Мяу, или Береги хвост смолоду! (общий файл)

Ой!

Эфист снова меня удивил. Не говоря ни слова, он схватил меня поперек туловища и забросил себе на плечо. Я успела только мявкнуть от неожиданности — а он уже взбирался по веревке, сноровисто подтягиваясь. Минута — и мы были на свободе. Но время расслабляться еще не пришло — едва монах опустил меня на землю, как мы что было духу припустили прочь от негостеприимного города.

Остановиться и оглянуться мы позволили себе минут через пять. Най тяжело дышал от быстрого бега, я старалась не обращать на все более настойчивое колотье в боку. Монаху, казалось, бег вообще не доставлял никаких неудобств, но, увидев наше плачевное состояние, он сжалился и позволил остановиться, перевести дух.

Город высился позади черной громадой на фоне вечернего неба. У его подножия быстро растягивалась цепочка огоньков. Факелы. Взбудораженные люди, не найдя нечисть в городе, отправились на охоту за его стены. Благо, лесов поблизости не наблюдалось, местность открытая — поля да луга, бегущего человека сразу приметят. Опять же — город окружал ров, и есть вероятность, что чужаки зазеваются, не заметят его вовремя, упадут удачно да и шею сломают.

Не сломали. Монах вовремя напомнил о близости рва, и мы перебрались через него без потерь — если, конечно, не считать потерей кошмарный внешний вид. Мы по уши изгваздались в мерзости, которую триозерчане развели во рву. Похоже, туда сливал помои весь город. Теперь нас можно было без особого труда отыскать даже в темноте. По запаху.

— Ложись! — приказал монах, оценив обстановку в тылу. — Дальше будем ползти.

Рядом тяжко вздохнул Найлир. Но вновь подчинился. Рыжий с первых минут признал в удивительном монахе вожака и выполнял его приказы, не раздумывая. Странно. Разве у людей бывает такое безоговорочное подчинение, как в стае собак?

Впрочем, времени предаваться раздумьям не было. Я пообещала себе поразмыслить над этим феноменом позже и, пригнувшись, на полусогнутых лапах отправилась следом за двуногими спутниками. Высокий бурьян, буйствовавший вокруг, успешно скрывал меня.

За Наем и монахом оставалась широкая, будто выкошенная, полоса скорбно поникшей травы. Проторенная дорожка прямо-таки приглашала пройти по ней. Можно было не сомневаться — охотники этим приглашением непременно воспользуются. "Как неуклюжи люди... — мимоходом вздохнула я. Задерживаться, чтобы замести следы, было слишком большой роскошью. — Кошки ступают куда осторожнее!"

— Бьяла, — рыжий не выдержал через пять минут сосредоточенного продирания сквозь буйные заросли. Столько мольбы в его голосе я еще не слышала. — Сейчас не важна наша конечная цель, нам бы оказаться подальше отсюда, не важно где... Да хоть у Огнеликого в гостях, лишь бы не здесь!..

Я недоуменно покосилась на рыжего. Что за чушь он несет? Не время разглагольствовать, драпать надо!

— Любое место сейчас будет лучше этого... Ты понимаешь, что я хочу сказать?

"Нет", — честно призналась я.

Несмотря на богатое мимическое сопровождение этой речи, я действительно по-прежнему не понимала, куда клонит рыжий, и он, потеряв терпение, буквально рявкнул:

— Найди свой кошачий портал! Любой, хоть самый захудалый! Вытащи нас отсюда!

О Двуликая, как же я сама не подумала?! Не иначе от падения последний ум отшибло...

— Сейчас... я сейчас... одну минуточку... — я засуетилась и, низко опустив голову, прошла вперед, прислушиваясь к ощущениям, стараясь уловить колебания магического фона — хоть самые слабенькие.

Спутники, чуть помедлив, двинулись следом.

Мне уже доводилось прежде пользоваться кошачьими тропами. И не раз. Я была уверена, что не пропущу ни одну дорожку, проходящую поблизости. Но вот с этим-то как раз и возникли проблемы. Я шла и шла, монах и Най, пыхтя, терпеливо ползли за мной, все ближе становилась цепочка факелов, ярко разгорающихся на фоне стремительно темнеющего неба, — а тропки, хоть самой слабенькой, давно не используемой, не было, и все тут.

