Шпилька

— Джозеф, я не хочу показаться вам невежливой, но может быть, вы перейдете к решительным действиям? — не самым приятным тоном сказала она. А он разозлился.

— Я имел глупость щадить ваши нежные чувства, — раздраженно пояснил он. — Но раз вы настаиваете...

Он резким движением перекатился, и оказался сверху, опираясь на локти, заглядывая ей в лицо. Лицо оказалось бледным и с выражением легкой скуки на лице. Это разозлило его еще больше, и он не совсем вежливо прижался к твердым, сжатым губам. Губы под его напором дрогнули, раскрываясь, тонкая рука легла ему на плечо — то ли оттолкнуть, то ли обнять — разобраться у него уже не было желания, он был занят. Изучал гибкое тонкое тело под своим — оно вздрагивало от его прикосновений, сжималось. Он смутно понимал, что ей вряд ли приятны его прикосновения, но остановиться уже не мог. Даже если бы она попросила. Гладкий бархатный живот привел его в совершенный восторг, и он, не выдержав, прижался к нему губами, согревая прохладную кожу своим дыханием, поднимаясь выше. Она вся была прохладная — прохладнее, чем полагалось бы здоровому человеку, но это неожиданно нравилось ему. Ему почему-то все сейчас нравилось — и ее прерывистое дыхание, и прохлада кожи, и тонкие пальцы, сжившие простынь. Маленькая грудь, осиная талия, худые бедра, острые локти, острые коленки, тонкие запястья и щиколотки, аккуратные маленькие пальчики на ногах.... Он боялся смотреть ей в лицо — боялся, потому что боялся увидеть там отвращение, боялся своей реакции — не вполне цивилизованное существо, живущее в каждом мужчине, и так ворочалось, проснувшись. Оно требовало одного — мять, сжимать, вжимать в себя, поставить свою метку, свое клеймо на этой женщине, которая слабо цепляется острыми ноготками за плечо и хрипло дышит! Ее разметавшиеся по подушке волосы казались ему шелковыми лентами, мраморная белизна обнаженного тела — чем-то потусторонним, нереально красивым. Жар ее тела, впустившего его, обжег, опалил контрастом. Он услышал ее прерывистый, судорожный вдох и заставил ее остановиться, понимая, что ей больно. Прижался щекой к ее виску, запустил руку в мягкие влажные волосы. Нужно было что-то сказать, что-нибудь нежное, ласковое, что бы успокоило ее, но все шедшие на ум слова казались глупыми и пошлыми, и тогда он просто прижался губами к ее зажмуренным векам, собирая соленые капли. Огонь в теле немного притих, уступая место безграничной щемящей нежности и какой-то непонятной жалости, желанию уберечь от всего и вся, даже от себя самого.

Заставил себя двигаться медленно, мягко, стискивая зубы — больше всего хотелось сделать судорожный рывок вперед, заполнить ее собой без остатка........ и так и вышло, но спустя долгих несколько минут. Вспышка удовольствия была настолько острой, что выбила из него дыхание и силы. Последние силы он потратил на то, чтобы не придавить ее своим телом, лечь рядом и уткнуться лицом в мягкие пушистые волосы.

Уснул — как в Черный Омут с головой нырнул. Проснулся, когда уже светало. Потянулся, недоумевая, с чего бы вдруг ему приснился такой сон. Потом взгляд наткнулся на смятую подушку. Рывком откинув одеяло, смог убедиться, что случившееся было не сном, а самой что ни на есть, правдой. Содрав с кровати смятую простынь с красным пятном посередине, Джозеф кое-как натянул брюки и пошел на второй этаж. Ни в одной комнате ее не было, и он уже начал беспокоиться, когда наткнулся на запертую дверь в ванну. Откликнуться она не пожелала, и беспокойство усилилось. Покачав головой, он спустился вниз за ключами и сам отпер дверь. От увиденного у него выбило дыхание из груди. Спайра спала. Спала, откинув голову на бортик ванны, по-детски приоткрыв рот. Длинные волосы свешивались за борт, безвольные руки лежали на широких краях. Наверное, она добавила что-то в воду, потому что белая кожа под водой переливалась, как русалочья чешуя. Он деликатно откашлялся. Потом тронул ее за руку. Леди упорно продолжала спать, игнорируя его намерения вытащить ее из воды. Хмыкнув не без некоторого самодовольства, Джозеф нашел полотенце, разложил его на лавке. Потом примерился, и рывком вытащил Спайру из воды. Она по-прежнему спала, даже дыхание не сбилось. Стараясь не ударить ею ни обо что, он аккуратно завернул легкое безвольное тело в полотенце, перехватил удобнее и понес вниз, к себе.

