее блекло-зеленые, как и в первый день нашего знакомства. Говорю ей не сомневаться, а сама едва не схожу с ума от того, что запуталась в своих ощущениях. Пора бы мне взять себя в руки и начать уже делать то, к чему я стремилась почти целый месяц. — Мы можем ошибаться, как и все люди. — Выдыхаю. — Но главное не опускать руки. Слышишь?

— Да.

— Мы справимся, Венера. Мы должны справиться.

— Все совсем не просто, Эмеральд.

— Я знаю. Но это не значит, что мы можем бездействовать. Да мы даже тянуть время не имеем права! Если умрет кто-то еще — это уже будет наша вина. — Я поднимаюсь с пола и грузно выдыхаю, ощущая в себе нечто новое: ответственность. Мои пальцы смыкаются в кулаки, в легких вспыхивает пожар. Я смотрю на друзей, но больше не вижу подростков. Теперь от нас зависит, что будет дальше, и мы должны хотя бы попытаться выиграть. Нет пути назад. — Саймон, — сглатываю, — ты должен найти карту музея, чертеж помещений. И еще на тебе система безопасности. Сможешь ее отключить?

— Я..., — парень чешет шею, — я, конечно, попробую. Но...

— Нет никаких но. Нужно сделать это, иначе меня посадят за решетку. Там, конечно, гораздо веселее, чем у Сета, но все равно — хочется слабо.

— Хорошо-хорошо, я понял.

— А что буду делать я? — Прескотт поднимается с пола и вскидывает подбородок. Ее глаза становятся темнее. — Ты ведь не думаешь, что пойдешь одна.

— Я пойду одна.

— Эмеральд!

— Но ты, — продолжаю я, — ты — запасной вариант. Если у меня вдруг что-то не выйдет, ты пойдешь и прикончишь любого, кто встанет на пути.

— Это не честно.

— Не рвись ты так спасать человечество. Поверь мне, в этом нет ничего интересного.

— Но ты можешь пострадать.

— Будем надеяться, что я отделаюсь легким испугом.

— Эмеральд...

— Перестань, Венера, — я кладу ладонь на плечо девушке, — все будет в порядке. Что со мной может случиться? К тому же, вы будете рядом, и я не к Эмброузу домой собираюсь.

— Я не хочу, чтобы и ты...

Прескотт замолкает, а я и так понимаю, что она пытается сказать.

Впервые мне хочется выглядеть сильной ради кого-то. Ради этой девушки, которая, порой, становится опасней бури. Я киваю.

— Не переживай.

— Лучше бы ты переживала.

— С какой стати? — прыскаю со смеху. — У меня такая отвязная сестра! Не думаю, что есть повод дрожать от ужаса.

Мы выезжаем следующей ночью. Мортимер распечатывает мне картинку револьвера и говорит быть осторожной. Но, в общем, он выглядит очень плохо. Постоянно молчит, и мне кажется, желает удачи неосознанно. Не думаю, что он понимает, на что мы решились, иначе бы встал поперек лифта и не выпустил бы нас наружу.

Всю дорогу я изучаю револьвер, вертя лист из стороны в сторону, то приближая его к глазам, то отдаляя. В конце концов, бумага мнется, и Саймон выдергивает из пальцев рисунок, чтобы я не испортила его до того, как попаду в музей, иначе потом не смогу ни с чем его сверить. Вредный он и жутко взволнованный. В его машине повсюду разбросаны какие-то чертежи. На приборной панели стоит ноутбук. Еще в его ухе торчит наушник, и я думаю, что именно через него мы будем общаться, когда я войду в здание.

Ночь холодая. На мне черные штаны и теплая толстовка. Я надеваю капюшон, туго стягиваю ремень, на котором висит браунинг, и выхожу из салона, вообразив себе, что не револьвер собираюсь украсть, а просто прогуляться по пустому, гигантскому музею. Если честно, мне совсем не хочется угодить в неприятности, но почему-то я не сомневаюсь, что их будет огромное количество. Когда в последний раз простое решение проблем было не ловушкой, а удачей? Я уже и не помню такого.

Выдыхаю холодный воздух.

