Мяу, или Береги хвост смолоду! (общий файл)

— Государственное преступление, — самодовольно изрек Найлир.

Государственное, говоришь? Я смерила рыжего скептическим взглядом. Ну-ну. Небось утащил какую-нибудь безделушку из городской казны. Или обозвал дураком столичного градоначальника. Или дурой — его жену. Что еще предосудительного мог сотворить этот рыжий неженка?

— Не хочешь узнать, какое именно? — невинно спросил Найлир, будто прочитав мои мысли. Хитринка, промелькнувшая в его глазах, мне не понравилась. — Давай заключим сделку? Я рассказываю тебе о моем прошлом, а ты...

— Не хочу, — отказалась я.

Найлир разочарованно вздохнул. Видимо, в число его достоинств тоже не входило отсутствие любопытства.

— Что ж, в таком случае, займемся завтраком, — решил он и потянулся к рыбе.

Сказать по правде, я немного опасалась, что Найлир побрезгует есть рыбу, побывавшую в кошачьей пасти, но потом рассудила, что на его месте я бы не стала привередничать — и оказалась права. В жареном виде сом оказался просто восхитительным. Я отказалась от угощения, сославшись на недавний завтрак, но судя по довольному виду, с которым Хорек причмокивал, смакуя каждый кусочек, мое сражение с сомом было не напрасным.

Как известно, путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Проверенная веками народная мудрость сработала и на этот раз. Вкусный и сытный завтрак вернул Найлиру доброе расположение духа, и он, скрепя сердце, смирился с моим присутствием. Да у него, откровенно говоря, и не было выбора: я непреклонно заявила, что последую за ним хоть в Земли Красного Солнца, хочет он того или нет. Най внимательно посмотрел в мои глаза и, вздохнув, признал, что да, я могу именно так и сделать.

— Глупая кошка, — качал головой он, тщательно скрывая следы своего пребывания на лесной полянке. — Ты сама не знаешь, во что впутываешься. Это тебе не просто увеселительная прогулка в приятной компании. Со мной ты постоянно будешь подвергаться опасности!

Я смерила его долгим внимательным взглядом. Да что этот человек — человек! — может знать об опасности?! Убегал ли он когда-нибудь от своры гончих? От людей, которые порой хуже собак? Слышал ли за спиной крики загонщиков, видел ли пылающие факелы, несущие смерть, и ярче факелов горящие фанатичной ненавистью глаза охотников на нечисть? Приходилось ли ему скрываться от всего мира, прятаться в заброшенных домах, скуля от боли, обиды и страха?

Нет, не ему рассказывать мне об опасности!

Найлир вскинул сумку на плечо, еще раз внимательным взглядом окинул место ночевки и повернулся ко мне.

— Не передумала?

— И не надейся. Я — кошка. Если я выбрала цель, меня ничто не остановит!

— Что ж, будь по-твоему. Но помни: ты обещала согревать меня в холода!

Я усмехнулась в усы. Мог бы и не напоминать об этом. Все равно ведь если он замерзнет, я снова не выдержу...

Я так и не сказала Хорьку, что был у меня еще один интерес в этом походе. Нежданно-негаданно встреченный собеседник — это само собой, но кто знает, рискнула бы я отправиться следом за рыжим, если бы он шел не в Миргород?..

Впрочем, сообщать об этом Найлиру (по крайней мере, в ближайшее время) я не собиралась. В конце концов, в каждой женщине должна быть загадка, даже если эта женщина — кошка!

Глава 3

— Ай! — Найлир вскрикнул, зашипел от боли и с мольбой воззрился на меня: — Не надо!

Но кошки умеют оставаться глухими к мольбам. Хищно облизнувшись, я продолжила наступление. Рыжий попятился. Страх в его глазах перерастал в панику.

Один удар сильной лапой — и вот уже Хорек лежит на земле, а я нависаю над ним грозной тенью.

Я оскалилась, с удовольствием демонстрируя острые клыки. Рыжий побледнел и зажмурился с обреченностью кролика перед удавом.