Минут через десять Най забеспокоился:

— Эй! Бьяла! — свистящим шепотом позвал он. — Ты вообще поняла мою просьбу? Ты уверена, что ищешь там, где нужно?

"Кошачьи тропы, чтоб ты знал, на каждом шагу не встречаются", — огрызнулась я, не поднимая головы. На самом деле я злилась на себя. А вдруг я все-таки что-то пропустила и теперь кружу впустую?

— Не отвлекай ее, — неожиданно заступился за меня эфист. — Ей нужно сосредоточиться.

Я послала неожиданному заступнику благодарный взгляд и продолжила поиски, стараясь не отвлекаться на внешние раздражители, и тем более — не обращать внимания на панику, зарождающуюся в глубине души.

Меж тем факелы приближались. В вечерней тишине далеко разносились людские голоса и лай собак. Этого еще не хватало... Я скрипнула зубами и опустила голову еще ниже. Ищи, Бьяла, ищи! Ты же не хочешь попасться собакам? Паника нарастала. О Двуликая, что с нами будет, если я не найду тропу?

В этот самый момент, будто подсмотрев мои мысли, кто-то из преследователей принялся громко и со смаком описывать, что с нами сделают, когда поймают. Может быть, он говорил это для нашего устрашения и поднятия боевого духа соратников, но его речь, как ни странно, послужила нам на пользу: прислушавшись, я еще больше струхнула и как могла ускорила поиски. И тут — о чудо! — в подушечках пальцев знакомо закололо, сердце застучало быстрее, тело само подалось вперед — найденная наконец тропа так и манила в путь. Это была забытая кошачьим племенем, почти заросшая дорожка, ею уже давно не пользовались, и она успела здорово соскучиться по четырехлапым хвостатым путникам. "Хор-р-рошая тр-р-ропка, добр-р-рая тр-р-ропка... — мурлыкнула я. — Ты ведь поможешь нам, мр-р-р?"

И, обернувшись к спутникам, коротко велела, не заботясь о том, понимает меня монах или нет:

— Держитесь за меня.

Еще никогда прежде мне не доводилось путешествовать по кошачьим тропам с живым балластом на хвосте, но в эту минуту я точно знала, что нужно делать. Откуда? Даже не спрашивайте, я не найду, что ответить!

Най послушно схватил меня за правую заднюю лапу, монах — за левую. Я в последний раз обернулась, чтобы удостовериться, что не утащу ненароком кого-нибудь или что-нибудь еще.

Именно в этот миг один из преследователей заметил нас, радостно встрепенулся, закричал, замахал руками своим сотоварищам и кинулся в нашу сторону.

Мешкать далее было нельзя. Я торопливо зажмурилась, представила себе первое пришедшее в голову место. Учитывая близость опасности, я действительно ОЧЕНЬ хотела там оказаться.

И в тот же миг пространство вкруг едва ощутимо дрогнуло, контуры растущей рядом травы на миг потеряли четкость. Кошачья тропка признала меня и согласилась помочь.

Я шагнула вперед, в вызванную в воображении картинку, увлекая за собой обоих людей, не замечая их тяжести.

Миг спустя пальцы загонщика, уже протянутые к Найлировой ноге, схватили пустоту.

Когда прошел первый приступ эйфории, вызванной чудесным спасением, я внимательнее присмотрелась к месту, куда нас занесло. И, не сдержавшись, разочарованно мяукнула. Я так и знала, что нельзя путешествовать в спешке! Ну что мне стоило вызвать в памяти какое-нибудь тихое селение, затерянное в лесной глуши, — разве мало их встречалось на моем пути?! Мы могли бы уйти оттуда уже до рассвета, никого не потревожившие, никем не замеченные. А вместо этого...

