Следующий шаг оказался очень тяжел. Как будто что-то впереди отталкивало меня. Нить Черной тропы заметалась в разные стороны, утратив цель, к которой она прежде стремилась. Но я продолжал желать изменения своего состояния, которое тут, среди теней и видений, было и положением в пространстве. Тропа прекратила метания, и я снова пошел вперед, через вихрь ударов, волны плещущей крови, и тела, распадающиеся в прах при моем приближении. Темная нить надежно хранила меня, и на белоснежной одежде не появилось даже крошечного пятна. Тьма, что вела меня вперед, взвихрилась у меня из-под ног, и одним ударом пробила моей душой ткань реальности.
Гермиона, заметив отвисшую челюсть и испуганные глаза Парвати, оглянулась, и увидела, как я поднимаюсь из ее тени.
— Гарри! — она кинулась мне на шею, не дождавшись даже, чтобы я полностью выпрямился. Как мы не рухнули в этот момент — знает разве что сюзерен леди Аметист, но я все-таки устоял на ногах и удержал Гермиону. — Гарри... у тебя получилось! Но вот какого ты... — девочка проглотила ругательство не приличествующее благовоспитанной юной леди . — Почему ты меня заранее не предупредил?
— Да я и сам не знал заранее , — улыбнулся я, прижимая ее к себе. — Вдруг понял, что все получится — и рванул.
Гермиона неодобрительно покачала головой и чуть отстранилась.
— А тебе идет, знаешь ли...
Я опустил взгляд, выругался про себя, и, чуть отстранив Гермиону, взмахом руки избавился от пафосного снежно-белого мундира с золотыми украшениями, превратив его обратно в школьную мантию.
— Чт... что это? — заикаясь, произнесла Парвати.
— Это не что , а кто , — Гермиона улыбнулась так счастливо, что в коридоре стало немного светлее. — Это — мой Гарри, врукопашную одолевающий троллей, взглядом останавливающий церберов... — я вспомнил, как мы с криком выпрыгивали из запретного коридора... что-то тогда цербер нифига не остановился... — и изгоняющий Темных лордов легким движением руки!
— Гермиона, — я покачал головой, — так ты меня вконец захвалишь, и я возгоржусь!
— Тебя обязательно нужно хвалить, — не согласилась девочка, — а то в твоей светлой, хотя и темной голове зарождаются всякие бредовые мысли. Вроде я не достоин сразу двух таких замечательных девочек , или, еще того хлеще: я должен отпустить их и дать самим выбрать свою Судьбу, а не тащить за собой . Бред, по-моему, но почему-то очень цепкий и никак тебя не отпустит.
Продолжать разговор на эту тему я был не готов, и потому огляделся в поисках Лаванды.
— А где... — попытался я спросить о ней, не обнаружив пострадавшей поблизости.
— Мы ее уже отвели к мадам Помфри, и идем обратно, — улыбнулся Гермиона.
Варп! Я бы их пешком, наверное, догнал намного быстрее!
— А...
— Вот, — подняла Гермиона сумку Лаванды. — Я взялась отнести ее в нашу комнату. Все равно в Больничном крыле учебники ей не понадобятся.
Гермиона поставила сумку на подоконник и зарылась в нее.
— Так... это — не то... не то... опять не то... где же... А! Вот оно!
Она вынырнула из глубин сумки, сжимая в руке тонкую черную тетрадь, которую я опознал с первого взгляда: очень уж она врезалась мне в память.
— Гермиона! — вскрикнула Парвати. — Что ты делаешь! Это же дневник Лаванды! Его нельзя читать! Это личное...
— Это НЕ Дневник Лаванды Браун , — покачал головой я.
— А чей же еще? — возмущенно вскинулась Парвати.
Я развернул пустую тетрадь и показал надпись на обложке, заодно прочитав ее вслух.
— Дневник Тома Риддла .
— Тома... Риддла? — запинаясь, переспросила Парвати. — Тот самый?!
— Именно тот самый, — ответил я. — И сейчас мы попробуем спасти от него твою подругу.
— Как?! — заинтересовалась Парвати.
— Сейчас покажу...
