Шарль покачал головой.
— Нет. Не позволит. Но я бы не хотел, чтобы ты пожалела.
— А как бы я не хотела жалеть...
Я вздохнула. Потерла лоб. Голова болела со страшной силой.
— Шарль, давай так. Завтрак на плите. Сегодня вечером у нас ужин с моей семьей. Мать и дед. Форма одежды — джинсовая. Позвони, пожалуйста, Леониду и Валентину и расскажи им про визит Рокина. чтобы рядом со мной появлялось поменьше оборотней. Если меня начнут проверять, они могут тоже пострадать. Ты понял, Настя, дети...
— Понял. Позвоню. А...
— а я пошла спать. Слишком этого много для меня.
Я развернулась и потопала в спальню. Задернула тяжелые темно-зеленые шторы. Упала лицом в по-душки, изображающие ягоды. Спать. Спать, спать, спать...
Темнота и покой. Как хорошо просто — спать...
* * *
— Батюшка, у нас серьезные проблемы.
— Да сын мой?
Рокин излагал все, что узнал о Ю.Е. Леоверенской. Внешне спокойно, не запинаясь на каждом слове, не дергаясь и не прерывая рассказа. А внутри у него все кипело. Рокин просто не мог понять — что с ним происходит. С одной стороны — вампиры. Нечисть. Нежить. Нелюдь. Мразь!!!
С другой...
Он неплохо относился к Юле. Молоденькая девушка. Веселая, чистая, наивная... Такой была и его Тамара, пока не...
Неважно! Не надо сейчас вспоминать об этом! Важно другое! Надо вырвать чистую душу из лап созданий сатаны! Надо сделать все, чтобы она забыла об этой нечисти, как о самом страшном кошмаре в своей жизни. И Рокин говорил и говорил, не слишком уже и обращая внимание на реакцию собесед-ника.
— И это ее окончательное решение, — закончил он свой монолог.
Отец Михаил долго сидел молча. Потом кивнул своим мыслям.
— еще одна загубленная душа...
— Нет! Вы неправы!
— Неужели?
— Да. — Рокин понимал, что спорить не стоит, но и остановиться не мог. — В ней нет зла. Она запуталась. Не может разобраться. Находится под дурным влиянием. Но в то же время... я разговари-вал с ней — и могу утверждать точно. Она просто... в заблуждении... Не знаю, как лучше ска-зать.
— Как ни скажи. Мы упустили эту душу.
— Мне кажется, если дать ей возможность, она может осознать истину.
— Полагаете?
Рокин пожал плечами. Он верил в Юлину доброту. Но...
— Я думаю, это будет нелегко. Но постараться стоит.
— Да, вы говорили. Она очень сильна. А у нас не настолько много одаренных женщин, чтобы ими разбрасываться.
— Именно!
— Что ж, Константин Сергеевич. Я постараюсь поговорить с ней в ближайшее время. Вы може-те идти.
Рокин кивнул.
— Юля — неплохой человек. Умный, добрый, честный. Она могла бы соврать мне, но не стала этого делать. Могла бы приказать — и меня бы убили. Но и на это она не пошла.
— Из благородства — или она думала о своей выгоде?
Рокин задумался. И сказал, осторожно подбирая слова:
— Она была слишком устала и слишком ошарашена моим визитом, чтобы думать о своей выго-де. Мне так кажется.
— Думаешь, мы могли бы вернуть ее в руки Господа нашего? И в самой загубленной душе еще остались ростки святого?
Рокин пожал плечами.
— Почему бы нет.
— А анонима так и не установили?
— Нет.
— Плохо. Поработайте над этим вопросом.
— Будем работать. Разрешите идти?
— Идите.
Отец Михаил долго сидел после ухода Рокина. А потом снял трубку телефона.
— Брат Павел, у нас серьезная проблема на проекте 'Леопольд'. Я полагаю, что имеет смысл поговорить с сестрой Марией...
* * *
* * *
Я проснулась около четырех часов. Отдохнувшая, успокоившаяся, довольная собой и жизнью. Лад-но, жизнь особо не радовала. И что предпримет ИПФ — тоже неизвестно. Но выбора нет. Я же не могу превентивно подорвать все церкви в нашем городе?