Быстро найдя еще пару подушек и одеяло побольше, Джозеф блаженно вытянулся рядом с леди и закрыл глаза. Дед дуется, поэтому беспокоить их никто не будет. Как знать, может быть, когда она проснется, она будет чуточку веселее, чем вчера, и удастся поговорить спокойно....

Проснулся он ближе к обеду. Дед и, правда, не заходил в комнату. Спайра по-прежнему спала. Не проснулась она и к вечеру. К обеду следующего дня Джозеф забеспокоился, а к вечеру вызвал старину Джека.

— Она спит, — сообщил он Джозефу и Джерому. Дед стоял сердитый, но пока молчал, и Джозеф не знал, к добру это или нет.

— Это и без тебя понятно, старая ты образина! Она спит уже вторые сутки, и разбудить ее невозможно!

— Это плохой симптом, — покачал Джек головой, собрал свой чемоданчик и отбыл восвояси.

— Что ты с ней сделал? — дед, наконец, соизволил открыть рот. Джозеф поморщился — посвящать деда в детали не хотелось категорически.

— Дед, ну ты как я не знаю, — вздохнул Джозеф. — А то ты не знаешь, что люди в первую брачную ночь делают!

— Я-то знаю, — язвительно откликнулся дед. — А вот ты что с ней сделал? В жизни не поверю, что ты мог так уработать бабу, чтоб она двое суток спала!

— ДЕД!

— Не ори на меня, — с достоинством велел дед и огрел костылем по спине. — Думай, что делать. От старого Джека толку вышло мало.

— Может, поспит и проснется? — понадеялся Джозеф и толкнул дверь в спальню.

— Держи карман шире, — хмыкнул дед, оставаясь на пороге. — Думалку свою включи, олух! — с этим добрым пожеланием дед уковылял на кухню и загремел посудой.

— Жоз, позови Законников, — услышал он еле различимый шепот. Вскинулся — она уже снова прикрыла глаза. Как ошпаренный, он пулей вылетел во двор, сиганул на лошадь и воткнул ей каблуки в бока.

— Куда, оглашенный, — заорал дед, появляясь на крыльце.

— Скоро вернусь!

Законников найти труда не составило — любой в городе знал, где их община. Трудно было объяснить, что именно требуется от крылатых. Ему повезло через минут пятнадцать — в зал зашел тот самый, который поженил их со Спайрой. Крылатый оказался сообразительным, живо втолковал своим собратьям, что требуется сделать, и они отправились обратно. Вернее, отправился один Джозеф, Законники перемещались каким-то своим способом, но в итоге, к дому они прибыли одновременно. Дед, по традиции, встречал их с костылем. Завидев внука в компании трех крылатых, подавился возмущением, потом посерьезнел и слава богу, не стал устраивать концерт.

Полумрак, царивший в доме, как будто сгустился, когда крылатые вступили внутрь. Ведомые своим собственным чутьем, они сразу пошли в спальню. Один не очень вежливо захлопнул дверь перед носом у Джозефа:

— Тебе нельзя. Смертный, человек. Нельзя.

Нельзя — так нельзя. Джозеф пришел на кухню к деду и стал ждать. Дед какое-то время сидел, не шевелясь, потом встал и начал что-то смешивать в кастрюле.

— Ты чего, дед, — устало спросил Джозеф.

— Чего-чего, — проворчал дед. — Поди, проснется, голодная. Третьи сутки не жрамши! Мясо ей вяленое, что ли, давать?

— Ты суп варишь, что ли, дед? — не поверил Джозеф.

