Темная сторона Эмеральд Эберди

— Ваша карта туз пик?

— Да. — Вскидываю подбородок. — А ваша?

— Я бы и рад выбрать "вершину" колоды. Но не считаю туз — великой картой. На этот счет у меня с детства сложности. Я писал задом-наперед, чтение начинал с эпилога книги, рисовал фигуры в объеме, и потому восьмерка для меня — не цифра, а знак бесконечности. И, простите, я не удержался. Выбрал то, что мыслям ближе.

Вновь пытаюсь улыбаться. Но выходит так себе. Мистер Говард поправляет нелепый галстук, повязанный поверх футболки, трет нос и смотрит на меня с умилением, словно он только что сообщил ребенку, что волшебства не существует. До волшебства мне дела нет. Но то, что ему удалось меня обойти — горькая правда. Я думала, все мужчины, которым за пятьдесят, стараются подтвердить значимость в любых мелочах, деталях. Опыт, знания — разве это не то, что делает человека самодостаточным? Туз соответствует моему полету мыслей, туз — отражение зрелости. Но, как оказалось, я не учла многих фактов. Например, того, что профессор Говард с детства отрицает все сложное, называя сложным — простое. Бог мой. Какая же чушь. Откидываюсь назад на стуле и вздыхаю:

— Ваша взяла, мистер Говард.

— Еще бы, Эмеральд. — Профессор усмехается и подергивает плечами. — Логика — это, действительно, замечательно. Но она ничто без информации. С помощью логики можно оправдать любое преступление, мисс Эберди; даже любое зло. Потому нам всем так важно подкреплять свои слова доказательствами, а не наспех сделанными выводами.

Он кивает, поворачивается лицом к доске и хватает со стола мел. Мы приступаем к новой теме, однако я все сижу и никак не могу убрать с лица натянутую улыбку. Внутри то и дело пляшет недовольство. Какая-то обида. Почему я не додумалась раньше? Почему вообще не обратила внимания, что это знак бесконечности? Исходя из той же логики, я бы связала математический иероглиф с профессией и отталкивалась от других факторов.

Поправляю пальцами тугой хвост и смотрю в окно. Палящее солнце издевается над верхушками деревьев. Вместо зеленых листьев, там притаились иссушенные рыжеватые останки. По газону плескает вода. Я вдруг решаю, что сразу после этой пары освежусь под струями ледяных капель. И еще мне не помешает освежить мысли.

— Квадрат Декарта — отличный прием для тех, кто не знает, как подступиться к задаче и как ее решить. — Профессор скребет мелом по доске, но я продолжаю праздно пялиться в окно, не обращая на него внимания. Подпираю подбородок рукой и неожиданно понимаю, что кто-то также на меня смотрит. Выпрямляюсь. — Квадрат состоит из четырех вопросов, которые необходимо задать самому себе. Итак, что будет, если это произойдет; что будет, если это не произойдет. — С интересом осматриваю лужайку за блестящей от солнца рамой и вдруг нахожу чью-то тень за четвертым математическим корпусом. Это девушка. Мне не удается разглядеть ее лицо, но я отчетливо вижу, куда повернут ее подбородок. Какого черта она сюда пялится? — Чего не будет, если это произойдет, и чего не будет, если это не произойдет. Уяснили? Похоже на беспредметную околесицу, но на деле отлично работает!

Ребята посмеиваются. Я натыкаюсь на взгляд Рори Аполски и вижу, как он искренне растягивает губы в улыбке. Люди любят семинары Говарда, им нравится, что профессор не пытается говорить с ними заумными фразами и предоставляет шанс каждому сказать то, что он думает. Я хочу вновь вклиниться в работу, однако никак не могу отделаться от чувства, что за мной наблюдают. Приподнимаю голову и опять вижу ее: девушку. Только теперь она стоит не в тени, а на солнце.

— Вот это да.

— Что? — Профессор Говард отворачивается от доски и вскидывает брови. — Вы что-то сказали, мисс Эберди?

— Нет, — покачиваю головой, поджав губы. Вновь бросаю косой взгляд на окно и как-то хрипло добавляю, — ничего.