То есть могу, но смысла нет. Из других городов понаедут. И все. Никакой выгоды, одно сплошное расстройство. Но я ведь ожидала этого с самого начала. Нельзя сидеть на двух стульях. Нельзя.
Нельзя стоять на двух досках, если те перпендикулярны друг другу. Сначала-то можно, но потом ты сделаешь шаг, другой — и просто упадешь с них.
Но с Мечиславом надо поговорить по этому поводу.
Я поднялась и поплелась в душ. Чтобы выйти оттуда свежей, умывшейся и как говорила мама, 'смывшей все дурные мысли'.
Шарль сидел за компьютером. И судя по треску клавиш, активно общался с кем-то в чате. По моему совету он зарегистрировался на куче сайтов. И старался общаться с народом. Ведь нигде не увидишь столько истинных лиц и столько масок, как в Интернете. Нигде не услышишь столько жаргонных сло-вечек. А иногда... нигде не увидишь и столько свиных рыл.
Я подошла и пригляделась.
— Это еще что за герой дня без галстука и трусов?
Шарль резко развернулся.
— Проснулась. А я тут воюю.
— А повод?
Дракоша проказливо улыбнулся.
— Понимаешь, есть тут один кретин! И он всем хвастается, какой он умный.
— а кто диагноз ставил?
— Я. Этот тип живет весьма однообразно. Дом — работа, дом — работа. Встречается с какой-то несча-стной девушкой раз в неделю. Вечером приходит — и заваливается на диван. Смотреть кино или тре-паться в Интернете. И больше ничего. Ни спорта! Ни кино! Ни живого человеческого общения. Ни ин-тересов. Только что раз в год ездить на отдых. И так искренне расхваливает свой образ жизни...
— Мало ли таких?
— Много! Но разве это повод для одобрения?! Вот смотри! И он мне еще расхваливает, как хорошо живет! Жрет и пьет, что попало! Спит с кем хочет! И делает, что хочет!
— И что тебе не нравится? Прекрасное хомячье существование! Хомяки в клетке так и живут. И ни о чем не думают...
— Юля, а ты понимаешь, что для мужчины — это неправильно?
— Понимаю. И что?
— Как — что!? Мужчина должен к чему-то стремиться, чего-то добиваться, оставить о себе память на земле, посадить дерево, вырастить ребенка, построить дом...
— Ну вот. Этот человек тебе скажет, что ему хватает работы...
— Но это же неправильно!
Я пожала плечами.
— Таких много.
— Но лучше они от этого не делаются! Такие люди... это как ржавчина! Они разъедают волю к борьбе! Уничтожают все стремления! Зачем двигаться, если на диване — лучше!? Если бы я таким был, я бы сломался на второй день жизни в плену!
— Ты не такой. И я тоже. Но есть и такие люди. Как гомосексуалисты, лесбиянки и некрофилы. Вот и этот так же...
Тихо звякнули колонки, извещая о приходе нового сообщения.
Шарль открыл его — и спустя секунду негодующе фыркнул.
Я пригляделась — и рассмеялась.
Шарль, видимо в ответ на аргументы по защите права жрать и спать, написал товарищу, что тот ве-дет существование хлебной плесени. Та, как-никак тоже живет, жрет, гадит и размножается. Только что не отстаивает свое право на эти важные дела. И теперь откуда-то из страшного далека несся него-дующий вопль оскорбленного в лучших чувствах размноженца, цитирую дословно: 'Я плесень?! Да это ты, ... и ... плесень хлебная! А я — носорог! Наступлю и растопчу, если на дороге встанешь! Это мы, хамы, эгоисты и себялюбцы, по-настоящему любим жизнь, рвем ее зубами, жрем ее, получаем удо-вольствие, добиваем слабых, и нас большинство, процентов 85.. Все люди на улице, здесь носят маски, а на анонимных сайтах маски слетают. Просто во мне это сильно намешано — по материнской линии плебейская кровь, а по отцовской — голубая. Поэтому я временами плебей, а временами рыцарь, бывает благородство вылезает. Поэтому я разный, двуликий. Вот такая странная история доктора Джекила и мистера Хайда... '.
