Мяу, или Береги хвост смолоду! (общий файл)

Меня бандиты в расчет не брали и за серьезного противника не считали. И, между нами говоря, правильно делали. Все, чем я могла помочь Наю, — это бестолково бегать вокруг честной компании и пытаться укусить кого-нибудь за ногу — и желательно, чтобы этим "кем-нибудь" не оказался Най. А после того, как мне пару раз чувствительно заехали укушенными конечностями по зубам, пришлось действовать еще осторожнее.

"Может, прыгнуть кому-нибудь из бандюков на спину? — беспокойно шевельнулась в душе совесть. — Они отвлекутся, и у Хорька появится возможность сбежать. Все-таки надо его выручать!"

Но когда я красочно представила себе, как трое оставшихся отрывают меня от своего подельника и швыряют мою бесчувственную тушку на каменную мостовую, предварительно переломав все кости, какие только смогут, от героических намерений не осталось и следа. Я честно призналась себе, что не готова рисковать шкурой ради Найлира, как бы эгоистично это ни звучало.

Надежда на чудо уже почти истаяла, испарилась, и я мысленно приготовилась к неминуемому, как вдруг...

— Остановитесь, дети мои!

Красивый глубокий баритон раздался, как гром посреди ясного неба. В этой грязной подворотне, заполненной звуками потасовки, сопровождаемой короткими, отрывистыми ругательствами, он был столь же неуместен, как церковный хор в дешевом кабаке. Да и сама фраза резанула слух непривычным построением.

Хм... Дети? Что-то это мне напоминает...

Я осторожно протиснулась мимо застывших на месте драчунов. За спинами бандитов стоял высокий человек в темном одеянии до пят. В рясе? Похоже на то.

Его лицо, излучающее спокойствие и уверенность, показалось мне смутно знакомым. Я вгляделась внимательнее и вспомнила — это был тот самый монах из толпы на нашем представлении.

Я едва не простонала от досады. Ну куда ж ты лезешь, дурень? Ведь схлопочешь по шее с нами за компанию, и на рясу твою никто не посмотрит...

— Шел бы ты отсюда, божий человек, — будто в подтверждение моих мыслей, хмуро предложил Главарь. — Не богоугодные дела туточки вершатся...

— Да уж вижу я, — благодушно отозвался служитель божий. — Я на подмогу и пришел. Отпустите вы мирных прохожих, чада, во славу Господа нашего...

На миг во мне вновь вспыхнула безумная надежда. А что если и правда... Но Главарь лишь зло сплюнул на грязную мостовую.

— Не твое это дело, божий человек, шел бы ты подобру-поздорову, — повторил он, отворачиваясь от монаха. Бандит явно потерял к нему интерес и намеревался продолжить развлечение. У, с-с-собака...

"Сейчас монах уйдет, — поняла я. — И больше нам никто не поможет. Потому что жители Триозерска — трусливые, себялюбивые существа, которые ни за что не придут на помощь ближнему... Впрочем, как и большинство людей на этой земле, — тут я вспомнила собственное малодушное поведение и с грустью закончила мысль: — Даже если эти люди — кошки".

Как монах оказался рядом, я не поняла. Не поняли этого и бандиты, судя по их ошарашенным лицам. Худая жилистая рука перехватила занесенный для удара кулак.

— Не хорошо это, чадо, ближних обижать, — в голосе монаха слышался мягкий упрек, будто он отчитывал ребенка за невинную шалость. — Все мы — дети божьи, и обижая других, ты обижаешь Творца.

Но бандиты — люди мало того, что к проповедям непривычные, они еще и вспыльчивы и раздражительны сверх меры. Главарь быстро потерял охоту слушать душеспасительные речи, и кулак, предназначавшийся Найлиру, полетел прямо в благостное лицо. Я зажмурилась. Монах мне понравился. Не хотелось видеть, как упадет наш с Наем единственный защитник.

Глухой удар тела о каменную стену и яростный вопль заставили меня распахнуть глаза. Что-о-о?! Не может быть!

