Гессенская волчица-2

— Я согласна с Вами, Николай Павлович... Я помню, что я русская царица, хотя и внучка британской королевы. Я сделала свой созна­тельный выбор, когда приняла православное креще­ние и пошла под венец с покойным Государем...

— Британия лелеет мысль о создании железной дороги от Капштадта до Каира, а затем и до Калькутты, чтобы таким об­разом соединить свои африканские и индийские владения... Однако Эфиопия лежит на пути, поэтому мешает Англии дос­тичь желаемой цели. Британцы ныне оказывают поддержку Ита­лии, а Россия в таком случае просто обязана поддержать негуса. Если же Эфиопия попадёт под покрови­тельство Рима, то Анг­лия будет иметь там полную свободу действий. Британия укре­пит своё владычество как в восточной половине Аф­рики, так и на Востоке вообще, а это явно противоречит интересам России. По крайней мере, в ближайшие годы...

— Мне понятна Ваша мысль, Николай Павлович...

— Своей главной целью, Государыня, — увлечённо продолжал Иг­натьев, — я вижу создание из Абиссинии верного и предан­ного друга России. Нам нужен негус, который будет готов сле­довать нашим сове­там, чтобы, когда в том возникнет нужда, от­влечь внимание Европы на Африку и тем облегчить русскому правительству выполнение задач у себя на границах и за преде­лами последних. При наличии соответст­вующего вооружения негус спо­собен выставить на своих границах грозную армию до ста ты­сяч штыков и держать таковую, сколько по­требуется. Для тамошних условий такая армия будет представлять угрозу соседям. Это мо­жет оказать России великую помощь, а именно, при недоразу­мениях и усложнениях наших с Франциею, Анг­лиею

либо Ита­лиею.

— Но сколько это будет стоить русской казне? — поинтересова­лась Императрица. — Вы постоянно мне твердите, что лишних денег у нас нет.

— Ваше Величество! Министром финансов предоставлена за­писка относительно возможных наших затрат. Расходы от казны нужны минимальные, тем паче, что русская обществен­ность уже готова к сбору средств в помощь эфиопам. Я думаю, что мы можем обойтись тем, что выделим из армейских запа­сов винтовки Бердана, некоторое количество горных орудий и огне­вых припасов. Основные расходы от казны потребуются для на­правления негусу наших офицеров, унтеров и врачебного пер­сонала. Отдельно — командирование горных инже­неров для поиска и добычи природных богатств.

— Можно ли надеяться, Николай Павлович, что те сказочные богат­ства Эфиопии, о которых так много говорят, окажутся ре­аль­ными? Не мираж ли это, не очередная легенда, придуманная любите­лями мистификаций?

— Недра Абиссинии богаты не только золотом и серебром, Ваше Величество. Добыча их находится пока в зачаточном со­стоянии, и даже французы и итальянцы не особо там продвину­лись. Но, как мне известно, там есть медь, железо, уголь, се­литра, и русские промыш­ленники просто обязаны опередить тех же французов. Там практиче­ски нет заводов и фабрик, но есть кофе и хлопчатник, и там есть сло­новая кость. Я могу с уверен­ностью сказать, что Россия едва ли най­дёт в ближай­шее время другой рынок, более ей подходящий для сбыта товаров, чем Абиссиния. Я позволю себе напомнить о тариф­ной войне с Гер­манией, которая завер­шилась не совсем выгодным для нас до­говором 1894 года. А торговая конвенция с дружест­венной нам Францией совершенно невыгодна России. Пошлина на наше зерно уже составляет семь франков, Ваше Величество, и мы мо­жем дойти до та­рифной войны с французами... В Европе нас не ждут, Государыня, и не особенно рады видеть наши товары. Там, как Вам известно, своих вдоволь...

Ледяные глаза Императрицы на мгновение оттаяли.

— Я верю Вам, Николай Павлович, я верю в Ваш талант дип­ломата и в Вашу счастливую звезду, пусть даже и авантюр­ную... Я жду доклада после того, как Вы по­общаетесь с Леонть­евым...

Глава 12

Реформы, одна за одной, сотрясали Российскую Империю. Ре­форма престолонаследия, реформа правительства, реформа еврейская... Гос­поди, сколько же их ещё будет? Прошло всего три месяца после смерти Императора Николая Алек­сандро­вича, а его вдова и её окруже­ние во главе с графом Иг­натьевым изме­нили лицо госу­дарства так, что Россия стала счи­таться в Ев­ропе оплотом реак­ции и средневе­ковья.

Канцлер давно хотел добраться до полиции, перешерстить её, на­вести там такой порядок, который будет способствовать эф­фективной борьбе с революционной заразой. Но граф Игнатьев не терпел суеты в делах и взялся за реформу полиции лишь по­сле широкомасштабной подготовки. Хитрый дипломат и опыт­ный разведчик, Николай Павло­вич оказался весьма рациональ­ным администратором.

