Саске развел руками:
— У нас есть вечность. А я — терпеливый слушатель.
Джокер растворился и скрылся в другой комнате. Учиха пошел за ним.
— Я уже объяснил, насколько мог. Ты слышишь, но не можешь услышать. То, о чем я говорю... Ты не можешь это принять, и потому будешь отрицать.
Саске следил за тенью, что кружила по стенам.
— Я не отрицаю, — ответил Така. — Я понял, что тебе показали воспоминания других людей. Сам могу провернуть такое.
Тень исчезла, и следующие слова доносились из другой комнаты.
— Не такое... И не сможешь... Ты покажешь иллюзию. Я видел истину.
Саске вошел в столовую, сразу же сев за стол.
— Весь наш мир — это лишь иллюзия того, как мы воспринимаем реальность.
— Пустая философия, — ответил Джокер, рассевшийся на столе и болтающий ногами. — Я же сказал, что прожил тысячи лет.
Саске отрицательно покачал головой:
— Нет. Ты прожил сотню жизней. Сотню, как в первый раз, а не сотню — одну за другой. Это разные вещи.
— Откуда тебе знать? — хмыкнул Найт.
Така пожал плечами:
— Предположение, которое, видимо, оказалось верным.
Джокер вынужден был признать:
— Отчасти.
— Я могу помочь тебе.
Шут рассмеялся:
— Помочь? Сотрешь все эти годы? Да я возненавижу тебя за это!
— Я могу тебя освободить, — настоял Саске, вставая. — Ты сам понимаешь, что ошибаешься. Ты помнишь, кто ты есть. Помнишь, кем являешься на самом деле.
Найт спрыгнул со стола и повернулся к Учихе.
— Что бы ты сказал тому, кто предложит тебе освободиться от памяти о твоих близких? О твоей семье?
— Это навязанные воспоминания, — настоял Саске.
Найт бросился в атаку:
— Не для меня!
Кунай пронзает тело клона, клинок пронзает иллюзию. Саске открывает дверь и заходит в дом.
— Я знаю, что ты здесь.
По всем поверхностям побежали тени, а затем раздался смех Джокера.
— Дормаму! Я пришел договориться!
Учиха прошел в одну из комнат за тенями и вопросительно посмотрел на сидевшего на диване Найта.
— Что?
Тот отмахнулся:
— Старая история, долго рассказывать. Но я только что понял, — он ткнул в Саске пальцем. — Ты придумал этот план, еще когда шел сюда.
Учиха кивнул:
— Я знал, что ты нас не предашь. А значит — ты одурманен.
Найт пожал плечами:
— Ну, раз ты так считаешь...
Така прошел и сел на кресло, глядя в глаза Джокера.
— Может, нам все же не обязательно быть врагами?
Найт опустил взгляд.
— Мы уже враги.
— Мы, это ты и я?
Найт улыбнулся, но криво:
— Мы — это я и весь твой мир. Джокер — пугало. Пугало, которое будет жить ровно столько, сколько идет эта война. Нет никакого потом. Я был создан, чтобы умереть. Чтобы пасть от рук тех, кого я спасаю. Это моя судьба, мой рок, и единственный смысл моей жизни. Будущего нет. Есть одно последнее мгновение перед смертью. Вечное растянутое последнее мгновение.
Саске не ответил, и Найт поднял на него взгляд.
— Не понимаешь?
Учиха не сразу заставил себя говорить:
— Да. И нет. Ты не первый, от кого я это слышу.
Джокер рассмеялся.
— Тогда тот, кто тебе это сказал — шут.
— Скорее пугало, — ответил Учхиа. — Пугало, которого боятся.
Джокер поднялся.
— Тогда не мешай мне быть пугалом. Для меня уже все решено.
Саске тоже поднялся.
— У нас был один учитель. И он учил нас, что кроме нас самих наше будущее не может выбрать никто.
— Я уже выбрал свое будущее и свое предназначение.
— Оно навязано, и потому ошибочно.
— Не для меня.
Искрящийся молнией клинок пронзает теневое тело, кунай вспарывает плоть. Дверь открывается, и в нее заходит незваный гость.
