Мартин Скотт. Фракс и ледяной дракон (Перевод)

— Лисутарида тоже впадет в немилость.

— Как того и заслуживает, — говорит Арикдамис и добавляет: — Если бы только она держала под контролем свою неестественную тягу к фазису, то, в первую очередь, они бы не исчезли.

— Не волнуйся, найдем мы твои чертежи.

Арикдамис не выглядит убежденным и с грустью качает головой, прежде чем уйти. Как только он пропадает, из дальнего конца дома доносится чудовищный шум. Слышны голоса на повышенных тонах и хлопает дверь. Узнаю голос Макри, и с удивлением обнаруживаю, что она кричит на Лисутариду.

— Зачем ты вытащила меня оттуда?

— Потому что нам не о чем спорить с Ласатом.

— Почему же не о чем?

— Дракон должен сидеть в клетке! — говорит Лисутарида. — Что же еще делать королю? Разрешить ему летать повсюду?

— Прежде всего, ему не стоило приводить сюда дракона, раз он собрался посадить его в клетку, — говорит Макри.

— Я не могу понять твой протест. Ласату нужно разработать заклинание, чтобы удерживать его.

— Это неправильно, — слова Макри преисполнены грусти.

— Неправильно? А что правильно для дракона? Всякий раз, встречаясь с ними, я старалась их прикончить. Как и ты.

— Наплевать, — говорит Макри. — Мне это не нравится.

Наконец, Лисутарида замечает мое присутствие.

— Фракс! Ты что-нибудь понимаешь в этом?

— Конечно.

— Понимаешь?

— Макри не нравится видеть, как благородного дикого зверя бросают в клетку. Это напоминает ей собственное воспитание.

Лисутарида смолкает, удивленная моей прозорливостью. Макри сердито глядит на меня.

— Я же предупреждала никогда не со мной не разговаривать, — ворчит она.

Я готов к этому и резко достаю вычурную записную книжку Демельзы из кармана туники. Украшение из камней королевы на обложке сверкает при солнечном свете, бросая отблески на заднюю дверь.

— Прости, что не пришел вывести тебя на турнирное поле. Я принес тебе это.

Отдаю книжку Макри, которая недоуменно глазеет на нее.

— Пергамент высшего сорта, — добавляю я. — Замечательно подходит для ведения заметок во время твоих умственных занятий.

Макри смотрит на украшение на обложке, затем открывает серебряную застежку, чтобы изучить записную книжку. Вне всякого сомнения, чудесное изделие. Самые богатые студенты первейшего университета Запада не нашли бы ничего лучше. Макри внезапно заливается слезами и выбегает из комнаты, что меня совершенно не удивляет. Лисутарида, напротив, сбита с толку.

— Что случилось? — спрашивает она.

— Просто я помирился с Макри. Я же говорил тебе, все будет в порядке.

— И как же ты помирился?

— С помощью точно подобранного подарка. Макри весьма неравнодушна к подаркам. Из-за ее прошлого, как понимаешь. — Я доволен собой и не скрываю этого. — Понятно, что никакое старье не сгодится в качестве подарка. Он должен быть правильным. Я потратил кучу времени, рыская по Элату в поисках чего-то особенного. Должно быть, в двадцати лавках побывал, прежде чем отыскал эту книжку.

Лисутарида качает головой.

— Есть в этом что-то не совсем правильное.

— Не понимаю, о чем ты.

— О том, что ты расстраиваешь Макри ужасным поведением, а потом выходишь из трудного положения, всего лишь даря подарок, — это как-то несправедливо. Уверена, ты не заслуживаешь прощения.

— Что же, — говорю я, роясь в небольшой сумке, что несу с собой. — У меня бывают случайные промахи. Но Фракс из Турая всегда готов признать свои ошибки и искупить их. Тогда, в 'Двенадцати Морях', я был широко известен своей деликатностью. Вот, я принес тебе, — передаю Лисутариде букет цветов.

— Цветы?

— Чтобы извиниться за испытанную тобой неловкость при посещении букмекерской лавки Большого Биксо.

— Надеюсь, ты не ждешь, что я тоже начну рыдать.

