Шпилька

— Почему бы тебе не перестать со мной спорить? — предложил он, а я заколебалась. Потом представила пустой этаж, мрачные пустые комнаты, темноту по углам и задумалась — и правда, почему бы не перестать спорить....

Смех, честное слово, смех один. Наши отношения мне напоминали двух учебных големов, которых я пробовала создавать еще на первом году обучения. Вроде, все части тела на своих местах, и функции вполне определенные заложены, и заклинание действует, а итоге ерунда какая-то получается. Я на ощупь шла к кровати. На ощупь — потому что Джозеф уже погасил все светильники.

— Господи, затемнение, как при Ералаше, — проворчала я, спотыкаясь обо что-то. Замахала руками, но равновесие так и не удержала — начала падать. Большие руки ухватили меня поперек живота, не дав упасть окончательно.

— Ты что, в темноте видишь?

— Слышу хорошо, — буркнул Джозеф. Мы так и стояли — я, чуть согнувшись, его руки на моем животе. Что дальше — непонятно. Я положила свои ладони на его, ощутив как они слегка вздрогнули.

— Мы ложимся?

— Да. — Ладони как будто неохотно убрались прочь, и я вполне благополучно добралась до кровати.

Какое-то время мы возились, укладываясь. Наконец, улеглись на вполне благопристойном расстоянии друг от друга. Мне было смешно и страшновато одновременно. Смешно от того, что оба делали вид, что все идет как и должно. А страшновато... не понятно. То ли я боялась каких-то поползновений, то ли боялась, что их не последует. Насколько я понимала, Джозеф тем временем решал схожий вопрос — стоит меня обнимать, или же не стоит. В итоге обнял, но как-то на редкость неудачно — скованность во всем теле, одна рука тут же стала затекать, в плечо больно уперлось что-то острое. Я сопела, но менять положение пока не спешила. Потом, все же, аккуратно вытащила руку, потом переложила ногу, потом отодвинула его локоть, и устроившись таким образом вполне удобно, затихла. В ожидании. В нем же и уснула.

На завтрак все ели копченый окорок. Я бодро жевала вкусное мясо и победно поглядывала на Джозефа. Тот тоже сосредоточенно работал челюстями. Дед, как выяснилось, по утрам только кофе пил. На данный момент он этот кофе как раз варил. Судя по запаху, в составе преобладала сосновая смола. Вполне вероятно, что в таком вот пойле варят грешников в аду. По крайне мере, у меня от одного только запаха такой прилив сил и энергии случился... Надо заказать деду хорошего кофе, — неожиданно подумала я. Отличный кофе, который пахнет, а не воняет и от которого в голове наступает прояснение, который очень вкусно пить на завтрак и просто так — посреди дня, просто потому что захотелось. Я со стуком отставила кружку. Дед и Джозеф уставились на меня.

— Я хотела бы уточнить, — нарочито робко начала я. Джозеф ободряюще мне улыбнулся, дед похлопал по руке.

— Что, Спайра, — почти ласково спросил Джозеф. Я скромно потупилась, закусывая губу, чтобы не засмеяться.

— Мне для работы нужно кое-что поменять в доме. Хотя бы на втором этаже. Можно?

— Мне без разницы, — пожал плечами Джозеф и снова взялся за мясо. Дед потрепал усы и неопределенно дернул костылем.

— Комнату мою с кухней не трогай, а остальное — на здоровье, — в конце концов, решил он. Я просияла и поблагодарила. Ну, теперь у меня руки развязаны.....

— Я в город, — поднялся Джозеф. — Тебе надо?

Я отрицательно помотала головой и улыбнулась:

— Надо, в конце концов, распаковать чемоданы. — С этими словами я улизнула наверх.

Чемоданами и правда, стоило заняться, потому что сколько можно таскаться в этом дорожном костюме? Мало того, что он мне надоел, так я в нем еще и выгляжу, как чучело! Платья, юбки и прочие женские предметы гардероба мне удивительно не шли. Более-менее приемлемо я выглядела в брюках и рубашках. На худой конец — в брюках и блузке с манжетами.