— Кашу, — буркнул дед, отворачиваясь к печке. — И только вякни что-нибудь!

— Я вообще, молчу, — ошарашено ответил Джозеф.

— Вот и помалкивай! Может, от тебя, беспутного, хоть какая-то польза будет!

— Какая польза? — Джозеф окончательно потерял нить разговора.

— Да такая, — передразнил дед. — Бывает, что опосля долгов супружеских, бабы беременеют!

— Дед, если бы я знал, что ты бредишь правнуками, я бы тебя давно осчастливил, — раздраженно сказал Джозеф. Дед фыркнул и ехидно спросил:

— Как будто бы Шейла за тебя пошла бы! На кой ты сдался приличной женщине? Тебя дома не бывает не то, что днями — месяцами!

— Дед, при чем тут Шейла! — Джозеф начал впадать в бешенство.

— А то я не знаю, к кому ты тут бегал два месяца, — дед всплеснул свободной рукой, продолжая, впрочем, бдительно следить за кастрюлей.

— Господи спаси, какой дурдом! — простонал Джозеф и уткнулся лбом в скрещенные руки.

— Мы больше не нужны, — скрипучий голос вывел его из задумчивости, и он резко развернулся к дверям.

— Она?

— Спит. Потом проснется. Джозеф Стилл, Джером Баггетт, мы возвращаем вам приглашение войти. — Законники исчезли. Дед отложил ложку и потянулся за костылем.

— Внучек, чегой-то у меня уши ослабли. Как тебя этот нелюдь крылатый назвал? — дед щурился и перехватывал костыль ближе к середине.

* * *

Уши были как будто заложены ватой, но общее самочувствие, в общем и целом, радовало. Больше всего радовало, что удалось справиться с Силой — ее оказалось неожиданно много, больше, чем я представляла в самых смелых мечтах. Слава богу, справиться удалось — пусть и не без помощи Законников, которые тоже были изрядно удивлены. За стенкой громко ругались Джозеф и дед Джером.

Краска неожиданно бросилась мне в лицо, а перед глазами встали картинки прошлой ночи. Кто бы мог подумать, что процесс окажется таким... необычным. По ощущениям. Совершенно не противно, а как-то... непонятно, одним словом.

Дверь тихонько скрипнула и показалась рыжая голова.

— Привет. — Джозеф прошел в комнату и сел на стул рядом с кроватью.

— Привет, — я хрипела с непривычки, и потому пришлось откашляться.

— И что это было?

— Где? — на меня напало желание повалять дурака. Зря, видимо. Джозеф тут же начал злиться и краснеть.

— Мне интересно, почему ты спала беспробудно почти трое суток!

— Так много, — удивилась я, перекатывая голову по подушке.

— Спайра!

— Я вступала в права наследования, — нехотя пояснила я. Раз уж он принимал участие, вполне имеет право знать некоторые вещи.

— Это теперь так называется, да?

— Джозеф, спасибо тебе, что принял горячее участие в моей ситуации и извини за беспокойство. — Почему-то мне вдруг стало обидно, и я начала подниматься с кровати, намереваясь уйти к себе, наверх.

— Ляг ты, Спасителя ради, — проворчал он, легко толкая меня в плечо. Я рухнула обратно на подушки и уставилась в потолок. — Есть, пить — хочешь?

— Нет, — отказалась я. Мне по-прежнему было обидно до слез, только непонятно, отчего. — Я бы ушла наверх, если можно.

— Нельзя, — отрезал он и вышел за дверь. Я удивленно на нее уставилась. Это что такое, интересно?? Не решил ли этот человек после памятной ночи, что имеет какие-либо права на меня?! — обида уступила место возмущению, и я снова стала подниматься с кровати. Дверь снова скрипнула.

— Далеко собралась? — язвительно спросил он, ставя поднос на тумбочку. На стул полетела куртка, следом рубашка. Я немо таращилась на бледную грудь, покрытую жестким курчавым волосом рыжего цвета.

— Что ты делаешь, позволь спросить? — мой голос снова как-то захрипел, пришлось опять откашливаться.

— Спать собираюсь, — доходчиво пояснил Джозеф.