Преподаватель продолжает лекцию, а я все не могу оторвать глаз от незнакомки, как не стараюсь. На ней красное, короткое платье, оборванное к низу. На голове два неровных хвоста, они падают на ее плечи и отражают яркое солнце, переливаясь и играя со светом. Девушка не просто блондинка. Такое чувство, будто ее волосы выгорели и стали белыми, как снег. Как чистый лист бумаги. Понятия не имею, чего она на меня пялится, но внутри ощущаю странную тревогу, словно в ее взгляде нет ничего хорошего.

Вздыхаю. Лениво кладу ногу на ногу и перевожу взгляд на доску, пытаясь отвлечься. Однако уже через секунду вновь смотрю в окно, правда, на этот раз никого в нем не вижу. Мои брови подскакивают вверх: какого черта происходит?

— Как вы думаете, Эмеральд?

Я недоуменно переспрашиваю у мистера Говарда:

— Что?

— Ваше мнение на этот счет. Что вы скажете?

Хмыкаю. Протираю пальцами лоб и наклоняюсь чуть вперед. Не знаю, что ответить и поэтому легкомысленно отрезаю:

— Я думаю, это отличная идея.

— Что ж! — профессор улыбается под тихие смешки ребят. Я тут же понимаю, что не попала в цель, сморозив глупость, и вздыхаю. — Хорошо, мисс Эберди. Завтра я поговорю со своим коллегой, и он сведет вас со своей ученицей, жаждущей женского внимания.

Замечательно.

Рори толкает меня локтем в бок и прыскает:

— Ты только что согласилась замутить с девчонкой.

— И почему мы вообще об этом говорим. — Мой вопрос риторический

— Мистер Говард рассказывал о вспышке бисексуалов в нашем университете. А ты, Родди, неудачно отключилась. Теперь помимо дополнительных занятий, еще будешь и с девчонкой встречаться.

— Почему бы и нет. — Аполски растеряно хмурит брови, а я усмехаюсь. — Забей.

Парень пожимает плечами и отворачивается, а мне приходится глубоко вздохнуть, чтобы взять под контроль мысли. Отвлеклась на какую-то чепуху, будто окружающим и так мало поводов считать меня странной и глазеть в мою сторону с недоумением и глухим замешательством.

В конце семинара я лениво поднимаюсь с места, распускаю волосы и прохожусь по спутанным, темным локонам пальцами, слегка массируя шею. Я определенно не спала, и мое тело неустанно напоминает мне об этом. Мышцы ноют, глаза слипаются. Может, тот старик подсыпал мне какой-то наркоты? Даже во рту пересохло.

— Мисс Эберди.

— Да? — перевожу взгляд на профессора. В аудитории уже пусто. Я и не заметила, что стою в гордом одиночестве.

— Не забудьте про среду и про пятницу.

— Не забуду.

— Надеюсь, вы не расстроены? Все по-честному.

— Переживу как-нибудь.

— Отлично, потому что потерять вас — огромное несчастье!

Профессор вновь криво улыбается, и я невольно дергаю уголками губ. Он уходит, а мне становится не по себе. Почему этот человек вообще видит во мне что-то хорошее? Да и когда мое умение грубить направо и налево стало ценным? Возможно, в детстве он не только любил писать задом-наперед, но еще и ударялся головой обо что-то тяжелое.

Я вырываюсь из аудитории, словно торнадо, и широко шагаю к выходу. Не хочу тут задерживаться ни на минуту. Пережить дополнительные занятия по психологии — проще простого, но пережить возрастную анатомию с миссис Брейнсик — больно физически. Она говорит таким писклявым и звонким голосом, что хочется зарыться с головой не то что в песок, но и в деревянное покрытие, а такое безумие оставляет следы.

Выбегаю на улицу, осматриваюсь и легкомысленно ступаю подошвой грязных кед на идеально-ровный газон. Он такой зеленый, что рябит в глазах. Вода из разбрызгивателя попадает мне на кожу, и я бросаю вниз сумку, подставив лицо безжалостному солнцу на растерзание. Возможно, меня заметят, но тогда я притворюсь глухой и недалекой, и убегу при первом же удобном случае, когда они отвернутся или чересчур увлекутся нотациями.

— Помогает? — спрашивает голос прямо над моим ухом, и я непроизвольно хватаюсь пальцами за чью-то руку, резко вывернув ее в сторону. — Ты чего!

Растеряно распахиваю глаза. Саймон глядит на меня испуганно, но все продолжает криво улыбаться.