Я встала рядом с чемоданами и потерла руки. Ну, Сила как будто улеглась, теплым пушистым клубком улегшись где-то за грудиной. Этот теплый комок всегда меня согревал — даже в самые унылые моменты жизни. Это как будто мелкий зверек — заберется на руки, лизнет хозяина в нос, мол, не унывай, я же рядом, погладь меня, и тебе тут же полегчает!

Я шмыгнула носом и раскинула в стороны руки. Маг из меня, конечно, посредственный. Как говорил дядюшка — Сила есть, ума не надо. Ну, пока и чистой Силой обойдемся....

Вещи бодро летали по этажу, меняясь местами. Мои — в шкафы. Из шкафов вылетали женские платья прошлого десятилетия, аккуратно складывались в чемоданы. Надо будет потом для них отдельный шкаф организовать....

Всего на этаже было семь комнат. В самом начале коридора помещалась спальня, рядом с ней как будто, детская. Напротив детской была пустая комната. Кабинет будет мой. Остальные комнаты были какими-то неопределенными, как будто хозяева и сами не очень были уверены, что они нужны. Какое-то время я задумчиво гладила резную дверцу пузатого шкафа. В шкафу за слюдяными окошками стояли старые стаканы, разномастный сервиз и какие-то статуэтки.

Мебель двигать сложнее, но я справилась. Теперь обставлены были две комнаты — спальня так называемая и кабинет. В предполагаемую детскую я отправила оставшуюся мебель и ненужные вещи. Дверь закрылась с трудом, я с опаской на нее посмотрела и подперла простеньким заклинанием.

Теперь самое интересное — из оставшихся четырех комнат сделать рабочую лабораторию. Три сундука и пять сумок, на вес почти пустые. За них я в свое время выложила небольшое состояние. Зато они безразмерные и вес у них тоже фиксированный. Килограмм каждая и ни граммом больше. Мечта любой женщины, чего уж там.

Я мерила шагами пустые комнаты и мечтала снести между ними стены. Увы, почти все стены были несущими, поэтому придется в стенах делать дверные проемы, а стены еще и магией подпирать. А лучше — укрепить обычным путем, мало ли.... Со стороны коридора послышались шаги.

— Спайра? — окликнул Джозеф. Я встрепенулась и вышла из пустой комнаты. Джозеф с удивлением оглядывался.

— Я здесь, — сообщила я. Он перевел на меня взгляд, замер на пару секунд, потом протянул мне небольшую связку бумаг:

— Тебе пришли какие-то письма. И много.

— Это еще не много, — вздохнула я, перебирая конверты. Извещение из банка, извещение от управляющего заводом, письмо от старшего Законника общины, письмо от партнера. Письмо от последнего заказчика. Его я вскрыла, пробежала глазами и поморщилась.

— Неприятные новости?

— Не очень, — согласилась я. — Заказ отменили.

— Придется возвращать деньги?

— Нет, просто неприятно, — я снова поморщилась и села на маленький диванчик. Джозеф подумал, и сел рядом. Диванчик придушенно скрипнул и затих. — Я пока не уверена, что это значит. То ли репутация фирмы летит к чертям, то ли этот просто нетерпеливый самодур.

— Чего сразу самодур?

— До срока сдачи заказа осталось три месяца. За три месяца я даже в одиночку и в этой дыре успела бы выполнить заказ. — Пояснила я. — Поэтому пока не очень понятно. Слухи, знаешь ли.... Сайрес все-таки, приличная скотина, успел подгадить.

— Каким образом?

— Раструбил на весь город, что я выхожу за него замуж. Репутация у него, знаешь ли, сомнительная. Он собирался на мне жениться и убить этим двух зайцев — деньги к рукам прибрать и свою репутацию поправить. Вышло все наперекосяк.

— Это точно. Перекосяк — это еще мягко сказано, — охотно согласился Джозеф. Он все время косился на мои ноги, и это начало меня смущать.

— Дед меня костылем не прибьет за брюки? — поинтересовалась я, вытягивая ноги. Таким образом я намеревалась проверить реакцию Джозефа. Результат превзошел мои скромные ожидания.