Пятнадцать лет назад граф Игнатьев уже выступал инициато­ром масштабных преобразований всей полицейской системы, но тогда к нему не прислушались, всё осталось на своих местах. Департамент полиции и жандармы работали по старинке, перио­дически отлавливая революционеров, но общая ситуация не из­менялась.

Почти год канцлер не только внимательно изучал отчёты Де­парта­мента полиции, но встречался со многими людьми, чтобы получить ясное представление, какие именно нужны реформы в полиции. Вы­воды были неутешительными, ибо в сложившихся условиях уже не­возможно было обойтись лишь частичными из­менениями и переста­новками. Принимавшиеся до того полицей­ские меры по борьбе с ре­волюционерами да­вали отрицательные результаты. До­ходя временами до серьёзных стеснений мирных обывателей, эти меры оста­вались со­вершенно безвред­ными для революционеров, кото­рые умели их обхо­дить. Виною этому было формальное отношение к делу со стороны по­ли­ции, кото­рое противопоставля­лось фанатизму и глубокой вере в своё дело со стороны революционного элемента.

Разрабатывая предложения по реформе полиции, канцлер хо­тел ре­шить несколько насущных проблем.

Самая главная проблема — изменить то превратное отноше­ние по­лицейской власти к обществу, которое заранее осуждает всякую поли­цейскую меру на бесплодие. Если по­лиция смот­рела на обывателя, как на представителя враж­дебного ей лагеря, то обыватель отвечал ей точно таким же отношением. Да что там обыватель, ежели даже ар­мейский офицер сторонился офи­цера жандармского...

Вторая проблема — изменить структуру полиции и её подчинён­ность, отделив полицию безопасности от об­щей полиции. Канцлер ис­ходил из того, что ежели полиция безопасности сталкивается только с крамольни­ками и преступниками, то че­стные люди должны относиться к ней лояльно. Но по отноше­нию к по­лиции вообще у этих же людей всегда будут иметься мелкие раздра­жения, сопряжённые с взыска­нием по­датей и тре­бованием ис­полнения всех правил бла­гоустройства и благочи­ния.

Третья проблема — избавление полиции от выполнения из­лишних обязанностей, изменение условий службы и порядка деятельности чи­нов полиции. Российская полиция была обреме­нена массой дел, кото­рые не относились к её прямым обязанно­стям, но были возложены на неё в связи с тем, что их некому ис­полнять. Причём, обязанности эти наслаивались десятиле­тиями и поставили полицию в такое положение, что она стала испол­нять поручения различных инстанций, а прямых своих обязан­ностей — блюсти безопасность населения и охранять его спокой­ствие, исполнить оказалась не в состоянии.

Всё это было указано в многостраничной записке, которую составил граф Игнатьев для Императрицы и ряда высших санов­ников. Проанализировав сложившуюся ситуацию, канцлер сде­лал вывод, что "чем меньше новая организация полиции будет походить на старую, тем с большим сочувствием и пониманием это будет встречено всем населением России".

* * *

Обычно заседания Комитета проходили в Мариинском дворце, но ежели Императрица изъявляла желание присутство­вать и лично пред­седательствовать, то заседание переносили в библио­теку Зимнего дворца.

Русские императоры довольно редко по­сещали заседание Ко­митета министров, предпочитая выслуши­вать доклады отдельных ми­нистров. Но Александра Фёдоровна желала держать руку на пульсе событий, а потому старалась присутствовать на заседаниях правитель­ства, на кото­рых обсуж­дались наиболее значимые вопросы. Таким об­разом она училась управлять государством, училась преодолевать своё природное смущение, лучше узнавала людей, которым доверила важ­ней­шие посты в государстве.

Императрица стремительно вошла в библиотеку, в которой в пол­ном составе собрался Комитет министров. Поздоровавшись с присут­ствующими, она предложила всем занять свои места в креслах.

— Господа! Граф Николай Павлович Игнатьев представил записку, с которой вы все ознакомлены, — негромко начала Алек­сандра Фёдоровна. — Я решила лично сегодня присутствовать, чтобы иметь возможность выслушать все мнения. Все, без ис­ключения... Лично для меня очевидно, что существующее по­ложение дальше терпеть невоз­можно... Прошу высказываться, господа!

Неожиданно для всех первым решился высказаться обер-прокурор Синода Победоносцев. Медленно поднявшись, Констан­тин Пет­рович поправил большие черепаховые очки. Его сухая, худая фигура необычайно комично сочеталась с пергаментом выбритого лица, голым черепом и безобразно оттопыренными ушами.

— Ваше Императорское Величество! — почтительным голосом обра­тился Победоносцев к Императрице. Сделав небольшую паузу, про­должил. — Я с большим интересом изучил записку, со­ставленную Его Сиятельством... Она заслуживает самого при­стального внимания, ибо ясно показывает все явные и скры­тые пороки существующей полицей­ской организации.

