Женщина-космо

Джош избегал моего взгляда, как только мог. Я же свой взгляд не отводила — ибо в воздухе повис вопрос, на который я всеми фибрами своей души желала получить ответ.

— Клара, не смотри на меня так, — наконец, вышел он из себя. Я изогнула бровь, продолжая молча смотреть. — Я тебе ничего ровным счетом не должен!

— Безусловно, — задумчиво сказала я. Джош отчетливо вздрогнул, а я поморщилась — иногда, когда трудно сдерживать эмоции, вместо обычно приятного голоса раздается какое-то металлическое бряцанье. — Позволь тебе вернуть то, что должна тебе я.

Я не торопясь вытащила из кармана своей спецовки маленькую коробочку с кольцом. Предполагалось, что кольцо обручальное. Аккуратно поставив коробочку на край стола, я так же не торопясь и аккуратно встала, и вышла за дверь. За дверью скопилась остальная часть команды, которая теперь таращилась на меня с благоговейным ужасом. Я постаралась не отпускать эмоции на волю и держать лицо. Оно у меня просто слишком подвижно, с богатой мимикой и выражением глаз.

— Клара....

— Не сейчас, — скрежетнула я, и механики прыснули от меня в разные стороны. — Где... новый капитан?

— В рубке... просил зайти, как освободишься, — самый флегматичный, Лори, повернул кепку козырьком назад и стал похож на Гамблинского медведя.

— Так-таки и просил? — усомнилась я в достоверности формулировки. Глаза ребят забегали, и я хмыкнула, начиная немного отходить. — Не буду заставлять человека ждать.

Чеканя шаг по-строевому, я дошла до рубки и дробно постучалась. Дверь отъехала, и я сделала шаг вперед.

— Старший по обслуживанию технической части корабля, по вашему указанию прибыл. — Отрапортовала я, смотря точно в переносицу человека, который стоял напротив меня.

— Польщен вниманием, — буркнул он. — Проходите.

Я, по-прежнему чеканя шаг, дошла до стены и замерла там.

— Я человек простой, вокруг да около ходить не буду, — сердито начал он. — Контракт с вами я расторгаю. — Он замолчал, видимо, ожидая, что я отвечу. Я молчала, намертво. Внутри все корчилось от обжигающей боли, ненависти, обиды и злости. Что мне сейчас какой-то контракт?

— Вы что-нибудь скажете? — кажется, мое молчание вывело его из себя.

— Решения капитана не обсуждаются, сэр. Я жду, пока вы выдадите мне мою часть контракта, чтобы я могла его расторгнуть.

— Вот как. — Хмыкнул капитан. Чем-то зашуршал на столе, переложил какие-то планшеты. Я изображала замороженную рыбину. — Пожалуйста. Мэм.

Я молча взяла стилос и поставила заковыристую подпись. Приложила пальцы, поднесла к глазу — взять скан сетчатки.

— Неустойку я перечислил вам на счет, мэм.

— Благодарю. Разрешите идти?

— Идите.

Делаю четкий разворот, выхожу за дверь. За дверью все те же.

— Ну что, Клара? — даже Лори волнуется, про остальных и говорить нечего.

— Контракт со мной расторгнут. Счастливо оставаться. — Говорю это и на приличной скорости иду в свою каюту — собирать вещи, и вообще, отчаливать надо, и как можно скорее, пока мы на достаточно крупной планете. Сидеть в каком-нибудь Мухосранске мне совершенно не хочется. Вещей у меня мало — в основном, мое имущество составляют механизмы различной степени разумности. Те, что поумнее, дружным строем идут ко мне в каюту и пакуются в свои чехлы, гнезда и коробки. Те, что совсем без мозгов, я собираю сама. Привычная возня немного успокаивает, и я понимаю, что еле заметная дрожь в пальцах уже отступила. Это радует. Вызываю 'бегунка' среднего размера, составляю свое имущество, только начинаю набивать на пульте маршрут следования, как по громкой связи на весь корабль разносится:

— Госпожа Клара Сомс, пройдите в рубку корабля!

— Да что ж вам неймется-то, — в сердцах говорю, но натягиваю кепку обратно и топаю в рубку. Хочется надраться, да побыстрее и покачественнее, а тут еще что-то хотят от меня!

Захожу в рубку, и понимаю, что новый капитан в бешенстве — невообразимом, просто!

— Госпожа Клара Сомс по вашему вызову прибыла. — Намекаю о своем присутствии. Лучше бы я этого не делала. Мужчина разворачивается ко мне и прожигает насквозь яростным взглядом.

— И как это понимать?! — трясет передо мной какой-то стопкой.

— Не имею чести понимать, о чем идет речь, капитан. — Мрачно отвечаю, потому что начинаю догадываться.

— О ваших подчиненных! Черт бы вас всех побрал!

— Они не мои подчиненные, — отрезаю. — И я не ваш работник. Или объясняйте, в чем дело, или подите в Черную дыру! — я тоже не железная, хотя многие думают, что это именно так!

— Дело в том, что все ваши бывшие подчиненные тоже расторгли со мной контракт, — шипит почти что мне в лицо. Я и не думаю отшатываться, продолжая гипнотизировать точку между его бровями.

— Вы напрасно предполагаете, что это моя идея. — Чеканю. — И если вы меня вызвали исключительно для того, чтобы поорать, это не самая прекрасная идея. Я не ваша подчиненная, и не член экипажа. — Стараюсь говорить мягко.

— Да что вы, — шипит он и прижимает меня к стене. Между моих ног — его бедро, спереди очень горячее, даже чересчур горячее тело. Сзади — стена комнатной температуры. — И кто же вы?

— Да никто, — усмехаюсь, не делая ровно никаких попыток изменить положение наших тел. Раз уж меня пытаются напугать, пусть делают это прадедушкиными методами — мол, я сильный мужчина, а ты слабая женщина! Мне то что.... Я уж давно не та девчонка, которая в 16 лет пришла наниматься на торговый лайнер. Это тогда бы у меня истерика случилась бы!

Зато метод мой действует, мужчина меня отпускает и отходит в другой угол рубки, кажется, даже смущенный.

— Я поговорю с ними. — Понимаю, что сам он мне этого в жизни не скажет, хотя вызвал именно за этим! Тянуть резину бесконечно — вот самое нелюбимое мною занятие. Капитан оборачивается, смотрит на меня очень внимательно, потом медленно кивает.

— Буду вам...

— Благодарны. — Подсказываю.

— Да, мэм.

Выхожу из рубки, дохожу до нашего отсека. Разумеется, все там, знаю я их, как облупленных!

— Это не самая лучшая мысль, которая пришла в ваши пустые головы, — железным голосом говорю. Ребята машинально выстраиваются в шеренгу, вытягиваются в постойке смирно. Да, первое, что я сделала, когда получила свое назначение — навела железный порядок.

— Клара, без тебя нам тут делать нечего, — говорит Жхабац. Он тут самый старший по возрасту.

— Если вы останетесь здесь, то получите слаженный, компетентный коллектив, знакомые механизмы и проблемы, и стабильную работу. Если уйдете — раскидает всех по Вселенным. Решайте сами, но с моей точки зрения, вы делаете глупость. — Отхожу к иллюминатору. За моей спиной — гробовая тишина. Устало тру переносицу.

— Мальчики, я понимаю ваше желание меня поддержать, — говорю совсем уж мягко. — Но поверьте, после всех передряг, в которых мы побывали, самая лучшая для меня поддержка — уверенность в том, что с вами все в порядке. — Оборачиваюсь, пробегаю глазами по лицам, улыбаюсь. Они нерешительно топчутся, потом обступают меня со всех сторон, продолжая молчать.

— Клара, да как мы без тебя, а? — жалобно говорит кто-то. — Поставят над нами какого-нибудь молокососа, так хоть за борт прыгай без скафандра!

— Переживете, — улыбаюсь куда менее ласково, скорее, с угрозой. — Поэтому, построились по парам, и марш в рубку, подписывать контракт заново.

Они потихоньку расходятся, постоянно оглядываясь. Распрямляю спину еще сильнее, хотя кажется, что дальше некуда. Тихо иду по пустому коридору, добираюсь до своей каюты. Там раскордаж — все-таки, я сильно нервничала, когда собиралась. В два счета навожу порядок, чтобы лежало все по уставу. Набиваю на пульте 'бегунка' маршрут, и тут в мою каюту вваливается капитан. Одариваю его не самым приветливым взглядом.

— Еще что-нибудь стряслось? — язвительно осведомляюсь. — Повар уволился? Интерфейс сбился? — наверное, зря я так. Вроде, собирался он мне что-то приятное сказать, а тут снова обозлился. — Извините, сэр. У меня трудный день, мне хотелось бы скорее остаться один на один со своими проблемами.

— Я хотел сделать вам предложение, — выдавливает капитан.

— Руки и сердца? — продолжаю упражняться в остроумии. Капитан багровеет, потом синеет. — Не нервничайте. — От души советую. Не верит, разворачивается, молча покидает меня. Я пожимаю плечами, и только собираюсь нажимать клавишу ввода, как он возвращается. Я просто молчу, потому что даже мое терпение не безгранично, я могу ляпнуть такое, после чего он меня просто убьет.

— Я бы хотел подписать с вами контракт. — Надо же, справился с собой.

— В качестве кого вы хотите меня нанять? — сразу надо выяснить, во избежание!

— На прежнюю должность.

— А зачем было меня увольнять? — я искренне не понимаю, и мой вопрос приводит его в состояние крайнего замешательства.

— Я не был уверен в вашей компетентности.

— А почему сейчас уверены?

— У меня есть основания быть уверенным.

— Хорошо. Условия работы остаются прежними?

— Да.

— Контракт у вас с собой?

— В рубке.

— Так, вы согласны?

— Разумеется, — немного удивляюсь я. Он немного расслабляется, и мы идем в рубку — подписывать контракт. По дороге обратно, я встречаю одного из своих и прошу разобрать 'бегунок', раз уж я никуда не ухожу. Весть мигом облетает весь экипаж, все смеются, все довольны. Осталось и мне заделать чем-нибудь зияющую пустоту в душе, и веселиться со всеми.

В процессе наведения порядка обратно, я выясняю, что нашего нового капитана зовут Янмаар, и он с Хадарха. Теперь мы занимаемся перевозкой особо опасных грузов, и первый вылет у нас почти через месяц. Мы с моей командой сидим в своем отсеке и носа не высовываем — у нас еще есть дела, которые нужно закончить. Я раздаю указания и распределяю роли, кто, чем будет заниматься. Сама тоже впрягаюсь в общую упряжку, да так основательно, чтобы посторонние мысли в голову не забредали. Они все равно просачиваются, но не в таком количестве, как могли бы. В результате ударного труда мы заканчиваем к обеду следующего дня.

Обед проходит в различных байках и предположениях о грядущих переменах.

— Мальчики, как вы понимаете, теперь с нас спрос будет в три раза хлеще, чем... с прежним капитаном. — Веско начинаю я и все замолкают. — Поэтому, я думаю, вам не нужно объяснять, что обычными своими шутками начнете изводить всех не раньше, как обелите свою репутацию.

— Как будто, мы ее зачернили, — возмущается кто-то.

— Вы ее подмочили, — я откидываюсь на спинку стула. — На этом все. Я думаю, можно закатиться в бордель. Вы как?

— Мы за, — дружно грянули мои головотяпы и тут же заржали. — Неужто, с нами пойдешь?

— Вам что, направляющий нужен? — удивилась я, высоко задирая брови. Новый приступ гогота сотрясает стены.

Пойду. Вот возьму, и пойду! И не буду вылезать оттуда три дня, пока мозоли не натру, потому что позволить себе страдать по Джошу я не могу, а самый лучший способ перестать страдать — отвлечься. Пусть таким вот мерзким способом — отлично я знаю, что все приличные женщины скажут 'Фи' и скривят носики. А если рассуждать логически....

Свадьба должна была состояться через месяц. А буквально вчера твой жених заявляет, что наверное, не получится, потому что он, видишь ли, продал корабль вместе с экипажем. А уволиться самостоятельно у меня возможности нет. Потому что контракт составляется с женщинами таким образом, что разорвать его может только работодатель. Если женщина сама разрывает контракт, больше ей в космосе не работать. Такая методика здорово сокращает количество романтически настроенных баб в космосе, чего уж там. И раз Джош сам не разорвал со мной контракт до продажи корабля, следовательно, ему вовсе не нужно, чтобы я следовала за ним всю его жизнь. От меня избавились таким незатейливым способом, что было смешно. Оставили, как старую надоевшую вещь, не потрудившись поговорить по-человечески. Неприятно понимать, что так здорово промахнулась в человеке. Кажется, я его любила. Кажется — потому что сама была не до конца уверена.

Когда получаешь такое прямое объяснение, что ты не нужна, не интересна, и не волнуешь даже в качестве сексуального партнера.... По-моему, стоит начать переубеждать себя в этом самостоятельно, и с обратного конца — то есть, найти сексуального партнера. В моем случае, это возможно только вне нашего дружного коллектива, ибо я потратила пять лет на то, чтобы добиться такого положения вещей, как сейчас. Следовательно — ход один, в бордель! И срочно!

В штатское переодеваться не стала, незачем. Подключилась к терминалу, зашла на свой счет и тут же нахмурилась — неустойку наш капитан забрать забыл. Придется ему напомнить. Только найти бы его....

Нашелся быстро — в грузовом отсеке.

— Прошу прощения, капитан. Разрешите обратиться?

— Разрешаю.

— Сэр, вы забыли отозвать с моего счета неустойку. — Наверное, через пару месяцев я смогу посмотреть ему в лицо нормальным взглядом, а не как сержант. Но это — потом.

— Считайте это компенсацией за моральный ущерб, — неприятно улыбается капитан. Я тоже так умею, что и демонстрирую. С трудом сдерживаюсь, чтобы не предложить закупить контейнер молока — в качестве надбавки, за вредность. — Вы куда-то собрались, мэм?

— Да, сэр. В город, сэр. Или мое присутствие необходимо здесь?

— Мы вылетаем через три недели. Надеюсь, проблем с техникой и механизмами у нас нет?

— Никак нет.

— В таком случае, я не вижу необходимости в вашем присутствии тут, мэм.

— Разрешите идти?

— Идите.

Бодро ссыпаюсь по трапу, кручу головой по сторонам. Давненько я не была в такого рода заведениях, не оплошать бы....

Засунув руки в карманы и посвистывая, я иду вперед, без особого направления. Изредка мне предлагают то, что я ищу, но я не удостаиваю их даже взглядом. Мне нужен полный спектр услуг, а не торопливый бурный секс.

Искомое заведение нашлось быстро. Подхожу к свободному терминалу, вставляю свою карточку. Передо мной разворачивается прейскурант. Не спеша и с удовольствием выбираю стандартные услуги — маникюр, массаж, удаление волос, курс витаминов, полный медицинский осмотр. Дохожу до развлекательной программы, зависаю надолго. Потому что оказывается, что моя фантазия скудна до безобразия и совершенно неоригинальна. Оказывается, люди и такое делают.... С неожиданным весельем понимаю, что мысль о Джоше назойливым комаром звенит где-то на периферии сознания и вздыхаю.

На корабль я возвращалась через неделю. Казалось, над землей я парю — такое превосходное у меня было настроение и самочувствие. Салон был действительно, первоклассный — во-первых, мне привели в порядок тело. Во-вторых — душу. Выяснилось, что пока тебе делают маникюр, стрижку и массаж в компании таких же не очень молодых и не самых привлекательных теток, можно излить душу, и сочувствовать тебе будут тааак.... Как ни один психолог не посочувствует. Даже за любые деньги. С мужиком было еще веселее — первую ночь мы спали. В прямом смысле этого слова — прикорнули после плотного ужина, и оба вырубились. Проснувшись, работник сферы интим-услуг пришел в священный ужас и попытался компенсировать свой досадный промах, но я только отмахнулась. Если бы мне надо было — я бы его разбудила — вот так я и сказала. Парень все равно ужасно смущался и расстраивался своему непрофессионализму. На вторую ночь мне пришла в голову блажь посмотреть фильм ужасов в 8-д, с полным погружением, в итоге, всю ночь я тряслась, как осиновый лист и не отлипала от несчастного парня. Тот вздыхал и успокаивал меня, как мог. Когда же мы добрались до его основной сферы услуг, со мной случилась неприятность, которая происходит со всеми бабами раз в месяц. Парень искренне расстроился — сказал, что ему впервые попалась такая клиентка, с которой он готов сам, по собственной инициативе и бесплатно. За что получил подушкой по голове и очень убедительно врал, что пошутил. На эксперименты я не решилась, поэтому уходила из салона со смешанными чувствами — вроде, и отдохнула на всю катушку, но как-то неправильно.....

* * *

Из свода Хадарского Семейного Уклада.

Жена должна быть старше мужа. Потому что мужчины — до седых волос дети, женщина смолоду хитра, умна и изворотлива.

Мужчина обязан достойно обеспечивать жену всем, что она пожелает. Женщина должна растить детей и быть счастливой. Больше она никому ничего не должна.

Красота женщины — в ее уме, глазах и фигуре.

Красота мужчины — в его уме, силе и терпении.

* * *

На корабль я прошла незаметно. А чего меня замечать — горы покупок я с собой не притащила, расфуфыренная не явилась, так что внимания ничьего не привлекла. Это я так подумала. Не успела я сесть за компьютер, как ко мне заявился капитан. Самолично! Настроение мое как ветром сдуло — уж не знаю, почему. Встала, привычно вытаращилась ему в переносицу. Молчу. Сам пришел, сам пусть и говорит, чего ему от меня надо!

— Я не могу сообразить, как к вам обращаться, — медленно сообщает он. Молчу. — Госпожа Клара?

— Старший системотехник. — Предлагаю я свой вариант. — Мне такое обращение привычно. Если вам не нравится, обращайтесь, как хотите.

— Ваши подчиненные обращаются к вам по имени и на ты, — заметил капитан, продолжая колонной торчать посреди каюты.

— У них есть на это право.

— А у меня этого права нет? — по-моему, он на меня постоянно злится!

— У вас тоже есть это право, — ровно отвечаю, стараясь не бесить его еще больше. Господи, как мы работать-то будем, если он такой нервный?! — Если я вас раздражаю, лучше эту проблему решить сейчас, пока мы не вышли в открытый космос.

— Вы меня не раздражаете. — Сказал, как отрезал. Стою, молчу. — Вы работали на военном корабле?

— Шесть лет.

— Это видно, — кривится. — Вы разговариваете, как сержант, а не как женщина.

— Это сомнительный комплимент, сэр, — с достоинством отвечаю я. — Дисциплина не дает расслабляться, сэр. Я считаю, что космос не то место, где можно расслабляться.

— Я с вами согласен,— неожиданно говорит капитан и смотрит на меня долгим пристальным взглядом. — Нам нужно некоторое дополнительное оборудование. Это же ваш доклад я читал?

— Так точно, сэр.

— Клара, вы не могли бы разговаривать... нормально, — наконец, морщится он.

— Хорошо. — Надеюсь, к этому он цепляться не станет.

— В таком случае, сегодня и завтра мы посвятим пополнению наших... стратегических запасов. Жду вас через полчаса в рубке. Полчаса вам хватит на сборы? — очевидно, ирония.

— Мне не нужно собираться, сэр. Я и так готова.

— Вы пойдете в рабочем комбинезоне? — очевидно, я поразила его в самое сердце своей внешностью. Ага.

— Он чистый, сэр. — Сообщаю, делая вид, что слегка обижена.

— Я думал...

— Что я пойду на торги в платье из тамлинского шелка?

— В таком случае, раз вы готовы, то пойдемте, — снова вышел из себя. Я шла по коридору за капитаном и тосковала. Не сработаемся, чует мое сердце.... Так и будет меня изводить.... Пытаться, по крайне мере.... Я очень не хочу, чтобы этот контракт оказался крайним. Потому что если женщина сама разорвет контракт, то она больше не сможет работать в космосе. Никогда. Никогда — это мое самое нелюбимое слово. Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду. Была такая старая-старая песня....

На торгах было шумно, людно, и замечательно пахло — паленой проводкой, жидкой сваркой, смазкой, в общем — техникой. Я счастливо вздыхала и чувствовала себя, как рыба в воде. Давно я не была на таких больших торгах, уже позабытое ощущение предвкушения праздника накрыло меня с головой, и я совершенно упустила из вида, что со мной капитан, и мы с ним вроде как в контрах. Капитан еле поспевал за мной, а я двигалась по траектории сумасшедшего астероида, то есть, беспорядочно, для постороннего человека.