Я обхлопал карманы мантии... но так и не нашел специально припасенного куска мела. Зато на поясе обнаружился кинжал в красивых ножнах, с рукоятью, украшенной мерцающим черным камнем. Повинуясь какому-то наитию, я стал чертить задуманную пентаграмму кинжалом... и с удивлением убедился, что получалось это значительно легче, чем если бы у меня оставался мел. Полированная сталь клинка резала камень пола как масло, оставляя за собой отчетливую, идеально ровную линию, не отклоняющуюся от положенного ей пути даже на стыках каменных плит.
Закончив, я поднялся на ноги. Гермиона, покачав головой, уверенно забрала у меня кинжал и поправила несколько символов, добавляя крошечные, оставшиеся незамеченными мной на чертеже из книги, черточки. Возражать я даже не пытался, поскольку просто чувствовал, что она все делает правильно.
Я снова опустился на колено и положил дневник в один из узлов рисунка. Волна варпа попыталась перенести тетрадь в безопасное для нее место... но узор держал крепко.
— Тебе, Вечная леди! — возгласил я. — Жертвую искренне, не в расчете на вознаграждение, но в знак веры и искреннего уважения!
Тяжелый, уже знакомый взгляд из ниоткуда придавил меня к полу. На мгновение перед глазами мелькнула картина того, как Лаванда с криком выгибается на кровати в Больничном крыле, и как мадам Помфри бросается к ней, на бегу произнося диагностическое заклятье... Видение погасло. Связь была разорвана.
— Лучшая награда — служить тому, кто не забывает о наградах, — прозвучал в моих мыслях иронический голос, от которого хотелось спрятаться под кровать, как в детстве, и дрожать там, в тщетной надежде, что тебя не найдут. — Впрочем, мой отдарок ты уже получил. Надеюсь, он не раз тебе еще пригодиться.
Поднимаясь на ноги, я пошатнулся. Сил не было даже на то, чтобы стоять прямо. Я дрожащими руками достал из ножен кинжал. По крайней мере, теперь стало понятно, почему он не исчез, как прочие финтифлюшки, украшавшие парадный мундир . Черный камень в рукояти сверкнул особенно ярко, и кинжал исчез у меня из рук... появившись в руках Гермионы. А потом пропал и от нее... И нам сразу стало ясно, что в этот миг он появился у Луны. А потом небольшая тяжесть снова оттянула мой пояс.
Я попытался шагнуть, но меня повело, и я снова схватился за стену.
— Гарри! — кинулась ко мне Гермиона. — Тебя надо отвести к мадам Помфри!
— Нет, — покачал головой я. — Помогите мне добраться до Дамблдора. Пожалуйста...
Глава 21. Выбор
В кабинет Дамблдора я вошел, хоть и слегка пошатываясь, но уже немного оклемавшись. По крайней мере, муть перед глазами развеялась, да и взгляд Вечной Леди перестал давить на меня из-за Грани. Правда, плечо девочки, на которое опирался по дороге, я отпускать отнюдь не собирался. Все-таки пол под ногами еще немного штормило, и опасность вписаться в стенку была отнюдь не иллюзорная.
— Мистер Поттер, мисс Грейнджер... — добро удивился Дамблдор, когда горгулья пропустила нас к нему. — Что привело вас ко мне?
— Вот, — я выложил на стол директора то, что еще недавно было крестражем Волдеморта.
— Хм... — Дамблдор сверкнул очками-половинками. — Это то, о чем я думаю?
— Не знаю, о чем точно Вы сейчас думаете, — я не смог удержаться от шутки, впрочем, понятой директором совершенно правильно, — но если Вы думаете о дневнике Тома Риддла, то да — это он.
— Хм... — повторил Дамблдор, доставая палочку.
Мне захотелось зажмуриться. Слишком уж хорошо я помню, как сияла она в этих руках, стирая с лица Земли все, неугодное Свету, убивая Ремуса, Тедди и его мать, уничтожая тысячи, десятки и сотни тысяч людей*, даже не знавших о конфликте Дамблдора с Волдемортом...
