Мяу, или Береги хвост смолоду! (общий файл)

Нет, ну каков нахал! Стоило позволить ему переночевать в моем подвале, как он уже пристроиться поближе норовит!

Я брезгливо отодвинулась от наглеца, собираясь досмотреть сны, не делясь ими с незнакомцем. Увы — тот придвинулся снова, как приклеенный. Пришлось встать и отойти на пару шагов дальше. Хорек недовольно завертелся, но, хвала Двуликой, остался на месте.

Можно было спать дальше — но не тут-то было! Испуганный резкими движениями, сон сбежал от меня и не торопился возвращаться. Раздосадованная, от нечего делать я принялась разглядывать ночного гостя — благо сквозь отдушины под потолком в подвал проникало достаточно света.

Первое, что бросалось в глаза при взгляде на незнакомца, — его волосы. Они были не просто рыжими, даже не огненно-рыжими — они были словно воплощенное живое пламя. Казалось, дотронься до выбившейся из хвоста прядки — и обожжешься.

Незнакомец был молод (лет двадцати пяти, не больше), довольно высок и худощав — я невольно предположила, что его недокармливали в детстве. А может быть, он недавно перенес тяжелую болезнь? В пользу последней версии говорила и аристократическая бледность его кожи — а ведь прошедшее лето было жарким и солнечным, мог бы и подзагореть! Впрочем, возможно, болезни были тут ни при чем — у многих рыжеволосых людей светлая кожа, что тут удивительного?

Кстати, я не зря назвала его бледность аристократической — вкупе с правильными чертами лица (я бы даже сказала — чересчур правильными) она делала рыжика похожим на мраморную статую. Я невольно поежилась. Если бы не пламенеющие волосы, при одном взгляде на него можно было бы замерзнуть.

В отличие от лица моего ночного гостя, его одежда была не столь примечательной. Кожаная куртка явно знавала лучшие времена, как и штаны, подпоясанные широким ремнем. Вероятно, когда-то они выглядели вполне прилично, но с тех пор утекло немало воды, и теперь под слоем пыли не угадывался даже изначальный цвет одежды.

Немного странно на этом фоне выглядела белоснежная сорочка, выглядывающая из-под куртки. Мне невольно вспомнился знакомый дворянин, утверждавший, что главное в мужчине — чистая рубашка (наверное, именно по этой причине он никогда не опускался до заботы о чистоте, например, носков). "Аристократ, как есть аристократ!" — умилилась я.

Рыжик спал, свернувшись калачиком, — то ли замерз, то ли инстинктивно старался занимать как можно меньше места на чужой территории. Голову он пристроил на сумку — столь тощую, что назвать ее походной не поворачивался язык.

А вот сапоги Хорек зачем-то снял и аккуратно поставил рядом. Носков в его гардеробе то ли не водилось, то ли они остались в сапогах. Это он зря-а-а... Не учел он, что спать придется рядом с кошкой...

Я несколько раз прошлась мимо сладко спящего незнакомца, тщетно пытаясь отвлечься. Его босые ноги с трогательно поджатыми пальцами притягивали мой взгляд, как магнитом.

По моим ощущениям, было уже далеко за полдень, однако Хорек продолжал дрыхнуть, как ни в чем не бывало, богатырским сном — а ведь просился только переночевать! Ну, нет, так не пойдет, решила я, окончательно заскучав. Разве так поступают приличные гости? Раз уж заявился в мое жилище, да еще и без спросу, — пусть теперь платит за постой развлечением!

Успокаивая себя этими соображениями, я подкралась к Хорьку и, воровато оглядываясь, легонько тронула его босую ногу лапой. Эффекта не последовало, и я выпустила когти — самую малость. Незнакомец недовольно дрыгнул ногой и продолжал спать дальше. Это меня лишь раззадорило.

При следующем прикосновении когти были выпущены уже больше. Пожалуй, даже чересчур — иначе с чего бы ему так орать и подскакивать, словно ему на ноги кипятком плеснули?..