— Итак, — Саймон тоже выкатывается из салона. Венера следом за ним. — Не волнуйся. Я все время буду на связи и скажу, куда идти, чтобы ты не угодила в тупик. В здание — как мы и планировали — ты пройдешь через черный вход. И прошу тебя, Родди, давай без этой твоей самодеятельности. Ты просто находишь револьвер и возвращаешься.

— Если что-то пойдет не так, говори сразу, — просит Прескотт. У нее трясутся губы, и я не знаю отчего: от страха или от холода. — Мы будем здесь, никуда не уедем, пока ты не выберешься из музея, слышишь?

— Хватит меня накручивать.

— Охрана обходит залы каждые четверть часа. А ровно в половину первого у них, как и обычно в будни, пересменка. Это значит, у тебя есть еще минут пять. Слышишь? Пять минут, и коридоры на время опустеют.

— Что с камерами?

— Система безопасности под моим контролем. Но ты не обольщайся. Я не собираюсь вырубать видео. Я буду отключать одну камеру за другой, исходя из твоего маршрута, для того, чтобы эти болваны как можно дольше не понимали, что происходит.

— Так тебя послушать, можно подумать, что у нас действительно хороший план.

— У нас хороший план, — ворчит Саймон. — Просто обычно хорошие планы нарушают плохие люди. Все, Родди, не задерживайся. Пистолет с собой?

— Да.

— Иди сюда. — Парень крепко обнимает меня и грузно выдыхает. Никогда я не видела его таким взвинченным. А мне-то казалось, что он боится только итоговых экзаменов, но, видимо, я ошибалась. — Будь осторожна, бестия. Прошу тебя.

— Я сама осторожность, ковбой.

Мы киваем друг другу, а затем я смотрю на Прескотт. Не знаю, что ей сказать. Разве что посоветовать найти что-нибудь потеплее в машине Блумфилда, иначе она замерзнет и заболеет, а нам — между прочим — нужно спасать мир. Герои, в конце концов, не болеют.

— Я скоро вернусь, — обещаю я и улыбаюсь, — не скучайте.

Музей расположен на берегу Эри, и со стороны озера отлично видно сердце здания, иными словами, высокую пятидесятиметровую башню. От нее в разные стороны — прямо над водой, нависают два гигантских "крыла" необычной формы. Одно крыло — театр, а на втором расположен концертный и выставочный залы. В вестибюль ведет стеклянный вход треугольной формы, который как раз и увидела Венера. Это огромная и прозрачная стена, ниспадающая вниз, будто зеркало. Я пробегаю мимо нее и прижимаюсь к стене, желая как можно дольше оставаться незамеченной, хотя было бы классно вообще на глаза никому не попасться. Но это, конечно, мечты.

Внутри помещение очень простое. Белая отделка, белый бетон у основания стен, и светлые алюминиевые панели с серыми вставками на внешней поверхности башни. Я тихо пробираюсь вдоль узкого коридора и через несколько секунд оказываюсь в просторном и темном помещении, заполненным различными экспонатами электронных гитар.

— Ух ты.

— Что? — звенит в моем ухе, и я неприятно морщусь. Черт! Совсем забыла. — Родди, у тебя все в порядке?

— Да, гений, только не кричи так.

— Хорошо.

Чешу ухо и осматриваюсь. Сколько же здесь этажей? Наверно, пять или больше. Не думаю, что обойти их все — интересное занятие. По крайней мере, сейчас, когда так темно, что ничего толком не видно. Вздыхаю.

— Почему-то меня здесь никто и не ждет, — шучу я. — А мы-то надеялись увидеть, как минимум целую эскадрилью Сомерсета. Видимо, стареет не Эмброуз, а его воображение.

— Давай ты не будешь каркать, а пойдешь дальше. Как считаешь?

Я кривляюсь и быстрыми шагами плетусь вперед. Прихожу на второй этаж и тут же осматриваюсь, выискивая хвост. Пока что меня никто не заметил. Поразительно.

— Если верить видению Венеры, то револьвер находится в маленьком помещении. Ты меня слышишь?

— Да-да, — я облизываю губы. — И что?

— А то, что маленьких залов в этом музее не так уж и много. Один — на втором этаже, и еще три — на четвертом.

— Хорошо.

— Пересменка скоро закончится. Поторопись, Родди.