— Клара, мне кажется, или вы забыли, зачем мы сюда пришли? — ненавязчиво мне напоминают о своем присутствии. Я нехотя вынырнула из нутра портативного погрузчика и с неудовольствием и досадой оглядела капитана.

— Я не забыла, сэр. Я составляю объективное мнение о ценовой политике на данном сегменте рынка. — Сожри и подавись, скотина. Праздник мне портишь.

— И когда вы составите свое мнение? — сожрал, а я так надеялась, что подавится!

— Уже заканчиваю, сэр. — Называю номера торговцев и уточняю, что именно и зачем нам нужно. Морда у него каменная, что немного портит настроение. Черт с ним. Пока он покупает то, что нужно для корабля, я покупаю то, что нужно лично мне. Капитан косится с недоумением, но молчит. На корабле я все покупки у него отбираю, добавляю свои, нагружаю 'бегунок'.

— Если вы не возражаете, я займусь этим. — Киваю на механизмы и коробки с деталями. Я готова даже быть с ним приветливой, если не будет лезть в мой отсек и будет покупать те детали, какие я скажу. И тогда наша букашечка будет летать получше хваленого 'Левиафана'! Капитан рассматривает мое лицо, потом кивает. Я исчезаю быстрее, чем он бы мог передумать, просто ставлю одну ногу на край бегущей платформы, и прибавляю ей скорость. В нашем отсеке почти все — кроме тех, кто остался в городе.

— Мальчики, я привезла нам подарки, — бодро оповещаю всех и спрыгиваю с платформы 'бегунка'.

— Неужели новый капитан расщедрился? — хмыкает Лори и галантно пихает меня локтем в бок.

— Не поверите, но да. И даже не под пытками, — даю ответный тычок, тянусь к верхней коробке. Меня отодвигают и разгружают 'бегунок' сами, без моей помощи. Я напеваю под нос что-то бодрое и незатейливое, открываю первую коробку. Одобрительный гул, ко мне проталкивается Жерор, жадно выхватывает изоляционный костюм, прикидывает к себе.

— Клархен, я не верю своим глазам, — пищит он. Голос у него очень высокий, а сам Жерор — очень низкий, иначе никак не смог бы работать у себя в отсеке.

— Подарок, Жерор, — нагибаюсь и чмокаю его в макушку. — Как-никак, а ты отметил второе совершеннолетие! — подмигиваю ему.

Жерор радостно верещит на своем наречии, ничуть не смущаясь раздевается и влезает в свой новый костюм. Крутится, вертится, просит, чтобы проверили. Мы проверяем и даем разряд по нарастающей — Жерору совершенно все ни по чем, он радостно оскаливает все свои зубы, кожа его синеет совершенно — от радости. Я продолжаю раздавать подарки — самое необходимое, то, без чего работать опасно и просто неудобно. Добираемся и до тех коробок, что купил лично капитан. Тут восторга становится не меньше, потому что спорить со мной капитан не стал, а я не стала жадничать.

— Ребятушки, я думаю, раз нам попался такой толковый и нежадный мужик, то не стоит его разочаровывать. — Я жую пирог и болтаю ногами — залезла на самый большой ящик. — Поэтому, буквально после обеда мы принимаемся за работу. Возражения есть?

— Клара, да успеем еще, — немного недовольно говорит Хаарах. Я киваю.

— Хорошо. Ты можешь ничего не делать. — Методика тоже действует безукоризненно. — Я твою часть работы сделаю сама.

— Не выдумывай, — бубнит он, уже виновато.

Дружно принимаемся за работу. Я командую парадом, стоя на горе коробок — даже меня не видно из-за нагромождения техники, деталей и прочего барахла, которого с избытком у нас на складе. Работа захватывает меня, и я вполне успешно забываю, что еще неделю назад думала, что жизнь рухнула. Ничего не рушится, ничего. Если дать себе волю, можно зажалеть себя до полного неадекватного состояния. Не спорю, жалеть себя нужно — но в меру, и мера у каждого своя. Я ненавижу раскисать, а уж давать повод себя жалеть — и подавно. Поэтому у меня невыразительная физиономия, хотя удерживать ее на одном месте нелегко.

Ребята уже разбрелись — свою часть работы они сделали, и я милостиво дала добро на отдых. Сама осталась — вся техника и аппаратура требовала настройки, и я была единственная, кто способен сделать это так, как надо. Поэтому я и старшая здесь.

Я медленно продвигалась от края к центру, доводя все настройки до совершенства, соединяя все сложные системы в единый механизм, который будет работать сверхточно, без сбоев. Голос капитана раздался неожиданно и в самый неподходящий момент, когда я бралась за провода.

— Вы работаете круглосуточно? — С трудом удержав руки и язык, медленно поворачиваюсь, и обнаруживаю его, подпирающим стену.

— А вы? — вопрос вполне мирный, и я придерживаю язык, который рвется спросить, какого хрена он делает здесь и в такое время.

— Мне было интересно, как долго вы будете тут торчать, и я решил спросить лично.

— Какая честь, — буркнула я себе под нос. — Я буду тут торчать, пока не настрою все. Потом я буду спать, потом есть, а потом снова работать. Я ответила на ваш вопрос?

— Вполне, — лениво ответил он. Я посчитала, что разговор закончен и вернулась к работе. Стоит, как приклеенный.

— Знаете, почему я вас уволил?

— Потому что сомневались в моей компетентности. — Думала, мы этот вопрос решили.

— А вы знаете, как именно я сомневался? — Дурак, что ли?

— Вы знаете, капитан, — я поворачиваюсь, и с досадой на него смотрю. — Мне не дано слышать мысли других людей, и слава богу! А наш разговор мне и вовсе кажется беспредметным. И повторюсь еще раз — если я вас не устраиваю, как специалист, то скажите мне об этом прямо, и не морочьте мне голову! — ему удалось вывести меня из себя. И, кажется, именно этого он и добивался, потому что смотрит так... нехорошо.

— Я думал, вы здесь обслуживаете не механизмы, а персонал. — Выдает капитан и смотрит на меня выжидающе. Я тоже смотрю на него, с усталой брезгливостью.

— Отлично. И что дальше?

— Вас это не возмущает?

— Мне все равно, что вы подумали. И что продолжаете думать. У меня моя любимая работа, слаженный коллектив и знакомый корабль. Остальное я переживу — тонну вашего презрения, недоумения, и прочих положительных эмоций.

Видимо, этого он не ожидал. Я позволяю себе кривую усмешку, и возвращаюсь к своим механизмам — они мне нравятся гораздо больше людей. Во-первых, всегда понятно, что с ними. Во-вторых — они молчат.

— Вообще-то я хотел извиниться. — Он все еще здесь. Разгибаюсь, сажусь на короб от усилителя.

— За что? За то, что плохо обо мне подумали? Или за то, что уволили? Или за то, что к стенке прижали? — Медленно багровеет. Кажется, извинений я не дождусь. Не больно то и хотелось....

— За все скопом. — Выдавливает. Убей, не понимаю, зачем ему это все надо.

— Оптом дешевле, — соглашаюсь я и тру руки ветошью. — Ваши извинения приняты, хотя в их искренность я не верю ни на грош. — Финиш. Спрашивается, на кой ляд мне ссорится с капитаном?! А я ведь именно это и делаю. Со вздохом оттираю руку от особо едкого пятна, протягиваю капитану. — Сэр, если мы с вами будем общаться по минимуму, возможно, сработаемся.

— Пожалуй, — соглашается он и жмет мою руку. На этом капитан меня покидает, и я с облегчением возвращаюсь к работе.

* * *

Из Хадарского Положения о морали.

Обидеть женщину недоверием или скверными словами — тяжкий грех.

Женщина вольна выбирать себе мужчин, и не обязана оправдываться в том, что ищет достойного отца своим детям.

Мужчина должен блюсти целомудрие, ибо блуд не делает ему чести.

* * *

Что за груз мы везли — не знаю. Что-то в маленьких, круглых контейнерах, но в большом количестве. Пункт назначения был мне знаком — Архея. Небольшая планетка, курортного типа. Я даже разрешила себе помечтать, что удастся поваляться на песочке и искупаться в оранжевом море.

До того момента, как мы вышли в космос, я раз шесть думала, что все-таки, останусь за бортом. Да и после взлета меня такая мысль посещала.... Как-то постоянно получалось, что мы сталкивались нос к носу в самых неожиданных местах. Под неожиданными местами я подразумеваю свою каюту — вот уж искренне надеялась, что хотя бы сюда капитан не будет совать свой нос. Душевая в моей каюте сломалась, пришлось воспользоваться общей. Благо, все уже улеглись, кроме вахтенных. В общем, захожу я в свою каюту, замотанная в какой-то допотопный халат, начинаю переодеваться, свет, разумеется, не включаю. И тут раздается деликатное покашливание у меня за спиной. У меня сработал рефлекс — исключительно. Правая рука у меня была занята, поэтому врезала я левой, но тоже неслабо. Матерясь, я намотала на себя халат обратно, и включила свет. Капитан сидел на моей койке, держась за челюсть.

— Позвольте спросить, что вы тут делаете? — и не подумаю извиняться, пока не узнаю, на кой ляд он притащился ко мне, да еще и посреди ночи.

— Жду вас. — Хрустит челюстью, смотрит мрачно. Я начинаю сатанеть.

— Это прекрасно. Вы дождались. Я здесь. — Смотрю выразительно, руки так и чешутся врезать с другой стороны, для симметрии.

— Где вы были?

— В душе.

— Душ у вас в каюте.

— Сломался, сил чинить — нет. — Мне кажется, или я оправдываюсь???

Встал, дошел до душевой, открыл воду. Кран его тоже обхаркал бурой сажей. Я под халатом натягиваю свой спальный костюм — а то, в халате на голое тело чувствую себя уж больно неуютно.

— Капитан, я могу узнать, на кой черт я вам понадобилась посреди ночи? И почему вы решили подождать меня в моей же каюте, на моей же койке, да еще и в темноте? — медленно наступаю, а капитан пятится спиной к двери. — Мне казалось, что мы выяснили раз и навсегда — я обслуживаю только механизмы, а никак не людей.

— Я просто вас потерял. Вас не было на складе, не было в отсеке, и не было в каюте!

— Мы в открытом космосе, деваться мне некуда. — Намекаю я. Капитан перестал пятиться, и встал, как вкопанный. — Итак. Зачем я вам понадобилась посреди ночи? Помимо того, что вы меня потеряли. Раз потеряли — значит, что-то хотели, пошли ко мне и не нашли. Что хотели? — разговариваю, как с дебилом, потому что по нормальному не понимает!

— Ничего. — Развернулся и ушел. Я так и осталась стоять посреди каюты с выражением на лице. 'Сидит Милка на крыльце, с выраженьем на лице! Выражает то лицо, чем садятся на крыльцо!' — пропела я, заперла каюту и улеглась на кровать. Раз пошло такое дело — надо включать режим 'стелс'. Меня никто не видит, меня никто не слышит, меня просто нет.... За пятнадцать лет своей работы я поднаторела в этом искусстве, так что оградить себя от лишних проблем будет несложно.

И мне вполне это удается — едва заслышав, что капитан собирается в наш отсек, смываюсь в самый дальний угол склада, создаю там бурную деятельность. Такими темпами я склад за неделю привела в идеальное состояние.

Замок в каюте перенастроила — под свои данные. Это тут же родило массу вопросов от моих механиков — какая скотина ко мне повадилась клеиться, и что с ним сделать — просто кастрировать, или убить. Ответила я честно — вернулась из душа, а там капитан в потемках сидит. Чего приходил — непонятно, и не сказал, и ничего не попросил. Ребята озадачились. Я сначала не поняла, почему, а потом догадалась нормально посмотреть на капитана. Не как на надоедливого начальника, а как на мужика. И тоже озадачилась. Потому что капитан, как выяснилось — чертовски красивый мужик. Я не имею в виду гору брутальной мускулатуры, хотя мускулатура была вполне приятной на вид. Во-первых, он был выше меня, а это бооольшая редкость. Во-вторых, правильным чертам лица придавал особый шарм перебитый нос и пара мелких шрамиков. В-третьих, у него была коса! Не просто жидкая косица, а натуральная коса — толщиной в мой кулак и длиной до лопаток. Ну, и плюс мускулы, куда без них. А еще — он молодой. Лет так на десять меня моложе, по крайне мере, на вид. Рассмотрев все это великолепие, я взгрустнула, а потом стала от него прятаться еще усерднее. Успешно — за три недели полета мы пересеклись только один раз, и то случайно. Высший пилотаж! Я выписала себе премию в виде дополнительной банки сгущенки и успокоилась. Капитан, кажется, тоже — перестал, во всяком случае, маячить рядом с нашим отсеком и приходить неожиданно в мою каюту.

Архея замаячила в наших иллюминаторах, и народ оживился. Те, кто раньше бывал, предвкушали новую встречу с соблазнительными туземками, те, кто ни разу не был — наслушавшись рассказов, тоже предвкушал. По сути, Архея — рай для мужиков. Потому как у туземцев мужиков мало — раз в десять так, чем баб. А во-вторых, девственниц на этой планете замуж не берут. Вот наш мужской коллектив и распустил слюни и раскатал губы. Я слегка подпортила людям праздник — намекнула, что мы вряд ли задержимся дольше, чем на разгрузку.

Однако, капитан сделал широкий жест — объявил, что мы тут на три дня. И что опоздавших он искать не будет. И ждать тоже не будет. Я, заслышав это, только криво улыбнулась — не дурак, далеко. Сначала расположит к себе таким вот нехитрым способом, потом возьмет в ежовые рукавицы. Знакомо.

Мы приземлились в единственном космопорту, который был больше похож на дикое горное плато. Скорее всего, так и есть. Быстро разгрузились, и только команду и видали. На борту остались двое пилотов, капитан, и я. Я, впрочем, тоже шустро собралась, взяла свободный двигун и рванула к морю. Прививки у меня все есть, восприимчивость к местным особенностям у меня нулевая, так что можно не бояться, что уведут меня куда в кусты. Впрочем, сомнительно, чтобы нашлись желающие.... Когда мы в последний раз были на Архее, я даже купальник купила! Джош говорил, что он идет мне необычайно. Добравшись до ближайшего дикого пляжа, я скинула рабочую робу — купальник я надела еще на корабле, чтобы потом место не искать. Я не самая красивая женщина во Вселенной, и отлично это понимаю. Я не страдаю по этому поводу, в тридцать с лишним это просто глупо. Я себя люблю. Несмотря на то, что у меня вполне симпатичное лицо, фигура у меня далека от идеала — излишне широкие плечи, излишне сильные и мозолистые руки, практически полное отсутствие талии, крутые бедра и объемная задница. Ноги, впрочем, длинные, но тоже... излишне мускулистые. Выйду на пенсию — отращу косу, как у капитана! Я, правда, забыла уже, какого цвета у меня волосы — по короткому ежику не так легко догадаться....

Повалявшись на песочке, я лениво дошла до воды, легла на линии прибоя, чувствуя, как мелкие волны лениво лижут мое тело. Пожалуй, нормально поплавать не помешает.... Вода тут насыщенно оранжевого цвета, и совершенно непрозрачная. Ядовитая живность тут отсутствует, как таковая. Поэтому.... Далеко заплывать я не стала — не такой уже я великий пловец!

После купания всегда хочется есть, и я к этому была совершенно не готова, как выяснилось. Пришлось гнать обратно, к кораблю. Солнце жарило уже слишком ощутимо, но я крышу двигуна спрятала, и наслаждалась теплым ветром. Жизнь даже казалась прекрасной и удивительной. Корабль казался вымершим. Я загнала двигун в брюхо ангара и рванула на кухню, не встретив по пути ни одной живой души. На кухне, впрочем, тоже никого не было. Я достала из морозилки кусок мяса, и, воровато оглядываясь, поставила сковородку на плиту. Я редко готовлю — почти никогда. Да и готовить я умею только мясо — наверное, потому что люблю его больше всего. Так, что у нас есть... приправы, овощей бы... перец, например.... Стало еще жарче, я скинула легкую ветровку и поправила лямки купальника и комбинезона. Придирчиво осмотрела плечи — нет, не обгорела. Здорово, завтра можно будет еще поплавать и позагорать. Мясо шкворчало, брызгало маслом в разные стороны и благоухало. Я глотала слюну и пританцовывала рядом с плитой.

— Клара? — бездна удивления в голосе капитана, и я резко разворачиваюсь.

— Нет, Черная лодка, — буркнула я недовольно. Так мне было уютно — как будто, я одна на планете, и на корабле... Нет, принесло его. Я потянулась за рубашкой и неохотно натянула ее.

— А что вы делаете?

— Готовлю себе обед. — Я старалась не выделять голосом слово 'себе', но, кажется, это получилось нечаянно. Капитан повел носом и неожиданно стал похож на молодого лиса — не щенок уже, но и не взрослый. Так, недопесок. — Здесь хватит на двоих. Будете? — сама себя не узнаю, что это за любезности? Капитан зато просиял.

— С удовольствием. — Уселся за столик, поставил локти на стол.

— Тогда порежьте вот это, — сую ему под нос дощечку и те вялые овощи, что закатились в угол холодильника. Капитан, на удивление, начинает кромсать продукты. Я только диву даюсь — чего это с нами? В одном помещении больше пяти минут, а еще не разругались вдрызг!

— Не думал, что вы умеете готовить, — осторожно говорит он, откладывая нож в сторону. Я бухаю на стол сковородку и честно делю мясо на две равные порции. Раскладываю по тарелкам, отгребаю себе половину салата.

— Это великая тайна, капитан, — я улыбаюсь, довольно широко. — Никому не говорите.

— Не скажу, — он тоже улыбается. — А почему?

— Потому что задолбают, — доходчиво объясняю я, и дую на мясо — оно просто огненное.

— Божественно, — он первый откусывает от своего куска. Кажется, говорит вполне искренне.

— На здоровье, — я тоже начинаю есть, и признаю, что мясо в этот раз удалось. Едим мы молча и сосредоточенно, изредка кидаем друг на друга косые взгляды. Кофе пили тоже в полном молчании — я осоловела после еды, и только прихлебывала густой ароматный напиток.

Я даже почти забыла про то, что рядом капитан, и непозволительно расслабилась — достала из внутреннего кармана трубку и принялась набивать ее табаком. Курю я редко, и только трубку — потому что мне нравится вкус и запах табака, а в сигаретах и сигарах полно соломы, которая совершенно мерзкая на вкус. Поймав удивленный взгляд капитана, я спохватываюсь, и поднимаюсь с места — курить лучше на улице, потому что мой табак обычно нравится только мне.

— Не знал, что вы курите. — Капитан тащится за мной, как привязанный, и усаживается рядом со мной на камни, в тени от разогретого за день корабля. Я лениво выпускаю дым, и довольно дружелюбно отвечаю:

— Вы обо мне вообще мало знаете.

— Верно. Но я хотел бы узнать о вас больше. — Все настроение мне испортил, паршивец. Я тяжело вздыхаю.

— А я бы не хотела.

— Почему?

— А зачем?

— Как, зачем... — Кажется, он изрядно растерялся. Не привык, что женщины отказывают? — Мы с вами работаем вместе, и вполне логично знать друг о друге некоторые вещи....

— Капитан, — я вытягиваю скрещенные ноги. — Вы теперь знаете обо мне, что я умею жарить мясо, и что я курю трубку. Мне кажется, этого на сегодня достаточно! — Иди ты нахрен, дорогуша, если перевести на нормальный язык. Видимо, капитан перевел на нормальный язык, потому что снова стал похож на капитана космического корабля, а не на парня с соседнего двора. Не надолго, впрочем.

— А что вы курите? — он, очевидно, решил меня доконать. Кормежка впрок не пошла.

— Табак. — Отвечаю лаконично, намекая на то, что не худо было бы ему замолчать. Не понимает, или только вид делает.

— Ни разу не пробовал курить трубку. — Смотрит на меня и щурится, и щурится. Я вздыхаю и делаю широкий жест:

— Желаете попробовать?

— Желаю!— решительно говорит он и берет у меня трубку. Затянулся неумело, поперхнулся, закашлялся, аж слезы на глаза выступили. Не стошнило, и то хорошо. Я отобрала у него свою трубку, похлопала капитана по спине и дала воды — благо, она у меня всегда с собой.

— Боги, ну и горлодер! Клара...

