Красный глазок камеры мерцал в углу.
Я глубоко вдохнула. Выдохнула. И еще раз. И еще. Дед меня не так учил, чтобы впадать в бешенство и лишать себя единственного, может быть, шанса на спасение.
А пока...
Надо бы поговорить с Мечиславом.
Я расслабилась — и нырнула глубоко внутрь. Туда, где шумели над одуванчиковой поляной кроны вечного леса. Здесь я отдохну. И позову Мечислава.
Нам очень надо поговорить.
* * *
Шарль плотнее закутался в тяжелое черное пальто.
Холодно?
Нет. Дракон мог выдержать до минус шестидесяти в одних плавках. И даже пальцы не отморозить. Проверено, знаете ли. Сертификат качества Альфонсо да Силва.
Холод был не снаружи.
Внутри.
Там, где осталась память о первом (и единственном, будь все проклято!) семейном вечере. Когда все четверо сидели за накрытым столом, смеялись, шутили, спасали Костин кабинет от потопа...
Такого больше не будет.
Никогда.
Из-за одной вампирской твари с уязвленным самомнением и кучки оборотних ушел из жизни замеча-тельный человек.
Будь они прокляты!!!
Церемония похорон шла своим ходом.
С костей пришли попрощаться многие. Его любили. И дракоша решил так. Сначала — отпевание в церкви. Потом — прощание. Там же, в церкви. Софья Петровна договорилась. За деньги святые отцы могут и крест с колокольни загнать. Потом — кладбище и похороны. И поминки. В ресторане.
Дома?
Никаких 'дома'. Во-первых, дом — это гнездо. Это только для семьи. И пускать туда всяких посто-ронних Шарль не собирался. Хватит Тамары с семейкой. Во-вторых, сколько туда ИПФовцев набьется — Шарль даже не решился предполагать. Здесь они тоже будут. Но...
Пускать этих гадюк домой!?
Никогда!
Шарль слушал голоса певцов. И брезгливо морщился.
'Со святыми упокой' — звучит красиво. Для человеческого уха. А если слух у тебя в несколько раз острее человеческого? Дракон вообще не переносил голоса, тональностью выше меццо-сопрано.
Но наконец служба закончилась. И Шарль с удовольствием вышел из храма.
Дракон в церкви?
И что?
Шарль не был оборотнем, не был вампиром, нежитью или нелюдью. Он просто был драконом. Если ему хотелось — он мог обернуться драконом, усесться на крест и нагадить на церковь. В любом смысле слова. И ничего не почувствовать.
Но в церкви все равно было... противно. Неуютно. И быть для этого нелюдью вовсе не обязательно. Достаточно иметь чувства, острота которых в несколько раз превышает человеческие.
Слишком острое зрение ранили блики свечей на позолоте, стекле, украшениях. Нюх страдал от омер-зительного букета из ладана, каких-то ароматизаторов и запаха человеческих тел. А про слух уже было упомянуто.
Тамара стояла рядом с гробом. Шарль туда не рвался. Зачем? Костя не нуждался в такой дешевке.
Если рай есть (в чем дракон сильно сомневался) такие, как Костя, обязательно туда попадут. А если нет... ну и чего тогда устраивать этот церковный балаган?
Свежий воздух растрепал рыжеватые волосы. Шарль глубоко вдохнул и подумал, что надо бы завес-ти себе пачку сигарет. А то как-то... неправильно он смотрится. Неестественно. А курить вовсе не обя-зательно.
— ... трагедия, — донесся голос Тамары. — просто кошмар! Бедный Константин! Бедная Аля! Я как чув-ствовала! Еще когда мы ехали сюда, я сказала дочке, Лёлечка, ты помнишь!? Я говорила, что у меня на сердце тяжело... У меня ведь такое часто бывает... и всегда оправдывается, да, доченька?
— Да, мам. Я помню. И мне тоже было грустно, когда мы сюда ехали, — закатила глазки Лёля. Голос она понизить и не подумала и их слышали на километр вокруг.
Шарль едва успел отвернуться, скрывая довольную улыбку.
Вот так.
Мечислав все сделал правильно.