— Конечно же нет. Цветы — всего лишь небольшой знак моего извинения и символ глубочайшего уважения, которое я к тебе питаю.

— Ох, — Лисутарида кажется захваченной врасплох. — Ну, спасибо тебе. Я поставлю их в воду.

— Пожалуйста, — я быстро ретируюсь, пока на высоте. В общем, утро удалось. Раз — дом полон баб, злящихся на Фракса. Два — и все в радужном цвете. Кто бы мог предположить, когда Танроуз, еще в Турае, впервые поведала мне, будто покупка цветов для Макри может дать положительный результат, что та же самая тактика принесет успех и в будущем? Сам бы я ни в жизнь не дошел до этой идеи.

После насыщенного событиями утра я могу и отдохнуть. Удаляюсь в свою комнату, снимаю сапоги, ложусь, укрываюсь одеялом и погружаюсь в освежающий сон.

Позднее днем, когда мы готовимся к отбытию, согласие практически вернулось в дом. Лисутарида держит руку на плече Макри, наводя слабые исцеляющие чары на один из множества синяков, заработанных ей в поединках. Лисутарида не специалист в лечении, но вполне способна справиться с большинством увечий. Обработка ран Макри магией разрешена правилами соревнования с условием, что любые нанесенные чары пропадают ко времени выхода бойцов на арену.

— Не похоже, чтобы кого-то нынче слишком волновали правила, — говорит Лисутарида. — Ожидаю, что Ласат и его компания пойдут на все, чтобы остановить Макри сегодня.

Я соглашаюсь. Ласат не захочет рисковать, чтобы Макри вышла в финал и встретилась с Элупусом. Лисутарида вновь дает мне заклинание отражения чар, чтобы помочь ей сдерживать вражеские заклинания.

— Если Самсаринская Гильдия волшебников и впрямь предпримет массовую атаку, трудно будет их сдержать, — говорю я.

— Знаю. Но у Макри хорошее защитное ожерелье, ей не так-то легко навредить. Мы можем ее защитить.

Я все еще не горю желанием становиться на пути шквала заклятий — во что я позволил себя втянуть. У меня иной план действий, уже потихоньку складывающийся в голове, хотя я и не собираюсь сообщать о нем Лисутариде. Соперником Макри по полуфиналу является Бхуралин, мечник из Камары, что северо-западнее Самсарина. Я видел его в бою и впечатлился его мастерством. Макри берет меч и щит.

— Благодарю за записную книжку.

— Не стоит благодарности.

— Но плакала я не по этой причине, — говорит Макри. — Просто я расстроилась из-за дракона.

Экипаж Лисутариды стоит снаружи. Как и всегда, рядом ошивается орава ребятни и несколько подростков, глазеющих на Макри. Я останавливаюсь ненадолго для разговора с ними. Затем мы едем на окраину городка, где уже толпится народ, поскольку состязания близятся к кульминации. Оба полуфинала пройдут позже полудня, а заключительный бой состоится в полночь, при свете факелов. Потом будет попойка, танцы и пиршество у костров. Жду с нетерпением попойки и пира. Потребности в танцах я пока что не ощущаю.

— Макри, знаешь, как камни королевы получили свое имя?

— Говорят, их назвали в честь королевы Эфериниды.

— Разве она не была всего лишь легендой?

— Истории о ней наполовину вымышлены, но мой старый учитель истории считал, она, вероятно, существовала. Ей приписывается магическое открытие камня королевы в Самсаринских горах. Она отдала его своим дочерям, чтобы наряды их были во всем великолепии, когда им нанесут визит сыновья Звездного Бога. Эта часть, скорее всего, придумана.

Так много людей сошлось сюда ради соревнования, что мы не можем проехать весь путь, и вынуждены оставить коляску и идти пешком. Мы проходим мимо впечатляющего костра, позади линии вертелов для жарки говядины.

— Лучший момент всего события, — говорю я. — Еда даром.

В толпе шныряют менестрели. Жизнерадостное зрелище, хотя я лишний раз ощущаю некую отрешенность, витающую в воздухе, которая охватывает всех, когда война уже за углом. Молодые пары танцуют, прижавшись друг к другу так, словно для них это последняя возможность. Помимо гуляк здесь присутствует множество чародеев. Ласат Золотая Секира собрал весь цвет своей гильдии. Лисутарида сопровождает Макри в раздевалку. Кто-то хлопает меня по плечу. Это Кублинос.