На его левой щеке медленно набухала кровью длинная глубокая царапина. Я вдумчиво провела по ней языком, чувствуя, как пасть постепенно заполняет вязкий вкус чужой крови.

— Вставай, готово, — поморщившись, я отошла и принялась вылизываться, чтобы сбить неприятный привкус во рту.

— Все? — недоверчиво переспросил рыжий. Он сел и с опаской дотронулся до щеки. Судя по его недовольной гримасе, все еще продолжало щипать. — А поможет?

— Откуда мне знать? Это была твоя идея — залечивать пустяковую царапину таким варварским способом!

— А кто сказал мне, что клёст улетел надолго?

— Он действительно улетел! Кто ж знал, что он через минуту вернется и будет защищать свое семейство с таким остервенением?!

Голод — страшная штука. Он толкает на весьма странные поступки и людей, и кошек.

После того, как мы с Найлиром вдвоем умяли остатки его хлеба, нам пришлось основательно затянуть пояса. Ягоды-грибы в лесу, конечно, встречались, но в гораздо меньших количествах, чем летом, их было явно недостаточно, чтобы мог наесться взрослый здоровый мужчина. Меня же воротило от одной мысли о дарах леса. Вы видели когда-нибудь кошку, увлеченно жующую грибы? Вот и я таких не встречала.

Моя охота на мышей, несмотря на удачное начало, тоже не задалась: лесные грызуны оказались проворнее их городских собратьев (жизнь на лоне природы научила их быстро бегать), а главное — мельче. Кошке моей комплекции — на один зуб. На беготню потратишь сил больше, чем получишь с едой в случае удачи.

Рек на нашем пути больше не попадалось, а ловить птиц я, к стыду своему, так и не научилась.

Все эти обстоятельства привели к тому, что на третий день пути впроголодь мы с рыжим полезли разорять гнездо клёста — на наше благо, эти птицы высиживают потомство не только весной и летом, хвойных деревьев, столь любимых ими, вокруг росло полно, и у нас был неплохой шанс поживиться.

Совесть по этому поводу нас с рыжим нисколько не мучила. Да, мы собирались разорить гнездо бедных маленьких птичек, но за прошедшие месяцы я научилась закрывать глаза на подобные мелочи — если хочешь выжить, по-другому нельзя. Найлира же я успокоила тем соображением, что зима предстоит холодная, и птенцы, даже если они вылупятся, все равно погибнут. Почему над этим не задумались сами птицы, Най, к счастью, не интересовался.

Вы, конечно, скажете, что яйца у клеста мелкие, насытиться подобной чепухой мы уж точно не смогли бы, что даже почти безрезультатная охота на мышей принесла бы мне больше пользы. И вы будете совершенно правы, но... В тот момент мы об этом просто не думали. Нами двигало лишь одно чувство, напрочь заглушающее слабый голосок разума, — голод.

Как ни странно, найти подходящее гнездо оказалось не так уж трудно, особенно если учесть, что раньше этим не приходилось заниматься ни мне, ни уж тем более — Найлиру. Судьба явно благоволила нам. Она вообще частенько позволяет воплощать в жизнь самые бредовые идеи...

Сидя в засаде, мы терпеливо дождались, когда самец отправился добывать пропитание, и пошли на приступ. Мы не учли самой малости — того, что мамаша вряд ли согласится добровольно отдать нам своих не рожденных детей. Мало того — отец семейства вернулся домой возмутительно быстро и застукал нас в самый интимный момент: Найлир как раз занес руку над самкой, прикидывая, как бы половчее отодвинуть ее и заграбастать нежно-голубые в крапушку яйца, а я околачивалась внизу (лазать по деревьям я, конечно, умела, но вот рук, чтобы унести добычу, увы, была лишена) и подбадривала рыжего одобрительными замечаниями.

Закончилось это рисковое предприятие роскошной царапиной, украсившей лицо Ная (и чудо, что эта царапина оказалась единственной!), ворохом перьев, увенчавших его пламенную шевелюру, и одним разбитым яйцом. Когда Хорек ухитрился его схватить, для меня осталось загадкой.

— Ни себе ни людям, — с неудовольствием заметила я, глядя, как вожделенный желток медленно стекает по древесной коре.