— Я знаю, что ты здесь.
— А я тоже знаю, что я не здесь, — хмыкнул Джокер.
Он сидел к Саске спиной.
— Я знаю, что ты нас не предавал.
— Откуда такая уверенность?
— Потому что я не предам тебя. Не предам здесь и сейчас. И, если потребуется, заново проживу с тобой сотню жизней и тысячу лет.
Они снова прошли в столовую, на этот раз пустую. Только длинный пустой стол и ряды пустых стульев. Прошли молча. Молча сели.
— Настырный придурок, — улыбнулся Найт. — Самоуверенный упертый осел. Я тобой даже немного восхищаюсь.
Така развел руками, как бы извиняясь:
— Кое-кто мне голову отвинтит, если я не приведу тебя обратно. Так что это инстинкт самосохранения.
Найт ухмыльнулся, а затем снова стал Джокером.
— Я не могу вернуться. И ты ничего не сможешь сделать, сколько бы ни пытался. Ты думаешь, что говоришь со мной, но говоришь с ним. Думаешь, что у тебя что-то получается, что поймал меня в ловушку своей техники. Но на самом деле это я играю с тобой, а не ты со мной. Это не ты помогаешь мне, а я медленно свожу тебя с ума.
Саске нахмурился, вызвав у Джокера ухмылку:
— Назад дороги нет, Саске. Не у меня. Я хотел бы, пользуясь моментом, рассказать тебе о твоих врагах, но даже этого не могу, как видишь. Так что тебя ждет одна большая ловушка.
— Пока больше походит на раскаяние, — ответил Учиха.
— Да, и это часть игры, — согласился шут. — Фальшь ты легко увидишь. А я буду медленно, настоящими эмоциями, перебирать ключи к твоему рассудку. Один уже нашел. О том, что у меня нет будущего. От кого ты еще это слышал?
— Это имеет значение? — наклонил голову Учиха.
Джокер сделал неопределенный жест рукой.
— Да и нет?
— Курохай, такое имя сейчас носит Като. Он отдал приказ. При встрече с Джокером уничтожать на месте без попыток захвата.
Найт рассмеялся:
— Он хорошо понимает, на что я способен. И он убьет меня, если ты притащишь меня в Коноху. Сразу, даже разговаривать не будет.
Саске не согласился:
— А как же информация?
— Во-первых — кто сказал, что я буду говорить правду? Во-вторых — даже если я буду говорить правду, то принципиально только ту, что принесет вам больше вреда, чем пользы. Так стоит ли рисковать и вообще меня допрашивать?
Саске не ответил, поднимаясь.
— Что? Уже?
Найт тоже поднялся и обошел стол, вытащив кунай.
— Ну что? Готов?
— Да, — согласился Саске.
Найт попытался нанести удар, но задел рукой какой-то хлам, стоявший на столе. На другой стороне стола сидел Саске, потирающий глаза. Найт несколько удивленно оглядывался, пытаясь понять, что происходит.
— Это было непросто, — выдохнул Учиха.
— Что ты сделал? — спросил Найт.
— Разделил вас, — ответил Така, перестав массировать глаза. — Джокер попал в ловушку Изанами, и самостоятельно оттуда выбраться не сможет. Будет вечно изводить моего двойника своей болтовней.
Найт с непониманием посмотрел на собственную руку.
— А как ты нашел меня?
— А... Долгая история, — отмахнулся тот. — Давай уже выбираться, а? Я хочу вернуться домой, к семье.
Но Найт, оставшийся сидеть на месте, грустно улыбнулся:
— Он тебя обыграл. Он знал, на что ты способен, уже сталкивался с Учихами. Поэтому...
Договорить он не успел. Огромная гора взрывчатки, заложенная Джокером, взорвалась. Ловушка должна была сработать вне зависимости от результата разговора. Джокер никогда не играл на победу. Игра всегда была лишь иллюзией, а всякий, кто садился играть, уже был проигравшим. И Саске, чье восприятие было несколько ускорено шаринганом, успел понять, где ошибся. И успел увидеть, как все вокруг заполняет пламя...