— Не должен. — Рыжие вообще краснеют быстро, сильно и заметно. Отсвечивая малиновыми ушами, Джозеф вылетел за дверь. Я смущенно улыбнулась и подобрала ноги под себя. Потом спохватилась, собрала письма и ушла в свой новый кабинет. Корреспонденцию следовало изучить рассортировать по полочкам. Это было моим больным местом, пунктиком, навязчивой идеей, назови как угодно. У каждой вещи должно быть свое место. Письма сортировались по адресам отправителя и имели свое отведенное место в столе. Учебная литература сортировалась по направлениям, школам и новизне. Разумеется, для каждого направления имелась своя полка. Научные издания сортировались по темам и дате выпуска. Реактивы, материалы, детали, декокты тоже сортировались и имели свое строго определенное место. Бардака в своих комнатах я не признавала, не принимала и искореняла. Чужой бардак меня никоим образам не касался и не волновал.

Разложив письма, я удовлетворенно вздохнула и огляделась. Теперь можно приниматься за задний двор. В сарай я лезть не собиралась, хотя интерес, конечно, был — что там. Не успела я дойти до конца коридора, как дверь на этаж с треском распахнулся. Джозеф, красный, как помидор, несся на меня, размахивая каким-то письмом.

— Что такое, — удивилась я и осеклась. Какой-то внутренний голос подсказывал, что лучше бы мне сейчас слиться со стеной и притвориться, что я — фреска.

— Это я тебя хочу спросить, что это такое! — прорычал Джозеф, тыча в меня несчастным письмом. Я осторожно его взяла и пробежала глазами текст. Пожала плечами. По моему мнению, тут совершенно не с чего было так беситься. О чем я и сказала. Зря совершенно. Письмо было из банка. Господин Штоберт поздравлял господина Стилла с тем, что на его имя открыт счет в банке и годовой процент уже на него переведен.

— Если ты не в состоянии связно выразить свою мысль, разговора не получится, — сухо проинформировала я. Джозеф поперхнулся воздухом, закашлялся до слез. Я заботливо похлопала его по спине. Откашлявшись, он перевел на меня красные от слез и злости глаза и отчеканил:

— Я к твоим деньгам не притронусь. Ясно?

— почему? — полюбопытствовала я.

— потому что это твои деньги, а не мои!

— У мужа и жены бюджет общий, — начала забавляться я.

— Только муж должен зарабатывать, муж! На то он и мужик!

— А жена что делать должна?

— Детей рожать, жрать готовить и дом вести!

— Прелестно. А если жена не чувствует в себе тягу к этому достойному занятию? — я сложила руки на груди и подперла спиной стену.

— Конкретно ты можешь делать все, что захочешь, — он оперся руками на стену по бокам от меня.

— Не злись, — я примиряющее дернула его за бороду. В ответ получила дикий взгляд, но бодать меня не стали. — Ну, я не виновата, что мой дядя оставил такое завещание, а Законники уже пустили его в ход!

— Не виновата, — неохотно согласился Джозеф.

— Я, конечно, немного виновата, что мы с тобой поженились.... Но и ты тоже хорош.

— Я?!

— Тихо, не кипятись. Сидел бы себе дома, не лез бы к Сайресу, знать бы меня не знал сейчас, — я поправляла кружевные манжеты.

— Не уводи разговор в сторону! — снова завелся Джозеф. Я вздохнула. Упертый какой, а....

— Джозеф. Я не имею права прикасаться к тем деньгам, что положили тебе на счет.

— Значит, пусть лежат! Я завещаю их тебе!

— Прекрасная мысль, — иронично согласилась я. Джозеф снова стал наливаться краской. — Ты можешь написать доверенность по управлению этим капиталом на имя деда.

— Дед меня вообще прибьет тогда, — проворчал Джозеф. — Закопает в тихом месте, в Сковородке, и дело с концом. А на твое имя я могу написать доверенность?

— Не знаю, — я пожала плечами и уставилась в окно.

— Спайра.

— Что?

— Могу, или нет?

— Наверное, можешь, — неохотно сказала я. Джозеф ухватил меня за руку и потащил к лестнице.