Монах, засучив широкие рукава, споро разбирался с нашими с Хорьком противниками... Вернее, нашими они были недавно. Если у городских грабителей существует что-нибудь вроде цехового братства, то с этой минуты все триозерские бандиты просто обязаны стать кровными врагами нашего удивительного заступника.

Он наносил удары метко, сильно и... профессионально, что ли. Так, будто занимался этим каждый день. Его благодушное лицо светилось искренним счастьем.

Ну, что ж, раз все так обернулось... Я повернулась к Хорьку, ошарашенно взирающему на избиение недругов, и что было мочи завопила мысленно:

— Бежи-и-и-им!!!

Это был наш шанс. Пока бандиты разбирались с новым действующим лицом, пока они не пришли в себя и не вспомнили о нашем существовании, мы вполне могли прорваться и дать деру. О дальнейшей судьбе монаха беспокоиться не приходилось. Как я уже говорила, по всему было видно, что драться он умел и любил и делал это с душой и профессионализмом. Редкое качество для слуги божьего, между прочим.

Но... Найлир не был бы Найлиром, если бы не совершил очередную Величайшую Глупость. Вместо того чтобы воспользоваться моментом и ускользнуть под шумок, он, взревев, как раненый кабан (видимо, для того, чтобы противники успели отреагировать), попер на бандитов с удвоенным энтузиазмом.

Ой, дурак... Я отползла подальше, вжалась в землю и обреченно прикрыла лапами глаза. Ну, вот какой смысл спасать этого идиота, если он раз за разом, снова и снова лезет на рожон?!

От первого же удара Най отлетел легко, как тряпичная кукла. И больше уже не интересовался ходом драки. Он вообще ничем не интересовался, только лежал на земле, скорчившись от боли, и хватал ртом воздух. На его разбитых губах пузырилась кровь.

У меня потемнело в глазах. Мысли о бегстве тотчас вылетели из головы. Этот тип посмел ударить моего человека?! То, что этот удар — не первый, я совершенно упустила из виду. Не до логики было. Кровь бросилась в голову, застилая глаза и мешая думать. Все, что я видела в эту минуту, — горло противника. Открытое, нежное, незащищенное — в него будет так приятно впиться клыками...

...До горла я не достала. Зато с неописуемым наслаждением вцепилась передними лапами в лицо бандиту (метила вообще-то в глаза, но, каюсь, чуток промахнулась), а задними — в грудь. Криминальный элемент взвыл, упал наземь и попытался отодрать мои лапы хотя бы с лица. Тщетно. Я держалась намертво. Тогда он прибегнул к еще одному средству — кубарем покатился по земле, надеясь подмять меня и придавить своей многопудовой тушей.

"Ах ты ж сволочь!" — зло подумала я, выпустила когти во всю длину и, переборов отвращение, сомкнула клыки на плече противника.

Вопил он так, что не оглохла я лишь чудом. Но старания бандита пропали втуне: его подельники были заняты душевным общением с монахом, а я только крепче смыкала челюсти, хоть меня и мутило от вкуса его крови, щедро разбавленной алкоголем.

Мой нерадостный триумф длился недолго — к счастью ли, к несчастью, уж не знаю. Когда давно не знающие воды и мыла бандитские руки грубо оторвали меня от противника, я восприняла это почти как избавление. Впрочем, ненадолго. Короткий полет и последующее падение мало способствовали радостным переживаниям.

Камни мостовой больно впились в ребра, даже густая шерсть не спасла. Сознание попыталось малодушно ускользнуть, но я ухватилась за него всеми лапами и сохранила-таки ясную (насколько это было возможно) голову и трезвый ум.

Справиться с разъезжающимися лапами оказалось труднее, но в конце концов мне удалось и это.

Когда же я пришла в себя настолько, что смогла увидеть и осознать происходящее, выяснилось, что противник наголову разбит и позорно бежит. Вот и считай после этого рассказы о силе веры небылицами...

Монах в это время тормошил скорчившегося у стены Ная.

— Парень, ты как? Жив? Идти сможешь? Надо бы уносить ноги, пока наши добрые друзья не привели с собой подкрепление.