— Капитан, хватит. — Обрываю я его. — Моя выдержка не железная, а терпение не безграничное. Если вам пришло в голову полюбезничать с женщиной, идите к туземкам, я тут ни при чем!

— Вы тоже женщина, — морда красная, аж пятнами. Мне на минуту становится его жаль.

— Мне приятно, что вы это замечаете. Но этим стоит ограничиться. — Вот, как изящно я ему стоп выписала! Гордая собой до чертиков, красиво встаю и ухожу. Вся из себя такая цаца.

* * *

Из Хадарского Положения об Истине в отношениях полов.

Холодность женщины говорит о двух вещах. Либо женщина считает мужчину недостойным ее. Либо она не верит в серьезность его намерений. В обоих случаях мужчина должен приложить все усилия, дабы переубедить женщину.

* * *

С Археи улетели все, даже я. Хотя я думала, вдруг, оставят. Видимо, эта мысль будет меня теперь долго преследовать — Джош бросил, новый капитан сходу уволил, потом обратно взял, теперь вот маемся друг с другом. Чем все это завершится — даже думать не хочу. Мне бы еще поработать пару — тройку лет, а потом — все. Попрошу, чтобы меня уволили, осяду на Лире, открою свое дело, рожу ребенка, и буду нормальной путевой женщиной. Замуж, конечно, вряд ли попаду, ну и бог с ним.

Плавные мои мысли прервала громкая связь. 'Старший системотехник, пройдите в рубку', — забубнил механический голос информателлы. Я чертыхнулась, отложила в сторону раскуроченное нутро мини-робота, и пошла в рубку. Капитан возвышался над кучкой дежурной бригады, как Вавилонская башня.

— Что случилось? — обеспокоено спросила я Жерора. Тот виновато развел короткопалыми ручками и показал на пульт. Пульт дымился. — Ох, ты ж... — я в последний момент сдержала ругательства, и шагнула к пульту.

— Я ничего не понял. — Тихо говорит капитан, подобравшись ко мне вплотную.

— Мы тоже. — Наверное, он не знал, что у хасков отличный слух. Жерор виновато и недоуменно поглядывал на аппаратуру. Я вскрыла панель, отобрала у Жерора перчатки, и нырнула туда чуть ли не по пояс. Вынырнула, впрочем, быстро.

— Несите Соню, — я махнула рукой ребятам, уточняя, кому именно достанется это сомнительное удовольствие. — Где-то гремлина подцепили! Капитан, как нас угораздило?!

— Не знаю, — нахмурился он. — Соня справится?

— Справится, справится, — заверила я, расчищая место, куда можно будет положить квази-губку. — Соня со мной уже пятнадцать лет, чтобы моя ласточка да не справилась.... — Как раз внесли 'мою ласточку', и я успокаивающе забубнила — Соня не очень-то любит чужих.

— Моя умница лучше всех знает, что делать с этими противными гремлинами, — заворковала я, укладывая ее в гнездо развороченных проводов и микросхем. — Запчасти несите, что встали, — не меняя тона, проворковала я, сопроводив это красноречивым взглядом. Мужики шустро убрались в отсек, капитан столбом стоял рядом. Я ласково поглаживала Соню по спине. Та ежилась, попискивала и настраивалась на работу.

— Ни разу не видел, как они работают, — шепотом поделился капитан. Я пожала плечами:

— Ну, смотрите.... — Тело от неудобного положения начало затекать, я зашарила взглядом вокруг, высматривая, на что бы облокотиться. Капитан заметил мой взгляд и подкатил кресло. Удобное. Я одной рукой отрегулировала высоту, умостилась, и продолжила ворковать — когда Соня слышит мой голос, она быстрее работает, и вообще, не капризничает. Так мы с ней и просидели — почти три часа. Как раз наступила ночная вахта — пилоты сменились, команда разбрелась по каютам, а капитан продолжал торчать рядом со мной, как приклеенный. Наконец, с гремлином было покончено. Соня довольно попищала, и снова уснула. Я аккуратно переложила ее в родное гнездо, и принялась менять детали, которые непоправимо были испорчены гремлинами. Ковырялась долго — еще часа три, все в три погибели, когда разогнулась — охнула.

— Что такое? — капитан, как всегда оказался рядом. Я скривилась.

— В спину вступило, — я судорожно массировала поясницу, потому что шкандыбать раненой каракатицей на глазах у изумленной публики мне не хотелось. — Это профессиональная болезнь всех механиков. — Я потихоньку пятилась к выходу. Капитан решительно ко мне подошел, и взвалил себе на плечо. Я от изумления только глаза вытаращила. Хорошо, хоть пилоты не видели — они в шлемах.

— Капитан, это совершенно лишнее, — мрачно сказала я, созерцая поджарый зад перед своим лицом. — Будьте добры, поставьте меня на пол.

— Вы собрались ползти? — ехидно осведомился капитан.

— Я собралась идти. Я в состоянии!

Пока мы так препирались, дошли до моей каюты. Капитан ткнулся, но не тут-то было — дверь-то под меня настроена.... Поставил меня на пол, пристально посмотрел, как я отпираю каюту и заползаю внутрь. Хотела еще и дверь перед его длинным носом захлопнуть, но не вышло — он в каюте оказался чуть ли не быстрее меня.

— Господи, что еще-то? — с досадой спросила я. Капитан скинул форменную куртку и засучивал рукава на водолазке. — Только не говорите, что лично собрались мне делать массаж! — Вот чего не хватало, так только этого!

— Именно это я и собираюсь сделать, — не разочаровал меня капитан. — Ложитесь.

— Я не хочу, чтобы вы делали мне массаж. — Я спокойно села спиной к стене и сложила руки на груди. Капитан смотрел на меня выразительно. — И в особенности, чтобы это делали вы.

— Почему?

— Я вам не доверяю. — Спокойствие, только спокойствие.

— И совершенно напрасно, — заверил капитан, и в два счета разложил меня на моей же койке. Я от неожиданности только бестолково руками махнула. Вот уж не думала, что у него столько силы. — Если сейчас не размять вам спину, ваша спина будет болеть долго.

— Вам-то что за дело до моей спины? — раз уж он успел содрать с меня куртку, то чего теперь возмущаться. Тем более, кажется, и вправду массаж делает, не просто полапать взялся. Я зашипела, когда горячие пальцы надавили на поясницу.

— Она мне нравится, — хмыкнул капитан, а я прикусила подушку.

— Вы большой оригинал, капитан, — хмыкнула я. — Вот спина моя еще никому не нравилась!

— А что нравилось? — мне кажется, или разговор пошел куда-то не в то русло??

— Капитан, а вы не считаете свой вопрос бестактным? — спокойно достаточно интересуюсь, но и этого хватает — капитан умолкает, и хрустит моей спиной уже в тишине. Я покряхтываю и охаю, когда совсем уж больно. От поясницы он подобрался к старому сколиозу, потом до шеи, и тут уж я совсем позорно заснула под осторожными прикосновениями. А может, и капитан где чего нажал — есть же точки....

* * *

Из свода Хадарского Семейного Уклада.

Мужчина должен заботиться о женщине, которую выбрал своей, что бы она ни думала по этому поводу. Удобство и уют вокруг женщины — залог успеха семейной жизни.

* * *

Утром я вскочила бодрая и свежая, как огурец. Единственное, что напоминало о вчерашнем массаже — небрежно брошенная куртка капитана, да то, что я так и спала одетая. Я умылась, подымила в вентиляцию трубкой, и, наконец, взяла в руки куртку капитана. Еле слышный запах одеколона и мужского тела витал вокруг нее. Я задумалась — как отдать ему куртку так, чтобы не у всех на глазах? А то начнется нервотрепка.... Уж как мы с Джошем крылись — можно пособие для разведчиков и шпионов писать.

Пока я мяла в руках ни в чем не повинную куртку, обнаружила, что одна пуговица отлетела, две нашивки держатся на честном слове, а внутренний шов разошелся. Покачала головой, отогнала дурацкую мысль, о том, что надо бы привести в порядок вещь. Мысль вернулась и настойчиво крутилась в голове. Чертыхнувшись, я села и достала свой дорожный чемоданчик. На ремонт одежды ушло минут двадцать. Потом я увязала ее в компактный сверток, сунула подмышку и отправилась искать капитана.

Разумеется, он был в рубке. Наверное, разогнал пилотов, потому что в рубке кроме него никого, а сам он в шлеме. Я тихо порадовалась такой удаче, положила сверток на кресло и смылась. Кажется, снова пора включить режим 'стелс', а то как-то мне на душе не спокойно....

До следующей планеты мы добрались быстро и без приключений, по крайне мере, необходимости в моем присутствии в рубке, не было. Следующий рейс выдался еще более спокойным, даже скучным каким-то.... Обычно у нас, что ни рейс — так конец света. Аппаратура летит к чертям, пилот ловит вирус и его трясет в приступе эпилепсии вместе с Искусственным Интеллектом, клиент недосчитается груза, а кого-нибудь забудут в космопорту. Видимо, от капитана и правда, много зависит. Но то, что вверенная мне территория находится в прекрасном состоянии — исключительно моя заслуга. Моя, и моей бригады.

Через две недели я стала замечать, что капитан тихим сапом меняет командный состав, и начал он с пилотов. Говоря по совести, давно пора было — от лентяев и неумех одни проблемы. Я с интересом ждала, когда он доберется до технического персонала, то есть, до нас. Реальность превзошла мои ожидания — капитан выбрал отличный момент для разговора. Это талант, определенно. Выйдя из душа я обнаружила капитана, сидящим на моей койке. Очень умный вопрос я задала исключительно от неожиданности:

— Вы как сюда попали?!

— Это пока мой корабль, — с самодовольной ноткой ответил капитан. Я уперла руку в бок и сварливо осведомилась:

— А мне показалось, или это и правда пока моя каюта?

— Вам не показалось, Клара.

— Тогда повторюсь — что вы здесь делаете в неурочное время?

— Это единственное время, когда вы не заняты, и не прячетесь от меня, — сложил руки на груди, морда хитрющая, довольная... так бы и ... ух.

— Я от вас не прячусь, — с достоинством отвечаю. — Я занимаюсь своим делом и стараюсь не отвлекаться на всякую ерунду.

— Это вы меня сейчас ерундой назвали? — возмутился капитан.

— Это нечаянно вышло, — я дернула плечом и принялась выбирать себе ужин. Повара тоже уволили, и система общепита теперь была автоматизирована. — Так с чем пожаловали, капитан? — я смирилась с его присутствием в своей каюте, но решила разделаться с делами побыстрее.

— Хотел спросить вас. Есть ли у нас балласт, и есть ли необходимость в специалистах?

— У меня в команде балласта нет, — отрезала я и подтянула к себе чашку кофе. Вторую подвинула к капитану. — Специалистов хватает, а вот рабочих рук могло бы быть и больше.

— Техника?

— На грани фантастики, — фыркнула я. — Я вам отчет напишу, ознакомитесь.

— А в двух словах и устно? — попросил капитан, поморщившись.

Я занудно принимаюсь перечислять оборудование и аппаратуру, которая вот-вот отправится к праотцам. Капитан слушал, кивал и засыпал. В прямом смысле этого слова — глаза его закрывались, голова норовила свеситься на грудь. Я выразительно замолчала, надеясь, что он проснется, и жестоко просчиталась. Заснул. Сидя. В моей каюте, на моей койке. Хамство какое....

Начав нервничать, я потрясла его за плечо, но добилась только того, что он завалился на бок. Тягостно вздохнув, я закинула его ноги на койку, набросила плед. Притушила свет, забрала свою рабочую одежду, и вышла из каюты. Если он рассчитывал, что я улягусь рядом — дудки. Плавали, знаем, чем такие 'ночевки' заканчиваются.

Я дошла до нашего 'уголка досуга', где коротал вечер дежурный механик. Жамаль не спал, только вернувшись с обхода. Уставился на меня с удивлением.

— Выйди, пожалуйста, я переоденусь, — попросила я, четко артикулируя губами. Жамаль глухонемой с рождения, зато руки у него золотые.

Когда он вернулся, я допивала вторую чашку кофе и недовольно хмурилась.

— Жамаль, я сегодня подежурю, — порадовала я парня. Он выразительно приподнял бровь и сел рядом. — Серьезно, иди. Это лично моя блажь. — Ну, не сознаваться же, что у меня в каюте капитан спит.... Удушат еще человека....

Жамаль недовольно покачал головой, и сообщил, что у меня черные круги под глазами. А если мне не спится, он даст мне травок, и я усну. Кое-как отбрыкавшись от заботливого подчиненного, я заступила на дежурство. Обошла приборы, проверила контакты, отрегулировала воздухоочистительную систему.... Работа дураков любит.

Закончив все необходимые дела, я весело хмыкнула и села за стол с планшетником — негоже оставлять вопросы капитана без ответа. То, что он заснул под мой ответ, я во внимание принимать не стала. Закончила в аккурат, к концу смены. В отсек зашел Лори, потягиваясь и зевая. Я приветственно ему помахала и поставила точку в своем докладе.

— Кажется, сегодня была смена Жамаля, — осторожно сказал Лори, усаживаясь напротив меня.

— Угу, — не спеша, набиваю трубку, хотя от табака уже язык сухой и шершавый.

— А ты тогда чего здесь делаешь?

— Сижу. — Лаконично отозвалась я. Лори покивал, потом добыл две чашки кофе и какие-то бутерброды. Позавтракав и велев не дергать меня без особой надобности, я не спеша направилась к себе, гадая по пути — встал капитан, или мне предстоит забавный разговор.

Обошлось без разговора — каюта моя была пуста, койка застелена, на пледе — ни складочки. Мне бы в жизни так не заправить. Положив планшетник на стол, я, крякнув от натуги, отжала присоски шкафа и легко передвинула его к двери. Зафиксировала обратно. Ну, теперь, кажется, можно спокойно помыться, переодеться и поспать... Только надо не забыть 'связиста' обратно в ухо воткнуть, вдруг, что срочное понадобится.

* * *

Из Хадарского Положения об Истине в отношениях полов.

Мужчина имеет столько же прав на ребенка, что и женщина — ибо в процессе участвуют двое. Все разногласия и споры должны быть улажены до беременности, так как спокойствие женщины во время беременности очень важно. Когда ребенок рождается, молодые родители обязаны ладить друг с другом, чтобы вырастить маленького человечка в мире и согласии. Брак — это вечный компромисс умных людей. Люди, не способные придти к компромиссу не имеют права иметь семью.

* * *

Проснувшись, я не сразу поняла, на кой черт у меня вместо двери — шкаф. Потом вспомнила, и фыркнула. Надо как-то вежливо попросить капитана не являться в мою каюту без приглашения, потому что каждый вечер двигать шкаф мне не очень хочется.

Позевывая, я привела себя в относительный порядок, и вернула шкаф на место. Вышла из каюты, посвистывая, дошла до нашего отсека, получила отчет о прошедшей смене, поковырялась в механизме... Словом, вечер шел, как по накатанной. Идиллию разрушил голос информателлы: 'Госпожа Клара Сомс, пройдите в рубку...'. Содрогнувшись от чувства дежавю, я потопала, куда было сказано, давясь нехорошими предчувствиями. Если, не дай бог, капитану вздумается извиняться — сразу уйду, надоело хуже горькой редьки уже!

В рубке был только капитан — корабль наш шел на автопилоте, но под чутким контролем руководства.

— Клара Сомс по вашему распоряжению прибыла, — уныло докладываю. Капитан, как-то странно улыбаясь, жестом предложил садиться. Сажусь.

— Клара, зачем так официально?

— Как позвали, я так и пришла, — пожимаю плечами. На лице капитана недоумение, и я считаю нужным пояснить, — ну, раз вы меня вызвали информателлой, значит, официально.

— А как я мог вас вызвать? — сел рядом, скрестил руки перед собой, пальцы переплел. Я уставилась на сложную конструкцию и мысленно хмыкнула.

— Могли просто по громкой связи, если хотели, чтобы весь экипаж знал, куда я иду. А могли через 'связиста'. Мой позывной в базе есть.

— Связиста я упустил из внимания, — сознается капитан и улыбается обезоруживающе, обаяние просто-таки, хлещет через край! Я растягиваю губы в ответной резиновой улыбке, с удовольствием отмечаю, что пыла у капитана поубавилось.

— Зачем позвали, капитан? — если дать ему волю, будет так и вилять хвостом... то есть, косой.

— Во-первых, я хотел бы извиниться.

Молча встаю, иду на выход. Достало! Капитан оказался возле выхода быстрее меня, а еще быстрее он ее заблокировал! Я полюбовалась на прочный металл и развернулась обратно выражением крайнего неудовольствия на лице. Сейчас прольется чья-то кровь!

— Клара, я хотел бы закончить разговор. Я пока еще здесь капитан, и мне не нравится, что мои подчиненные посреди беседы встают и поворачиваются ко мне филейной частью. Пусть даже филейная часть такая красивая.

— Вы имеете в виду мою спину? — уточняю, рассматривая лицо капитана. Он стоит напротив меня, на скулах два красных пятна. Злится? Нервничает?

— Я имею в виду весь вид в комплексе, — галантно отвечает капитан. Я немного успокаиваюсь, и вздыхаю:

— Капитан, у меня есть отличная мысль!

— Какая? — живо интересуется капитан.

— Давайте, вы больше не будете вламываться в мою каюту, зажимать в углу, делать массаж, спать на моей койке, и вам не придется передо мной извиняться! — я гений, определенно. — Потому что меня в равной степени угнетают как изначальные ситуации, так и ваши извинения.

— Почему?

— Почему что?

— Почему вас напрягают мои извинения?

— Во-первых, я не люблю напоминаний о неприятных ситуациях. Во-вторых, я не вижу необходимости в ваших извинениях, потому как приносите вы их исключительно для собственного спокойствия.

— То есть, в моей искренности вы тоже сомневаетесь? — кажется, кровь прольется моя!

— Кажется, этот момент мы выяснили ранее, — дипломатично ухожу от ответа. Капитан стоит близко, и мне это не нравится. Отхожу, сажусь на свое место. Капитан тоже садится обратно, открывает дверь. Я кошу на нее взглядом, но стараюсь делать это незаметно. — Давайте перейдем ко второму пункту нашего разговора? — предлагаю, искренне надеясь, что капитан не заартачится.

— Хорошо. — Слава те господи! — Я получил ваш ... отчет. — Вежливо киваю и демонстрирую все свое внимание к разговору. — Видите ли, я вчера упустил из вида одну деталь... И, к сожалению, эта деталь свела на нет все ваши усилия. — Делает вид, что сокрушается, зараза. Я тоже сокрушаюсь.

— Очень жаль. Значит, я зря всю ночную смену трудилась над отчетом.

— Ночную смену?

— Да.

— Но была же не ваша смена.

— Не моя, — охотно подтверждаю.

— И как же она оказалась вашей?

— Капитан, — еще более охотно говорю. — Как вы думаете, если вы спали на моей кровати, то где спала я?

— Логично предположить, что на моей, — издевается, точно издевается, скотина белобрысая!

— Мы с вами руководствуемся разной логикой, — вздыхаю я. — Я не имею привычки без приглашения являться в чужие каюты. Воспитание не позволяет, понимаете ли! — Честно, я хотела просто мирно попросить его больше ко мне не соваться.... Оно само получилось вот так. Капитан снова краснеет скулами, и только собирается что-то сказать, как я его опережаю. — Капитан, не томите меня, так про какой же нюанс вы забыли упомянуть?!

— Разумеется. Вот, ознакомьтесь. — С видом фокусника или доброго волшебника, капитан протягивает лист пластика. На таких листах обычно бывают документы. Я не спеша беру у него лист, всматриваюсь в текст. Дойдя до второй строчки, кидаю быстрый взгляд на капитана. Вид у него крайне довольный. На третьей строчки мои брови делают попытку уползти к линии роста волос, но я сдерживаюсь — уж больно самодовольная рожа у капитана. Но на последней строчке я не выдерживаю, и издаю переливчатый свист. Бережно откладываю лист на стол. У капитана на лице самое настоящее мальчишеской восхищение — моим художественным свистом, надо полагать.

— Капитан, вы меня поразили, — серьезно говорю. В моих глазах он тут же вырос на порядок. Или, даже, два! Капитан делает вид, что это само собой разумеется, но все равно видно, что он польщен и доволен моей реакцией.