— А я тут тогда зачем? — третья попытка встать с кровати снова провалилась с треском — тяжелая рука придавила меня к кровати, а прозрачные голубые глаза оказались совсем рядом.

— А где ты должна быть?

— Предполагалось, что у себя, наверху!

— Нечего тебе там делать.

— Кажется, ты сам сказал, что второй этаж в моем распоряжении!

— Он по-прежнему в твоем распоряжении. Но спать ты будешь в этой кровати.

— С чего это вдруг?!

— Я так решил.

— А я не хочу!

— А я хочу! — обороты нарастали, я уже кипела как дедов чайник, Джозеф же только довольно щурился.

— Хоти чего-нибудь другого!

— Например?

— Джозеф!

— Что, Спайра?

— Мне показалось, или ты был не слишком доволен фактом нашей женитьбы?!

— Тебе показалось, — благостно кивнул он и закрыл глаза. Я только немо открывала и закрывала рот. Спорить дальше было бы просто глупо — во-первых, этот нахал делает вид, что спит — даже похрапывать начал. Во-вторых, я, пардон, голышом под одеялом, а спорить с мужчиной, будучи голой.... Как-то глупо. Поэтому мне осталось только закрыть рот, а потом и глаза. Но мысленно я себе галочку поставила.

Сна не было ни в одном глазу — за трое неполных суток я выспалась преотлично. По телу гуляла шальная Сила, применять ее ближайшие несколько дней не стоит — неизвестно, как она может исказить связки заклинаний. Экспериментировать с дикой Силой мне не хотелось совершенно.

Зато теперь можно разложить все по полочкам в голове. Выявить плюсы и минусы сложившегося положения, сделать выводы, составить план действий и выбрать линию поведения. Нда. Не зря дядюшка говорил, что вычислительная машина — мне ближайшая родственница. Итак, по порядку. Перед мысленным взглядом привычно возник школьный линованный листок, поделенный на две графы.

Плюсы.

1. Я жива, здорова и замужем.

2. При мне моя передвижная лаборатория, то есть, все необходимое для дальнейшей работы.

3. В четырех милях от меня — замечательнейший, прекраснейший полигон для испытаний — пустыня Слез, в народе именуемая Сковородкой.

4. Я получила наследную Силу.

Минусы.

1. Стационарная лаборатория утеряна безвозвратно. Жаль, там были почти готовые образцы последнего заказа.

2. Я в новом, незнакомом городе, и местные жители не подозревают об ожидающих их потрясениях.

3. Вмешательство мирного населения может негативно сказаться на качестве заказа.

4. Я совершенно не знаю местных представителей власти, шерифа в частности.

5. Желательно сохранить в секрете свое финансовое положение, то есть, не пользоваться местным отделением почты. Это не очень-то удобно.

Не скажу, что мне сильно полегчало, но как-то взбодрило. Я приоткрыла один глаз и скосила его на Джозефа. Тот продолжал делать вид, что спит. Я перевела взгляд ниже. Крепкая мужская рука, поросшая светлыми волосами, спокойно лежала поперек моей груди. Я поспешно перевела взгляд на потолок. Джозеф длинно вздохнул и придвинулся ближе, обдавая жаром тела. Как печка, ей-богу.

— Ты выспалась, да?— совершенно бодрым голосом спросил он.

— Да, — не стала я удивляться.

— Понятно.

— Джозеф, ты хорошо знаешь местного шерифа?

— Я с ним знаком, — мне показалось, или ему не понравился мой вопрос? — Зачем тебе этот прохиндей?

— Мне нужно зарегистрировать здесь свою лицензию, — задумчиво ответила я. Джозеф приподнялся на одном локте и взъерошил бороду. Я сдержала смешок.

— Можно будет завтра прогуляться к нему. Мне тоже нужно... подтвердить лицензию.

— Да? — оживилась я. — А чем ты занимаешься?

— Проводник я, — как-то помрачнел он.

— В Сковородку? — подпрыгнула я, тоже приподнимаясь на локте и возясь с одеялом — как-то надо было в него замотаться.

— Туда, — еще более неохотно согласился Джозеф, мрачнея на глазах.