— Я слышал, ты опять увиваешься вокруг Лисутариды, — говорит он.

— Мне не нужно увиваться вокруг нее. Я ее советник, и мы живем в одном доме.

— Ее советник? Дарить ей цветы входит в твои обычные обязанности?

Я вздыхаю. Стоило бы догадаться, что он живо об этом прознает. Слуги Арикдамиса сплетничают без зазрения совести, как и остальные.

— Кублинос, я сыт этим по горло. У меня нет любовного влечения к Лисутариде. Да и нет в этом особой разницы, так как она никогда не решится на связь с таким пижоном, как ты, с этим твоим расфуфыренным плащом и дурацким ожерельем. По-твоему, Лисутарида проявила бы интерес к какому-то разодетому сосунку, никогда не бывавшему на войне?

Кублинос с ненавистью глядит на меня.

— Да как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне! Я старший волшебник!

— В каждой таверне Турая имелось по волшебнику лучше тебя.

Выражение лица Кублиноса приобретает еще более мрачный оттенок.

— Ты пожалеешь об этом, — говорит он. — Отныне ты мой враг на всю жизнь.

С этими словами он пропадает в толпе. Слегка переиграно, я бы сказал, но что же еще можно ждать от самсаринского колдуна, с гордостью расхаживающего в вычурном плаще.

Появляются Лисутарида и Макри. У Макри новый панцирь, знак внимания генерала Хемистоса, наряду с новым мечом, оба превосходного качества. Хорошее это снаряжение или нет, она все равно выглядит малорослой по сравнению с Бхуралином из Камары, другим гигантом-мечником. Бой выдастся тяжелым, особенно, если вмешаются самсаринские волшебники. Даже если она пройдет Бхуралина, ей еще предстоит сражаться с Элупусом. Меня вдруг охватывает чувство, что все это предприятие могло бы оказаться нечестным по отношению к Макри.

— Ты действительно этого хочешь? — спрашиваю я ее.

— О чем ты?

— Ты уже провела слишком много боев. Возможно, теперь тебе стоит взять и остановиться.

— Я не могу останавливаться, — возражает Макри. — Лисутариде нужно, чтобы я победила.

— А Ласату нужно, чтобы ты проиграла. Полуфинал будет жестким. Судьи не будут так уж придирчивы к запрещенным ударам. Какие-нибудь да пройдут. Если кому-то из самсаринских колдунов удастся наложить удачное заклятие на меч твоего соперника, он может срубить тебе голову.

— Никто не срубит мою голову, — заявляет Макри. — Лисутарида, скажи Фраксу, что он несет вздор.

— Думаю, Фракс может быть прав, — говорит Лисутарида, удивляя нас. — Ты провела множество поединков. Когда я побуждала тебя вступить в состязание, то не понимала, насколько оно опасно.

— Но ты же проиграешь 10000 гуранов Ласату.

— Мы можем себе это позволить. У нас уже более 12000.

— Но Ласат станет военным лидером.

— Наверное. А возможно, и нет. Мы можем воспользоваться другим способом для укрепления моего статуса.

Макри переводит взгляд с Лисутариды на меня и обратно на Лисутариду.

— Мне необходимо сражаться, — говорит она. — Я не могу сдаться. Я никогда не прощу себе этого.

— Очень хорошо, — говорит Лисутарида. Она оглядывается. — Кублиноса не видели? Он надеялся встретиться здесь со мной.

— Возможно, я его отпугнул, — признаюсь я. — К тому же, он объявил меня врагом на всю жизнь.

— Как такое случилось? Мы же отошли всего на пять минут.

— У меня талант оскорблять людей.

— Не мог подождать? — говорит Лисутарида. — Я надеялась, что он поведает мне о планах Ласата.

— Теперь этого, скорее всего, не произойдет. Я ухожу делать ставку. Биксо пожалеет, что встретился со мной.