На листе было всего семь строчек. Но эти строчки сулили очень насыщенную жизнь и очень, очень, очень большие деньги. Документ подтверждал право Янмаара из рода Норт, курировать сектор 17-д-132, с правом вести торговлю и перевозки. Так же капитан оставлял за собой право свободно нанимать людей, в рамках, предусмотренных условиями сектора 17-д-132.

За сухими строчками и цифрами таилась мечта всех космических флибустьеров, романтичных юношей и девушек. Сектор 17-д-132 был окутан тайной, легендами, сказками и откровенными байками, пронизан темой небывалых чудес, богатств, неземного счастья, и прочего. Если же верить голым фактам, коих было десять процентов на девяносто процентов фольклора, то получалось следующее. В этом секторе, в целом скоплении планет и планеток, жила очень закрытая и малоизученная раса. Технологии их разительно отличались от технологий других рас, логика, мораль, этика различались еще больше. Вернее, не различались. Просто, были другими. Ну, это как сравнивать конфету и яблоко. И то, и то — сладкое. А попробуйте объяснить разницу вкусовых ощущений! А главное, сравнивать — глупо, смысла нет.

Когда более трех сотен лет назад заключали общий договор о Торговле и Отношениях между расами, жители сектора 17-д-132 тоже пожелали вступить в общий союз и подписать договор. Изумлению участников договора не было предела, но на радостях и в предвкушении подписали и согласились почти на все условия кренгов. Это так себя та раса называет. Потом спохватились, но было поздно. А ушлые кренги составили свою часть по принципу 'тебе вершки, мне корешки, и наоборот'. Без особого многоуровневого контракта к их системе было даже не подползти.

Собственно, на этом мои познания на эту тему исчерпали себя, да и то, я знала много — по общим меркам. Народ обычно ограничивается, как раз таки, фольклором.

Я поймала себя на том, что таращусь в смотровой экран рубки и барабаню пальцами по столу. Капитан терпеливо ждал, пока я выйду из своей задумчивости. Я встряхнулась.

— Итак, капитан, нюанс я поняла, пожалуй. Что дальше?

— Эм... — Видимо, он полагал, что именно я ему и скажу, что дальше! Не, дудки, кто тут у нас главный? Демонстрировал систему 'начальник-подчиненный', теперь изволь соответствовать! — Наш корабль должен соответствовать определенным параметрам.

— А экипаж? — коварно спрашиваю, откидываясь на спинку стула.

— И экипаж, — задумчиво отвечает капитан. — Собственно, с экипажа и надо начинать, Клара.

— Каким образом? — заинтересовалась я.

— Существуют определенные тесты, которые определяют, сможет ли человек работать с кренгами.

— Очень занимательно, — говорю. Капитан под моим пристальным взглядом достает из контейнера какой-то прибор с множеством присосок, колючек, липучек, и, кажется, щупалец. — А хотелось бы узнать критерии!

— Никто их не знает, — радостно отвечает капитан, и я закатываю глаза. — Я бы хотел, чтобы вы прошли тест первой из остального экипажа.

— Да я не против, — пожимаю плечами. — А что для этого нужно? — И тут капитан, натурально, краснеет! Весь, целиком, даже уши красные. С изумлением и весельем наблюдаю эту метаморфозу, а потом до меня доходит, что просто так бы он не покраснел. Значит... скоро и я покраснею. Наверное.

— Видите ли, Клара, этот прибор, кажется, разумный, — начинает издалека капитан. Я ему одобрительно киваю и слушаю дальше. — В общем, когда я сам проходил тест, эти... все щупальца ползали по мне сами и находили себе место....

— Вы намекаете на то, что придется раздеться? — неприятным голосом уточняю я. Капитан с усилием сглатывает, кивает и тут же отводит глаза.

— Если бы у нас в команде были бы женщины, кроме вас, разумеется, вы бы тестировали друг друга....

— Но кроме меня дам в команде нет, — напоминаю я и складываю руки на груди. Ожидаю продолжения.

— Видимо, вам придется вытерпеть мое присутствие. — С каменным лицом выдает капитан и умолкает. Я тоже молчу, переваривая новости.

— Вы проходили тест один?

— Нет, разумеется. Один человек должен считывать показания прибора.

— Ситуация, — протянула я. Потом вздохнула и встала. — Берите свой агрегат, и пойдемте.

— Кк-куда? — собирает аппарат обратно в контейнер, и двигается за мной.

— Небывалое дело, но я приглашаю вас в свою каюту, — фыркаю я. — Раз уж оголяться, так хоть под прикрытием простыни.

— Это вы хорошо придумали, — с облегчением вздыхает капитан и трусит за мной куда веселее. Конечно, хорошо придумала! Он что, правда полагал, что мне раздеваться перед посторонним мужчиной легко и просто?

В каюте капитан с жутко деловым видом заново раскладывает прибор на столе, я же раздеваюсь в душевой. Заматываюсь в простыню, выхожу обратно.

— Отвернитесь. — Мрачно скомандовала я. Капитан уткнулся носом в стенку, пока я укладывалась на койку и располагала простыню и плед так, чтобы наружу торчал только нос. — Ну, я вроде как легла, — с сомнением оповещаю я, и капитан протягивает мне длинные провода. Я вздыхаю и осторожно беру их в ладонь. К моему удивлению, они вовсе не холодные и не скользкие, и я не могу сказать, что это как-то меня успокоило!

Первый проводок шустро скользнул к правой груди, присоска ловко приткнулась под левую, а дальше я только дергалась от щекотки. Больно не было.

— Капитан, а процесс долгий? — спохватилась я. Тот сидел, уставившись в экран прибора, и сосредоточенно хмурился. Потом метнул на меня взгляд:

— Сказали, от получаса до трех часов.

Я присвистнула.

— А вы сколько проходили?

— Полтора часа.

— А больно не будет?

— Клара, по-моему, эти вопросы стоило задать раньше, — хмыкает капитан и снова отводит от меня взгляд. Меня почему-то это задевает. — Не будет больно. Мне не было, по крайне мере.

— Спать хочу, — зеваю, прикрывая рот ладонью.

— Спите, — пожимает плечами капитан. — Я вас разбужу, когда все закончится.

И я проваливаюсь в сон, как будто этого и ждала. Странно, обычно я не помню своих снов, а здесь было все так четко и ясно.... Облака. Я уже лет десять не видела обычных земных облаков. Были планеты с тремя солнцами, с пятью лунами, и бог знает, что еще. Но нигде нет таких облаков, как на Земле. Так, жалкая подделка, невзрачное подобие.

А тут — облака. Пушистые, пышные, переливающиеся всей палитрой цветов. Я просто стояла, задрав голову, любуясь на них. Вспомнилось детство — когда лежишь, и придумываешь, на что похоже то или иное облако. Я из чистого озорства начала искать образы в этих облаках, и почти сразу же в самом красивом облаке увидела женское лицо. Лукавое, доброе, смешливое. Повинуясь какому-то внезапному порыву, я засмеялась и помахала рукой. Налетевший порыв ветра смешал пышную белую массу, запорошил глаза. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, то увидела озабоченную физиономию капитана перед своим носом.

— Это что это вы делаете? — недовольно спрашиваю, и отодвигаю капитана пальцем в лоб. Тот с облегчением вздыхает:

— Крепко вы спите, Клара. Я уже начал волноваться.

— А сейчас я волнуюсь, — нервно заверяю я. — Что там ваш чудо-тест? Буду я работать с вами, или нет?

— Будете, — широко улыбается капитан. — У вас показатели еще лучше, чем у меня. Но и тестировали вас долго, по максимуму. — А лицо, как будто он сам этот прибор изобрел, не меньше!

Я аккуратно придерживаю на груди простынь и сажусь. Голова немного кружится, хочется есть и пить. Причем, пить — до такой степени, что моментально пересыхает во рту.

— Капитан, набейте на пульте попить, — прошу я, облизывая губы. Пока он отворачивается, я заматываюсь в тряпье и встаю. — Я пока переоденусь. Не уходите, нам еще с вами технические новшества обсуждать! — Это я уже из-за дверцы душевой говорю. Меня ведет в сторону, и я припадаю к стенке. Нет, так дело не пойдет! Не хватало тут грохнуться в обморок, чтобы капитан во всей красе увидел то, что я так тщательно прятала под простыней. Эта мысль придает мне сил, и я одеваюсь достаточно быстро. Правда, меня в конце процесса бросает в жар, и куртку я не надеваю, ограничиваюсь рубашкой.

— Так и должно быть? — интересуюсь я и присасываюсь к бутылке с водой. Капитан внимательно смотрит, как я пью, в итоге, под его пристальным взглядом я обливаюсь водой. — Да что ж такое! — я стряхнула капли с рубашки и вытерла подбородок.

— Это быстро пройдет, — утешил меня капитан. — Клара?

— Да? — я допиваю воду и беру еще одну бутылку.

— Почему вы никогда не называете меня по имени? — хороший вопрос задал, молодец.

— Потому что это слишком лично, называть вас по имени. — Неприятно улыбаюсь и сажусь на койку. Капитан смотрит на меня как-то грустно, потом вздыхает.

— Когда вы называете меня 'капитан', я тут же чувствую себя как минимум, ветераном космоса. Знаете, таким, с титановыми костями, протезом вместо глаза, прожженным проходимцем.

— Странные ассоциации, — я качаю головой, хотя мне на самом деле, смешно. — И что вы предлагаете?

— Я предлагаю вам звать меня Янмааром. — И что-то такое в его лице есть, что я милостиво киваю:

— Я подумаю. Хорошо?

— Хорошо, — он пожимает плечами.

— Давайте разберемся с техническими требованиями, — предлагаю я, мысленно потирая руки. — Но предупреждаю, что я жадная.

— В смысле, это влетит в копеечку? — смеется капитан. Я тоже фыркаю. Догадливый, надо же.

— Еще в какую, — охотно подтверждаю я. Капитан машет рукой и заявляет, что это не мои заботы. Потом протягивает мне очередной лист, который я внимательно изучаю.

— По-моему, проще будет купить новый корабль, — я потираю свой ежик волос, невидящим взглядом уставившись в столешницу.

— Исключено. — Отрезал капитан. Я перевожу на него более осмысленный взгляд, рассматриваю его лицо, потом, кажется, начинаю что-то понимать.

— Мы не ищем простых путей, да?

— Не ищем, — улыбается он. — А вы? Ищите?

— А по мне можно сказать, что ищу? — усмехаюсь я. Капитан медленно качает головой, потом целует мою руку. Не кисть, а в ладонь. У него сухие и горячие губы и трогательная льняная макушка. Я оторопело на нее таращусь, от удивления даже не пытаюсь выдернуть руку. Капитан сам поднимает голову и очень серьезно говорит:

— Я вас очень уважаю, Клара. И мне жаль, что мы с вами постоянно попадаем в неловкие ситуации.

Я даже не нашлась, что ответить! Молча таращусь на капитана, хлопая глазами.

— И еще мне жаль, что я вам совсем не нравлюсь. — С этими словами он выходит из моей каюты, а я остаюсь сидеть с открытым ртом.

* * *

Мы торчим на орбитальной станции уже третьи сутки, ожидая своей очереди на таможне. Я усиленно пользуюсь этим, и из своей каюты почти не выхожу, сплавив на Лори и остальных всю работу. Работы, впрочем, немного — все системы работают стабильно, надо только раз в сутки запускать проверку.

Сама я занята тем, что составляю план по подгону нашего корабля под нормы, которые указаны в контракте. Эту часть документа любезно забыл у меня капитан, когда уходил из моей каюты.

Команда откровенно недоумевала — на кой ляд мы упорно торчим у Ладкеры, и чего мы на ней забыли. Ладкера славилась своими техническими и технологическими новинками, достижениями и прочими чудесами прогресса. У капитана пока спрашивать стеснялись, я убедительно делала вид, что не в курсе, так что народ маялся от любопытства и бездействия. Я тоже была не слишком довольна, что технические вопросы мы будем решать именно здесь, но понимала, что до аналогичного места лететь в три раза дольше. Все дело было в том, что народ тут проживал специфический, и чтобы найти общий язык с местным населением нужно было, чтобы к тебе привыкли. Ну, или обладать определенной репутацией, и я сомневалась, чтобы у капитана она была. У меня таковой репутации тоже не было, но на Ладкере я была неоднократно, и шанс, что со мной будут тут разговаривать — был.

Наконец, к вечеру третьего дня, я закончила теоретическую часть работы, и, вздыхая и маясь, пошла искать капитана. В рубке его нет, на мостике его нет, в грузовом отсеке его нет.... Да где ж он есть-то!? Непроверенным осталось одно место — каюта капитана. Скрепя сердце и скрипя зубами, я отправилась туда, стараясь не сильно попадаться людям на глаза. Потоптавшись в нерешительности перед его дверью, я аккуратно стукнула по приемной панели пальцами. Дверь распахнулась через несколько секунд, и я слегка подалась назад. Я явно вытащила капитана из душа, и вид его поверг меня в некоторое смятение. Я-то привыкла видеть его застегнутого на все пуговицы, с тщательно заплетенной косой, а тут — вместо форменных брюк — просторные шаровары, рубашки нет вовсе, вполне себе мужественная грудь покрыта каплями воды, волосы мокрые и распущенные.

— С легким паром, — мрачно говорю. Капитан делает вид, что смущается.

— Спасибо, Клара. Проходите?

— Я вас в рубке подожду, — неторопливо говорю, рассматривая капитана. — Я с расчетами закончила.

— А чем вас моя каюта не устраивает? — удивляется капитан. Я ухмыляюсь, демонстрирую флешку и удаляюсь по коридору.

Он догнал меня уже возле рубки, переодетый в форму, волосы, правда, собраны в хвост.

— Итак, Клара, чем вы меня порадуете? — он потирает руки и вообще, свеж и бодр. Я сдерживаю зевок и мстительно отвечаю:

— По поводу радости — это не ко мне. Я больше по обратному. — За такой незатейливой беседой вывожу данные на экран, и начинаю объяснять что, зачем и почему. Капитан слушает внимательно, не отвлекается, и задает вопросы, к моему удивлению совсем не глупые, а наоборот, довольно толковые. Первый час мы убили исключительно на объяснения друг другу, что именно надо сделать с кораблем.

— С чего начнем, Клара? — глаза капитана горят предвкушением и азартом, и мне очень хочется этот пыл поубавить, что я и делаю.

— С тестирования моей бригады, капитан. Мне надо знать, кто останется со мной, нанять новых ребят, чтобы модификацией заниматься уже в новом составе. Так проще будет работать.

— Согласен, — подумав, отвечает капитан. — Как только мы приземлимся на Ладкере, прогоним весь персонал через тесты.

— А почему вы за три дня не начли этого делать? — позволяю себе наглый вопрос. Капитан резонно отвечает:

— Потому что на сто с лишним человек мало одного прибора и одного тестирующего. А на Ладкере нас ждет кренг, который все это сделает за два часа.

— Логично. — Признаю я.

— Хотите кофе? — неожиданно спрашивает капитан, и я киваю.

— Хочу.

— Может, поужинаем вообще? — осмелел, смотрю. Я отрицательно качаю головой, уставившись глазами в экран, вношу кое-какие правки.

— Капитан, я повторюсь — проще будет купить новый корабль, готовый. — Мне даже примерную стоимость посчитать страшно!

— Исключено, — отрезает капитан и ставит передо мной кофе.

— Хоть я и не понимаю, отчего вы уперлись рогом в землю, спорить не буду, — мирно отвечаю я. — Думаю, пока вы будете заниматься подбором персонала, я займусь вооружением.

— Мы сначала вместе займемся персоналом, а потом — вместе займемся вооружением. — Поправляет меня капитан, и развивает свою мысль. — Я хочу, чтобы недостающих работников в свою бригаду выбирали вы сами. Во избежание недоразумений.

— А вооружение-то? — кисло спрашиваю я, хотя и так понятно, что одну выбирать оружие меня капитан не отпустит, ему охота самому.

— Как я могу пропустить такое? — смеется капитан, чем полностью подтверждает мои мысли.

— Когда вы людям скажете, на кой черт мы торчим на орбите Ладкеры? — кофе кончился удручающе быстро, а руки хотелось чем-нибудь занять.

— Как только мы приземлимся, — капитан пожимает плечами. — Раньше смысла не вижу.

И снова приходится признать логичность его размышлений.

— Клара, у вас есть связи на Ладкере? — неожиданный вопрос. Я неопределенно кручу пальцами.

— Это сложно назвать связями, капитан. Я знаю, куда надо пойти, чтобы не ободрали, как липку, при этом не втюхали ничего противозаконного, но чтобы все потом работало.

— Это нам и нужно, — с удовольствием кивает капитан. — А куда идти?

— Есть там один кабак, — неохотно отвечаю я. — Если его еще не взорвали.

— Притон? — а глаза-то как горят!

— Еще какой, — фыркаю я. — Приличные люди туда не ходят. Но если мы пойдем в какую-нибудь престижную фирму, вас, капитан, оставят без штанов!

— А вы, значит, этого не хотите, — как-то двусмысленно спрашивает капитан. Я складываю руки на груди и с удовольствием отвечаю:

— Не могу сказать, что я мечтаю увидеть вас без штанов, капитан! Вас это не расстраивает?

— Я переживу, — заверяет капитан, старательно пряча усмешку.

— Надо установить временные рамки, — задумчиво возвращаюсь я к нашим баранам. Капитан кивает. — Но это будет зависеть от того, как скоро мы найдем нужных людей. Нам же не только купить надо, а еще и смонтировать....

— И наладить.

— Налажу я сама, — отмахиваюсь я.

— Вы все любите делать сама, да? — как-то невпопад спрашивает капитан и тут же тушуется под моим недоуменным взглядом. Потом я все же, медленно киваю.

— Да. Люблю.

* * *

Новости вызвали больший фурор и ажиотаж, чем я предполагала. Тема для разговора теперь была одна — кто пройдет тест, кто не пройдет, и какая сладкая жизнь начнется теперь у тех, кто останется работать. Я терпела это все ровно два часа, потом не выдержала:

— А вы себе примерно представляете объем работ, сложность и плотность графика и сопутствующие риски? — не представляли, никак. Скрипнув зубами, я оставила мужиков трепаться дальше, а сама пошла в свою каюту — в город надо выбираться в чем-то менее заметном, чем форма, а с этим были проблемы. Время пока есть — нам еще три часа стоять на карантине, под прицелом целого комплекса излучателей, которые убивают на нас и самом корабле всякую нежелательную флору и фауну.

С рубашкой проблем не возникло, подходящую я нашла быстро. Новая, в комплекте с корсетом в тон. Корсет одевался сверху и был практически незаметен. Осталось найти нормальные брюки, потому что юбок в моем гардеробе не водится совсем. Брюки тоже нашлись, длиной чуть ниже колен. Примерка нагло заявила, что в весе я прибавила, и изрядно. Нет, я в них влезла, но сидели они на мне уж больно туго — в таких страшно делать резкие движения, и вообще — лучше стоять. Не шевелясь. Значит, придется новые купить, а до рынка доберусь в этих. Только вот поверх платок намотаю, чтоб если швы разойдутся, не сверкать голой задницей. Голову тоже надо обязательно чем-нибудь покрыть — во-первых, у местных считается неприличным, если женщина показывает свои волосы, уж не знаю, почему. Во-вторых, мне, после нескольких сотрясений мозга, лучше вообще на солнце без головного убора не появляться. В недрах шкафа обнаружился еще один платок, поменьше чем тот, что красовался у меня на бедрах, и панамка, развеселого цвета детской неожиданности. На панамку я глянула с недоумением — в упор не помню, чтоб я такую прелесть покупала. На голову намотала платок, на манер банданы, оглядела себя в зеркале и осталась довольна. Вид, конечно, необычный, но и не профурсеточный, мужики лезть поостерегутся. Единственным неудобством было отсутствие карманов, но трубка вполне уместилась за поясом платка, и торчала вообще неприметно. Табак я пристроила в декольте, благо там есть простор для маневра. Осталось предупредить капитана, что в город можно выходить только в штатском. Опять-таки, местные, которые считают, что одеваться одинаково могут только рабы. Народ тут выглядит разнообразно и ярко, что считается хорошим тоном, и вообще, приличным. Серо и одинаково одевают только слуг и рабов, тут даже у бедняка рубаха будет такой ядреной расцветки, что просто вырви глаз!

Я неторопливо шагала по коридору, когда меня настиг сердитый окрик капитана:

— Девушка, вы как сюда попали?! — это он мне, что ли??

— Капитан, вы в своем уме? — вежливо интересуюсь, оборачиваясь.

— Клара?

