Дань Великому Лесу

— Ва-аааааська! — отчаянно завопил Славик. — Мари-иииинка-аааа!

— Будет тебе дудка, свисток и Маринка, — пообещала куница. — Все тебе будет, князь.

Мир обрушился Славику на голову глыбой льда.

Глава четвертая. Трактир-на-болоте

Розовое солнце послушно заваливалось в зеленую равнину, уходящую вдаль. Где-то на горизонте видна была зубчатая линия леса, такая крошечная, что казалась всего лишь росчерком карандаша ребенка, когда рисует он картинку, старательно высунув язык. Небо наливалось вечерней синью, и в вышине уже появлялись бледные звездные тени.

— Значит, говоришь — не сон? — переспросил Славик в сто двадцать первый раз, с подозрением поглядывая на странного коричневого зверька, сидящего перед ним в задумчивой позе жующего суслика. — А что это, в таком случае? Психоз оригинальный? Нормальный псих себя кем воображает? Правильно, Петром Первым, Наполеоном, Львом Толстым — ну, это писатели всякие, в основном. В общем, чем-нибудь известным и желательно героическим. Александром Македонским еще можно. А я? Я что, Всеславом Чародеем себя представил? Чушь какая! Я даже водку эту не пил никогда, резковата на мой взгляд.

— Ну не скажи... — облизнулась куница. — Водка хороша. Чистая, аки водичка колодезная, прозрачненькая... И в голове так прозрачно и чисто становится. Ни одной мысли, только жидкость плещется да булькает, как кипяток в чайнике.

— Алкоголичка! — сплюнул Славик. — И где ж ты "Всеслава Чародея" попробовала? Неужто в моем времени побывала? Вот так завалилась в магазин, когти веером, хвост трубой, да и заявила — а дайте-ка мне вона ту бутылочку. Ха! У нас даже с собаками в гастроном нельзя, а уж чтоб кунице водку продали... да еще чтоб ты заплатила... нереально, подруга.

— Тьфу на тебя, охальник! — обиделась куница. — Я что, не человек, что ли? Ну ладно, ладно, не ехидничай. Конечно, не человек. А водочку ведьма болотная как-то наливала. Ну, не совсем чтоб наливала. Она ее где-то добыла, сидела, в одно свое ведьминское рыло употребляла потихоньку, от простуды зверской лечилась, да отвлеклась. Ты ж понимаешь, старая женщина, температура там, то-се, кашель, насморк. Ну я и лизнула пару раз из чашки, пока она не видела.

— Ладно, уговорила, — вздохнул Славик. — Ведьма, значит, болотная. Куница водку пьет. А я — не сплю, ну вот нисколечки. И не сон у меня бредовый, а самая что ни на есть бредовая действительность. Типа я тот самый князь-оборотень, знаменитый на весь мир, в "Слове о полку Игореве" отдельной хвалебной строкой прописанный.

— Точно! — обрадовалась куница, прижала лапку к желтому пятну на горле, задекламировала проникновенно: — На седьмом веке Трояновом бросил Всеслав жребий о девице, ему любой. Изловчился, сел на коня, поскакал к городу Киеву, коснулся копьем золотого стола Киевского. Из Белгорода в полночь поскакал лютым зверем, завесившись синей мглой, утром отворил ворота Новугороду, расшиб славу Ярославову, поскакал волком от Дудуток до Немиги... Ему в Полоцке звонили заутреню рано у святой Софии в колокола, а он звон тот в Киеве слышал. Хоть и вещая душа была в отважном теле, но часто он беды терпел. Ему вещий Боян такую припевку, мудрый, сложил: "Ни хитрому, ни умному, ни ведуну разумному суда божьего не миновать"...

— Эй, эй! Хватит! — замахал руками Славик. — Верю, читала ты "Слово", только не нужно этих цитат, от них понятнее ничего не становится.

— Да? — удивилась куница. — А я-то, глупая, думала, что ты враз себя признаешь. Особо в той части, где жребий о девице брошен был. Ты ж там какую-то Маринку звал, когда мы перемещались, — Марта хитро прищурилась, даже язык высунула дразняще.

— А вот это не твое дело, кого я там звал, — сердито сказал Славик, встряхивая куницу за хвост, и сам поразился привычной ловкости, с которой изловил юркого зверька.