— Это ты обо мне или о нем? — Найлир кивнул на воинственного самца, кружащего над гнездом и, похоже, подсчитывающего ущерб.

— О вас обоих, — вздохнула я. — Мужчины — что с вас взять...

Дальнейший наш путь проходил в скорбном молчании. Я напряженно обдумывала способы добывания съестного, но ничего путного в голову не приходило. Найлир, судя по его сосредоточенному лицу, был поглощен теми же думами.

— Нам нужно выйти к человеческому жилью, — глубокомысленно заметил вдруг рыжий.

Я насмешливо покосилась на него, но промолчала. Да уж, с таким заявлением трудно поспорить.

Но мысль Хорька получила неожиданное продолжение.

— Значит, ты нам поможешь!

От удивления я едва не села.

— Я?! Это каким же образом, позволь узнать? Или ты все-таки решил воспользоваться моими услугами в качестве ездового животного? Ну так знай: момент упущен, нужно было сразу соглашаться!

— За кого ты меня принимаешь? — судя по тону, рыжик всерьез обиделся. — Просто я тут вспомнил кое-что...

И снова замолчал. Я подождала немного, но, поняв, что продолжения не последует, с подозрением уточнила:

— Что именно?

Беда мне с этим рыжим! Каждое слово из него клещами тянуть приходится!

— Ну... ты ведь кошка...

— Поразительная наблюдательность, — ядовито заметила я.

— Не перебивай, я пытаюсь собраться с мыслями... Так вот, ты кошка, а я однажды слышал, что ваше племя может ходить своими путями в пространстве... Ну, вроде как порталами кошачьими. И с их помощью домой вы возвращаетесь быстрее, чем люди, — сколько таких случаев было! В каждом городе, в каждой деревне расскажут с десяток!.. Так вот, если ты сможешь нас перенести по кошачьей тропе в ближайший город... Наши проблемы будут решены!

Заявление Хорька заставило меня надолго задуматься. Вот уж правда, порой недостаточная человеческая осведомленность бывает хуже полного незнания. Как же ему теперь объяснить?

— Если бы я могла, непременно воспользовалась бы этой возможностью, — я заговорила медленно, подбирая слова. — Ты верно говоришь, кошки ходят своими путями. Более того, я сама несколько раз ими пользовалась, — на лице Найлира отразилась такая радость, что мне стало неловко рассказывать дальше. — Но есть один нюанс: по кошачьей тропе можно попасть только в знакомое место. В идеале — хорошо знакомое, но иногда достаточно просто обладать хорошей памятью. Понимаешь, для того чтобы портал сработал, нужно представить место назначения во всех подробностях, вспомнить его, ощутить его атмосферу... Захотеть снова там оказаться. А как можно представить себе место, где никогда прежде не бывал? В принципе, портал сработает в любом случае, но если представлять себе незнамо что, результат может оказаться самым непредсказуемым. Я знаю, о чем говорю, — проверяла.

— А ты не... — с надеждой начал Найлир.

— Нет, — снова пришлось разочаровать рыжика. — В этой части страны я не бывала. И до Миргорода уж тем более не добиралась.

— Жаль, — разочарованно протянул Хорек.

— Мне тоже, — серьезно согласилась я.

Я уже решила было, что боги отвернулись от нас, но вскоре высшие силы устыдились своего пренебрежения нашими судьбами и поспешили исправить упущение. Не прошло и получаса, как на обочине старого заброшенного тракта, которого мы придерживались, появился верстовой столб. При ближайшем рассмотрении на столбе обнаружилась шильда. Деревянная табличка потемнела от времени и дождей, краска на ней почти полностью стерлась, но надпись все еще можно было прочитать. "Триозёрск — пять верст", — лаконично гласила она. Стоит ли говорить, что радости нашей не было предела? Еще час-другой — и мы будем даже не в селе, а в самом настоящем городе! И никакие кошачьи тропы не потребовались!

Вдохновленные этим открытием, мы преодолели расстояние до вожделенного населенного пункта с легкостью, лишь раз остановившись на привал: перед появлением в Триозерске следовало привести себя в порядок, дабы не шокировать неряшливым внешним видом добропорядочных горожан.