— Капитан, я как раз вас искала. На всякий случай, напомнить, что в город нужно выходить в штатском, и чем ярче вы оденетесь, тем лучше.

— Да, я что-то об этом слышал, — рассеянно отозвался капитан. — Я так понимаю, вы уже готовы?

— Я готова, но сегодня я могу и одна прогуляться — на рынке потрусь, там, сям.... Надеюсь, вы понимаете, что раньше, чем через три дня мы никуда не пойдем и ничего покупать не будем?

— Клара, ей-богу, я не до такой степени идиот, каким кажусь вам, — сердито отвечает капитан, а я прикусываю язык. — Я связался с кренгом, он ждет нас завтра с утра. С карантина нас отпустят через час.

— Через час? — переспрашиваю. — Часы у меня сбились, что ли... То-то я думаю, никого нет в коридорах.... — Обхожу капитана и собираюсь идти к себе в каюту, ибо просто так торчать в этих штанах час мне совершенно не хочется.

— Клара, вы не составите мне компанию за обедом? — неожиданно предлагает капитан. Я быстро соображаю — я еще не обедала, времени свободного валом....

— Пожалуй, — киваю, наконец, и мы идем в столовую. Там пусто — народ предвкушает различные яства местной кухни и прочие удовольствия, поэтому наш общепит сегодня не в фаворе. Мне по большому счету, без разницы, что есть, лишь бы сытно и не очень противно. Еще я придерживаюсь правила 'Когда я ем, я глух и нем'. Капитан, похоже, этой детской присказки не знает, потому что начинает развлекать меня застольной беседой, успевая при этом наворачивать нехитрый обед.

— Знаете, Клара, я все вспоминаю то мясо, которое вы готовили! — с энтузиазмом начинает капитан. Я его энтузиазма не разделяю, и вообще, смотрю в свою тарелку.

— Рада, что вам понравилось, капитан, — отвечаю для приличия и продолжаю жевать дальше.

— Вы о чем-то думаете?

— Я постоянно о чем-то думаю, — хмыкаю я. — В данный момент я пытаюсь прикинуть, насколько сильно все поменялось, и помнят ли меня тут.

— Вы не из тех женщин, которых можно забыть, — чересчур серьезно говорит капитан, за что тут же получает мой тяжелый взгляд.

— Я вела себя прилично в прошлый раз, — я решила перевести все в шутку, и капитан охотно меня поддерживает.

— В этом-то никто не сомневается, — заверяет капитан таким тоном, что и ежу понятно, что сомнения есть, и еще какие! — Куда пойдем сегодня?

— На два рынка, и в один бар. Кстати, хотела спросить, вы тут раньше бывали?

— Один раз. Три года назад.

— Понятно. В азартные игры играете?

— Играть умею, но азарта как-то нет у меня, — морщится капитан и отводит глаза. Я слегка оживляюсь.

— В 'Камень в лет' умеете играть?

— Конечно, — слегка удивляется капитан. — А что?

— Тогда можно будет заглянуть в еще одно место. Но тогда поспать совсем не получится.

— Успеем отоспаться, — отмахивается капитан — ему слишком интересно все, чтобы он отказался от игорного дома в пользу сна. Не родился еще такой мужик, наверное.... Я спохватываюсь и уточняю:

— А играете хорошо?

— Сносно, — честно отвечает капитан. — Как говорит мой друг, главное мое достоинство — я вовремя могу остановиться.

— Это действительно, достоинство, — соглашаюсь я с безымянным другом. И без перехода спрашиваю. — Кто еще с нами пойдет?

— Я полагал, мы пойдем с вами вдвоем, — немного теряется капитан. Я укоризненно качаю головой.

— Капитан, ну вы что. Забыли о местных примочках?

— Забыл, — сознается капитан, а я вздыхаю.

— Человек в одной компании должно быть нечетное количество. В противном случае, с нами даже разговаривать не будут. Или один идет, или трое. Поэтому и спрашиваю, кто с нами пойдет.

— На ваше усмотрение, Клара. — Мне кажется, или он расстроился?

— Тогда попросим прогуляться с нами Лори, — решаю я и тянусь к 'связисту' в ухе. — Сейчас спрошу, вдруг у него свои планы. — Все-таки, первый день, мало ли. Первый день на планете считается негласным выходным — никто ничего не будет делать, если нет форс-мажорных обстоятельств. В нашем случае, цейтнота не было, и Лори благостно сообщил мне, что не откажется размять ноги в нашей высокой компании.

Пока что я отправляю капитана переодеваться, а сама допиваю остывший кофе — Лори вот-вот подойдет. Я тем временем прикидываю, какими кличками мы будем обращаться друг к другу. Опять местный колорит, будь он неладен — настоящие имена тут не принято называть, все обращаются друг к другу исключительно по прозвищу.

Капитан явился неожиданно быстро. Я его осмотрела и одобрительно кивнула — ярко синяя рубашка, черные джинсы с множеством клепок, ботинки на толстой подошве. То, что надо. Средний класс, так сказать. Видно, что приезжие, но с чувством собственного достоинства. Подошедший Лори был одет в пурпурные шаровары и какую-то рыжую безрукавку.

— Ну, осталось договориться о кличках, и можно идти. — Коридор уже наполнился гулом голосов — народ торопился на волю, ближе к садящемуся солнышку, выпивке и местным бабам.

— Можно, как в прошлый раз, — флегматично пожимает плечами Лори. — Я — Медведь.

— Лис. — Вопросительно смотрю на капитана, вдруг, заартачится. Нет, кивает молча.

— Кошка? — тоже смотрит на меня с вопросом. Лори ухмыляется, а я отвечаю капитану укоризненным взглядом.

— Будете издеваться, станете Выхухолью, — ласково обещаю я. — Какая я вам Кошка, прости господи?

— А как? — насупился капитан.

— Ехидна, — сообщает Лори, весело скалясь. — Самое оно, для нашей-то красавицы.

— Поговори у меня, — фыркаю я. — И не ехидна, а Ежка.

— Ежка? — с недоумением переспрашивает капитан.

— Ну, вроде, как ежиха. Только сокращенно. — Поясняю я, перевязывая узел на платке. Пойдемте, что ли....

— Наличные где будем снимать? — деловито спрашивает Лори.

— В космопорте, — решает капитан, и мы дружно выходим в свет.

На Ладкере все вокруг пропитано пряностями. Этот запах просто висит в воздухе, первую минуту он забивает ноздри, мешает дышать, сдавливает горло. Через две минуты становится терпимым, а через пять минут его осязаешь только краем сознания. И продолжаешь осязать еще месяц после того, как покинешь Ладкеру.

— Сначала — торговые ряды, — сурово решаю я. — Потому что я в группе риска.

— Какого риска, Кл...— осекся под моим взглядом капитан. — Ехидна.

— Ежка.

— Ехидна.

— Черт с вами, — по сути, мне без разницы. Хоть горшком называй, только в печку не сажай.

— Штаны мне тесные, — поясняю я. — Треснуть могут в самый неподходящий момент, так сказать.

— Я бы на это посмотрел, — бормочет Лори, за что зарабатывает тычок по ребрам от меня и неприятный взгляд от капитана.

— Зрелище не для слабонервных, — комментирую я, взглядом выискивая свободную капсулу. Их немного, в одну мы залезаем, и Лори набивает маршрут до ближайшего рынка.

— Похоже, надо будет подумать о том, чтобы взять такую штуку в прокат, — негромко говорит капитан, и мы с Лори согласно киваем. — Или купить.

— Можно купить, а потом продать, — предлагает Лори, и мы дружно фыркаем. Предприимчивость Лори вошла в легенды, о ней на корабле анекдоты ходят и байки.

Рынок многоголос, обманчив, пестр. От него рябит в глазах, и дух спирает от обилия цветов, людей, товаров, пронзительных звуков и запахов. Я хватаю капитана за рукав, Лори за запястье, и мы вворачиваемся в толпу штопором, временно оглохнув и ослепнув от впечатлений.

Подходящие мне штаны находятся быстро, я влезаю в них, расплачиваюсь, и дальше хожу уже в обновке. Капитан уже грызет местную сладость, Лори посматривает на него добродушно, сам потягивает что-то безалкогольное, но такого ядреного цвета, что мне пробовать страшно. Вместо этого я покупаю пакет орешков, и отбрыкиваюсь от того, чтобы меня называли Белочкой.

— Ладно, хорош развлекаться, — наконец, говорю я, и Лори как-то подсобирается. Капитан остается таким же безмятежным и благожелательным.

— Куда сначала?

— Лис, нам на борту рабы нужны? — провокационно спрашиваю я. Капитан вздрагивает и недоуменно на меня смотрит. Я хлопаю его по плечу и улыбаюсь. — Шутка. Думаю, стоит по рядам с техникой пройтись.

— Давайте, — соглашается он, и мы проталкиваемся через людскую массу туда, где грохочут двигатели, и смачно ругаются непонятными словами.

Часа три мы тремся у ангаров, лотков и палаток. Покупаем мало, торгуемся усердно, в частности, капитан и Лори. Я торговаться не люблю, зато много щупаю руками, сую нос под кожухи и отпускаю едкие комментарии. Продавцы в массе своей согласны с моим прозвищем, более того, предлагают свои варианты — более звучные и менее приличные. Все это часть спектакля, прелюдии к Большой Игре. Обмани меня, называется игра. Правил нет.

Возле одного прилавка лениво спрашиваю о том, что нам действительно надо, причем надо позарез. Получаю ответ, иду дальше, возле второго прилавка спрашиваю о другом. И так мы ходим еще часа два, наверное. Под конец меня ноги уже толком не держат, о чем я и сообщаю своим спутникам.

— Тогда, погнали в Шалунью, — предлагает Лори. Так мы и делаем. По дороге капитан шепотом меня спрашивает:

— Это и есть тот притон?

— Нет. В притон мы пойдем дня через три, если не позже, — так же отвечаю я, наслаждаясь тем, что сижу на заднице, а не стою на ногах. — В Шалунье публика попроще и поспокойней. Но тоже весело.

— Вы меня обнадежили, — хмыкает капитан и кладет руку на спинку сиденья, за мою спину. Я кошусь на его руку, но молчу, потому что капитан смотрит в одно окно, а Лори в другое.

В Шалунье тоже многолюдно, и запахи тоже специфические. Дым стоит столбом, и в этой завесе мы кое-как находим себе столик. Столик немаленький, но привинчен к полу — хозяин заведения мужик предусмотрительный.

— Что желаем? — к нам подлетает юркая девчонка в коротких штанишках. Мы рассказываем ей, что мы желаем, а Лори передает привет хозяину — они знакомы. Заказ наш приносят быстро, и мы плотно ужинаем, перекидываясь изредка ничего не значащими замечаниями.

Наконец, я под изумленным взглядом капитана достаю табак, трубку и не спеша набиваю ее.

— Ну-с, Медведь. Что скажешь?

— Цены терпимые, — лаконично отвечает он, отодвигая от себя тарелки. — Если бы я еще точно знал, что нам надо....

— Пройдешь тест, и узнаешь точно, — отвечаю я. Лори кивает, а капитан, похоже, нас не слушает — смотрит куда-то в сторону выхода. Я тоже туда смотрю, но не вижу ничего интересного. Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю посетителей. Лори занят тем же самым, но куда менее заметно, чем я.

— Как думаешь, драка сегодня будет? — мечтательно спрашивает он. Я фыркаю, а капитан смотрит с недоумением.

— Думаю, будет, — обнадеживаю я Лори. — Лис, вы любите драться?

— Я умею, — с достоинством отвечает он. — Но не могу сказать, что люблю это дело.

— А я люблю, — вздыхает Лори. — Ой, как люблю.... Меня вот даже Ехидна раз за это дело побила, представляете, Лис?!

— Очень даже отчетливо, — хмыкает капитан. Я доброжелательно улыбаюсь всем разом, и тут к нашему столику подваливает подвыпившая пятерка. Морды знакомые, но ни имен, ни прозвищ не помню, хоть убей.

— О волке толк, а тут и волк, — Лори широко улыбается и кладет ладони перед собой, а я тут же вспоминаю — точно, Волк. Человек, который стоит напротив — Волк. Без понятия, откуда он, и чем занимается, но пару раз пересекались не только тут, но и на других планетах. Капитан делает морду кирпичом, из чего я делаю вывод, что он Волка не знает, а драка, все-таки, будет. Уж больно настрой у всех боевой.

— Шикарных мальчиков себе отхватила, Ёжа. — Довольно лыбится Волк. Я вальяжно кладу локти на плечи Лори и капитана, и осведомляюсь:

— Ты мальчикам завидуешь? Или мне? — и лицо у меня в этот момент как нельзя кстати соответствует моей временной кличке.

Волк раскатисто смеется, и пытается врезать капитану. Остальное я уже не видела, потому что меня затолкали под стол с такой скоростью, что я не успела этого понять. Наверху матерились, билась посуда, трещала мебель. Мужики предавались любимому занятию со времен сотворения мира. Выясняли, кто выше писает на стенку.

Слышу, что все начинает затихать, и смело вылезаю из-под стола. И правда, все уже закончилось — капитан вытирает кровь из рассеченной брови, Лори, как всегда, средний палец выбил. Противники уже садились за свой стол, вполне довольные проведенным временем, а капитан несколько удивленно рассматривал разодранную почти в клочья рубашку.

— В таком виде вас не пустят в игорный дом, — задумчиво говорит Лори. — Да и устал я чего-то....

— Тогда домой? — предлагаю я, убирая табак. Капитан кивает, и мы не торопясь, оплачиваем счет за ужин, десять процентов за обслуживание и десять процентов за разгром. Тут все четко, как в борделе — за удовольствия надо платить. Пусть даже эти удовольствия сомнительного рода....

На корабле почти никого не было — народ расслаблялся в меру своих возможностей и фантазии. Я не спеша переоделась, и только собралась вкусить чашку чего-нибудь освежающего, как меня подстерег облом — автоповар капризничал, и вместо напитка предложил мне выпить чего-то навроде тосола. От тосола я отказалась и потопала на кухню, надеясь, что там уж доставка работает нормально.

Автоповар работал, а на кухне обнаружился капитан, прикладывающий лед к распухшему глазу.

— Что, медотсек не работает? — удивилась я. Капитан отнял лед от лица, мрачно на меня глянул и неопределенно дернул плечом. — А вдруг зашить надо?

— Так заживет.

— Уберите руки, — вздыхаю я. — Вы ж соображайте — тут всякие микробы летают, на которых у вас иммунитета может не быть. К утру и разнести может. — Ворчу я, быстро ощупывая опухоль. Капитан мужественно морщится и терпит.

— Доктор, я буду жить? — голосом трепетной лани спрашивает капитан. Я фыркаю.

— Будете, будете, больной. — Добываю себе напиток и собираюсь уходить, как капитан останавливает меня.

— Клара, я не очень понял одну вещь, — задумчиво делится он.

— Какую? — обреченно спрашиваю я. Сейчас всю душу вынет, пока не поймет до конца.

— Нас было трое. Двое, если объективно....

— Если бы вы меня под стол не запихали, было бы трое, — уведомляю я, прикладываясь к бутылке. — Ну да ладно.

— Нас двое, их пятеро, — моя ремарка осталась без внимания. — И как-то все закончилось... бескровно.

— Ну, правильно, — соглашаюсь я. — Их же больше было.

— И где логика?

— Это не логика. Это порядочность. Кодекс, если вам угодно. Если бы у них были настоящие претензии к нам, то предложили бы выйти либо один на один, либо пара на пару. Людям просто хотелось кулаками помахать, размяться, — как маленькому объясняю я. Капитан смотрит на меня, как будто я ему только что сказала, что Вселенная имеет форму груши, но молчит.

— Дурдом, — резюмирует он.

— Если бы это были местные, то было бы, как у людей. А так как это наши коллеги, то и Кодекс наш, — доступно объясняю я. У капитана светлеет лицо и он кивает. — Спокойной ночи, капитан.

— Спокойной ночи, Клара, — отзывается он, и я, наконец, иду спать.

* * *

Утро начинается внезапно — на борту срабатывает всеобщий будильник, и я даже, кажется, знаю, какая зараза это устроила. Собираюсь я всегда быстро, а сегодня сама себя превзошла, уж так руки чесались капитану пару ласковых сказать. Такая возможность представилась быстро — когда я вломилась в рубку, он там и был, да еще и один.

— Капитан, разве так можно? — с напускной укоризной говорю я. — Мне ж все-таки, не двадцать лет, я так и помереть могу, от неожиданности. Вы бы предупредили меня в следующий раз, я бы затычки в уши приспособила, — голосом деревенской бабки отчитываю я капитана.

— Простите, Клара, я не хотел, чтобы вы пострадали, — с таким же напускным сочувствием отвечает капитан. В рубку подтягиваются остальные члены экипажа, причем по половине присутствующих видно, что они только-только явились на корабль. Я усаживаюсь за широкими спинами своих ребят, поскольку лишний раз мозолить глаза капитану не хочется. Дождавшись, пока соберутся все, капитан коротко и доходчиво доводит до сведения экипажа, что мы все сейчас отправимся на тестирование. В принципе, новость не новая, давно уже просочилась, уж не знаю, откуда. На сборы отводится полчаса, после чего все дружными рядами и колоннами отправляются на выход. Я тем временем задаюсь вопросом — а требуется ли мое участие, или и без меня обойдутся? Тем более что автоповар барахлит и капризничает, надо заняться....

Сомнения мои разрешились быстро:

— Клара, я хотел бы, чтобы вы тоже приняли участие в процедуре, — говорит капитан нейтральным тоном.

— Хорошо, — покладисто киваю я. — А зачем? Я думала, что этот момент мы уже прояснили....

— Видите ли, Клара, — поясняет капитан и чешет тонкую царапину на брови. Ага, зашел в медотсек, все-таки. — Прибор дает общий анализ, по принципу 'да-нет'. Кренг же уточнит некоторые детали, например, сможете ли вы контактировать с его собратьями, каким видом деятельности вам лучше заниматься, и так далее.

— Ну, с видом деятельности вы хватили, — фыркаю я. — Сомневаюсь, что он посоветует податься мне в оперные дивы! — А мы тем временем уже вышли на трап. — Кстати, как добираться будем? Нас-то много....

— Я заказал нам транспорт, — отвечает капитан и машет рукой в сторону. Там и правда, стоит двухъярусный мобиль. — Вы поедете сверху, или внизу?

— Мне без разницы, — с достоинством отвечаю я. — Я уже вышла из того возраста, когда поездка на втором ярусе вызывает щенячий восторг. — Капитан лучезарно улыбается:

— А я еще не вышел, а потому поеду на втором ярусе.

— Капитан, и это после космоса, — укоризненно подкалываю я его, не замечая, что тащусь за ним следом на второй ярус.

— Космос — это космос, а мобиль — это мобиль, — резонно отвечает капитан, и я не нахожусь, что ответить.

Ехать пришлось недолго, хоть и слишком быстро. Я развлекалась тем, что прислушивалась к работе двигателя и комментировала его состояние. Состояние, по моему мнению, было критическим. У водителя горели уши, парни мои фыркали и добавляли свои комментарии.

— Клара, он смоется, — усмехнулся капитан, когда мы вышли наружу. — Не вынесет позора!

— Я вас умоляю, — бормочу я, задирая голову и рассматривая здание странной конструкции. Конструкция вызывает ассоциации с иглами, льдом и холодом. Острые шпили царапают брюхо облаков, острые грани переливаются высокомерным ледяным сиянием. — Это мы где?

— Это посольство кренгов.

— Дивная архитектура, — я качаю головой и шагаю следом за капитаном в прохладный холл здания.

Капитану уже не до разговоров — он объясняет присутствие разношерстной и шумной толпы в этом ледяном царстве суровому даже на вид мужчине. Мужчина недовольно нас осматривает, потом достает откуда-то планшетник, и начинает отмечать в нем что-то. Я уже не знаю, куда себя деть в этом огромном и ледяном пространстве, поэтому тихим шипящим шепотом навожу порядок среди своих ребят. Они тоже нервничают, и боятся предстоящей процедуры — главным образом потому что не знают, чего от нее ждать.

— Прошу всех пройти за мной. — Наверное, если бы поземка умела говорить, то говорила бы именно таким голосом — шершаво-ледяным, царапающим, продирающим позвоночник дрожью озноба. Кренг. На вид мало отличается от гуманоида, то есть, совсем не отличается. Мужик и мужик.

Идет впереди нас всех, тихо ступает по зеркальному полу, и потихоньку, все смолкают и воцаряется давящая тишина.