Сообразив, что происходит и где он, собственно, находится, Хорек слегка успокоился, но все же высказал свое отношение к моему способу побудки столь емко и красочно — я аж заслушалась. Кара, которую мне сулили его речи, была поистине ужасна, и я предпочла сделать вид, будто в гораздо большей степени занята собственными конечностями. Хорек с некоторым недоверием смерил взглядом яростно вылизывающуюся меня, но ругаться перестал — и на том спасибо.

Вообще-то, если быть честной, при свете дня сходство рыжего с хорьком уже не казалось столь очевидным. Но я предпочла счесть сию метаморфозу оптическим обманом и упорно продолжала про себя звать рыжего Хорьком, и никак иначе. А что еще прикажете делать? Должна же я была как-то его для себя обозначить? Не двуногим же, в самом деле...

— Что, заскучала? — поинтересовался парень, обретя наконец способность изъясняться приличным человеческим языком.

А глаза у него серые, машинально отметила я. И теплые. Как... как летнее небо в дождь, когда сквозь прорехи в хмурых тучах нет-нет да проглянет озорной солнечный лучик. Странно, я отчего-то полагала, что глаза у него окажутся зелеными. И нахальными.

— Хорошо у тебя тут, — как ни в чем не бывало, позевывая, признался рыжий. — Я спал без задних ног! — он немного помолчал и вдруг посетовал вполголоса: — До чего я дошел, беседую с кошками!

Хм, сказать ему, что я — не совсем обычная кошка? Эх, если бы я только могла говорить...

— А так хочется поговорить хоть с кем-нибудь ... Так что не обижайся на меня, красавица, ладно? Я тут еще немного воздух посотрясаю... Да! Кстати! Я ведь, в каком-то смысле, провел с тобой ночь, — хохотнул вдруг Хорек, беззастенчиво меня разглядывая. Он определенно нравился мне все меньше и меньше. — И до сих пор не представился. Непорядок! Нужно исправить эту досадную оплошность, не находишь? — подмигнул он. — Ну, так вот, если тебе это интересно — меня зовут Найлир.

Най-лир-р-р? Я мысленно попробовала его имя на языке. Редкое имя, в первый раз такое слышу...

— Все так говорят, — беззаботно взмахнул рукой рыжий.

И... Мы потрясенно уставились друг на друга с одинаково раскрытыми ртами.

— Ты меня понимаешь?! Как ты это сделал?! — с ужасом возопила я.

— Так значит, мне не показалось?! Ты действительно разговариваешь?!

Рыжий взирал на меня с не меньшим ужасом. Все его сонное благодушие как рукой сняло.

Не знаю, о чем думал он, — я же не могла поверить своим ушам. Я боялась, о боги, как я боялась, что это — всего лишь случайность, недоразумение, и ничего более!

— Скажи мне еще что-нибудь! — взмолилась я. — Ты меня слышишь?!

Следующие полчаса прошли в попытках установить связь с рыжим — временами удачных, временами — не слишком. Опытным путем за это время удалось выяснить, что Найлир, хоть и слышит мои мысли, но (к счастью!) не все, а... как бы это сказать... громкие мысли, что ли. Особенно отчетливые.

Найлир же упорно отвечал мне вслух, что было довольно странно для телепата. Мне казалось, они довольно быстро привыкают то и дело переходить с одного способа общения на другой.

— Ты — телепат? — напрямик спросила я у рыжего, когда более-менее наловчилась обращаться к нему. Вообще-то в утвердительном ответе я почти не сомневалась. Тем сильнее было мое удивление, когда Хорек ответил озадаченно:

— Нет. У меня и способностей-то к телепатии нет и никогда не было!

— Откуда тебе знать? Способности могут проснуться в любой момент!

— Я это как раз знаю наверняка! Я... хм... проверял в свое время. У меня совершенно определенно нет ни малейших способностей ни к телепатии, ни к прорицанию, ни к любому другому из видов магического искусства.

Вот те раз! А как же мы общаемся, скажите на милость?

Но я не стала долго над этим раздумывать, торопясь выяснить все и сразу.

— А куда ты путь держишь, не-телепат?