Вокруг возвышались добротные каменные дома. В памяти одно за другим всплывали лица их владельцев. Вот в этом доме, с диковинными резными ставнями, живет главный городской булочник, каждое утро он исправно поставляет свежий хлеб в дома знатных горожан. По соседству, в садике, утопающем в розовых кустах, спрятался маленький, но ухоженный домик помощника городского судьи. Его молодая жена страстно любит розы и возится с ними целыми днями, нянчится с цветами, будто с детьми. А следующий дом, высокий, с изящными башенками, принадлежит Кларине Мэй, владелице модной портновской лавки...

Знакомые дома, знакомые лица. Даже в мостовой мне был до боли знаком каждый камень. Эту память ничем не вытравить из сердца.

Светлоград когда-то — невообразимо давно, почти в прошлой жизни — был моей родиной. Я бежала из этого города, пыталась забыть все, что было с ним связано, избегала его окрестностей, как чумы, — и все для того лишь, чтобы вот так нечаянно вернуться?!

От досады хотелось заплакать. Ах, как жаль, что кошки этого не умеют...

— Бьяла, — на плечо мягко легла чья-то рука, успокаивая. Я скосила глаза. Рядом стоял монах. Несмотря на темноту, было заметно, что он бледен, как полотно. Его лицо выражало самое глубокое, самое искренне сочувствие. — Не казнись так, ты все равно молодец. Ты сумела вытащить нас из чужого города, вырвала из рук охотников. Так неужели ты думаешь, что в благодарность мы не сумеем защитить тебя от воспоминаний?!

Последние слова монах даже не прошептал — прошелестел, едва шевеля губами. Мгновение спустя он свалился в беспамятстве, оставив нас с рыжим ошеломленно хватать ртами воздух.

[1] Монахи-эфисты — от эфизм (религиозное учение, приверженцы которого поклоняются единому Творцу — Огнеликому Эфу, божеству строгому, но справедливому. Главенствующая религия в Архельде. Монахи-эфисты могут жить при монастырях, в общинах, либо странствовать по миру, по мере сил насаждая семена веры в сердцах язычников и творя добрые дела).

Глава 5

— Что это с ним? — почему-то шепотом спросил Най, склонившись над бесчувственным монахом.

— Откуда мне знать? — я торопливо обнюхала лицо лежащего, склонила голову к его груди, прислушиваясь к сердцебиению. Жив. Уже хорошо. — Может, это на него переход по кошачьей тропе так повлиял?

— Но я-то ничего не почувствовал!

— Так то ты. Организмы у всех разные, и на кошачью волшбу реагируют тоже неодинаково, — нравоучительно заметила я.

В ту же секунду монах едва заметно пошевелился и слабо застонал.

— Ты как? Что с тобой? Помнишь меня? — Най закидал монаха вопросами, едва тот открыл глаза.

— Не тараторь, дай человеку прийти в себя, — оборвала я рыжего. Но сама не устояла перед искушением и, едва рыжий умолк, задала мучивший меня вопрос: — Ты меня слышишь?

Монах несколько ошалело огляделся, сел, держась за ушибленный бок, и с силой потер глаза.

— Слышу-слышу. Помню все, не так уж сильно я головой приложился. Чувствую себя... м-м-м... приемлемо. На ногах удержусь.

Ну да, приемлемо, как же! Все еще бледный, как известь, ни кровинки в лице, того и гляди снова сознание потеряет.

Я искренне сочувствовала монаху, но сидеть и дожидаться, пока он полностью придет в себя, в нашем положении было бы самоубийством. У дома булочника глухо заворчала собака. По соседству неуверенно гавкнула еще одна. Оставаться на месте и дальше стало опасно. Опыт подсказывал мне: там, где лает собака, очень часто появляется бдительно осматривающий свои владения сторож. Светлоград, конечно, не Береженьск, к ночным гулякам здесь относятся не в пример терпимее, но лишний раз рисковать своей шкурой все же не стоит.

— Сматываемся, — коротко велела я и двинулась вперед, подавая пример.

— Куда? — поинтересовался на ходу Най. Его лицо не выражало особой радости от моего решения, но тем не менее рыжик зашагал следом. Монах, вздохнув, тоже.