/*Прим. автора: правильнее — миллиарды , но Гарри старается о таком не задумываться*/
— Это он, — я не спрашивал. После слов Вечной Леди и ее подарка мне не нужны были другие подтверждения.
— Он, — ответил Дамблдор. — От него и сейчас веет черной магией, как будто Том заклинал его только лишь вчера... Какие же силы пустил в ход этот талантливый мальчик, если до сих пор...
Старшая палочка полыхнула особенно ярко. Директор сощурился, посмотрел на тетрадь, а потом — на меня.
— Гарри, мальчик мой, ты ничего с ней не делал?
— Я принес ее в жертву Вечной Леди, чтобы она никого больше не захватила, и чтобы Т-... — я запнулся. Наверное, не стоит называть Реддла Темным лордом, — Тот-кого-не-называют не смог возродиться.
— Гарри, не следует бояться называть Волдеморта по имени, — покачал головой Дамблдор. — Страх перед именем легко превращается в страх перед его носителем.
— Я и не боюсь, — пожал плечами я. — Том Реддл . Видите? Просто я думаю, что если я буду называть имя — меня поймут немногие. А прозвища... Что одно, что другое — разница невелика. Могу хоть Темным лордом называть — что от этого изменится?
— Ничего, — вздохнул директор. — Значит, говоришь, принес в жертву смерти ? И что тьма потребовала от тебя в обмен на уничтожение вра... этого артефакта?
— Вот, — я выложил на стол кинжал. — Вечная Леди решила, что я оказал ей услугу, и одарила вот этим.
— Так... — Дамблдор попытался взять кинжал в руки, но он мигнул, и оказался в ножнах у меня на поясе. — Кажется, Смерть не хочет, чтобы этот кинжал оказался в чьих-либо руках, кроме твоих... И не мне, старому и усталому магу спорить с Тьмой... Но будь осторожен. Дары Смерти редко бывают без подвоха. Так что...
Директор задумался, и я поспешил вставить цитату:
— Используй это с умом ? Как мантию?
— Да, Гарри, — кивнул директор. — Как мантию. Только еще осторожнее. В конце концов, мантией — трудно убить.
— Мантией можно задушить, на ней можно повесить, сломав шейные позвонки, а еще — под ней можно подкрасться и воткнуть в спину это... — показал я на кинжал.
— Вот видишь, Гарри, — тяжело вздохнул Дамблдор, — Тьма уже проникает в твое сознание, подсказывая такие способы использования своих даров, которые были бы угодны ей. Думаю, что Том начинал так же. Тьма посулила ему силу, возможность справедливо и праведно отомстить своим обидчикам, возможно — даже спасти кого-нибудь... Но ты сам видел, во что он превратился, приняв ее отравленные дары!
Я задумался. А ведь и правда... уверен ли я, что то, что я видел в домене Тени — истина? Может быть, мной манипулируют, чтобы противопоставить Дамблдору?
Гермиона коснулась моей руки, и момент слабости был преодолен. Даже если я прав, если мной просто играют... Если есть хоть небольшой шанс, что впереди — действительно убийственное сияние Звездного — я обязан сделать все, чтобы предотвратить его. Да и смерть Гермионы на лживые видения не спишешь. Беллатрикс сказала мне об этом еще когда я был жив. И я не допущу повторения!
— Гарри? — ворвался в мои мысли голос Дамблдора.
— Простите... я задумался.
— Не поделишься со старым магом своими размышлениями? — очки участливо блеснули.
— О том, что будет, если уничтожить всю тьму в мире... Весь страх, все отчаяние, боль, ненависть...
— Это будет замечательный мир, где люди любят друг друга и не причиняют вреда, где смерть — всего лишь врата в следующее большое приключение, и боль потери не потревожит сердца близких. Какая прекрасная мечта!
Я внимательно посмотрел на директора. Даже если леди Аметист и манипулирует мной, в главном — она права.
— А что же будет с теми же оборотнями? — спросил я. — Я недавно читал учебник ЗоТИ за следующий год... Там говорилось, что многие из оборотней — не виноваты в своем состоянии... Но все они — темные существа, и если уничтожить всю тьму — будут уничтожены и они... даже те из них, кто ни в чем не виноват!