Най кивнул и самоотверженно попытался встать. Впустую.

Спаситель поглядел на его неуклюжие попытки и покачал головой.

— Нет, сам ты не сможешь... — с этими словами он открыл неприметную сумку, висящую у него на поясе.

Следующие несколько минут монах не поднимал головы, самозабвенно роясь в своем скарбе.

— Это не пойдет, это тоже не пойдет, — приговаривал он при этом.

Что там можно было так долго и с таким упоением перебирать — ума не приложу. Невольно закрадывалось подозрение, что у монаха в кошеле — портативная черная дыра. На первый взгляд поместиться в нем могли разве что четки и карманный молитвенник.

Наконец монах отыскал нужное — он издал победный клич и со всей возможной осторожностью извлек на свет божий крохотный флакончик, на две трети заполненный темной жидкостью, маслянисто поблескивающей в сгущающихся сумерках.

— А вот это поможет.

Монах чуть не с силой разжал челюсти Ная и влил туда половину содержимого склянки.

— Должно хватить, — вполголоса заметил он, будто самому себе, бережливо пряча бутылочку обратно. И пояснил, прочтя в Наевом взгляде невысказанный вопрос: — Это стимулятор. Он мобилизует силы твоего организма и позволит держаться на ногах какое-то время.

— Какое-то?

— Час-два, — пожал плечами врачеватель. — Этого хватит, чтобы уйти достаточно далеко. Или даже убежать.

Только теперь я смутно припомнила, что монахи-эфисты [1] в обязательном порядке проходят начальный курс обучения лечебной магии. Это особенно важно во время военных действий: божьи люди вряд ли могут вылечить тяжелые раны, зато им вполне по силам облегчить одновременно физические страдания умирающего — обезболивающими заклятиями и душевные — отпущением грехов и проводами в мир иной по всем правилам.

В мирное время эта монашеская особенность на руку прежде всего деревенским жителям. Как-то так сложилось, что дипломированных лекарей в архельдских деревушках днем с огнем не сыскать, повивальные бабки-знахарки живут лишь в каждом третьем селении (до которого еще добраться надо, часто — по бездорожью), зато божьи слуги поистине вездесущи. Зубные хвори, лишаи, желудочные болезни — все это давно стало их второй специализацией. Это удобно, экономично и вообще выгодно всем заинтересованным сторонам.

Все это я вспоминала уже на бегу. Едва Най вновь обрел способность твердо стоять на ногах, монах рывком поднял его и потащил за собой. Следом сдернуло и меня: придя в себя после драки, Хорек машинально взял в руки поводок, и на старте веревочная петля так сдавила мою многострадальную шею, что в глазах потемнело.

Удар набата раздался, когда мы сворачивали в очередной проулок. Я знала этот звук лучше, чем хотелось бы. Весь прошедший год он преследовал меня, настигая везде, где бы я ни укрылась. И всякий раз он предвещал боль и страх.

Чуткий кошачий слух уловил выкрики далеко позади: "Оборотни! Нелюди!" Наученной горьким опытом, мне не понадобилось много времени, чтобы сообразить, в чем дело. Монах оказался прав. Нам следовало уносить ноги, и поскорее, не то унесут уже нас. На костер, например.

Впереди соблазнительно замаячили городские ворота. До них оставалось не менее пяти минут бега, но в тот миг мне показалось, что они так близко... Какая-то пара шагов — и мы окажемся на свободе!

Я радостно встрепенулась, но тут же заподозрила неладное. Бросила короткий взгляд на небо. Так и есть: первая звезда уже появилась. Окажись ворота хоть вдесятеро ближе, мы бы все равно не успели. Пришло время их закрытия.

Мост уже был поднят, основательно заржавленная решетка — опущена. Сосредоточенные стражи с видимым усилием, пыхтя и отдуваясь, закрывали тяжеленные ворота. Створки натужно скрипели, но медленно и неумолимо смыкались, напоминая жернова судьбы. Их тоже не остановить. Искать другие ворота было бессмысленно: все входы-выходы в архельдских городах закрываются одновременно — с появлением первой звезды на небосклоне.