Присутствующие министры слушали Победоносцева, затаив дыха­ние, давно уже привыкнув к тому, что в словах "великого инквизи­тора" всегда звучит истина в последней инстанции. Зная, что Победо­носцев весьма скептически относится к канц­леру и к его прожектам, они были весьма удивлены таким бла­гожелательным выступлением. Но вот Константин Петрович многозначительно посмотрел на Иг­натьева и монотонным голо­сом продолжил:

— Я не очень хорошо разбираюсь в полицейском ремесле, но я пре­красно понимаю, что значительное увеличение численности как поли­цейских чинов, так и корпуса жандармов, потребует до­полнительного финансирования, что и отражено в записке... Возникает закономер­ный вопрос, из каких источников финанси­ровать полицейские силы после их увеличения? Ведь, как нам всем известно, немалые средства предполагается затратить на народное просвещение...

Взгляды присутствующих непроизвольно сосредоточились на ми­нистре финансов Плеске, который оставался спокойным и не­возмути­мым. Довольно крякнув, канцлер усмехнулся:

— Константин Петрович! На восемнадцатой странице имеется рос­пись относительно финансовых затрат на реформирование полиции. Кроме того, я хочу уведомить членов Комитета мини­стров, что сего­дня Государыня всемилостивейше повелела со­кратить расходы Ми­нистерства двора на десять миллионов руб­лей. В соответствие с этим повелением будут урезаны штаты и бюджеты отдельных придворных установлений.

— Спасибо, Николай Павлович, — недовольным голосом пере­била Императрица. — Действительно, я приказала министру двора сокра­тить расходы на десять миллионов рублей.

— Ваше Величество! — вдруг живо встрепенулся генерал-адмирал. — Но коим образом придворное ведомство сможет обой­тись без этих денег? Как содержать дворцы, немалый штат при­слуги?

Императрица обратила свой взор к Великому Князю и слегка ус­мехнулась. Было в её усмешке что-то презрительно-снисходи­тельное. Она открыла свою записную книжку и ответила Алек­сею Александро­вичу:

— Если бы Ваше Высочество внимательно ознакомилось с тем, на что именно расходуются деньги в придворном ведомстве... Огром­ные суммы уходят без пользы для государства!

— Но так было всегда! — удивлённо воскликнул Великий Князь. — Невозможно уследить, сколько пирожных украдёт ка­мер-лакей, или сколько бутылок вина из царского погреба разо­бьют по недосмотру!

— Вы ошибаетесь, — спокойно и уверенно ответила Императ­рица. — Если бы речь шла о камер-лакеях и пирожных, я бы и не заметила столь мелочных расходов. Но я приказала министру двора проверить доходы и расходы придворного ведомства, и комиссия камергера Кнорринга пришла к неутешительным выводам. Речь идёт не о копей­ках, а о миллионах, которые тра­тятся просто так. Вы знаете, что Императорские театры посто­янно приносят убытки?

— Ваше Величество, я больше ведаю флотскими финансами, чем те­атральными, — попытался пошутить генерал-адмирал.

Александра Фёдоровна не приняла такую манеру общения с Алек­сеем Александровичем. Она отвернулась от него и продол­жила:

— Я с удивлением узнала, господа, что лишь оркестры, иг­рающие во время антрактов требуют в год шестьдесят тысяч рублей! А бенефисы артистов? А бенефисы в пользу кордеба­лета, хора, оркестра и вторых артистов? Я не желаю, господа, содержать за счёт казны прима-бале­рин, многие из которых во­зомнили себя чуть ли не царственными осо­бами! Своё жалова­ние они должны зарабатывать на сцене!

Министр двора Рихтер, благородный старик с седой бородой и усами, твёрдым голосом доложил Императрице, что Высочай­шее повеление непременно будет исполнено... Но придётся не только значительно сократить придворный штат, но и умень­шить расходы на содержание членов Императорского Дома.

— Оттон Борисович! Я хорошо знаю русскую пословицу "По одёжке протягивай ножки", — ответила ему Александра Фёдо­ровна. — И по­тому мне придётся отказаться от пышной корона­ции и от содержания двора Императрицы Марии Фёдоровны. Сегодня для России важнее уничтожение крамолы, чем при­дворные балы. Великий царь Пётр жил в деревянном доме и ел с оловянной посуды, но поднял Россию! Вели­чие государства оп­ределяется не пышностью балов и не блеском диа­дем, а силой армии и флота, силой власти!

Присутствующие с немалым удивлением слушали Императ­рицу, которая весьма старательно повторяла слова, которые два дня назад внушали ей канцлер и Великий Князь Сергей Алек­сандрович.

— Позвольте мне ещё высказать моё мнение, Ваше Величе­ство, — об­ратился Победоносец к Императрице.

Получив одобрительный кивок, Константин Петрович про­должил:

— Я, может быть, повторюсь, но скажу, что Россия всегда была сильна благодаря самодержавию. Самодержавие — это не­ограни­ченное взаимное доверие и тесная связь между народом и его царём. В по­следние же годы молодое поколение, очень многие мыслящие люди, становятся не только отчуждёнными от царя и правительства, но даже становятся враждебными пре­столу.