— Прости. — Отпрыгиваю в сторону. Что на меня нашло.

— Дай угадаю, — разминая плечо, протягивает друг, — неудачный семинар?

— Неудачный день. Точно не больно?

— Нет. Так что уже случилось?

— Ничего особенного. Хотя знаешь, есть нечто странное. Хм. Как я вчера вернулась домой? Ты..., — сглатываю, — ты помнишь?

Саймон хмурит брови:

— Вообще-то я сам хотел тебя об этом спросить. Ты кинула меня. Мое сердце разбито на сотни частей, Родди Эберди.

— Подожди. В смысле кинула?

— Я ждал в магазине, а ты так и не пришла.

— Отлично. — Убираю капли воды с лица и усмехаюсь. — Просто замечательно.

— А ты не на шутку взвинчена.

— Считаешь? В письме был указан адрес парикмахерской, где меня поджидал тощий, сумасшедший старик: весь такой из себя, галантный и благородный, будто все детство провел на шикарной вилле у аристократа по совместительству отсталого толстосума. Мне даже поговорить толком с ним не удалось. Я ушла, а потом этот мутный кретин вспыхнул прямо перед моим носом, и все. Пустота. Я очнулась уже в своей комнате, недовольная и как ты сказал не на шутку взвинченная, потому что забыла прошедший вечер.

— Это самое красивое и сложнораспространенное предложение, которое я когда-либо от тебя слышал, Родди! — смеется Саймон. — Оказывается, ты умеешь чувствовать.

— Я просто злюсь.

— И это тоже чувство.

— Пытаешься меня добить? — вскидываю правую бровь. — Не надо, иначе я сорвусь и наговорю глупостей. Мне сейчас не по себе.

— Тогда я знаю, что тебе поможет. — Парень неуклюже поправляет челку и обнимает меня за плечи. Только ему это дозволено. — Я сделаю задание по компьютерной графике, а потом мы можем сходить в бар. Как тебе идея?

— Суперская, — поднимаю с газона сумку и полностью облокачиваюсь на друга. — Ты читаешь мои мысли, ковбой.

Саймон улыбается, и мы, переговариваясь, бредем к парковке.

Внезапно на долю секунды мне кажется, будто за мной вновь кто-то наблюдает, мне даже мерещатся неестественно белые волосы недалеко, где-то за углом кафетерия. Однако когда я оборачиваюсь — там никого нет. Пусто. Что со мной творится?

— Ты в порядке?

— Да, — встряхиваю волосами, — не бери в голову.

ГЛАВА 3. ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЕЛЕНИЕ.

В баре полно людей. Я привыкла развлекаться здесь каждый вечер, и поэтому толпа не внушает мне особого ужаса. Наоборот я люблю, когда вокруг слишком много тех, кто перетягивает на себя одеяло, и мне не приходится ощущать себя белой вороной.

Мы заказываем выпивку и усаживаемся за барной стойкой. Саймон не подзывает своих друзей, полностью поглощен тем, как отчаянно и легкомысленно я закидываю одну за другой рюмку виски.

— Чед здесь

— Что? — я усмехаюсь. — Серьезно?

— Да, — парень кивает в сторону танцпола и морщится, — зря он пришел. Так ведь?

— Какая разница. Пусть развлекается.

— Что? И ты даже не попытаешься испортить ему вечер? Родди, ты меня пугаешь.

— Я хочу расслабиться, а не читать нотации. Тебе бы тоже не помешало найти какую-нибудь красотку и отдохнуть. Сколько можно сдерживаться? — я хищно улыбаюсь. — Пора отыскать тебе подружку, Саймон. Ты слишком долго ходишь один.

— Не нужна мне подружка.

— Всем она нужна.

— Нет, — парень открещивается. — Я не вижу смысла в этих знакомствах на одну ночь. Зачем? Это же глупо.

— О, Боже. А ты романтик. — Смеюсь в голос и пьяно покачиваюсь, едва не сбросив рюмки на пол. — Ой.

— Родди, осторожней.

— Я — сама осторожность. Саймон, неужели тебе не хочется оторваться? В этом баре полно девиц, готовых открыться тебе и твоему сердцу. Надо лишь сделать первый шаг.

— Ты не в себе.