Хотя... Если подумать, может быть, это и к лучшему? Наверняка стражи тоже слышали набат — иначе отчего они так серьезны и напряжены в конце трудового дня? Нас ждут, не иначе! Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: почуяв, что запахло жареным, чужаки предпочтут убраться из города. И куда они побегут в первую очередь? Правильно, туда, откуда появились. К воротам. Для коренных горожан сцапать нас на выходе не составит труда. Еще и стража пособит землякам.

Видимо, монах рассуждал схожим образом, потому что он бросил Наю: "Сворачиваем!" — и серой тенью нырнул в ближайший проулок.

И снова мы неслись по глухим переулкам, шныряли, как воры, по подворотням, избегая чужих взоров... Да, нелегко приходится чужакам в Триозерске!

Наше бегство закончилось у городской стены. Разглядывая уныло-серую кирпичную кладку, я хмуро подумала, что только сегодня утром впервые за последний год зашла в город, как полагается разумному существу — через ворота. И вот, пожалуйста — снова мне предлагают лазать по стенам!

— Подожди!

Рыжий вдруг засуетился, с озабоченным видом похлопал себя по карманам, радостно просиял и выудил из-за пазухи уже знакомый мне амулет.

— Хорошая вещь, — уважительно отметил монах.

Най польщенно заулыбался и приосанился. Ну точь-в-точь мальчишка, которого похвалил старший товарищ!

...Зря я считала Триозерск хорошо защищенным городом. "Дыра" в защите обнаружилась даже быстрее, чем в Береженьске. Вот и верь после этого властям: они, мол, ночами не спят, радеют о защите горожан, их покой берегут — а на самом деле даже подновить защиту не удосуживаются!

Ну, хорошо, дыру-то мы, положим, нашли — а как быть дальше? Я задумчиво окинула взглядом стену. Слишком гладкая, кирпичик к кирпичику — уцепиться не за что. И до верха не допрыгнешь — высоковато... А если с разбегу? Хм... Отойти во-о-он к тем кустам, хорошенько разогнаться и...

— ....Снимай поводок с кошки.

Я задумалась и пропустила начало разговора, уловив только последнюю фразу, имеющую ко мне отношение.

Най беспрекословно подчинился. Монах ловко соорудил на конце моего бывшего поводка петлю, размахнулся, захватил ближайший зубец, подергал веревку, затягивая — и вот импровизированная лестница в большой мир готова.

— Бьяла, полезай первой! — тут же нетерпеливо предложил рыжий. Галантно, конечно, но... — Ну, чего же ты ждешь?.. А, черт! — от волнения он упустил из виду, что я — кошка, а не человек, и вместо рук у меня — лапы; бесспорно, замечательные, но не приспособленные для лазанья по веревкам.

— Лезь ты первым, — посоветовал монах. — В случае чего я прикрою. Если ты останешься здесь один и попадешься, живым тебя не выпустят, а сил защититься у тебя не хватит.

— А Бьяла?

— Я о ней позабочусь. А ну полезай, кому говорят, силы тебе еще пригодятся!

Монах прикрикнул на Хорька, и тот взлетел по веревке, как подстреленный. Ха, болезный ты наш!

Взобравшись наверх, Най немного потоптался в нерешительности. Я отлично его понимала. Будь я человеком, мне тоже было бы страшно сигать вниз с такой высотищи!

— Хорош мяться, прыгай давай! — снова повысил голос монах.

И Най, зажмурившись, прыгнул. Я задержала дыхание. Из-за стены послышался звук падения и сразу вслед за ним — сдавленная ругань. Уф, хвала Двуликой, живой!

Монах, тем временем, смерил меня взглядом. Нехорошим таким, оценивающим. Как будто примерялся, как бы половчее свернуть мне шею. Я поежилась и на всякий случай попятилась. Кажется, он сказал, что позаботится обо мне? Это как же, интересно? На руках, что ли, через стену перенесет?