— Ну вот чисто та, болотная, — всхлипнула куница жалостно. — Тоже вот, чуть что — враз за хвост и трясти. Ладно, князь, хватит штаны просиживать, тем более, что они у тебя рваные. Пошли-ка до ведьмы, она тебе все разобъяснит, как положено, чайку нальет, а может, и водочки твоего имени капнет, там и мне перепадет. А уж потом и решай, куда тебе бежать надобно. То ли за Маринкой своей, то ли еще куда.

Славик нахмурился. Ситуация была феерически неправдоподобной, но почему-то не удивляла. По всем канонам — должна бы поражать, приводить в полнейшее изумление вплоть до истерических визгов и катания по земле. Так вот нет. Он был спокоен и собран. То ли фантастики в детстве обчитался, то ли в самом деле ощутил себя, наконец, князем-чародеем. А для чародеев такие шуточки, как переход из времени во время — детские игрушки, не стоит даже чихать из-за них.

— Не сон... — раздумчиво повторил Славик, вспоминая травяную зелень глаз малолетней девчонки, которой отдал кольцо там, на поле боя, в далеком сорок первом. Ах, хороши были глаза. — Что ж, княгиню я себе, похоже, уже нашел, — рассмеялся парень. — Теперь будем искать ведьму, без нее, как я понимаю, не видать мне моей княгини, как калаша без зеркала.

Куница почесала лапой за ухом, хотела было прокомментировать мутные княжьи слова, да плюнула. Чего уж там. Пусть поболтает малец. А вот посмотрим, как он с ведьмой заговорит. Болотная — не какой-то лесной зверюшке чета. Образованная, вона где-то водочку колдовскую добыла даже. Она этого князя быстренько прищучит, да и заставит за Судьбой следовать, рунным приказам подчиняться. А княгиня... ха! Видала Марта ту княгиню. Ни кожи, ни рожи, разве что глаза. Но из глаз шубу не сошьешь. Так что обойдется князюшка, другие дела есть, неча по девкам бегать.

— Пошли, — заявила куница. — Вон и дымок виден, это хата ведьминская. Стоит посеред болот, ни дорог к ней нет, ни тропинок, а все знают, десятой стороной обходят.

— Потому и обходят, что дорог нет, — резонно заметил Славик, но послушно зашагал за зверюшкой. В самом-то деле, нужно эту ведьму повидать. Куница, конечно, тварь грамотная, многое знает, но все ж не человек.

— Вот и пришли, — вскорости пискнула куница. Радостно ей стало. Ведьма сейчас молока теплого в миску нальет, погладит, похвалит за хорошую работу. А потом, молока накушавшись, можно свернуться в уютной корзинке, накрыть нос хвостом, да и уснуть мирно, выбросив из головы и князя, и все колдовские дела. Марта шагнула вперед, уже чувствуя на языке сладкий молочный вкус, и замерла, подняв одну лапу. Глаза ее выпучились, будто силилась сказать что-то, да слова с языка не шли.

— Эй! Ты что замерла? — Славик похлопал куницу по спине. — Может, поднести?

— Это не ведьминская хата, — всхрипнула Марта. — Это ж... это... Трактир-на-болоте!

Она завалилась на бок, разом обессилев, лапы беспорядочно сучили, загребая мокрую землю. Страх-то какой! Трактир-на-болоте! Собрание всей нечисти, на земле обретающейся. И она, собственными лапами, привела сюда этого мальчишку-недоумка! Ох, не похвалит за это ведьма, не похвалит. Если, конечно, будет кого не хвалить — Марта помнила, какие рассказы ходили про посетителей Трактира.

Двери Трактира были распахнуты широко, и из них вырывался разноголосый гул, прерываемый иногда чьим-то важным басом. Когда звучал этот бас, все замолкали, слушали с почтением. Потом разноголосица возобновлялась. Небольшие окошки светились в сумерках, как волчьи глаза.

Из окна, разнося в пыль мутное стекло, вылетел глиняный кувшин. Мутно-багровое, резко пахнущее, вино выплеснулось прямо под ноги ведьме. Густой бас захохотал.

— Князюшка, что ж стоишь, как не родной? Мы тут тебя давненько дожидаемся. Почетный стол накрыли. Давай, заходи, выпьем, поговорим за жизнь.

— Не ходи, не ходи, — дернула Славика за штанину куница. — Убьют. Съедят. Они такие...