Шарль фыркнул — и опять застучал по клавиатуре.
— Да не любите вы жизнь. И она вас не любит. И никакого от вас в этой жизни толку. И то, что ты мне описываешь — желание зажравшегося быдла. Жрать, спать, трахаться — и ничего не нести. Ни нового, ни интересного, ни даже важного. И не надо говорить про рыцарство и благородство. Крестьянок во все времена брюхатили, только в их детях ничего особо не вылезало. Аристократ — это человек, для которого важнее всего служение своей стране. А ты служишь что ли? Да тебя слушать противно. Та-ких, как ты надо врагу дарить, чтобы породу ухудшать... аристократ! Аристократами становились те, кто жизни своей не жалел для родины. А ты и соплей пожалеешь. Аристократы все делали, чтобы мир вокруг стал лучше, а тебе — хоть планета рухни, лишь бы с дивана не вставать! Люди носят маски, факт. Только вот у одних из-под маски показывается лицо, а у других — свинячье рыло. Доктор Дже-кил по крайней мере мечтал что-то для людей сделать. А ты? Трижды ха! С такими, как ты и говорить не о чем. Одна надежда — что не размножитесь!
Поставив в конце восклицательный знак, дракоша скинул сообщение, вышел из чата и выгрузил компьютер. И улыбнулся мне.
— Так их?
Я подмигнула в ответ.
— и только так!
В конце концов, психолог стаи Тигров, Ирина, посоветовала Шарлю конфликтовать как можно больше. Чтобы скорее избавиться от страха наказания. Или что-то в этом духе. Компенсировать века покорности... Вот он и наверстывал от души отрываясь на сайтах.
Ладно, бывает...
— ты как — морально готов к встрече?
Шарль пожал плечами.
— Но выбора у меня нет, так ведь?
— Есть. Но он тебе не понравится.
Дракоша фыркнул.
— Ладно. В общем, я готов.
Я оглядела Шарля. Дракоша был одет даже немного официально. Черные джинсы, белая рубашка, белые кроссовки, волосы связаны в хвост, контактные линзы не забыты...
Симпатяшка!
— Пробежимся еще раз по легенде?
— Вроде бы я все помню.
— Точно?
— Точно. Юля, не забывай сколько со мной занимались психологи.
— Тогда можем идти.
И мы полезли в соседний подъезд через чердак.
* * *
Дверь нам открыл дед. Подмигнул мне, протянул руку Шарлю...
— приветствую. Готовы к страшным пыткам вилками?
— дед шутит, — вмешалась я, заметив, как побледнел дракоша. — Он имеет в виду, что на столе будет не меньше трех вилок, а вот выбрать из них нужную — задача для сильных этикетом...
Шарль ощутимо расслабился.
— Привыкай, — посоветовала я. — У нас то еще семейство.
И начался кошмар. Для нас обоих.
В коридор вышла мама. Поздоровалась. И утащила нас в гостиную. То есть сначала в гостиную, а по-том под предлогом 'помощи на кухне' отсекла меня от Шарля и уволокла допрашивать.
И началось.
Где познакомились? Сколько времени встречаетесь? Почему раньше не сказала? Какие у него наме-рения? Куда зашли ваши отношения? Куда ты хочешь их завести? И коронное — пач-чему не доложила раньше?! Мама определенно упустила свой шанс. Ей бы в КГБ работать! На третьем часу допроса соз-навались бы все. Включая конвойных.
Дед о чем-то разговаривал с Шарлем. Я подозревала, что он уже узнал все от Мечислава. И просто подыгрывал дракону.
Зато мама оторвалась всерьез. И я не могла ее винить. Сколько бы нам лет не исполнилось, а для ро-дителей мы всегда будем только детьми. И они всегда будут заботиться о нас. Это — нормально.
За столом царила атмосфера радушия и спокойствия. Просто — семейный ужин. Почему бы нет? Шарль ощутимо расслабился. И я тоже. Мы беседовали о чем-то отвлеченном, вроде последней вы-ставки художника Петлицкого...
И я далеко не сразу поняла, что из соседней комнаты доносятся какие-то странные звуки. Типа 'кап... кап... кап...'.