Несколько намеков, смутные предчувствия, тяжесть на сердце...
Дракон сильно подозревал, что способности Юли идут по линии деда — и то через поколение, такое бывает. Но ИПФ об этом не знает.
Юля у них. Но отказаться заполучить и эти два образца? Или хотя бы один? Способный к деторожде-нию?
Никогда!
Дракон придал лицу серьезное и торжественное выражение и развернулся обратно. Гроб как раз вы-носили из церкви. И Шарль пошел туда.
Надо проводить Константина. И в последний раз пообещать ему кое-что очень важное.
Покойся с миром, друг.
Я позабочусь о тех, кого ты любил.
* * *
— что скажете, друг мой?
— не знаю, отец Михаил. Мне казалось, что это обычные пустышки. Но может быть, следует прове-рить?
— А если их тип силы наследуется через поколение? Как Юлин?
— Тогда по идее должна быть... Ольга?
— И она может сама не подозревать о своих способностях. Если у ее матери они наследуемые, то Оль-га, ведя спокойную и тихую жизнь, просто не может их выявить. Нет?
— полагаю, вы правы. Но... что делать нам?
— почему бы не присоединить к нашей коллекции этот образец?
— полагаете? Это будет сложно сейчас...
— Почему? У нас достаточно людей.
— но после похищения Юли...
— Им будет не до того. Я уверен.
— Что ж. можно попробовать.
— Не нужно пробовать. Давайте просто это сделаем.
* * *
Аля открыла глаза.
Все тело болело и ныло так, что хоть оторви и выкинь. Голова тоже кружилась. И вокруг было что-то странное.
Она лежит в небольшой комнате без окон. Стены выкрашены белой краской, рядом с кроватью тум-бочка с лежащими на ней шприцами и капельница, по которой стекает какое-то лекарство.
Но почему нет окон? Или окно сзади?
Где она?! Где Костя!?
Юля!?
Аля сосредоточилась.
Что она помнит?
Помнила она — смутно — Леонида. Ребят-телохранителей.
Помнила боль и темноту.
Все.
Так что же делать!?
Женщина еще раз обвела глазами комнату. И первое, что ей попалось — была красная кнопка. На под-локотнике кровати. Ее-то Аля и нажала.
Звонка она не услышала.
Но через несколько секунд потянуло холодком. Словно открылась и закрылась дверь. Аля с трудом повернула голову. И даже это усилие вырвало у нее стон.
А в следующий миг на колени перед ее кроватью опустилась девушка. И Аля узнала ее. Юля не знако-мила их, нет. Но социальные сети — вещь вредная. И Аля умела пользоваться контактом. И знала, кто в друзьях у ее ребенка.
— Н..а...д...я?
Она едва выговорила четыре буквы. Но девушка вскинулась, как ошпаренная.
— вы пришли в себя!? Молчите, вам пока нельзя говорить.
— я...
На рот Але легла крепкая маленькая рука.
— Давайте так. Я буду задавать вопросы. Если хотите узнать подробнее — моргните. Нет — один раз. Да — несколько раз. Хорошо?
Аля послушно заморгала. Это болевых ощущений не вызывало. Почему бы и нет?
— Вы что-нибудь помните о покушении?
Аля дернулась. И взвыла бы от боли, да рот был зажат.
Надя вздохнула.
— Лежите спокойно. Или я сейчас включу подачу снотворного.
Аля моргнула один раз. Какая подача, когда ей нужно о стольком расспросить?! Надя поняла ее. И улыбнулась.
— я расскажу все по порядку. Только не выдавайте меня. А то доктор у нас ужасно строгий.
Аля заморгала.
— На вас было совершено покушение. Вас чудом откачали. И поместили в закрытую больницу. Сюда пока никому нет доступа. Даже родным и близким. Все ли с ними в порядке? Да, все в порядке. Но пока вы не почувствуете себя лучше, никаких посещений. Это частная лечебница. Закрытая для всех. Почти. Почему вы попали сюда?
Аля опять заморгала.
— Благодарите вашу дочь. У нее есть связи. Подробнее я рассказать не могу. Но вы здесь и вы живы только благодаря ей.
