Мяу, или Береги хвост смолоду! (общий файл)

— А где ты его взял?

Мне показалось, что Верд отчего-то смутился. Он опустил взгляд — но лишь на мгновение.

— Изъял из семейного тайника, — обезоруживающе улыбнулся монах.

— Да-а-а? Но ты ведь говорил, что никогда не бывал в этих местах!

— Я — нет. А вот отец — очень даже бывал и, как видишь, оставил здесь свой меч. Он рассказывал мне об этом.

Вот так-таки взял и оставил? Меч, которому дал имя? Добровольно? Ой, темнишь ты, монах!..

— Что ж ты раньше молчал? — я старалась говорить так сладко и вкрадчиво, как только могла.

— Я не был уверен, что смогу найти схрон, в незнакомой-то местности. Не хотел вас обнадеживать понапрасну.

Вид у монаха был такой искренний, и голубые глаза смотрели так ясно и честно, что я заподозрила подвох. Но сходу придумать еще один каверзный вопрос не сумела. Пришлось отступить.

Най же, казалось, вовсе не слышал нашего разговора. Он весь ушел в изучение новой игрушки: внимательнейшим образом рассмотрел меч, примерился, крутанул в руке, выписывая в воздухе замысловатые фигуры.

"Кажется, он умеет им пользоваться", — решила я для себя. Это успокаивало. Честно сказать, по виду Ная сложно было заподозрить, что он держал в руках что-то опаснее десертного ножа.

Игра с оружием оказалась заразительной. Вскоре к рыжему присоединился Верд, заодно обучив Хорька каким-то хитрым боевым приемам (из объяснений, изобиловавших терминами, и последовавшего за тем мельтешения клинков я не поняла ровным счетом ничего, но Най слушал монаха с таким восторгом, будто обучать его взялся сам Огнеликий).

— Хотел бы я уметь драться, как ты, — с нескрываемой завистью вздохнул рыжий, когда соперники, запыхавшись, устроили наконец передышку.

— Как я — не надо, — неожиданно серьезно возразил Верд. — Ничего хорошего в таком умении нет.

Най не выглядел убежденным, но спорить не стал. А я в очередной раз еле сдержала рвущийся с язык вопрос. Ох, монах, монах, совсем не жалеешь ты мою любопытную кошачью душу...

Как ни злилась я на рыжего за его выходку, но вынуждена была признать: в одном он был прав. Стирку он затеял очень вовремя. Ласковое солнце и легкий ветерок к вечеру высушили почти все выстиранное (а что не пожелало быстро сохнуть естественным путем, было досушено Вердом с помощью магии — как-то само собой выяснилось, что ему доступны не только лечебные, но и некоторые простенькие бытовые заклинания). Уже следующее утро доказало своевременность Хорьковой постирушки.

Насколько чудесным был прошедший день, настолько же унылым оказался наступивший. От небесной голубизны не осталось и следа — она не угадывалась за хмурыми тучами, не пропускавшими ни единого солнечного луча. Время от времени налетавший ветер больше не был ни игривым, ни легким — он заставлял людей плотнее запахнуть куртки (а меня — остро им позавидовать: не до конца перелинявшая шерсть почти не представляла для ветра преграды) и вспомнить о приближающейся зиме.

Вдобавок ко всему после полудня зарядил дождь — несильный, но нудный и доставляющий массу неудобств. Монах и Хорек накинули капюшоны. Я попробовала завидовать им молча, но не выдержала и пяти минут принудительных водных процедур. Пришлось моим спутникам останавливаться и сооружать мне что-то вроде плаща из промасленной тряпки. "Плащ" был накрепко привязан ко мне веревками, проходящими под животом, часть тряпки нависала над моей головой наподобие капюшона. Ощущения были не из приятных, но это все же лучше, чем терпеть непрерывное капанье сверху.

Наш путь лежал через лес. Здесь капало меньше, густые кроны задерживали дождь, но легче от этого не стало — во всяком случае, мне. Высокую траву сплошь усеивали мелкие капельки, лапы тотчас промокли, и я еле сдерживалась, чтобы не отряхивать их ежеминутно да не слишком алчно коситься на сапоги, в которых беззаботно вышагивали мои спутники. В какой-то момент под лапами откровенно захлюпало, и я совсем загрустила. Странное дело: дождь совсем мелкий, откуда здесь взяться лужам? Не иначе как происки злых сил, задумавших вконец меня доконать...

Вдобавок ветер, забавляясь, колыхал отяжелевшие от влаги ветви, и они то и дело обрушивали на нас миниатюрные водопады, всякий раз заставляя очередного "счастливчика" ругаться сквозь зубы.

Стоит ли говорить, что настроение нашего маленького отряда было препаршивым, точь-в-точь как погода? В этот день нам не хотелось ни шутить, ни ругаться. В угрюмом молчании мы топали вперед, переставляя ноги, как механические куклы.

Но настоящий сюрприз поджидал нас впереди.

Когда за потемневшими от дождя деревьями забрезжил просвет, я припустила вперед с энтузиазмом. "Хорошо бы там оказалась маленькая уютная полянка, на которой можно устроить привал", — размечталась я. Неподходящая для долгих прогулок погода утомляла больше, чем собственно путь, и я уже с трудом передвигала отяжелевшие лапы — мокрая шерсть, казалось, повисла на них свинцовыми гирями.

Монах и рыжик, воодушевленные перспективой близкого отдыха, тоже зашагали веселее.

Я первой вышла из-за деревьев на открытую местность. И застыла, отказываясь верить своим глазам. Най и Верд, догнав меня, остановились резко, будто наткнувшись на невидимую преграду. Потрясенное молчание длилось несколько минут.

Осознав, что увиденное — не сон и не морок, Най с чувством выругался. Верд с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы, кажется, с трудом удерживаясь, чтобы не последовать примеру рыжего. Я мысленно воззвала к Двуликой.

Путешественники из нас вышли неважные. Крюк, который мы сделали за предыдущие дни, оказался напрасен. Мы старательно обходили Гнилище, но оно, похоже, вознамерилось познакомиться с нами поближе. И гостеприимно раскинулось впереди.

[1] Хладень и вьюжень — второй и третий зимние месяцы.