Первым это понял дед. Прислушался — и помчался в кабинет. И оттуда донесся трехэтажный мат.
Мы рванули вслед за ним.
Абзац котенку.
С потолка медленно капали капли воды, собираясь на полу в широкую лужу. По стенам кое-где сбе-гали ручейки. Под ногами непринужденно хлюпал ковер.
— Твою ... мать!!! — высказалась я.
Торжественный ужин закончился, не разгоревшись. Мы остервенело бросились спасать докумен-ты.
А мама помчалась скандалить к соседу сверху.
* * *
Домой мы вернулись ближе к двенадцати ночи.
Скандала не вышло. Сосед был пьян, извините, как ягодичная мышца в гостях. Видимо он вернулся — и не нашел ничего лучше, как завалиться в ванную. Открыл воду, разлегся прямо в одежде, одежда и намокла. Заткнула слив, в результате потекло на пол, потом перехлынуло через порог — и полилось в коридор и гостиную, которая располагалась как раз над дедовым кабинетом. Полилось бы и дальше. Почему? Да потому, что этого алканавта мы так и не добудились.
Когда мама прибежала вся возмущенная, Шарль поглядел на нее, вздохнул — и пошел наверх. Дос-тал из кармана какую-то железку, поковырял ей в замке... я и не знала, что дракоша так умеет?
— У меня был опыт, — тихо пояснил Шарль.
Там мы и нашли этого борова. Дрых в ванной. Не утонул, потому что, простите — сто пятьдесят кило такой туши в обычную ванну просто не влезали, у него была угловая. И со специальным подголовни-ком.
Судя по лицу деда, он испытывал сильное желание утопить идиота — и списать на несчастный слу-чай. Я тоже. Но — мама нам не позволила бы.
Итог — затопленный кабинет. И бумаги деда, переехавшие в мамину рабочую комнату.
Ближе к двенадцати дед оглядел весь этот кошмар, вздохнул — и подвел итог.
— Юлька, выбирай. Либо старшие родственнички, либо младшие.
Я закатила глаза — и выбрала младших. Пусть дрыхнут в гостиной. А мы с Шарлем будем в спальне.
Семейный ужин определенно удался.
Я не шучу. И мама, и дед оценили Шарля по достоинству. Именно на фоне борьбы со стихией.
А дома меня ждал сюрприз.
* * *
Сюрприз был зеленоглаз, черноволос и улыбчив. Белые клыки посверкивали из-под алых губ. Он си-дел на диване и листал газету.
— Юля, а сегодня твое предложение еще действительно?
Я послала Мечиславу нежную улыбку.
— И сегодня, и всегда...
— Отлично. Я пришел пообщаться. И лучше — наедине.
Шарль поглядел на меня. На Мечислава. Опять на меня. И пожал плечами.
— Я позвоню сейчас Валентину — и удеру в клуб. Вернусь утром.
Мечислав кивнул ему.
— Отличное решение. В 'Три шестерки'?
— Пожалуй.
— Я вернусь, а ты поедешь сюда.
— Договорились.
Шарль подмигнул вампиру и вышел за дверь. А Мечислав тут же сгреб меня в охапку.
— Юленька... я соскучился...
Я хотела было сказать про ИПФ, про родственников... но тут вампир каким-то образом добрался до моей шеи, прошелся губами вдоль ключицы — и я махнула рукой на все эти мелочи... потом... все по-том...
Оказывается, я тоже очень соскучилась...
Спустя полтора часа мы лежали на разоренной кровати. Я уютно устроилась на плече у Мечислава, вампир обнял меня одной рукой, а второй рисовал на моем мокром от пота плече замысловатые узо-ры.
— Теперь я верю, что вчерашняя ночь мне не приснилась.
— Она не приснилась, — вздохнула я.
— а почему так грустно? Неужели ты уже жалеешь?
— Нет. Не жалею. Но у нас проблемы.
— Вот как?
Мечислав мгновенно собрался. Словно... лежал пушистый котик — и вот, в одно мгновение перед то-бой хищный клубок из когтей и мускулов, готовый к прыжку в любую минуту.
— И какие же у нас проблемы?
— Тебе с мелкой — или с той, что покрупнее?