ОВА 4.
Глава 4/1.
Черно-белый мир, как выцветший кошмарный сон. Звук доносится сквозь глухую пелену. Просто глупый сон, и у меня никак не получается проснуться.
Немного ностальгирую по тем временам, когда мы бандой беспредельщиков колесили по миру. Едешь — куда хочешь. Делаешь — что хочешь. И не нужно беспокоиться о тыле. И вот сейчас я в Конохе. Я самый главный. И у меня нет и половины той свободы и простора для действия, что была раньше. Я больше не вольный наемник, который может прийти куда угодно, и свалить, если станет жарко.
Одинокий неуязвим. Чем меньше людей, за которых мы в ответе, тем проще и легче добиваться своих целей. Но чем их больше, тем все становится сложнее.
Послать экспедицию? Морока с выбором состава и согласованием обязанностей. Провести операцию по доведению необходимой информации до руководства соседней страны? Куча подготовительных операций и десятки задействованных, причем не менее половины элитных, синоби. Добавить сюда постоянные согласования действий с Тсунаде, которая, по иронии судьбы, понесла. Где эта дура была столько лет? Почему именно сейчас? Впрочем, понятно — почему. Простая психология и стечение обстоятельств. У них кое-что было с Джирайей, но, как это порой бывает, было на расстоянии. Два не совместимых друг с другом человека, не желающих меняться, чтобы сблизиться, но и не желающих расставаться. А потом старик погиб. И рядом объявился "вечно молодой" Узумаки, который, как раз, подходил ей характером почти идеально.
Если смотреть еще шире, то моя речь, мое внушение, которое я проводил во время принятия полномочий, сработала с точностью до наоборот. Я обещал им боль и слезы потерь, обещал кровавый пот. И обещал победу. Еще я обещал будущее. Из интереса поднял архив и прочитал, что говорили мои предшественники в тот момент. Тухлятина про Волю Огня и прочий традиционный бред. А я пришел и заявил, что взял эту шляпу по праву сильного. Что я тот, кого Коноха заслужила. И что? Пришел Пейн и почти сровнял селение с землей. Так я предупреждал о начале войны и о том, что нас ждет боль потерь. К тому же я сразу начал восстанавливать Коноху... Или пусть не сам я, но при мне. И вот они поверили. Поверили в меня, и в будущее, которое у них теперь точно будет. Какая, мать ее, ирония.
У меня нет надежды на возвращение себе той жизни, которой я лишился. Но в то же время именно я являюсь олицетворением надежды всех или почти всех жителей Конохи. Мы теряем людей в боях. И одновременно я постоянно узнаю о том, что в госпитале появилась запись об очередной будущей матери. Жизнь иронична. И... Может быть, я должен быть этому рад? Может быть, мои предшественники чувствовали какую-то связь со всеми этими людьми? Воспринимали их надежды, как свои маленькие победы, и радовались им? Что-то вроде: "Не важно, что ты сам работаешь сутки напролет, главное — что твой подчиненный с довольной улыбкой рассказывает другу о своем новорожденном ребенке".
У меня нет будущего. Но возможно будущее есть у того, что я делаю? У Конохи в целом? А может я просто неожиданно осознал, что смертен. И что после моей смерти от меня здесь ничего не останется. Ничего, кроме того, что я успею сделать. Нет, все это банальная херня и самоутешение. Люди живут не для того, чтобы оставить после себя некое "наследие", это лишь часть жизненного цикла. Молодость — изучение мира. Зрелость — получение от мира настоящего удовольствия, не банальной тупой херни, вроде секса без обязательств или наркотиков в любых проявлениях, а чего-то настоящего. Своего дела, в которое можно вложить душу и получить отдачу. И старость. Время еще поработать, но не так, как в зрелости, а правильно, со всеми накопленным опытом и знаниями. Поработать, подумать, передать дела, подвести итоги. И, наконец, сдохнуть. С последним у меня, почему-то, все время выходят заминки.