Неладное я почуяла, уже когда Найлир, бросая в мою сторону подозрительно виноватые взгляды, выудил из своей сумки моток тонкой бечевки — вещь, безусловно, полезную, а в походе так и вовсе необходимую.

Что-то в глубине моей души (интуиция, а может, чувство самосохранения) тревожно заворочалось.

Беспокойство усилилось, когда рыжий подошел, судорожно сжимая веревку в руках.

— Ты... это... — пряча глаза, начал он.

Чувство самосохранения взвыло в голос.

— Чего? — я на всякий случай попятилась.

Найлир набрал воздуха в грудь, зажмурился и выпалил единым духом:

— Перед городом поводок на тебя нужно надеть, вот что!

Я даже не сразу сообразила, о чем он толкует. Но когда до меня дошло... От гнева у меня потемнело в глазах.

Меня?! Меня — на поводок, словно дикого зверя?! А не много ли ты на себя берешь, рыжий?

Видимо, последнее я подумала чересчур громко, потому что Найлир слегка побледнел и начал поспешно выкладывать доводы в пользу своего рискованного (риск был в первую очередь для здоровья рыжего нахала) предложения.

Поначалу я и слышать ничего не хотела, но, побушевав немного, остыла и призадумалась. Слова рыжего были не лишены смысла. Одно дело — огромная кошка, гуляющая сама по себе и ведущая себя подозрительно разумно, и совсем другое — тот же зверь на поводке и при хозяине. В этом случае даже некоторые странности поведения можно объяснить дрессировкой.

Решение далось мне нелегко. Умом я понимала, что рыжий прав, но гордость... Гордость была глуха к голосу рассудка. Никогда прежде мне не доводилось испытывать подобное унижение.

Некстати вспомнилось, как однажды через мой родной город гнали рабов. Их руки и ноги были закованы в тяжелые, гремящие цепями кандалы, а шею каждого охватывала толстая веревка, не позволяющая и полшага сделать в сторону. Одним концом веревки были привязаны к телеге, на которой восседал надсмотрщик. Рабы везли его, точно мулы. Так вот, значит, что чувствовали эти несчастные...

У меня, как у рабов, если вдуматься, тоже не было выбора. Оставалось утешать себя мыслью, что хотя бы везти на себе Найлира мне не грозило.

Когда впереди стали смутно угадываться очертания городской стены, в мою душу снова закрались подозрения, уже иного рода.

— Кстати говоря, а деньги-то у тебя есть? — я постаралась, чтобы мой мысленный голос звучал как можно более вкрадчиво. — Еду ты на что брать собрался?

Рыжий сник. Он немного пошарил в сумке и выудил оттуда семь истертых медных монеток. Для входа в город этого, возможно, хватит, но вот на что-либо еще...

— Нет, значит, — констатировала я. Плохо дело. — А что ты умеешь делать?

Если денег нет, то их можно заработать, это я знала твердо. Но глядя на Хорька, я не могла представить его занимающимся тяжелым физическим трудом.

Голова рыжего опустилась еще ниже, подтверждая мою догадку.

— Там что-нибудь придумаем, — невнятно пробормотал он. — Как-нибудь выкрутимся.

"Ну-ну, — подумалось мне. — Ты уже выкрутился однажды — и теперь твои портреты украшают казармы городской стражи. Небось тоже есть хотелось..."

Старая шильда не обманула, город находился там, где ему и полагалось, и это был действительно город, а не непомерно разросшееся село. Триозерск окружали высокие крепостные стены и глубокий широкий ров, на дне которого плескалась вонючая бурая жижа, когда-то бывшая водой. Через ров вел опущенный по случаю светлого времени суток старый мост на ржавых цепях, а на противоположном его конце, у ворот, расположились с десяток доблестных стражей, бдительно взимающих с гостей города входную пошлину. О том, чтобы соваться в город в обход ворот, не могло быть и речи. Слишком уж укрепленным он выглядел. У такого, пожалуй, не то что бреши в магической защите не сыщется — кирпича в стене без приставленного к нему часового не найдешь!