Признаться, меня не столько занимали собственно ответы рыжего, сколько сам процесс беседы. Я задавала ему вопросы — а он их понимал и отвечал! Я так долго была лишена возможности поговорить хоть с одним разумным существом, что до сих пор не могла в это поверить, и каждый мой новый вопрос был своего рода проверкой: неужели это правда? Неужели — не сон? И всякий раз, стоило Найлиру задуматься, прежде чем дать ответ, я в ужасе замирала: показалось! Он меня не слышит! Но Найлир слышал, отвечал — и я снова чувствовала, как на моей морде проступает неимоверно счастливое выражение.

— Во вторую столицу, — пожал плечами Найлир. — Куда же еще?

Как будто это само собой разумеется!

— А почему во вторую? — немедленно заинтересовалась я. — Почему именно в Миргород? Чем тебе Царь-град не угодил?

— Тем и не угодил, что он — Царь-град. Там собираются сплошь карьеристы и придворные, а в Миргороде — цвет общества! Поэты, менестрели, живописцы! Люди науки и искусства!

Взгляд у рыжего стал мечтательным и вдохновенным. Так-так-так... А ты, батюшка, часом, сам не пиит? Или, может быть, художник? Чего это тебя так в вотчину служителей муз потянуло?

Но тут взгляд мой упал на сумку потенциального поэта-менестреля-живописца, и меня заинтересовал другой вопрос.

— А где твои вещи? — подозрительно осведомилась я. Нет, в самом деле — не собирается же он отправляться в путь с одной курткой в руках и пустой сумкой на плече?!

— Предпочитаю путешествовать налегке, — нарочито беззаботно отмахнулся Найлир.

Налегке, говоришь? Ну-ну... И что же заставило тебя в такой спешке покинуть насиженное место, не собрав даже вещей? Неужто любовь к искусству вспыхнула так внезапно и позвала в путь столь неодолимо?

Но в ответ на расспросы Найлир молчал, не торопясь посвящать меня в подробности своей биографии, чем еще сильнее подогревал мое любопытство.

Зато он принялся с жаром описывать, какая прекрасная жизнь ждет его в Миргороде, в окружении величайших людей нашего времени.

Его речь была страстна и обильно украшена цветистыми оборотами — хоть сейчас в книгу! Но я, признаться, слушала его лишь вполуха. Этот парень в разговоре энергично жестикулировал, и я со все возрастающим интересом следила за его руками.

— ...Эй, ты меня слушаешь? — Найлир поймал мой заинтересованный взгляд, правильно истолковал его и поспешно спрятал руки за спину. Я разочарованно мявкнула. Ну вот, мне так хотелось поиграть, а он все испортил...

— Ты... голодна? — осторожно поинтересовался рыжик.

Я на секунду замерла, обдумывая неожиданный поворот разговора. Если б я могла смеяться, я бы расхохоталась ему в лицо. Бедняга! Он, видно, боится, что я ненароком откушу ему руку!.. Но смеяться я не могла, поэтому с достоинством ответила, чтобы раз и навсегда прояснить этот вопрос:

— Человеческого мяса не ем, — и, не успел Найлир перевести дух, мстительно добавила: — Без крайней на то необходимости.

Рыжий, покосился на меня, очевидно, прикидывая, не настала ли уже та самая крайняя необходимость, и вдруг потянулся к своей тощей суме.

— Я всего лишь хотел тебя угостить. Так сказать, отплатить добром за добро. Но раз ты сыта, так хотя бы сам позавтракаю.

— А что там у тебя? — заинтересовалась я, с любопытством потянув носом воздух.

— Ничего особенного, — усмехнулся Найлир и самым коварным образом достал из сумки... обернутую в плотную бумагу... умопомрачительно пахнущую... соблазнительную... манящую... фантастически вкусную (это ясно было по виду и запаху)... колбасу!!! О Двуликая, настоящую колбасу!!! И где он только раздобыл этакое чудо?.. Впрочем, о чем это я? Если я почти забыла вкус колбасы, это вовсе не означает, что у других дела обстоят столь же плачевным образом...