— Куда, Господи? — простонала я, подозревая худшее.

— В банк, Спайра! — подтвердил Джозеф, — в банк. — Пока я от этих денег не избавлюсь, не успокоюсь, понятно тебе?

— Понятно, — пожала я плечами. Джозеф выводил из стойла черного жеребца. Мы с ним опасливо косились друг на друга. — Я на этом не поеду.

— Куда ж ты денешься? — хмыкнул Джозеф и закинул меня на спину этой зверюги. Зверюга повернула голову и попыталась тяпнуть меня за коленку. Я взвизгнула и отпихнула ощеренную морду.

— Тихо, тихо, Мальчик, — забубнил Джозеф, прижимая меня рукой к себе. Я молчала и злилась. Лошади меня терпеть не могут. Неохотно соглашаются везти меня, если я помещаюсь в карете. Если же я помещаюсь верхом на лошади — лошадь непременно несет, подкидывает крупом и черт знает, что еще вытворяет. Мальчик пока слушался Джозефа и вез нас вполне спокойно, хотя и косился на меня с неудовольствием.

— Я сейчас отсюда свалюсь, — мрачно предрекла я, не зная уже, за что уцепиться. Джозеф крякнул и пересадил меня удобнее. Сидела я теперь удобно, но в совершенно неловком положении — между его раздвинутых ног, откинувшись спиной на грудь Джозефу. Большая рука надежно прижимала меня поперек живота. Щеки почему-то покраснели. У меня.

— А как приличные люди, в карете, мы не могли поехать? — недовольно спросила я. Джозеф хмыкнул мне в ухо и положил подбородок на плечо. Борода щекотно прошлась по моей щеке, дыхание — по уху. Я втянула голову в плечи и покраснела еще больше.

— Мы и так как приличные едем, — решил он. — Не ворчи.

Я подавила в себе возмущение и заткнулась.

* * *

Эти чертовы длинные ноги в совершенно неприличных черных узких брючках постоянно притягивали его взгляд. Слава богу, Спайра сидела в седле спокойно, не крутилась, иначе бы вышел полный парафин. От нее славно пахло — чистой одеждой и чем-то цветочным, едва уловимым. Он постоянно пытался как раз таки, уловить этот запах, даже нос сунул ей в волосы. Волосы тоже пахли, очень слабо. Он жадно внюхивался, втягивал носом воздух возле ее шеи, уха.

— Ты чего так страшно сопишь? — испуганно пискнула Спайра и уставилась ему в лицо своими невозможными глазами. Тонкие пальчики цепко держали его за ладонь, острая коленка упиралась ему в бедро.

— Ты пахнешь какими-то цветами, а я не могу понять, какими именно.

— Ничем таким я не пахну, — недовольно объявила она. — Какими еще цветами!

— Цветами, я же чувствую!

— Тебе мерещится. Степь цветет, а тебе кажется, что от меня!

Джозеф перевел взгляд на унылый желтый простор до горизонта, и согласился, что степи самое время цвести, да. За что тут же поплатился — шишкастый кулачок ощутимо ткнул его в ногу. Он удивленно потер место и сильнее прижал ее к себе. Она пискнула, а он снова с удовольствием стал внюхиваться.

Управляющий банком тут же уставился на ее ноги, а Джозеф снова разозлился. Мало того, что он дурак дураком сейчас будет выглядеть, так еще этот засранец малолетний пялится на его жену! Спайра поправила манжеты, перчатки, пробежала пальцами по поясу, и села, не дожидаясь приглашения. Еще и ногу на ногу закинула.

— Генри Уиллис, если ты сию же секунду не перестанешь таращиться на мою жену, я тебя пристрелю, — пообещал он зловеще. Спайра фыркнула и сложила руки на коленях. Генри покраснел, как рак и поспешно сел на свое место.

— Извини, Джозеф, я первый раз вижу леди в брюках.

— Если не возражаете, я в них и станусь, — сказала вежливая Спайра. Генри поразил их воображение и покраснел еще больше — видимо, у него было все в порядке с воображением тоже.