Аля моргнула. Хотелось узнать подробнее. Но голова кружилась все сильнее. И тело болело и ныло. Она еще успела увидеть, как Надя берет со столика какую-то ампулу, отламывает кончик сильными пальцами и добавляет ее содержимое в капельницу.
Последнее, что восприняло затуманившееся сознание — легкий порыв ветерка. Словно кто-то еще во-шел в палату.
* * *
Леонид посмотрел на Надю. Зло, неприязненно.
— Она очнулась!?
— да.
Надя даже и не подумала смущаться.
— и ты меня не позвала!?
— не сочла нужным.
— Дрянь!
Женщина покачала головой.
— Она едва дышит. Ей не нужно, чтобы кто-то сидел у нее в ногах и бросал умоляющие взгляды! И она не дура. По одному твоему дыханию будет ясно, что все плохо. Не то, что по виду!
— что бы ты понимала!
Надя вздохнула.
— Лень, я понимаю. Только вот... она ведь спросит про родных .Уже спросила. И я смогла ей соврать. А ты не сможешь.
— Нет. Не смогу.
— А как будет звучать реальная информация? Твой муж мертв, дочь похищена, а ты выжила чудом и теперь оборотень. И я тоже. И мы в гостях у вампиров? Да половины этого хватит, чтобы слона доко-нать! Не то, что раненную женщину, у которой идет перестройка всего организма. Мы вынуждены по-стоянно держать ее на глюкозе. И я молчу за физраствор! Ее организм сейчас жрет столько, что пред-ставить страшно. А если она разнервничается?
— Я могу с собой справиться.
— поговори об этом с Федором.
— Стерва.
— Да. Но у вас еще будет время. Если она выживет. Так не мешай медикам делать свою работу. Ладно?
Леонид развернулся и вышел, шандарахнув дверью о косяк так, что с потолка чуть штукатурка не по-летела.
Надя проводила его грустным взглядом и покачала головой.
Она все понимала. И... не могла поступить иначе!
Юлька похищена. И пока она не вернется — за ее мать в ответе она. Надя. За все хорошее, что сделала для нее подруга. Даже за это превращение в оборотня!
Не стань она оборотнем — у нее не было бы многого. Ни работы, ни учебы, ни таких друзей. Она бы не изменилась ни внешне, ни внутренне.
Она многим обязана Юльке. И если она может отдать долг ее матери — она отдаст его.
Хотя бы частично.
* * *
Я открыла глаза и потянулась.
Моя поляна. Мой мир.
Мои высокие сосны над головой. Зеленая трава, ласкающая ноги. Ковер из одуванчиков. Маленькое озерце в центре поляны.
Минуту я стояла, как ни в чем не бывало.
Наслаждалась свежим запахом леса, ветерком, гуляющим по коже, солнечным теплом, а потом с ра-достным визгом рухнула прямо в желтый ковер и покатилась по нему, нещадно сминая цветки.
Ничего, вырастут. Я ведь знаю — это все только для меня. Только мне.
Недаром Мечислав не любит это место. А я — я не просто люблю. Я принадлежу ему, как оно — мне. И даже когда придет пора умирать — я не испугаюсь. Это будет для меня удовольствием.
Остаться здесь навсегда.
Я ведь не знаю, что здесь происходит, когда меня нет... только узнаю когда-нибудь...
— Юля!
Мечислав в одних пижамных штанах стоял рядом и смотрел на меня со странным выражением. Смесь любви, насмешки, нежности, недоумения... ах так!?
Держись, хрюша такая!
Я извернулась, схватила его за щиколотки и сильно дернула. Вампир повалился в траву рядом со мной, перекатился и придавил меня всей тяжестью.
— попалась, которая кусалась!?
— Это кто еще из нас кусался!?
— История нас рассудит!
— Ага, от нее дождешься! Так ославят, что хоть под землю прячься...
— Значит, надо пользоваться моментом. Раз все равно ославят, — Мечислав склонил голову и чуть при-кусил кожу у меня над ключицей. Чуть-чуть, не больно, не до крови,... но как-то умудрился найти са-мое чувствительное место. Я застонала и выгнулась под его телом.