Рядом с кренгом шагает капитан, и если смотреть на них дольше тридцати секунд, возникает ощущение, что рядом с живым человеком идет скованная и неуклюжая кукла — почему-то, кренг двигался именно так.

Мы пришли в большой полукруглый зал, утыканный множеством терминалов.

— Я прошу лин Янмаара и лан Клару пройти со мной. Остальных будем приглашать поименно, — шелестит он своим невообразимым голосом. Под сочувствующие взгляды своих бандитов я отправляюсь следом за мужчинами.

— Располагайтесь, — гостеприимно предлагает кренг, а я осматриваюсь. Нет, садиться я точно не хочу, но, видимо, придется. Желания присаживаться у меня не было, потому что вся мебель вызывала те же ассоциации, что и все здание — как будто в снежном царстве. Сядешь, тебе задницу и приморозит.

— Прошу прощения, как к вам обращаться? — с некоторым недоверием слышу я свой голос и тут же зажимаю себе рот руками. Капитан косится на меня с недоумением, кренг растягивает губы в подобии улыбки.

— Вы не сможете выговорить мое имя. Обращайтесь просто лин.

— Хорошо, лин. — Это уже капитан. Кренг усаживается за стол, мы опускаемся на стулья с высокими спинками.

— Вот этот документ вы должны изучить сейчас. — Перед нами материализуется тонкий мягкий лист. — Это важно. Начинайте.

Я послушно углубляюсь в текст, и понимаю, что я ничего не понимаю. К счастью, текста мало — наверное, строчек двадцать. Я скольжу по ним глазами, тщетно пытаясь хотя бы прочитать, но в голове совершенно не желает складываться картинка текста. Я кидаю быстрый взгляд на капитана. У него, видимо, такая же проблема, потому что между бровей залегла тоненькая морщинка, и взгляд уж больно напряженный. Возвращаюсь к своему тексту, понимая, что в памяти не отложилось ни малейшей буковки.

— Достаточно, — прерывает наши мучения кренг, и листы пропадают из наших рук. — Превосходно. В высшей степени превосходно. — Говорится это все безо всякого выражения, а потому мы с капитаном обмениваемся растерянными взглядами.

— Вы так считаете? — вежливо осведомляюсь я. Кренг сосредоточенно кивает. Потом кивает еще раз.

— Позвольте узнать, сколько строчек вы видели? — интересуется он у нас. Я пожимаю плечами.

— Около двадцати, я не считала.

— У меня семнадцать, я считал, — отвечает капитан.

— Великолепно. Я давно не видел такого хорошего потенциала. У вас отличные перспективы. — Уверяет нас кренг, лицо и голос его по-прежнему ничего не выражают. — Давайте перейдем к остальным членам вашей команды. — И нам и в голову не приходит отказываться. У меня одно желание — поскорее убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше, поэтому затягивать процесс резона нет.

В чем заключалось тестирование, я затрудняюсь сказать. Да, всех просили взять в руки какой-то огрызок карандаша. Некоторых просили нарисовать первый случайный образ. Кого-то просили считать вслух до ста. В общем, критериев отбора я так и не поняла. Так же по лицу кренга трудно было понять — прошел человек тест, или нет. Время уже близилось к вечеру, а мне не хотелось ни есть, ни пить, ни в туалет. Зато я начала мерзнуть. Капитан сидел с отсутствующим видом, ничуть не хуже кренга. От тоски и бездействия я начала раздражаться, с каждой минутой все больше и больше. Наконец, пытка заканчивается. Последний из членов экипажа уходит, а кренг сидит с закрытыми глазами несколько минут. Мы с капитаном переглядываемся, но молчим — мало ли, чем этот кренг занят. Вдруг, с начальством общается на астральном уровне.

— Вот ваш документ, лин Янмаар. — Мы дружно вздрагиваем, и обнаруживаем перед капитаном запечатанный конверт. Капитан осторожно берет его в руки и вопросительно смотрит на кренга. Тот, подумав, добавляет:

— Мне было приятно с вами поработать. Думаю, мы еще с вами увидимся.

'Не приведи бог!' — мелькает у меня мысль, но ноги уже несут меня к выходу, а к лицу приклеилась вежливая улыбка. Снаружи нас ждет молчаливая взволнованная команда, и капитан помахивает в воздухе конвертом.

— Приедем на корабль, я оглашу результаты, — сообщает он, и мы дружной гурьбой вываливаемся из здания. На меня наваливается какая-то апатия, я только ежусь и пытаюсь отогреть ледяные руки. Обратный путь выпал у меня из памяти, я только помню список имен, которые не попадают в нашу компанию. Вяло отмечаю, что все не так уж плохо. Гул стоит как в растревоженном улье, и под этот гул я тихонько ухожу, унося на своей спине пристальный взгляд капитана.

Вваливаюсь к себе в каюту и первым делом стягиваю осточертевшую рубашку. Мне кажется, что она стоит колом, как от мороза, и так же хрустит. От холода меня просто колотит, зуб не попадает на зуб, и я не знаю, что бы такого сделать, чтобы мне полегчало. В душ, горячий душ — вот что должно помочь.

Но под горячими струями легче не становится, а когда я пытаюсь вытереться, становится еще хуже. Немного легче, когда я закутываюсь в халат. Да что со мной такое! Ничего не ела, не пила, в посольстве было достаточно тепло.....

Стук в дверь прервал мой анализ, и я кое-как открыла замок.

— Клара, мне показалось, или вам нехорошо? — с беспокойством спрашивает капитан, шаря по моему лицу глазами.

— Вам не показалось, — клацаю я зубами, пытаясь сфокусировать свой взгляд на капитане.

— Боги, Клара, у вас губы синие, — приходит в ужас капитан, хватает меня за руку и куда-то тащит. Я вяло переставляю ноги, не особо интересуясь, куда мы идем.

— Ложитесь, Клара, — командует капитан и я послушно занимаю горизонтальное положение. Мы в медотсеке, а я так и вовсе в диагност-камере. Прозрачная крышка легко щелкает, закрывая меня от внешнего мира, камеру заполняет легкий гул, в пальцы рук и ног тыкаются иголки. Почти не больно, только так хочется спать..... Я сдержала зевок и заставила себя раскрыть глаза — мне еще отсюда вылезать, и до каюты идти, и вообще.... В изголовье заморгала красная лампочка, а перед глазами возникло лицо капитана. Губы его смешно шевелились, и с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть. Обидится еще....

— Клара, да не спите вы, — с досадой требует капитан. Я открываю глаза и обнаруживаю, что крышка уже открыта, лампочка так и мигает, а капитан не просто раздосадован, а зол. — Вам нужно в лечебную камеру, Клара.

— Зачем? — вялое удивление просачивается через сонную одурь.

— Затем, что у вас переохлаждение организма! — рявкает на меня совершенно по-хамски капитан, и почти за шиворот вытаскивает меня из камеры. Тем же методом он упихивает меня в соседнюю капсулу, которая тут же отрезает меня от внешнего мира непрозрачной крышкой. На лицо опускается маска, в вену тыкается иголка, и я все-таки, уплываю в сон.

* * *

Пробуждение наступает внезапно, как будто повернули выключатель со сна на бодрствование. Я открываю глаза и упираюсь взглядом в крышку лечебной камеры. Морщусь, пытаюсь повернуться, крышка отъезжает в сторону и я, кряхтя, как старая бабка, сажусь и оглядываюсь по сторонам. В медотсеке пусто, ни души, что меня несказанно радует — настроение не то, чтобы плодотворно общаться. Выскребаю себя из камеры, продолжая кряхтеть, натягиваю халат и потихоньку добираюсь до выхода. Возле двери меня посещает умная мысль, что не худо бы узнать, чего со мной приключилось, и чем все это кончилось. Вывожу на экран данные, читаю их, долго читаю, потому что там красным по синему написано, что у меня было крайнее переутомление, а так же переохлаждение организма. Подумав пару минут, я удаляю из компьютера все данные о последнем своем пребывании в лечебной камере. Во избежание. А то ходит тут один любопытный....

По дороге мне не попадается ни души, и до меня с опозданием доходит, что ночь на дворе, и все либо дрыхнут, либо гуляют. В каюте меня ждет неожиданный сюрприз — на столе какой-то сверток. Он легкий, в нем что-то шуршит и перекатывается. Я сверлю его подозрительным взглядом, но открывать не тороплюсь — черт его знает, что внутри. Тем более, что на обертке мое имя не указано, может это и не мне....

Я с таким блаженством укладываюсь спать, что завидую сама себе. 'Связист' отключен, в ушах затычки, и если меня кто-нибудь разбудит раньше, чем я проснусь сама — я за себя не ручаюсь. Когда проснусь — надо будет на свежую голову покумекать, с чего это я переохладилась. Догадки у меня, конечно, есть, но они даже мне кажутся бредовыми....

Самоубийц на борту не оказалось — по крайне мере, я проснулась поздним утром, самостоятельно. С удовольствием приняла душ, потыкала в кнопки автоповара, и с легкой грустью констатировала, что он таки не работает. На кухне было пустынно и одиноко, а холодильнике можно было и вовсе в хоккей играть — холодно и просторно. С неодобрением оглядев пустые полки, я направилась на выход, так как добывать пропитание придется самостоятельно.

Плотный завтрак настраивает меня на мирный лад, и мозги тоже, наконец, включаются в мое существование. Быстрым шагом вернувшись на корабль, я отправляюсь на поиски капитана. Поиски успехом не увенчиваются — присутствующие не знают, где капитан, похоже, что его нет на корабле вовсе. Морщась и кривясь, роюсь в базе, в поисках номера его коммуникатора. На вызов он отвечает очень быстро.

— Да? — интонация вопросительная, значит, моего номера у него нет.

— Капитан, на кого вы нас покинули? — настроение у меня сегодня такое, дуракавалятельное..... После короткой паузы капитан неуверенно отзывается:

— Да я не покидал. Клара, как вы себя чувствуете?

— Как майская роза, — бодро отвечаю я. — Капитан, я вчера упустила из внимания, когда вы оглашали список....

— И теперь желаете исправить это упущение? — язвит капитан. Я прикладываю руку к груди и вздыхаю:

— Жажду! А если серьезно, капитан, то мне необходимо ознакомиться с этим списком.

— Через полчаса я буду на борту, и мы с вами решим эту проблему, — весело сообщает мне капитан и отключается. А я только хотела ему сказать, что надо продуктов закупить.... Делать нечего, разбираю мозговой центр автоповара и ковыряюсь там, в поисках поломки. Капитан объявляется до противного неслышно, разумеется, когда я с великой осторожностью отключаю питание. С расширенными от ужаса глазами наблюдает, как меня тряхануло током.

— Капитан, если вы еще раз меня напугаете в такой ситуации, от меня угольки одни останутся! — в сердцах сообщаю я. Мышцы неприятно сокращаются после удара. Хорошо, хоть напряжение я на минимум поставила!

— Простите, Клара, — покаянно отвечает капитан и подпирает косяк плечом. Я встаю с корточек.

— Прощаю. Но все равно, не подкрадывайтесь ко мне больше, капитан.

— Я не подкрадывался, Клара. В следующий раз буду стучать по стенам.

— Угу. Колокольчик еще привесьте, — бурчу я себе под нос, и капитан делает вид, что не слышит. — Кстати, где командный состав?

— Командный состав гуляет по городу, Клара. На завтра у нас намечена прощальная пирушка.

— Прелестно. — Соглашаюсь я. — Список, будьте добры.

— Я перешлю его на ваш компьютер.

— Буду благодарна.

— Не стоит.

— Я все-таки, буду, — смываюсь из аппаратной раньше капитана, краем уха слыша его тихий смешок. Да что за наказание-то такое.....

Ознакомившись со списком, я в задумчивости тру подбородок. Мы остались без двух техников и одного электрика. Это то, что касается моей бригады. Остальные имена я просто пробежала глазами, мимолетно сожалея, что ребята, вроде бы, неплохие. Со своими парнями мне было жалко расставаться до слез, но ничего не попишешь. Я ожидала худшего, если честно.

Остаток дня я посвящаю тому, что доделываю и отлаживаю автоповара, потому что если каждый раз ходить в кафе — разориться недолго. Когда я уже заканчиваю, снова нарисовывается капитан. Как и было обещано, постукивает кулаком по стенам, что в сочетании с его комплекцией и общим видом делает зрелище оригинальным.

— Капитан, вы бы озаботились нашим пропитанием, что ли? — ворчу я. Капризный кожух никак не встает на место, и мне под руки тут же суется капитан. Я оттираю его плечом, и водружаю кожух на место.

— Непременно озабочусь, Клара, — серьезно отвечает он, а потом без перехода спрашивает, — мы сегодня идем в город?

— Идем, — соглашаюсь я. — Заодно и поужинаем....

— Куда идем?

— В одно злачное место, — ухмыляюсь я. — Кстати, по поводу восполнения командного состава. Чем вы меня порадуете?

— Ничем, Клара, — разводит он руками. — Я полагал, что мы займемся этим вместе.

— Вместе, так вместе, — покладисто киваю я. — Совместим приятное с полезным.

— В смысле?

— Сходим в кабак, заодно присмотримся.

— Ладно. — Покидает меня с задумчивым видом, а я спохватываюсь, что забыла его спросить — откуда у меня посылка на столе. Ладно, вечером спрошу.

В этот раз я вырядилась куда ярче и скромнее. Капитан с Лори тоже одетые по-другому, уже ждали меня у выхода.

— Куда сегодня? — флегматично спрашивает Лори.

— В 'Кракен', — в тон ему отвечаю я. Лори удовлетворенно кивает, а я оборачиваюсь к капитану. — Капитан, я вас прошу — в следующий раз, когда начнется драка, не надо засовывать меня за стол.

— Не могу обещать, Клара, — безмятежно отвечает капитан. Лори фыркает и смотрит на капитана с сочувствием. Мы тем временем загружаемся в мобиль.

— Капитан, я пока не совсем старая и беспомощная, и в состоянии постоять за себя сама. — Начинаю я ерничать. Капитан начинает злиться.

— А если окажется, что не в состоянии?

— Этот момент наступит нескоро, — улыбаюсь я слащаво. — Тем более что я тренируюсь ежедневно.

— У Клары отличный хук левой, — доверительно сообщает Лори капитану на ухо. Капитан рассеянно трет скулу и кивает.

— Я в курсе.... — На этом тема самообороны затухает сама собой, чем я довольна безмерно.

— 'Синяя каракатица' — Читает капитан вывеску и переводит вопросительный взгляд на меня. Я развожу руками.

— Во времена моей молодости, — дребезжащим тенорком начинает Лори, и тут же получает от меня тычок в ребра.

— Видите, кракен нарисован? — обращаю я внимание капитана к красочной панораме над кабаком.

— Вижу, — послушно кивает капитан и оттягивает меня от входа. Из дверей кубарем выкатывается человек, поднимается и кидается обратно. Мы провожаем его задумчивым взглядом.

— Пошли, что ли? — торопит нас Лори, и мы ныряем внутрь заведения. Лори здоровается направо и налево — он у нас на редкость общительный малый, у него на каждой планете, по-моему, по сотне знакомых, приятелей и любовниц.

Найдя пустой столик и умостившись за ним, делаем заказ. Я лениво обозреваю местную публику, публика так же лениво рассматривает нас. Результатами все остаются довольны, потому что к нам никто не подходит, и вообще, внимания больше не обращают. Лори сидит с нами ровно полчаса, потом обнаруживает кого-то из старых сослуживцев и перекочевывает за соседний стол. Капитан с легким беспокойством уточняет:

— А как же правило нечетных чисел?

— Кафе не местное, — разъясняю я. — Тут на эти правила, вернее, на их нарушение, смотрят сквозь пальцы.

— Понятно, — капитан взбадривается и осторожно зыркает по сторонам. Я вспоминаю о своей находке, и поворачиваюсь корпусом к капитану:

— Капитан, а вы у себя в каюте ничего неожиданного не обнаруживали?

— Обнаруживал, — осторожно улыбается капитан. — Это от кренгов.

— Я так и подумала, — удовлетворенно киваю я. — А что там внутри?

— Откуда же я знаю, что у вас в посылке, — удивляется капитан. — У меня краткий курс этики и норм поведения на определенных планетах их системы. И еще кое-что.

— Надо будет посмотреть, что у меня, — хмыкаю я и берусь за вилку. Капитан ведет себя, как истинный джентльмен, то есть, активно подливает в мой стакан что-то слабоалкогольное, но коварное. В коварности я убеждаюсь, когда пытаюсь встать. При относительно ясном рассудке, ноги мои ведут себя самым похабным образом, виляя задницей изо всех сил. Я пытаюсь сопротивляться этому произволу, но выходит как-то не очень. Вернувшись из дамской комнаты, я решительно отодвигаю от себя стакан и осведомляюсь:

— Капитан, меня терзают смутные сомненья!

— И какие же? — он улыбается и подпирает подбородок ладонью.

— Кажется, вы задались целью меня напоить! — обвинительно заявляю я, а капитан улыбается еще шире.

— А если и так?

— А вы не боитесь?

— Чего, господи, — удивляется так, что понятно — не боится. Неизвестно только, от великой смелости, или от великой глупости.

— Что я воспользуюсь вашей неопытностью, — фыркаю я. Мне отчего-то очень смешно, и капитану, кажется, тоже.

— Ну, во-первых, я не такой уж и неопытный, — с напускной обидой отвечает он. — А во-вторых, мне бы этого и правда хотелось!

— Капитан, вы делаете рискованные заявления. — От ужаса я моментально трезвею, но продолжаю вести себя, как ни в чем не бывало.

— Простите, я не хотел вас пугать, — извиняется эта скотина, улыбаясь во все тридцать два зуба.

Дальше наша забавная беседа прерывается, потому что к столику подлетает взъерошенный Лори:

— Тикаем отсюда, — шипит он и одним махом опрокидывает в себя то пойло, что оставалось в графине. Я чиркаю в прорези терминала своей картой, хватаю замешкавшегося капитана за локоть и тащу из-за стола. Мы делаем вид, что это не поспешное бегство, а достойный отход на заранее подготовленные позиции, хотя и не очень понимаем, в чем дело. Только загрузившись в мобиль, Лори объясняет:

— Туда сейчас облава нагрянет, вовремя мы смылись!

— Полиция нравов? — зеваю я и прислоняю висок к чему-то мягкому. По округлившимся глазам Лори понимаю, что это вовсе не обшивка, а плечо капитана.

— Вроде того, — Лори справляется со своими эмоциями, капитан сидит, не двигаясь.

— Капитан, все-таки, мысль меня напоить — отвратительная, — бурчу я и проваливаюсь в чуткую дрему. Дальше разговор происходит без моего живого участия. Лори с заметным осуждением в голосе замечает:

— Капитан, это и правда, была плохая мысль.

— Отчего же?

— От того, что на Клару алкоголь действует только в одном качестве — как снотворное. Зависит от дозы, крепости и количества выпитого.

— А обещала воспользоваться моей неопытностью, — со смешком говорит капитан, и я чувствую на себе его взгляд.

— Капитан, — голос Лори заледенел. — Если вам некуда деть свою неопытность, поищите другое место.

— Успокойтесь, Лорсен, — в голосе капитана тоже сквозит холодок. — Я помню, что за свою начальницу вы стоите горой. Но это не уменьшает моей к ней симпатии.

— Можете меня уволить, капитан, — заявляет Лори, и я пинаю его ногой. Он ловко уворачивается и продолжает. — Но шли бы вы со свой симпатией куда подальше!

— Это отчего так? — интересуется капитан.

— Она достойна самого лучшего, — отрезает Лори и умолкает. Я с трудом удерживаю лицо на месте и радуюсь, что в кабине мало света.

— Я опущу тот момент, что вы считаете меня недостойным этой женщины, но замечу, что в данном вопросе меня интересует только ее мнение. Если в ЕЕ глазах я не достоин, значит, так тому и быть. Это ясно?

— Капитан....

— Я думаю, что я объяснился предельно точно. У меня довольно серьезные намерения, поэтому не лезьте не в свое дело. Или вы ее родственник?

— Бог миловал, — бурчит Лори, а я с трудом сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть. — Я понял вас, капитан. Но имейте в виду, что Клару вам не простят. Прощают молодость, неопытность и гонор, но Клару — не простят. — Не унимается рыжий дурак. Капитан же его точно уволит, после такого-то! Однако пока он молчит, и молчание это давит хуже разноса и ругательств.