— А в ком же тогда я? — хмурю брови и цокаю. Мне не нравится, что Блумфилд верит в законы арифметики, но абсолютно не верит в себя. Это глупая бессмыслица. — Давай же. Мы найдем тебе красавицу — если хочешь умную — и ты хорошо проведешь время.

— Я и так хорошо его провожу.

— Ну почему ты со мной споришь?

— Потому что ты пьяная и не понимаешь, что говоришь. Разве так просто найти себе пару? Родди, мы с тобой абсолютно разные в этом отношении.

— То есть? — меня почему-то задевают его слова.

— Я не романтик, но и не такой же беспечный, как и ты. Тебе никто не нужен. И это круто. Но у меня другие идеалы. Я хочу отношений, а не танцев в баре.

— О, Боже, прекрати. Меня сейчас вывернет наизнанку.

— Об этом я и толкую.

— Зачем тебе отношения? — горячо недоумеваю я. — Хочется разбить себе сердце? Или обжечься? Люди не любят. Они возгораются и тухнут, а потом просто мучают друг друга.

— Это ты так думаешь.

— Так и есть. — Я почему-то поднимаюсь на ноги. Запрокидываю очередную порцию виски и ощущаю жар по всему телу. — Пойду, пройдусь.

Терпеть не могу разговоры о любви. Ее ведь не существует. И мои родители — тому доказательство. Кто считает иначе, тот слепо обманывается. Людей может тянуть друг к другу, да, однако, потом все заканчивается, и начинается пустая повседневность, которая выкачивает из отношений любой намек на чувства.

Я здороваюсь с парочкой парней, когда иду к выходу. Один из них — Тейт Обрамс, нападающий нашей университетской команды по футболу — решает пойти со мной, чтобы поболтать. Я не хочу с ним болтать: не в настроении, но он не обращает внимания на мой кислый вид и идет следом. Мы вырываемся на улицу.

— Сегодня не так жарко, — сообщает он, словно это важно. У Тейт рыжеватые волосы и кривой, изломанный нос. Однажды во время очередной игры за кубок ему попали мячом прямо по лицу. Кровище было столько, что пришлось прервать тайм. — Ты с Саймоном?

— С Саймоном, — мы останавливаемся под навесом у черного выхода, и синхронно приподнимаем лица к небу. Сегодня, действительно, прохладная ночь. — И что?

— Просто интересуюсь. Вы вечно вместе.

— Тебя это волнует?

Парень усмехается. Достает сигареты и протягивает их мне. Я собираюсь отказаться, но затем вдруг киваю. Почему бы и не попробовать. Тейт показывает мне, как правильно вдыхать, и улыбается, когда после первой попытки я начинаю громко кашлять.

— Тише, тише, Родди, — в темноте у него светятся глаза, — ты так выплюнешь легкие.

— Ты же спортсмен, разве курить вам не вредно?

— Курить всем вредно, — умничает он, — но мне как-то все равно.

— Что ты хотел? Я пьяная и злая, Тейт. Если тебе приспичило поболтать — у меня нет настроения, прости.

— Может, я и не поболтать хотел. — Парень подергивает уголками губ и смотрит на меня так, будто я его добыча. Но вряд ли он охотник. — Мы постоянно пересекаемся.

— И что?

— Я хотел закончить эту череду случайностей, и...

— ...пригласить меня на свидание? — Отбрасываю сигарету в сторону. — Серьезно? Я похожа на девчонку, которая жаждет походов по кинотеатрам и планетариям?

— А чего ты тогда жаждешь, Родди?

Меня слегка покачивает, когда я делаю шаг к нему навстречу. Прикусываю губу и, не задумываясь, отнимаю из его пальцев подожженную сигарету. Делаю затяжку, а затем, смотря Тейт прямо в глаза, приближаюсь к его губам. Я медленно выдыхаю дым, который парень искусно вдыхает ртом. И мне неожиданно становится так холодно, как давно уже не было. Что происходит? Плевать. Бездумно и пылко я целую его в губы и постанываю, когда он сцепляет пальцы за моей спиной. Любви не существует. Бывают лишь мгновения страсти и разочарования. Сейчас он — лекарство против ненужных мыслей, но уже через секунду, он — пустота, не значащая ничего в моей жизни. Так всегда происходит. Иначе не бывает. Я знаю. Я в этом уверена.