Но вампир тут же отстранился и потянул меня наверх.
Я сначала даже не поняла — зачем, послушно двигаясь за его руками. Очнулась только, когда Мечи-слав уселся по-турецки среди одуванчиков и привлек меня к себе так, что я облокачивалась на него спиной.
— Радость моя, если мы сейчас займемся любовью, мы вылетим отсюда. А мне хочется еще погово-рить с тобой.
Я фыркнула, но сопротивляться не стала. Он прав. На двести процентов прав.
— а о чем мы будем разговаривать?
— Для начала ты мне расскажешь, что сейчас происходит с твоим телом.
— Лежит, наверное.
Здесь, под ярким солнышком, в тепле и уюте, вспоминать склизня и его тетушку совершенно не хо-телось. Вы же не думаете об отхожем месте, наслаждаясь мороженым? Вот и я так же...
Но Мечислава было не провести.
— Юля...
Голос вампира был полон укоризны. Мол, стыдно, девочка. Я же вижу, что ты недоговариваешь. Так ЧТО именно ты недоговариваешь? Рассказывай.
— а может, — начала я.
— Нет. Расскажи мне. Или... Юля, с тобой ничего...
Я вздохнула. Да, если я сейчас умолчу о происходящем, Мечислав бог весть что подумает. Пришлось рассказать.
Вампир отреагировал своеобразно. Я сидела, плотно прижавшись к нему, и слушала его дыхание, ощущала стук сердца... да, здесь его сердце билось. Четко и размеренно. И ускоряло свой ритм, по ме-ре того, как моего любимого охватывала ярость.
— Убил бы, — коротко бросил он.
— Сама бы убила, — вздохнула я. — Да вот не могу пока.
— Они не проговорились, где ты находишься?
— Нет. Если только Рокин знает, где находится этот... сыночек.
— я спрошу у него. И прикажу группам оторвать мерзавцу все, что только можно.
— Хорошо бы, — я потянулась, потерлась затылком о крепкое плечо.
— я тебя обязательно оттуда вытащу. И очень скоро.
— Знаю.
— а пока постарайся не нервничать. Что бы они с тобой не пытались сделать — это только тело. Не ду-ша. Не разум. Голая физиология. Ты это понимаешь?
— в смысле — когда вас насилуют — расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие? Ты это хо-чешь мне сказать?
Мечислав чуть развернул меня так, что теперь я видела его глаза.
Огромные. Искристо-зеленые. С крохотными алыми точками в зрачках.
— Родная моя, любимая, единственная... пойми, для меня ты именно такая. И что бы ни случилось — ты моя. И — да. Я пытаюсь морально подготовить тебя ко всему. Если, например, этот козел сейчас на-силует твое беспомощное тело...
Я зарычала, только представив себе эту ситуацию.
— Яйца вырву!!!
— Смерть для таких слишком быстро и просто. Я о том, что это — не твоя вина. И не твоя воля. Это... как если бы ты оступилась на улице и упала в лужу. Выстираем одежду, искупаемся — и все исчезнет. Ты же понимаешь...
Я кивнула. Меня это особенно не утешало. Но выбора не было. Я знала — Мечислав в бешенстве. Если бы он оказался рядом со склизнем, хотя бы на две минуты — подонка опознали бы только по ДНК. Но я так же знала, что он сейчас чувствует. Видимо, так работала наша связь.
Любовь и ярость, ненависть к моим похитителям, гнев на обстоятельства — и нежность. И осознание того, что он не справился, не смог защитить меня, не успел...
Я потерлась щекой об его плечо.
— Не надо, родной. Не вини себя. Все будет хорошо. Как у вас дела?
— все в порядке. Главное сейчас вернуть тебя, а остальное все утрясется, — Мечислав вздохнул совсем по-человечески — и закрыл мне рот поцелуем.
И я перестала думать о чем-либо. Прижалась к сильному телу своего мужчины, растворилась в его глазах, вдохнула запах меда...
Мне так нужна была его любовь. Я искала в близости покоя и забвения, силы и уверенности, спокойствия и знания, что меня спасут. Обязательно спасут...