— Не боись, мохнатая, — погладил зверька Славик. — Ежели меня танк немецкий не задавил, то и нечисти не сладить. Не народился еще тот черт, который мог бы русского князя к ногтю прижать.

Он шагнул вперед, вошел в распахнутые трактирные двери, задев плечом за косяк, неожиданно наклонившийся к нему. Такое уж это было место — тут и неживое двигаться могло, чтоб пакость устроить.

— Добрый... — пробормотала куница, глядя вслед Славику, почесала в очередной раз лапкой за ухом, чихнула, да и бросилась следом, незаметно проскользнув у стены. — В засаде буду, — решила она. — Ежели что не так пойдет, помогу. Парень-то добрый, ну да ему и положено. Но дура-аааак!

Славик споткнулся на пороге, чуть не упал, только и удержался, ухватившись за стол. Длинная заноза тут же впилась в ладонь.

— Ну что ржете? — спросил Славик, оглядев покатывающееся со смеху общество. Посетители трактира были так же необычны, как и пейзаж за дверью. Тут были бараны с песьими головами, лисы с петушьими хвостами, бородавчатые жабы, разевающие перед толстостенными рюмками широкие пасти. Были и такие, которые с первого взгляда могли сойти за людей, но, присмотревшись внимательно, можно было заметить извивающиеся змеиные хвосты, или руки, больше похожие на медвежьи лапы. Некоторые щеголяли острыми козьими копытами, барабаня ими по трухлявым доскам пола.

Правда, столь разнообразное общество не произвело на Славика почти что никакого впечатления. В фильмах и не такое видать приходилось, так что уже не страшно.

Ну, или почти не страшно.

— Не сердись, князюшка, — здоровенный козломорд, восседавший во главе длинного стола, подмигнул ему. — Они это не со зла. Просто тебя приветствуют, рады видеть.

— А мне все едино, — буркнул Славик. Не нравилось ему, что над ним смеются. И козломорд не нравился, так бы и плюнул в глаза его рыжие, вертящиеся.

— Давай, присаживайся, — козломорд кивнул на лавку рядом с собой. — Поговорим. Ты пришел, не испугался. Я тебе совет должен. Бесплатно. Почти! — и он захохотал, явно довольный собою. Этот глумливый хохот подхватила вся компания, в Славика тыкали пальцами, щипали за руки, кто-то подставил ножку, и он чуть не упала, пробираясь к лавке.

— Для нафига мне твой совет? — удивился Славик, плюхаясь на лавку. — Я тут, собственно, проездом. Заглянул на огонек. Думаю — вот ресторанчик в стиле ретро. Выглядит симпатично, дай-ка зайду, может, тут и повар неплохой. А время вроде как к ужину, — он бравировал собственной храбростью, а сердце уже заходилось холодным, нехорошим предчувствием. По всем правилам, сейчас должен козломорд предложить что-то очень соблазнительное, а взамен душу потребовать. Или услугу какую. Да такую, что все равно душу потом заберет.

— Да не нужна мне твоя душа, — отмахнулся козломорд, отвечая больше на мысли Славика, чем на слова. — Что я с ней делать буду? Солить? Коптить? Или так, вприкуску к чаю употреблять?

Собравшиеся вновь зашлись хохотом. Славик обиделся.

— Уйми своих шавок, — попросил, хмурясь. — Нехорошо получается. Ты тут, вроде, за хозяина. Меня за стол пригласил, вежливый разговор ведешь. А они? Некрасиво это.

— А ну, цыц! — прикрикнул козломорд, и все сразу стихли, отводя блудливые глаза. Облезлая лиса, взмахивающая гладким ящеричьим хвостом, вся обвешанная жемчужными бусами, с золотыми резными кольцами, свисающими с ушей, подскочила к козломорду, плюхнулась ему на колени, звонко чмокнула мерзкую рожу. Он скривился, столкнул лису на пол, ухмыльнулся, когда она злобно выругалась, осев на тощий зад.

— Ну и ладушки, — кивнул Славик. — Так что там с советом? Ты ж, вроде, предлагал.