— Гарри, — директор поднялся со своего места, — теперь я вижу, что ты не так похож на Тома, как я боялся. Почаще задумывайся о таких вещах — и, может быть, ты сумеешь удержаться от падения во Тьму! А пока что, увы... обязанности директора школы не позволяют мне уделять вам с мисс Грейнджер столько внимания, сколько мне хотелось бы. Да и у вас скоро следующее занятие. Ты позволишь мне оставить эту... тетрадку? Возможно, я смогу извлечь что-то ценное из ее изучения...
— Конечно, берите, — согласился я. В конце концов, это — не моя вещь, и лучше будет, если сам Дамблдор объяснится с Лавандой по поводу исчезновения ее дневника. — Только, пожалуйста, объясните Лаванде, куда девался ее дневник.
— Так эта вещь была у мисс Браун? — удивление директора было слегка наиграно, и если бы я не думал о чем-то таком — то и не заметил бы этого. — А почему ты... — в паузу так и просилось слово украл , но Дамблдор в конце концов употребил другое, — ...взял ее сам, а не сказал мне? Ведь я думал, что ты чуть больше мне доверяешь, и можешь поделиться своими видениями?
— Так что — видения, — покачал головой я. — А логика и рассуждения — совсем другое дело. А вдруг я рассуждал правильно и правдоподобно, но, исходя из ложных посылок — ошибался? Обвинять одноклассницу, что она принесла в школу темный артефакт? И, может быть, совершенно напрасно? Ведь даже если бы мои подозрения были убедительно развеяны — все равно нашлись бы те, кто решили, что дыма без огня не бывает , — я вспомнил, как на втором курсе прошлой жизни все решили, что я — Наследник Слизерина... и четвертый курс с обманщиком и жуликом, Вонючкой Поттером , и пятый, мальчик сошел с ума на почве жажды славы и известности ... — Вот потому-то я и постарался забрать дневник тихонько... Если бы это была просто черная тетрадь — я так же тихо вернул бы ее обратно... и, в самом худшем случае, пострадал бы только я, от обвинений со стороны Лаванды. Но, надеюсь, что смог бы ее успокоить... как-нибудь.
Пол под креслом, где устроились мы с Гермионой, плавно перекатывался с волны на волну. Но когда я попытался встать — качнуло особенно сильно, и я чуть было не вписался в клетку Фоукса.
— Ох, Гарри, — встревожился Дамлдор, — похоже я совершенно зря сказал, что вам следует идти на занятия. Мисс Грейнджер, проводите, пожалуйста, Вашего друга в Больничное крыло, к мадам Помфри!
Глава 22. Хаоса суть...
И опять у нас не получилось. Нет, всех врагов в этих многократнопроклятых мордредовых руинах мы все-таки вынесли... Но вот полученные раны доконали меня прежде, чем девочки дотащили мою безвольную тушку до выхода. Незачет.
Я со вздохом сел на выгоревшей траве. Забеги в эти руины уже стали какой-то на редкость банальной частью моей жизни. Включая и подлые ловушки с безоружными и беспомощными детьми. Впрочем, всю подлость этой ловушки мы с девочками прочувствовали в тот момент, когда очередной встретившийся в лабиринте ребенок (по виду — ученик младшей школы), действительно оказался беспомощным и безоружным. По крайней мере, никакого оружия на теле мы так и не нашли, хотя искали очень старательно. Собственно, это и было причиной того, что ту попытку мы провалили прямо-таки феерически. А точнее — мы все втроем ударились в такую истерику, что следующей волне атакующих не составило труда перебить всех нас. А потом леди Аметист мучала меня видениями того, чем могло бы стать эта тупая истерика , как она выразилась, для девочек, если бы Мастеру не пришло в голову выставить максимально для него возможный уровень гуманизма атакующих, выразившийся в том, что нас убивали одним ударом каждого. Не знаю, о чем леди говорила с Луной и Гермионой, но в следующий раз проверять, было или нет оружие у очередного случайно попавшего в лабиринт человека — я не стал. И девочкам не позволил, удержав их в руках как оружие.