— Замнем тему? — после недолгой паузы предлагает Лори. Капитан кивает. — На борт сами ее понесете.

— И понесу, — фыркает капитан. Мне приходится делать вид, что я сплю так крепко, что просто в анабиозе! Капитан несет меня, а я прислушиваюсь к необычным ощущениям — на руках меня носили в последний раз в выпускном классе, и то, уронили. Надеюсь, капитан не оплошает.

Не оплошал. Донес до каюты, уложил в кровать и легонько поцеловал в губы — так, просто обозначил прикосновение. Дождавшись, пока он выйдет и закроет дверь, распахиваю круглые от впечатлений глаза и нервно лезу за табаком. Сходили в кабак, называется!

* * *

Выкурив подряд две трубки, и вернув своим глазам первозданную форму и размер, укладываюсь на свою койку и сверлю потолок взглядом. Мыслей в голове много, они там толкаются и пихаются. Капитан. С капитаном все понятно. Он в меня влюблен, это и ежу уже ясно. Проблема в том, что и он мне нравится больше, чем того хотелось бы. Он приятный, неглупый, милый, ухаживает интересно, и вообще, не дает расслабиться. Я, как существо более-менее, здравомыслящее, пытаюсь просчитать действия хотя бы на шаг вперед. Допустим, допустим, у нас завязывается роман. Первые месяцы все радужно и романтично, завуалировано тайной, и прочее. Прекрасно. Потом начинается рутина, быт и так далее. Когда отношения перестают развиваться, люди либо женятся, либо расстаются. Мы вот с Джошем собрались было пожениться, да старый холостяк струсил в последний момент. Спасибо ему за это большое. Бог с ним. Капитан же молод, не слишком опытен, горяч и порывист. Я — флегматична и по большей части равнодушна ко всему. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что отношения закончатся, не успев толком начаться — не уживемся. Это все ничего, только в полный рост встанет вопрос — а как нам тогда работать дальше вместе? Расстаться друзьями? Говорят, такое бывает. Лично с моей точки зрения это все равно, что сказать: 'Кот, ты мне надоел, давай ты будешь мне собакой'. Весело, конечно, но верится с трудом. Увольняться самой? Ждать, пока тебя 'попросят'? В общем, куда ни кинь, везде клин. Меня это не слишком печалит, просто вызывает легкий вздох сожаления о несбыточном. Капитана надо держать на расстоянии, не обнадеживать, но и не хамить. Тогда есть шанс, что его ко мне чувства засохнут и сами отвалятся.

Так, с чувствами разобралась, теперь надо разобраться с посылкой от кренгов. Я дотягиваюсь до свертка, сажусь на кровати и, не торопясь, разворачиваю слои упаковки. Внутри обнаруживается небольшая шкатулка, крышка которой украшена затейливой резьбой. Аккуратно поддеваю застежку ногтем, и крышка послушно поднимается. Внутри — сложенный лист бумаги и три футляра. Аккуратно разворачиваю бумагу, утыкаюсь глазами в текст. Такая же точно тарабарщина, что я смотрела на 'тестировании'. Только теперь, после того, как я отвожу глаза от строчек, в голове сама по себе возникает информация. И ее много. А еще — мне снова становится холодно. Я откладываю лист в сторону и утепляюсь как следует. Быстро 'дочитываю' текст — у меня уже зуб на зуб не попадает. Зато я теперь точно знаю, что это такое, почему, и как от этого отгородиться. Открываю первый футляр — там тонкая цепочка, как будто из крохотных льдинок, припаянных друг к другу. Надеваю ее через голову, заправляю к телу. Холод тут же отпускает и по телу разливается приятное тепло. Во втором футляре браслет из такого же материала, он находит пристанище на левом запястье. Третий футляр я просто не открываю — рано еще. Убрав шкатулку в стол, я снова ложусь на кровать — созерцать потолок.

Итак — я очень восприимчивый человек. Настолько восприимчивый, что общаться с кренгами без соответствующих амулетов не могу — отсюда и взялось мое переутомление и переохлаждение. У каждого 'восприимчивого' своя реакция на эту дивную расу. Кому-то жрать охота, а кто-то мерзнет. То, что я о своей восприимчивости ничего не знала на протяжении тридцати трех лет — детали. Бог с ними. Цепочка на шее замыкает контур моего восприимчивого сознания. У меня, оказывается, контур не замкнутый. Столько нового о себе узнаю.... Браслет является накопителем. Вот только чего он накапливает — не знаю. Но велено было надеть. Каким образом я усвоила текст, который днем ранее казался мне тарабарщиной — тайна за семью замками. Зато я знаю, что посылки буду получать регулярно, и пусть меня не волнует, каким образом они будут попадать ко мне в каюту. В общем, тайны кругом одни, тайны. Пойти, что ли, с капитаном поделиться? Я глянула на время и устыдилась — третий час ночи, капитан, поди, десятый сон видит. И так сегодня день тяжелый, не буду усугублять.... Надо только пару таблеточек в себя закинуть, чтобы утром выглядеть, как человек, а не его подобие.

Утром я бодра, свежа и задумчива. Лори делает вид, что все нормально, капитана не видно и не слышно, что дает мне возможность отладить мелкие бытовые поломки и прогнать общее тестирование корабля. Команда готовится к прощальной пирушке, и я тоже начинаю готовиться. Перво-наперво — надо купить подарки, пусть мелкие, но памятные. Парни зубоскалят и хорохорятся, но видно, что им и жалко покидать корабль, и обидно, что тест они не прошли. Те, кто тест прошли, испытывают легкое чувство вины и смущения перед первыми.

Возле рубки я натыкаюсь на Лори и ловлю его за рукав.

— Скажи мне, мой юный друг, где мы будем сегодня пьянствовать? — настроение у меня меланхоличное, оттого и изъясняюсь я сегодня туманно. Лори привычно сдвигает кепку козырьком назад, чешет шею и разводит руками:

— А я не знаю!

— Это как это? — не поняла я. Чтобы Лори, да не знал? Быть такого не может.

— Капитан сказал, возьмет это дело на себя. — Новые новости.

— Мда? — с сомнением смотрю я на Лори. Тот отвечает мне взглядом невинного младенца, отвоевывает свой рукав и смывается подальше от меня. Паршивец.

Будем надеяться, капитан не забудет оповестить всех, во сколько намечается выход в свет. Времени до вечера предостаточно, и я отправляюсь в город — на рынок и по магазинам. Подарки купить, и так, людей посмотреть, себя показать. Коммуникатор беру с собой — вдруг, меня потеряют.

На рынке всегда шумно и людно, но сегодня, по-моему, еще и какой-то местный праздник, потому что я попадаю в центр какого-то шествия. Шествие настолько пестрое, что только диву даешься, люди стоят плотно друг к другу, вернее, пытаются идти. Весела толчея. Тут и там взрывы хохота, песни, кто-то танцует. Группы людей в карнавальных костюмах делают вид, что маршируют под бодрую музыку. Мне на голову надевают какой-то венок из сильно пахнущих листьев и цветов, на руку повязывают пестрый платок. Я не возражаю — местное население развлекается, как считает нужным, а в чужой монастырь со своей пентаграммой не лезут, как известно.

Ох, мать честная, вот теперь я точно в самом центре гулянья — давка тут такая, что выбраться назад не представляется возможным, меня стискивает между горячими телами, и тут мне становится по-настоящему страшно. Потому что нет ничего страшнее толпы. Не дай бог упасть, главное, устоять на ногах, остальное переживем, главное не упасть! Повторяя про себя эту мантру, я кое-как справляюсь со своей паникой, но продвинуться вперед или вернуться назад не получается никак! Я топчусь в одной точке вместе со всей этой разряженной толпой, широкие белозубые улыбки сливаются в один оскал, запахи забивают ноздри, солнце печет неимоверно, голова кружится, а к горлу подкатывает тошнота....

— Клара, каким ветром вас сюда занесло? — прорывается через вату смутно знакомый голос.

— Капитан, — с облегчением вздыхаю я и упираюсь лбом в его плечо. Горячие ладони осторожно сжимают мои плечи, — капитан, все, что угодно, только вытащите меня отсюда! — прошу я вполне серьезно. Капитан отвечает мне пристальным взглядом, потом кивает:

— Попробуем отсюда вылезти. — Он ловко поворачивается ко мне спиной, придерживая мои руки на своей талии. — Держитесь крепко, хорошо? — я и так вцепилась в него, как в родного!

Мы движемся медленно, но все же, двигаемся. Я временами спотыкаюсь и наступаю ему на пятки, по сторонам стараюсь не смотреть, а просто утыкаюсь лбом ему в спину между лопатками. Под моими пальцами, под тонкой тканью сокращаются крепкие мышцы, подрагивают, и это ощущение приятно, и запах от капитана исходит тоже приятный — горько-соленый. Но не противный, нисколько. Примерно через полчаса идти становится легче, вокруг немного просторнее, чем раньше, и я нервно и быстро оглядываюсь — да, толпа поредела, и хотя конца и края ей не видно, уже не так страшно. Еще минут через пятнадцать можно идти рядом, не боясь потеряться, что мы и делаем. Капитан спокойно и уверенно держит меня за руку, лавирует между людьми. Я, наконец, решаюсь заговорить:

— Не ожидала вас тут увидеть, капитан.

— Взаимно, Клара, — он мельком мне улыбается и крепче перехватывает мою влажную от пота ладонь. — Иду, гуляю, смотрю — батюшки-светы, да это же мой старший системотехник стоит!

— Вы что, смеетесь надо мной? — с подозрением уточняю я, мгновенно приходя в чувство. Дурашливо-насмешливый тон моментально вывел меня из себя. Капитан обезоруживающе улыбается, пожимает плечом:

— Если только самую малость, Клара. Кстати, вам идет бирюзовый цвет.

— Какой еще бирюзовый, — я с недоумением оглядываю себя, и никакого бирюзового цвета на себе не вижу.

— Вот этот, — он трогает что-то у меня на голове, и я вспоминаю про венок. Да, вид у меня, должно быть, весьма яркий. — Венок вам тоже идет, не снимайте, — просит он, придерживая мои руки. — Ну, выбрались, слава богу.

Мы и правда, вышли на какую-то улицу, где народу совсем мало, а капитан, между прочим, продолжает держать меня за руку. Даже за две. И стоим мы при этом буквально посреди дороги. Я потихоньку вытягиваю свои руки из рук капитана, а он меня не пускает, продолжая торчать столбом.

— Капитан, может, мы пойдем дальше? — намекаю я, продолжая нервно тащить свои конечности.

— С вами хоть на край света, — ухмыляется он.

— Господи, и там мне покоя от вас не будет, — закатываю я глаза. Дело сдвинулось с мертвой точки, в смысле, мы опять куда-то идем.

— Так мне показалось, что вы были рады меня видеть? — ухмыляется капитан еще шире.

— Это было минутное помешательство, — фыркаю я и меняю тему. — Капитан, говорят, вы сегодня прощальный вечер организовываете?

— Ну, это громко сказано, — он беззаботно машет свободной рукой.

— Куда идем-то? — мрачно интересуюсь я.

— Сейчас, или вечером? — уточняет капитан, а я сдавленно рычу.

— Сейчас. И вечером. — Уговариваю себя не беситься на ровном месте.

— Сейчас мы просто гуляем. А вечером нас ждут в 'Третьем шлюзе'

— Капитан, а давайте не просто гулять, — ворчу я. Капитан оживляется, смотрит на меня с интересом. — Мне надо кое-что купить. Если вам больше нечем заняться, можете составить мне компанию в походах по магазинам, — надеюсь, после такого 'приглашения' он точно со мной не пойдет. Ан нет. Не тут-то было.

— Мне тоже нужно кое-что купить, — белозубо скалится капитан. — Вдвоем веселее.

А руку мою так и держит, между прочим.

* * *

В 'Третьем шлюзе' шумно, почти темно, пахнет жареным мясом, алкоголем и табаком. Наша дружная компания занимает почти половину зала, поначалу все немного скованы, но после третьей рюмки все расслабляются. Я после третьей рюмки перестаю пить — во избежание, мне со вчерашнего вечера хватило впечатлений, с избытком! Сижу я от капитана далеко, в его сторону посматриваю редко, но, когда смотрю, обязательно встречаюсь с ним взглядом. Через пару часов меня это веселит со страшной силой. А еще я замечаю, что капитана усиленно пытаются напоить. Размышления — сказать ему об этом, или пусть сам догадывается, заканчиваются быстро — мне тоже интересно посмотреть на пьяного капитана. Пока же не заметно, что он хотя бы захмелел, но это вопрос времени, я так полагаю.

Сижу я в своем уголке, потягиваю безалкогольное пойло и перебираю свои мысли и воспоминания. Окружающие мне не мешают — они в моем обществе пока не нуждаются. Это ближе к концу пирушки народ пойдет ко мне косяком — плакаться в мою жилетку, делиться планами и сплетничать.

День сегодня прошел продуктивно. Капитан оказался на редкость компанейским типом, и любопытным сверх всякой меры — свой нос он совал мне в руки постоянно, задавал уйму вопросов, и мне потребовалось немало усилий и сноровки, чтобы отшучиваться, переводить темы, уходить от ответов, и прочее. А что поделать — капитан задался целью узнать меня как можно лучше, в чем сам же и признался, ничтоже сумняшеся.

— Музыку, — требует кто-то не очень прямостоящий, и я напрягаю зрение, пытаясь увидеть, кто ж из наших так нажрался. Ибо у всех наступает такая кондиция, когда кажется, что ты обалденно танцуешь! А, Заккери. Ну, этого следовало ожидать, про Зака я забыла. Попрыгунчик наш.

— Клара, вы танцуете? — как обычно, незаметно, подкрался капитан. Я отрицательно качаю головой и отпиваю из стакана. Капитан провожает заинтересованным взглядом, как я облизываю губы, и повторяет свой вопрос.

— Нет, капитан, я не танцую, — озвучиваю я свое мнение, и с трудом соображаю, что мои бандиты все-таки ухитрились напоить капитана. Хотя речь у него связная, и на ногах, вроде, стоит крепко, а вот взгляд... какой-то рассеянный, как будто сфокусироваться не может.

— Я тоже не танцую, — неожиданно сознается капитан, чем вызывает у меня немалое изумление.

— А зачем тогда звали танцевать? — задаю я резонный вопрос, и тут же спохватываюсь. Дергает же меня что-то вечно выяснять подоплеку его действий. Уже ежу понятно, что подоплека тут одна и та же — оказаться поближе ко мне. Кошмар, но мне это льстит со страшной силой.

Капитан в ответ на мой вопрос неопределенно пожимает плечами и трет лоб пальцами, потом массирует виски.

— Вы в порядке?

— Я немного перебрал, — улыбается он какой-то виноватой улыбкой.

— Со всеми бывает, — философски отвечаю я. — Посидите тут минутку в одиночестве, хорошо? Я сейчас приду. — Он кивает в ответ и снова трет лоб. Я же отправляюсь искать своих бандитов.

— Какого лешего вам неймется? — ласково спрашиваю я, раскочегаривая свою трубку. Дин и Зак становятся как будто меньше ростом и неопределенно поводят плечами. Хорохорятся. — Вам в голову не приходило, что человек может переносить алкоголь не так, как ваши примитивные организмы? — продолжаю я светскую беседу.

— Да он меня перепил, — обиженно вставляет Морис, и тут же роняет вихрастую голову обратно на стол.

— Понятно все с вами. Зак, найди нам мобиль.

— Ты вернешься?

— Не знаю, — зеваю я. — Виновники торжества уже отбыли, а смотреть на ваши пьяные физиономии — радости мало.

— А на капитанскую пьяную морду, значит, много, — язвит Дин. Я выпускаю дым, потом лениво перевожу на него взгляд.

— Да уж побольше будет, — с удовольствием отвечаю я. Парни переглядываются и растворяются в темноте зала. Я возвращаюсь к капитану. Он сидит в той же позе, лоб покрыт испариной, а взгляд вообще, бессмысленный.

— Капитан, поехали баиньки? — предлагаю я таким тоном, будто уговариваю систему охлаждения не кипятиться.

— Поехали, — соглашается капитан. Идет за мной, как привязанный, послушно садится в мобиль. Зак и Дин топчутся рядом с нами.

— Чтобы не позднее полудня все были на борту, — тихо и внятно говорю я. Лица у парней светлеют, и они почти бегом смываются обратно в заведение.

Капитан сидит неподвижно, глаза полу прикрыты, и дыхание какое-то неровное, и вообще, я как-то чересчур беспокоюсь за него.

— Капитан, вы меня слышите? — спрашиваю его негромко.

— Я слышу вас, Клара.

— Как вы себя чувствуете?

— Нормально.

Ну да, оно и видно. Я тяжело вздыхаю.

— Мы уже едем домой.

— Хорошо. — Нет, ну, на нормальных людей алкоголь разве так действует? Безобразие сплошное.... Сейчас упихаю его в медкамеру, будет знать, как поддаваться на провокации молодых балбесов. Хотя, он сам такой же молодой балбес. Говорят, это с возрастом проходит. Капитан, по крайне мере, дает такую надежду.....

* * *

— Боги, Клара, что вчера было? — негромкий голос, полный страданий и мук, вырывает меня из остатков сна. Я сажусь на узкой кушетке и тру лицо руками.

— Попойка вчера была, — напоминаю я капитану. Капитан бледен до зеленого цвета, местами переходящего в синеву. — Как себя чувствуете?

— Не понял пока, — сознается он и потихоньку оглядывается. — Клара, последнее, что я помню — это как я в мобиле задремал, а дальше что?

Ну да, задремал. Вышел из мобиля сам, и на корабль поднялся тоже сам — на автопилоте, видимо. А потом ему и сплохело, до медкамеры мы толком не добрались, только до медотсека. Зато я теперь знаю, как делается промывание желудка, и что надо делать при интоксикации организма.

— Вам было плохо, капитан. — Отвечаю я дипломатично. О том, что в выпивку ему явно подсунули какую-то химическую дрянь я пока умалчиваю. Сначала сама разберусь со своими. — Я побоялась оставить вас одного.

— Спасибо, Клара, — благодарит меня капитан, с легким недоумением оглядывая себя. Ну да, голый по пояс, а что делать? Пришлось раздевать его, он же весь изгваздался.... И я тоже изгваздалась, водой мы только три раза облились. — Я что, приставал к вам!? — он переводит на меня взгляд полный священного ужаса, и мне становится смешно.

— Что вы, капитан. Это я до вас домогалась. Но вы крепкий орешек, вы не дались мне. — С трудом сдерживаю хохот, уж больно выразительная мимика у капитана.

— Вы шутите, — с облегчением констатирует капитан и потихоньку поднимается.

— Конечно, шучу, — ворчу я и тоже встаю. — Давайте я провожу вас до вашей каюты, и мы разойдемся спать?

— Согласен, — бормочет он, его ведет, и, судя по всему, морозит. — Клара....

— Давайте потом, а? — с легкой досадой предлагаю я. Извинения и благодарности капитана я уже знала наизусть и подумывала о том, чтобы начать их принимать в письменном виде.

Сбагрив капитана спать, я принимаю контрастный душ, привожу себя в порядок и сажусь в бытовке. Мне нужны трое — те, кто усиленнее всех вчера поили капитана. Ничего хорошего их не ждет, но они пока об это даже не подозревают. Итак, Морис, Зак и Дин. Неразлучная троица, моя вечная головная боль, неистощимые выдумщики, шутники и балагуры. До сего дня их шутки и розыгрыши были безобидные, хотя и не всегда добрые, но всему приходит конец, и моему терпению тоже.

— А вот и мы! — радостно оповещает Зак и тут же осекается под моим взглядом. — Клара, ты чего?

— На склад. Шагом марш. — Тихо командую я и быстро иду вперед. Они топают за мной, тихо шушукаясь.

— Да что стряслось-то? — пытается хорохориться Зак. Морис, кажется, искренне не понимает, в чем дело. Дин молча отводит взгляд.

— Что вы ему подсунули? — ровно спрашиваю я. Зак нервно передергивает плечами, начинает возмущаться. Я слушаю ровно две минуты.

— Есть такая вещь — анализ крови называется, — доверительно сообщаю я и похрустываю пальцами. Зак осекается на полуслове, Морис по-прежнему не понимает, в чем дело.

— Итак. Спрашиваю второй и последний раз — что вы ему подсунули?

— Хамшу, — сознается Зак.

— Крошку! — подхватывает Дин.