— Да ситуация у тебя гнильем попахивает, — козломорд сморщил черный нос, крутанул оранжевыми глазами так, что искры посыпались. — Попал ты, князюшка, как кур в ощип. А почему б тебе не взять мирно свою Маринку — ну да, ту самую, что ты на ратном поле приглядел, — да и не поселиться тихонько у себя во времени? Жили бы, поживали, детишек наживали. Хорошо. Благолепие-то какое! И Господу угодно, — он завел глаза вверх, будто бы в молитве. — Господь, он такой, нравится ему, чтоб люди в любви жили. А ты опять воевать рвешься. Нехорошо, князюшка.

— Это и есть твой совет? — усмехнулся Славик. Он уже подхватил чью-то двузубую вилку и ковырялся в миске с маринованными грибами, старательно подхватывая на вилочный зуб ускользающий масленок. — Так не стоило и огород городить, приятель.

Козломорд хмыкнул понимающе, налил в чарку вина, подтолкнул Славику.

— Что ж ты закусываешь, князюшка, прежде, чем выпьешь? Давай, опрокинем чашу другую, а там и совет будет. То, что я тебе рассказал, не совет еще, а жизненная программа.

— Ну-ну, — пожал плечами Славик. По спине уже бежали холодные струйки пота, но он упрямо сжимал зубы. Врете, гады, русские князья не сдаются! Подхватил чарку, одним махом влил зеленоватую жидкость в рот, да так и замер, не в силах продышаться.

— Крепки наши напитки, князюшка, — ухмыльнулся козломорд радостно. — Людишкам бы поосторожней надобно. Мелкими глоточками. Но ты ж всегда бесшабашностью отличался.

Все заржали, счастливые, подталкивали друг друга, пальцами и хвостами в Славика тыкали.

— А князь-то, князь, совсем мальчишка нынче, — радостно вопил некто с кошачьей гнусной рожей, облизываясь шершавым языком. — Его на одну ладонь положить, второй по темечку, и вот нет князя!

— Ах, по темечку? — возмутился Славик, или это вино, которым нечисть горе заливает, взыграло. — Ща я тебе самому по темечку!

— Не на-ааааадо! — завопила куница, выпрыгивая из угла и повисая на плечах Славика. — Не трожь дурня, пусть сам сдохнет!

Нечисть так и покатилась со смеху. Котоподобный стоял, подбоченясь, уперев картинно лапу в бок, крутил хвостом радостно.

— Что, князь, слабовата кишка прямая? — ласково поинтересовался козломорд. — А и то дело, подружка твоя лохматая правильно говорит. Не лезь в драку. А то ж намнут бока, что я твоей маменьке скажу?

Славик заскрипел зубами. Куница висела на плечах, как воротник, шептала в ухо нечто успокоительное, обещала, что после визита к болотной ведьме все утрясется, обиды забудутся, а нечисть... ну что нечисть? Тьфу на нее, большего и не стоит.

— Слушай, князь, я тут пузыречек углядела, там для ведьмы лекарство. Вот, вот, уже в карман тебе сунула, береги. Пошли отселева, князь, ведьме пузыречек отнесем, она спасибочки тебе скажет. Ты ж пойми, старая женщина, болезни замучили, нехорошо, ежели ей придется микстурки дожидаться. А, князь?

— Ну нет! — взревел Славик. — Честь князя Полоцкого отмщения требует!

— Ох, слова-то какие... — насмешливо протянула кошачья рожа. — Честь... князь... хе, пацан, а ты хоть в геральдике разбираешься? Кто там в гербе у тебя намалеван? Не осел ли с длинными ушками?

— Нет! — выскочил вперед еще один гаденыш, смахивающий на бородавчатую серую жабу. — У него там зайчик нарисован. Чтоб все видели, какова душа княжеская!

Славик побледнел от злости. Аккуратно ссадил куницу на стол:

— Посиди тут, Марточка. А то щас дядям больно будет, так чтоб тебя не зацепило шальной миской.

Сам схватил чарку козломорда, ахнул ее разом, даже не поморщился, и повернулся к нечисти, усмехаясь криво, нехорошо и грозно.

— Ну, кто тут зайчик? — вопросил, поводя плечами. И показалось всем на мгновение, что не драная рубашка у парня на плечах, а плащ богатый, княжеский, редкими мехами подбитый. Куница только тихо взвизгивала от испуга, закрывая глаза лапами. Но в щелочку подглядывала — а как же, ей потом перед ведьмой отчитываться за каждый чих княжеский.