Найлир покосился на меня с донельзя хитрющим видом. Я поспешно взяла себя в руки (о, каких усилий это мне стоило!) и с напускным равнодушием отвернулась. Нет-нет, меня так просто не купишь! Ха! Подумаешь, колбаса! Я очень старалась, чтобы на моей морде можно было прочитать именно это — гордость не позволяла униженно вымаливать у него кусочек, как это могут делать обычные кошки, не обремененные морально-этическими принципами (сейчас я им почти завидовала!). Но, боги, чего мне это стоило! Один только колбасный аромат, казалось, задался целью непременно свести меня с ума!

— Хочешь попробовать? — невинно предложил Найлир. И радушно предложил, протягивая добрую половину колбасного кольца: — Угощайся!

Я невольно скосила глаза на подношение. Это было ошибкой. Рот мгновенно наполнился голодной слюной, все органы чувств разом взвыли от невыносимой близости вожделенного продукта, желудок возопил ничуть не тише.

Я и опомниться не успела, как оказалось, что я уже не сижу с гордым и независимым видом, как подобает приличной кошке, а жадно, с урчанием поедаю щедрый дар рыжего хитрюги.

Тот тихонько посмеивался, но хотя бы открыто не веселился.

— Вот смотрю я на тебя и теряюсь в догадках, — осторожно начал рыжий, когда с завтраком было покончено. Я напряглась, предчувствуя продолжение. Но оно оказалось совершенно безобидным: — Ты взрослая кошка или еще котенок? Ведешь ты себя... хм... — рыжий на пару мгновений задумался и выдал дипломатичное: — неопределенно...

— В каждой взрослой кошке, даже самой большой, живет маленький игривый котенок, — наставительно изрекла я в перерыве между вылизыванием лап и умыванием. — И иногда ему нужно давать волю.

— Кстати, как тебя зовут, малышка? Ты так и не представилась, — вместо ответа произнес вдруг Найлир.

Я прищурилась, оценивающе разглядывая его и решая, стоит ли называться.

— Бьяла. Бьяла Париш, — наконец неохотно ответила я. Не люблю вспоминать свое имя, тем более — произносить его, пусть и мысленно. Его звучание всякий раз вызывает к жизни целый сонм воспоминаний. Ненужных, болезненных, мешающих жить.

— У тебя человеческое имя, — удивленно заметил рыжий. — Ты оборотень?

— Нет! — ответ прозвучал, пожалуй, слишком резко. Но что делать — в последние месяцы меня столько раз принимали за оборотня и всякий раз после этого так старательно пытались освободить мою бессмертную душу от бренного тела, что я начала пугаться уже самого этого слова.

— А кто же тогда? — похоже, Найлира ничуть не огорчил мой сухой ответ. — Только не заливай, будто ты — представительница древнего и знатного рода разумных кошек, волею судеб оказавшаяся среди людей одна-одинешенька — скажем, с некой тайной миссией... Все равно не поверю!

Я лишь молча взглянула на него. Очень надеюсь, что получилось насмешливо. Ждешь, что я вот сейчас возьму и расскажу первому встречному всю свою подноготную? Можно сказать, продамся — за кусок колбасы? Ну, жди, жди...

Поняв, что ответа не предвидится, рыжий вытер руки о штаны (помнится, я говорила что-то о его аристократическом происхождении? Беру свои слова обратно!), помолчал, размышляя о чем-то, тряхнул пламенеющей шевелюрой и решительно встал, вскидывая сумку на плечо.

— Ну, бывай, красотка. Пора мне.

— Эй-эй! Куда ты?! Постой! А как же я?!

— А что — ты?

— Возьми меня с собой!

— Это еще зачем?! — искренне удивился рыжий.

— То есть как — "зачем"?! Да я, если хочешь знать, просто находка для любого здравомыслящего путника! Да мне цены нет! Да такая кошка, как я, в пути незаменима!

Кажется, Найлир не горел желанием услышать, чем же я так выгодно отличаюсь от своих меньших пушистых собратьев, но меня уже было не остановить.