— Туда, — лаконично отозвалась я.

— А...

— Ты можешь помолчать пять минут? Я вспоминаю дорогу.

Хорек заткнулся, и дальнейший наш путь проходил в молчании, прерываемом лишь сдавленным оханьем монаха.

Светлоград полностью оправдывал свое название. Улицы освещали масляные фонари, стоящие на каждом углу, — как ни странно, среди них не было ни одного разбитого или потухшего. Нам пришлось изрядно попотеть, чтобы добраться до места незамеченными, — припозднившиеся прохожие нет-нет да встречались на городских улицах, и всякий раз, заслышав шаги, мы ныряли в ближайший проулок или хоронились в кустах. А что нам оставалось делать? Наша троица выглядела крайне подозрительно (один Най с синяками во все лицо чего стоил!) и могла вызвать ненужные вопросы.

Пожалуй, в том, что я вспомнила первым делом именно родной город, были и свои плюсы. По крайней мере, я точно знала, где можно провести остаток ночи и не быть пойманными городской стражей, чересчур бдительными горожанами или, того хуже, голодными бездомными псами. Последних в Светлограде было предостаточно во все времена. Поодиночке они были безобидны, но если набросятся всей сворой, не помогут ни мои когти, ни монаховы кулаки, ни Найлировы скорость и ловкость. Уж я-то знаю.

Вообще-то прежде я любила собак. Да и сейчас люблю. Но с некоторых пор они перестали отвечать мне взаимностью, и я предпочитаю восхищаться ими на расстоянии. Так оно безопасней как-то.

— Далеко еще? — уныло поинтересовался Най после получасового кружения по городу.

— Почти пришли, — откликнулась я. — Вон там, за поворотом.

Я окинула взором окрестности, настороженно принюхалась к ночному воздуху. Кажется, все в порядке, опасности нет... Постойте-ка, а это еще что?

Я пропустила спутников вперед, а сама подошла к забору. Он был сверху донизу покрыт разномастными надписями, частью приличными, типа "Лит + Кэла = любовь до гроба" и "Здесь был Илларинэль", частью — нецензурными. А еще к потемневшим от дождей и времени, давно не крашеным деревянным доскам было приколочено несколько листков с объявлениями. Одно из них и привлекло мое внимание. Вернее, красовавшаяся на нем физиономия. В неверном свете масляного фонаря портрет показался мне подозрительно знакомым. Где-то я уже видела эти огненные волосы до плеч, эти правильные черты лица...

Я подошла ближе, стараясь не привлекать внимания спутников. Знаю я Хорька, не даст он мне прочитать объявление. А прочитать и узнать наконец, что к чему, хотелось безумно. Разгадка тайны рыжего была буквально в двух шагах от меня, и упускать такую возможность было бы величайшей глупостью.

Прочесть подпись я смогла не сразу. Буквы прыгали перед глазами, как полоумные, и не желали складываться в слова. Наверное, сказывалось отсутствие практики: кошкам нечасто доводится скрашивать досуг чтением.

"Разыскивается... преступник... покусившийся на безопасность короны... примкнувший к революционерам..."

Революционерам?! Батюшки-светы! Я зажмурилась, потрясла головой и вновь уставилась на плакат в надежде на ошибку. Но нет. Я прочитала верно.

Вот только революционеров мне не хватало! Теперь-то я понимаю, почему его портреты развешаны во всех городах!

Дальше можно было не читать. Я подцепила зубами нижний, свободный край листка, осторожно потянула, срывая его с гвоздя. И поспешила с добычей к спутникам. Ох, кто-то у меня сейчас попляшет!..

Первым обернулся рыжий. Он-то и был мне нужен.

— Это что такое? — тихо, но внушительно вопросила я у него, грозно наступая на него и для наглядности потрясая зажатым в пасти криво оборванным листком. Благо мысленной речи это нисколько не мешало.

— Сама не видишь? Объявление, — вяло огрызнулся рыжий. Он внимательно посмотрел на злющую, только что не искрящуюся от возмущения меня и благоразумно отступил на шаг.