— Уже жалеет, — говорит Лисутарида. — Разве не он отправил тех людей убить тебя?

— Наверное. Хотя доказательств этому у меня нет.

Несмотря на впечатляющее выступление Макри, в нынешнем бою она не является фаворитом. Ее оценивают на равных. Ее противник, Бхуралин из Камары, идет на восьми к одиннадцати. Должно быть, потому, что Бхуралин уже победил на нескольких малых соревнованиях, и люди обсуждали его, как потенциального кандидата на бой с Элупусом. Но я гадаю, не просочился ли слух о том, что самсаринские колдуны собираются вредить Макри. Безусловно, это сделало бы ее менее привлекательной для ставок.

Как и прежде, Биксо не принимает ставки больше 5000 гуранов. Я ставлю их на Макри, затем перебегаю в лавку к Щедрому Гезу, и делаю то же самое там. Спешу назад на соревнование, успеваю как раз, чтобы вывести Макри на поле. Ее принимают шумно, но в большинстве своем все еще враждебно. Бхуралину достаются более горячие аплодисменты. Он высок и широк в кости, с весьма заметным шрамом на одной стороне лица. Он вышагивает с уверенностью, создавая впечатление молодого бойца на пути к успеху, которым и является.

Пока судья готовится к началу поединка, я тороплюсь покинуть поле. Меня начинает покалывать. Сейчас, когда я несу на себе заклинание Лисутариды, могу ощутить колдовство повсюду. Занимаю место рядом с ней. Ласат находится не так уж далеко, стоя с Чарием и еще двумя из их гильдии. Другие радужные плащи можно заметить вокруг всей арены. Судья опускает флажок. Бхуралин и Макри неспешно двигаются друг к другу. От толпы исходит могучий рев. В то же мгновение я ощущаю заклятие, летящее к Макри, и пытаюсь отразить его. Это приводит к тому, что заклятье попадает мне в лицо и сбивает с ног. Я встаю на ноги, злобно ругаясь, и обнаруживаю, что Бхуралин отступает, сбившись с шага. Похоже, Лисутарида сама направила заклинание, возможно, в результате того, что я принял всю тяжесть атаки на себя. Макри сближается с Бхуралином, но как только ее клинок сверкает над его щитом, она сама спотыкается, отпрянув назад.

— Черт побери, — бормочет Лисутарида. Ее пальцы подергиваются, поскольку она пытается обнаружить и отразить огромное число самсаринских заклинаний, летящих со всех сторон арены. Я ощущаю очередное нападение и ухитряюсь привести заклятье Лисутариды в действие, отражая сгусток волшебства от Макри, но это усилие заставляет меня отшатнуться назад на человека позади, проклинающего меня за неловкость. Пока что я получил два мощных удара — больше, чем оба поединщика, тогда как они изо всех сил стараются схватиться друг с другом. Люди в толпе начинают во весь голос рассуждать, что же тут происходит. Макри наносит удар мечом по Бхуралину, но клинок замирает в воздухе, и Макри отбрасывает назад.

Внезапно над толпой пролетает помидор и попадает Ласату в лицо. К моему огромному удовлетворению, сразу за помидором следует несколько тяжелых клубней ямса. Чарий Мудрый подвергается целому шквалу яблок. Эта картина повторяется по всей арене, поскольку на каждого самсаринского колдуна обрушивается град фруктов и овощей. В толпе раздаются смешки, даже притом, что Макри и Бхуралин продолжают свою схватку.

— Что происходит? — говорит Лисутарида.

— Моя запасной план, — объясняю я. — Я подкупил детишек.

Я потратил на это сорок гуранов, что оказалось больше, чем ожидалось, но предводитель молодежи отчаянно торговался. Говоря это, нельзя отрицать, что организовал он все на славу. Дети то вырываются вперед, то вновь прячутся в густой толпе, вооруженные набором ямса, яблок, капусты и помидоров, непрерывно забрасывая самсаринских колдунов. Волшебники оказываются в затруднительном положении. Они не могут поразить самсаринских детей смертельными заклинаниями. Даже отогнать их трудно, учитывая, что кругом люди, и любое заклинание, направленное на детей, непременно заденет еще и кого-нибудь из толпы.