Стискиваю зубы и бегу быстрее. Эхо от моих шагов заполняет помещение. Не так уж и просто идти тихо, когда в музее царит строжайшая, почти мертвая тишина. Вокруг лишь полупустые стены, фотографии знаменитых музыкантов, инструменты. Я даже натыкаюсь на зал с реконструкцией ванной комнаты Элвиса Пресли. Наверняка, очень занимательно разглядывать его расчески. Мда. Бегу на четвертый этаж и прыгаю за угол, услышав шум. Прижимаю к себе руки, скорее пытаясь успокоиться, нежели защититься, и не шевелюсь, ожидая встречи с неизбежным.

— Саймон, — шепчут мои губы, — ты здесь?

— Конечно.

— На камерах есть кто-то?

— Нет. Я никого не вижу. Что-то случилось?

Выглядываю из-за угла. Изучаю темный коридор и нервно сглатываю, надеясь, что мне показалось. Не хотелось бы сесть за решетку, ведь это было бы просто "триумфом".

— Нет. — Посторонних звуков больше не слышно, в зале становится также тихо, как и несколько минут назад. — Все в порядке.

Иду дальше. Смахиваю со лба пот и осматриваю еще пару маленьких помещений. В какой-то момент, я начинаю терять надежду: вдруг Венера была права, и мы ищем не там, где нужно? Встряхиваю головой. Я найду револьвер. Найду этот чертов револьвер! Разве можно сдаваться, когда сделано так много?

Распахиваю очередную дверь и замираю на пороге.

— Черт подери.

— Что? — пугается Блумфилд. — Родди, что такое?

— Я нашла.

— Что?

— Я нашла эту комнату! Саймон, я нашла! — довольно улыбаюсь и шагаю вперед, но оказывается, что нельзя радоваться, когда ходишь по тонкому льду. Стоит только решить, что все легко, как тут же он трескается, и ты оказываешься в ледяной воде. — Саймон, я...

Меня резко толкают в сторону. Я валюсь на пол, ударяюсь лбом о какой-то шкаф, и чувствую, как из уха вываливается наушник. Черт! Как больно! Ох! Морщусь, стискиваю зубы и подрываюсь на ноги с рычанием, вырвавшимся из груди. В то же мгновение чьи-то руки хватают меня за горло и сжимают его так сильно, что я судорожно кашляю. Наконец, вижу перед собой лицо какого-то мужчины, вижу много лиц. Человек шесть стоит вокруг меня, и, не думаю, что они пришли поболтать об истории музея. Грубо отпихиваю от себя незнакомка, ударяю его кулаком в челюсть и рвусь к стеклянному кубу, в котором лежит на бордовой подушке, блестящий револьвер. Однако меня быстро перехватывают. Крепко стискивают за руки, и ударяют несколько раз по торсу. Черт подери! С рыком вырываюсь, бью сначала одного мужчину, потом другого, но отбиться от них всех одновременно — не так уж и просто, поэтому мне приходится отпрыгнуть назад, чтобы вытащить из-за спины браунинг. Вынимаю пистолет. Поднимаю его, касаюсь курка, но не успеваю выстрелить, так как кто-то грубо тянет меня назад, и я выгибаюсь настолько сильно, что быстро теряю равновесие и валюсь на ледяной пол.

— Дьявол!

Их слишком много, и дерутся они отлично. Конечно, я понимала, что будет не так-то просто выкрасть револьвер, но я надеялась на лучшее, как полная идиотка. Теперь нужно выбираться, а меня припечатывают к стене и связывают веревкой; связывают запястья. Не перестаю сопротивляться, правда, только выматываюсь и бесцельно деру горло.

— Саймон! — кричу я. Надеюсь, он услышит, и как можно скорее унесет ноги. Что-то мне подсказывает, что засада ждала нас не только внутри здания. — Саймон, уезжайте, не ждите меня, Саймон!

Незнакомцы в черной одежде тащат меня по коридору. Я нагибаюсь и кусаю одному из мужчин ладонь, пытаясь сдернуть ее со своего плеча, однако у меня ничего не выходит, и он лишь со всей силы бьет меня по щеке; да так, что в глазах начинает рябить.

Внезапно мы останавливаемся. Отлично! Решаю воспользоваться моментом и кричу так дико, что один из незнакомцев все-таки пугается и отпружинивает в сторону. Грубо и резко я отталкиваю второго противника ногой. Плевать, что их так много. Я буду биться до тех пор, пока не вырублюсь от усталости.