В любом случае все это не важно. Я буду добиваться результата, вне зависимости от каких бы то ни было душевных метаний. В сторону сомнения, в сторону блажь и утоление каких-то полуинстинктивных потребностей, и всякой выдуманной мути. Надежда? Благополучие? Уют? Семья? Близкие? Друзья? Было бы неплохо все это иметь, но я не буду останавливаться и искать все это. У меня больше нет потребности во всем этом. Есть только цель. Только так можно достичь результата. Все остальное для меня — пустая трата времени, которое и так далеко не бесконечно.
Раннее утро, и людей здесь сейчас немного. Но скоро начнется оживление. Живой муравейник придет в движение, начнется новый день.
"Пепел" — ожила Оракул.
Она спала. В смысле — вообще имела такую возможность, хотя мне порой казалось, что она, вместе со мной, бодрствует постоянно.
— Что?
"Человек, который... Убил того парня, которого мы пытались спасти" — она, похоже, больше была занята своими ощущениями, чем разговором со мной, потому немного запиналась.
— Кибу? — уточнил я, впрочем, больше мы, вроде как, никого не спасали.
"Да. Он умер"
Что же, одной мелкой проблемой меньше.
"Ты не рад?"
— Месть не может вызывать радость. Только удовлетворение. Но его убил не я, и никто из моих людей. Значит — теряется цель. Я задумал это правило: "находить и наказывать всех, кто убивает или калечит моих людей", только чтобы получить эффект устрашения. Сама мысль о неотвратимости наказания может остановить кого-нибудь от убийства. Может и не остановить, но в совокупности с прочими аргументами... Впрочем, сейчас это все равно второстепенно.
Да. Личные проблемы сейчас видятся незначительными мелочами. У меня сейчас о другом болела бы голова, если бы могла болеть.
Нужно выбивать Рассвет. Просто взять и стереть Скрытый Дождь с карты мира вместе со всеми, кто там будет. У меня нет ни времени, ни желания миндальничать или играть в благородство. Геноцид, чтобы не осталось даже воспоминания. Проблема лишь в том, что Ханзо превратил свой город в сраную крепость, плюс сами Акацки, и потребуется сильный отряд, а точнее маленькая армия, чтобы пройти всю защиту. В Конохе такую собрать, в теории, возможно, хотя это будет уже маленькая армия смертников, потому что смертность будет близка к стопроцентной. Да еще и сама деревня останется совершенно беззащитной. А у нас тут и так руины, так что гостей ждать не придется, желающие найдутся. Добавляем в уравнение Облако. Армия смертников, разбавленная синоби Облака, превращается в армию осадную, выживаемость возвращается в контролируемые рамки. Но мы получаем сразу две беззащитные деревни, что неприемлемо даже в большей степени, чем одна беззащитная Коноха. И тут появляется третий план. Собрать самых сильных и отмороженных бойцов двух деревень и, обозвав этот балаган "отрядом самоубийц", например, или отрядом "миссия невыполнима", вооружившись девизом: "сдохни, но сделай" идти на штурм. Самый устойчивый план: "похуй, на месте разберемся", проходит модернизацию и разбивается на два пункта. Пункт первый: доставить Дейдару в город. Пункт второй: Дейдара все взрывает. Как это провернуть? Элементарно: "похуй, на месте разберемся". Вот только Рассвет — не единственная угроза, да и Пейн не может не понимать, что мы способны на реализацию и этого плана, в числе прочих. Но оставлять два селения без хорошей части элитных синоби перед возможной борьбой с культом — не хорошо. И это еще не учитывая, что авантюра с отрядом смертников может и провалиться.
Вот и разница между тактикой и стратегией. На тактическом уровне рулят хитрые планы и обманные маневры. Борьба за тактическое преимущество, за инициативу, маневрирование, выбор позиций и вот все это. Но на стратегическом уровне есть только сухие цифры. Тактический гений не имеет значения, если тебе не хватает сил, чтобы его реализовать. Нам с Облаком физически не хватает живой силы, чтобы раздавить Рассвет так, чтобы сохранить ресурсы для противостояния культу. И никакие ухищрения эту проблему не решают.