— Идиоты. — Резюмирует Морис. Всегда соображал хорошо.

— Согласна, — киваю я. — А о том, что он помереть мог от вашей хамши, вы в курсе?

— А че, помер? — охнул Зак. Я прикрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Нет. Я его откачать успела.

— Клара....

— Молчать. Второй вопрос. Зачем вы это сделали? — голос мой монотонный и тихий, хотя мне больше всего хочется настучать по этим пустым головам ломом.

— Да он пил, пил, уже и Мориса перепил, — неохотно начал Зак. Ну, да, Мориса перепить — это я не знаю, какой желудок надо иметь! — Нам уже не лезет, Морис под столом, а этот хлыщ сидит, как ни в чем не бывало!

— И? — подбадриваю я.

— Да просто пошутили, Клара, чего ты!

— Сейчас объясню. Значит, первое. Этот человек на своих плечах вас, кретинов, ввозит в рай заработка. Вы за одно это должны с него пылинки сдувать. Но, так как вы клинические идиоты, вы этого не понимаете, и пытаетесь убить его.

— Клара, да мы вовсе....

— Молчать. Второе вытекает из того, что я уже упоминала. Вы неспособны на маломальский анализ своих поступков, и не соображаете, что человек мог умереть. Просто оттого, что вам, видишь, ли, перепить его не удалось. То, что он со всем персоналом носится, как курица с яйцом, вы тоже забыли. И благодарность вам чужда. Вы почему-то решили, что вы шикарные специалисты, что вас должны беречь, как зеницу ока? Я вас разочарую. Таких, как вы — толпа. Так поясните мне, почему, взамен элементарного человеческого отношения, уважения и благодарности, капитан получает гремучую смесь в стакане? — все, я выдохлась. Парни стояли красные, сопели, явно хотели мне что-то сказать, но стеснялись.

— В общем, так. — О, встрепенулись. — Всему есть предел, и моему терпению тоже. Ваши дурацкие розыгрыши и развлекалово я терпела долго, сама не знаю, почему. Хватит. У вас есть два варианта — либо вы идете и признаетесь во всем капитану, либо увольняетесь по своему желанию.

— Клара! — взвыли они хором.

— Я уже тридцать четыре года, как Клара, — невозмутимо отвечаю я. Парни переглядываются. Да, день моего рождения именно сегодня, и праздник начался очень позитивно. — Я сказала. Вы меня услышали?

— Услышали....

— Вы меня поняли?

— Поняли....

— Капитана еще три часа не беспокоить. Потом — ради бога. На все про все времени я вам даю до утра. Свободны.

Парней сдувает с места, а я устало сажусь на ящик и вытягиваю ноги. Три дебила — это сила, прости господи.... Такого мужика чуть не угробили...

* * *

Я третий день подряд проводила собеседование. Желающих было, хоть отбавляй, и, несмотря на то, что их ряды редели после тестирования кренгов, все равно, их было много. И хотя я присмотрела уже парней к себе в команду, бросить капитана на произвол судьбы я не могла — а нам все никак не попадался подходящий биолог. Биолог был просто необходим, потому что контракт с кренгами был подписан на что-то такое биологическое. Что именно — понятия не имею, я этот контракт в глаза не видела, а про биолога знаю со слов капитана. Химика и картографа мы уже нашли, и на том спасибо.

— Капитан, чем вас Ванесса Мол не устраивает? — устало спрашиваю я, потягиваясь. Спина затекла.

— Всем, — лаконично отвечает капитан и утыкается обратно в монитор. — Своим возрастом, манерой общения, поведением и липовым дипломом.

— Исчерпывающий ответ, — признаю я. — А диплом точно липовый?

— Точно. Я проверил по базам.

— Тогда бог с ней. Остался тот паренек из Нецха и бабушка божий одуванчик из Джавка.

— Вам кто больше по душе?

— Оба не нравятся, — сознаюсь я. — Бабушка, вероятно, отличный специалист, но возраст преклонный. Молодой человек не имеет опыта, зато перспективный и подает надежды в родном университете. — Капитан бросает на меня быстрый взгляд, на который я отвечаю милой улыбкой. Не он один умеет информацию собирать.

— Давайте с ним еще разок переговорим, — предлагает капитан. Я пожимаю плечами. Мне-то что.... — Нам завтра надо представить документ с укомплектованным штатом работников, Клара. — Ой, как мне это 'нам' нравится..... Что примечательно, моя провинившаяся троица сходила-таки, к капитану. И он их, как ни странно, не уволил. Они помыкались два дня по кораблю неприкаянные, и сами изъявили желание покинуть наш коллектив. Что такого им капитан сказал — ума не приложу.

— А послезавтра чем займемся?

— Вооружением, — широко улыбается капитан, и я могу по достоинству оценить его выдержку. Любой мужчина любит бряцающее вооружение, а уж капитана и подавно жжет в одном месте. Но нет — сидит, отбирает химиков, биологов, психологов и прочее.

— Кстати, все никак спросить не удосуживалась, — спохватываюсь я. — А на кой черт нам вооружение, капитан? Там что, космические пираты?

— Нет, там флуктуации континуума, — безмятежно отвечает капитан, не отрываясь от монитора. Я давлюсь воздухом и впечатлениями.

— Флуктуации континуума, — повторяю я медленно. — Это та неизученная дрянь, которая жрет корабли вместе с людьми?

— Она самая, — с удовольствием подтверждает капитан. — Да вы не волнуйтесь, Клара. У нас есть разрешение и финансирование на самое действенное оружие.

— Это обнадеживает, — признаю я, но мне все равно не по себе. Я еще ни разу не сталкивалась с подобным, но рассказов слышала немало, и все они были какими-то мрачными. — Вы знаете, я, пожалуй, отлучусь, капитан.

— Полчаса, Клара, еще полчаса, — машинально отвечает он. — Или что-то срочное?

— Завещание написать, — слабым голосом отвечаю я. — Все в пользу альма-матер....

— Клара, да бог с вами, вы чего? — весело пугается капитан, а я отвечаю ему злобным взглядом. — Нам с вами сам черт не брат, что нам какие-то флуктуации!

— Ваш оптимизм, капитан, — медленно отвечаю я, — временами граничит с идиотизмом.

— А ваш реализм, Клара, — парирует капитан, ни чуть не обижаясь, — постоянно граничит с пессимизмом!

— Оружие-то хоть какой системы? — безнадежно интересуюсь я.

— Система — кошка сдохла, хвост облез, — весело отвечает капитан, выключает монитор и бодро встает. — Давайте лучше пообедаем в городе, Клара. С завещанием успеете еще!

Я только набираю побольше воздуха, чтобы выдать какой-нибудь неласковый отказ, как мое внимание привлекает какое-то движение на столе. Я резко поворачиваю голову, и обнаруживаю перед собой очередной упакованный сверток. Перед капитаном красуется такой же, мы переглядываемся со значением. Во взгляде капитана азарт пополам с мальчишеским восторгом, мне пока что-то нерадостно. Я подтягиваю свою посылку ближе и вскрываю упаковку. Очередная шкатулка, кажется, меньшего размера, чем предыдущая. Внутри только сложенные листы бумаги, больше ничего. Я машинально перебираю пальцами цепочку на шее, и ловлю на ней взгляд капитана.

— Подарок от кренгов, — комментирую я, вытягивая цепочку из-за ворота. Капитан поддевает ее пальцами, рассматривает какое-то время, потом отпускает.

— У вас не было никаких рисунков? — нейтрально спрашивает он. Я отрицательно качаю головой.

— У меня только текст, наподобие того, что мы читали на тестировании.

— Интересно....

— Интересно то, что я его понимаю, — вздыхаю я. — Только то, что прочитала, вроде, поняла, но ни слова пересказать не могу. Парадокс.

— Парадокс.

— А у вас, что с картинками?

— Похожи на детские рисунки. Смотришь, и понемногу видишь то место, с которого рисовали. — Капитан, похоже, передумал обедать, ему уже не до этого.

— И все?

— Нет, не все. — Отвечает честно, но продолжать не собирается.

— А остальные получают такие посылки?

— Нет, — быстро отвечает капитан. — Я проверял.

— И что это значит?

— Может, мы избранные? — с робкой надеждой спрашивает капитан, а я усилием воли давлю в себе поднимающийся смех.

— Ну, да. Мы Избранные, а остальные — так себе. — Язвлю я, за что тут же получаю укоризненный взгляд. — Скорее всего, мы просто будем старшими в группе. Ответственными. Наставниками. — Несет меня, к моему же удивлению. Капитан тоже смотрит на меня с недоумением, а я развожу руками:

— Это не я! Оно само!

— А скажите еще что-нибудь, — тут же загорается энтузиазмом капитан. Энтузиазм я рублю на корню:

— Я вам что, теле-радио-вещательная компания 'Маяк'?! Вырвалось нечаянно, а вы и рады!

— Ну, хотя бы, что-то прояснилось, — резонно замечает капитан, и я не могу с ним не согласиться.

* * *

С персоналом разобрались, теперь дошли руки и до техники. Как мы с капитаном друг друга не поубивали — не знаю. Но над нашими склоками и спорами потешался весь рынок, слагали анекдоты, начали ходить байки. Но, но! Результат был. Нам удалось приобрести все необходимые механизмы по приемлемой цене, а не по грабительской. Мы купили необходимый комплект запасных частей, инструментов и просто гору всякой нужной мелочевки. Мы нашли нужных специалистов с хорошей техникой, договорились о полевых испытаниях, нашли замечательный док, где все сделают в кратчайшие сроки, но не в ущерб качеству, мы спали урывками, ели на ходу и что попало, навели шороху на весь экипаж, отправили половину команды на обучение и курсы повышения квалификации... Словом, работы было сделано много. Оставалось самое интересное — монтаж. Увы, монтаж проводился в закрытых доках, и нас допустят только на полевые испытания.

Впервые за последние семь лет я собрала и унесла с борта все свои личные вещи. На душе было как-то тревожно и непривычно без постоянной беготни и возни с железом, но я усилием воли подавила в себе эти ощущения. Капитан собрал нашу команду в холле небольшой уютной гостиницы, в которую мы все переехали.

— Итак, дамы и господа, в нашем распоряжении есть месяц. Сейчас я назову имена тех людей, которые отправятся на курсы повышения квалификации. — Бодро начинает капитан. Команда переглядывается, с предвкушением — на курсы ездить нравится всем, а то, что половина команды уже съездила, дает надежду, что теперь поедет вторая половина команды. Так и выходит — перечисленные люди обмениваются торжествующими взглядами и уматывают паковать чемоданы — все курсы проводятся на другой планете.

— А что будут делать остальные? — флегматично спрашивает Лори. Капитан еле заметно улыбается:

— По-моему, это называется отпуск, Лорсен.

— Вы уверены? — с сомнением спрашивает Лори и я пихаю его локтем.

— Не язви, — шиплю я через левую сторону зубов. — Допрыгаешься.

— Остальные члены команды получают отпускные и вольны сами решать, как проведут тридцать пять дней, — доброжелательно сообщает капитан, и я погружаюсь в глубокую задумчивость — а правда, как мне провести законный отпуск?

Отдохнуть и набраться сил никогда не помешает. А рвану-ка я на курорт! Поправлю здоровье, отосплюсь, отъемся, нервы в порядок приведу.... Идея меня захватывает полностью, и я ухожу самая последняя и самая задумчивая. У себя в номере я долго и придирчиво выбираю себе курорт — чтобы поспокойнее, чтобы сервис хороший, чтобы проблемы с суставами хорошо лечили.... Словом, требований у меня много, и результаты поиска неутешительные — один из курортов настолько дорогой, что у меня волосы на всех местах встают дыбом. Второй курорт далековато от Ладкеры, но, зато и цены там приемлемые. Решительно задавив в себе сомнения, заказываю билет на ближайший рейс до нужного места, бронирую номер, в общем, занимаюсь своим благоустройством. Вылет у меня через день — как раз есть время запудрить всем мозги и по-тихому смыться. Записку оставлю, может быть....

К вящей моей радости, никто не интересуется моими планами на отпуск. Лори я, разумеется, сообщаю, что еду полечить спину, но куда именно еду — не говорю, а он не спрашивает. Капитан ушел в подполье — его не видно и не слышно, кажется, его и вовсе нет в гостинице.

* * *

Нежные, но сильные руки мяли мою спину, и я готова была плакать от удовольствия. Массажист на этом курорте был просто восхитительный. Когда я выходила из его кабинета, я просто летела, как на крыльях, и настроение у меня было до того радужным, что просто петь хотелось. Шел четвертый день моего пребывания на отдыхе, а спина уже перестала нервировать постоянным нытьем, суставы хрустели все меньше, шея поворачивалась без скрипа, и теперь я искренне недоумевала. А какого черта я каждый отпуск сюда не ездила? Теперь буду.

Номер у меня был одноместный, всего в нашем корпусе было десять номеров, и половина вообще пустовала — все-таки, место было достаточно уединенным. Пролистав назначение врача, начинаю собираться в купальни — ванна минеральной воды и грязевые обертывания ждут меня с нетерпением.

Единственное, что мне здесь не очень нравится — то, как здесь сконструированы купальни. В одну ванну два входа с общего коридора, сами ванны между собой разгорожены перегородкой, но внутренний коридор открытый — по нему ходит тихий и вежливый персонал, контролируя самочувствие купающихся.

Приветливая медсестра на посту широко улыбается, берет мою карточку, и через пару минут бодро сообщает:

— Госпожа Сомс, сегодня у вас начинают увеличиваться нагрузки. Вы себя хорошо чувствуете, или желаете показаться доктору?

— Люсья, я чувствую себя молодой и здоровой, — заверяю я медсестру.

Та вежливо улыбается и называет мне номер кабины. Я закрываюсь на защелку и не спеша раздеваюсь, предвкушая горячую воду с целебными свойствами, щекочущие пузырьки, гидромассаж и еще черт знает что. Да, хорошо отдыхать....

Тело после минеральной ванны тяжелое, как будто налитое свинцом, глаза закрываются и очень хочется есть. Из купальни меня под белы рученьки выводят в следующий кабинет — там меня заворачивают в пахучую грязь почти целиком, отчего я чувствую себя натуральной хавроньей. Зато можно подремать. Правда, после дневного сна, я потом по полночи кукую, уснуть не получается, приходится гулять по большому неухоженному парку. Вернее, парк искусно прикидывается, что он неухоженный, а на самом деле вся эта диковатость и неухоженность — тщательно продуманы, спланированы и воплощены в жизнь толпой садовников — дизайнеров. Из уютной теплой дремы меня выдергивает мелодичный голос медсестры, оповещающий, что сеанс закончен.

Смыв с себя остатки грязи, я рысью бегу на ужин — голод подгоняет. Режим мой тут таков, что перекусить у меня есть возможность только ночью — с утра и до вечера сплошные процедуры, с перерывом на обед. Зато очень способствует правильному питанию, что уже оценил мой замученный сухомяткой желудок. И кормят тут вкусно, к тому же.

Когда я выходила из столовой, мне краем глаза померещилась знакомая фигура, и я тут же насторожилась — с чего вдруг мне это капитан стал мерещиться? Еще и на ночь глядя?

Устроившись в уютной затененной беседке, я неспешно набиваю табаком трубку, с удовольствием раскуриваю ее, пуская клубы сизого дыма к кронам дерева. Жизнь прекрасна — определенно.

— Клара?! — а удивления в голове столько, что я почти поверила в искренность. Мда.

— Добрый вечер, капитан, — доброжелательно здороваюсь я. Не померещилось, значит.

— Не ожидал вас тут.... Клара, какого черта?

— Капитан, вы бы могли формулировать свои мысли более четко? — кротко прошу я. Мне смешно и досадно одновременно, и почему-то я не чувствую особого раздражения, от того, что капитан стоит тут собственной персоной.

— Я не могу! — весело отвечает он и садится рядом со мной на скамейку. — Я слишком рад вас видеть.

— Кто ясно мыслит, тот ясно излагает, — довожу я до сведения капитана прописную истину. Капитан заливисто хохочет и обнимает меня за плечи, трется щекой об мою скулу, впрочем, тут же отпускает.

— И давно вы тут?

— Четвертый день, — я продолжаю коптить своей трубкой чистый воздух. — А вы?

— А я приехал сегодня утром, — так же радостно отвечает капитан и предлагает мне какие-то орехи. Орехов я беру горстку, складываю вытянутые ноги на длинную лавочку и прикрываю глаза. Капитан молчит. Приоткрываю один глаз, застаю изумительную картину — капитан кормит с ладони какую-то мелкую зверушку, короткошерстную и глазастую. Молча смотрю, боюсь спугнуть — мало ли, укусит еще.... Наконец, зверушка накушалась и ускакала по своим делам, а мы с капитаном снова остались наедине.

— В каком вы корпусе живете, Клара? — прервал молчание капитан.

— В десятом, — лениво отвечаю я. — А вы?

— И я.

— Ну надо же, какое совпадение, — фыркаю я.

— Клара, если вы намекаете на то, что я приехал специально для того, чтобы испортить вам отпуск, то вы заблуждаетесь. — Сердито отвечает капитан.

— У меня не настолько высокое самомнение, — хмыкаю я. — Пойдемте от деревьев, сейчас кровопийцы налетят. — Я встаю и выхожу из-под тени деревьев. Капитан следует за мной и явно мается. Я тоже начинаю маяться, потому как совершенно непонятно, что делать дальше — то ли общаться тесно, то ли видеться только в столовой и делать вид, что мы не знакомы....

— Надолго тут? — спрашиваю я больше из вежливости.

— На три недели, — быстро отвечает он. — И если вам неприятно, я не буду досаждать вам своим обществом, Клара.

— Вы мне не досаждаете, — отвечаю я вполне искренне, и капитан облегченно вздыхает. — И не думаю, что у вас это получится.

— Да?

— Да. Здесь лечение расписано по минутам, и свободное время у отдыхающих только после ужина. — Я неторопливо шагаю, выбираю те дорожки, по которым еще не ходила. Капитан идет рядом, касаясь своим плечом моего — дорожки тут больше похожи на тропинки, узкие и извилистые.

— Боюсь, что такие интенсивные нагрузки только у вас, Клара, — хмыкает он. — Я, допустим, с обеда свободен как птица!

— Надо же, — подивилась я. С языка готов был сорваться вопрос, какого ж лешего он сюда вообще приехал, но я благоразумно промолчала. — Тогда вам тут будет скучно, капитан, — сочувствую я ему.

— Вы так думаете?

— Думаю, — киваю я и останавливаюсь под каким-то развесистым деревом. — Здесь мало развлечений. Девок непотребных нет, ресторанов и казино тоже нет. Каналы исключительно местные, выход в сеть ограничен, кинотеатр работает через день.

— Непотребные девки, как вы выразились, интересуют меня в последнюю очередь, — так же обстоятельно отвечает капитан. Рестораны надоели, к азартным играм я равнодушен. На средства массовой информации у меня аллергия, а фильмы я люблю специфические.

— Ну, я не знаю, что вам даже сказать, — развожу я руками.

— Скажите, что вы хоть немного рады меня видеть, — просит капитан серьезно. Я слегка смущаюсь, но говорю:

— Я рада видеть вас, капитан. Оказывается, я за четыре дня по вас соскучилась.

Он целует меня так напористо, что я теряюсь, и от неожиданности цепляюсь пальцами за его плечи. Капитан расценивает это как добрый знак и обнимает меня так, что хрустят позвонки. Отпихивать его теперь поздно, да и не хочется, откровенно говоря. Большая ладонь гладит мой затылок, вторая крепко лежит на талии. Он открывает глаза неожиданно, и соответственно, мы встречаемся взглядами. Не знаю, чего он в моем взгляде усмотрел, а я в его глазах прочитала только сильное напряжение.

— Простите, я не смог удержаться, — покаянно говорит он, но раскаяния в голосе — ни на грош. Я хмыкаю и дергаю плечом, потому что решительно не представляю, что делать дальше, и чего ему говорить. — Вы замерзли, Клара. Идемте к жилью. — Он непринужденно берет мою руку, переплетает пальцы с моими и идет вперед.

— Капитан, если вы думаете, что идете к нашему корпусу, то заблуждаетесь, — сварливо говорю я через десяток метров.

— Это окружной путь, — самоуверенно заявляет капитан, а я недоверчиво хмыкаю. — И зря вы мне не верите, Клара!

— Капитан, — начинаю я, но он перебивает меня:

— Клара, я вас умоляю, называйте меня по имени!

— Я его уже забыла, — ворчу я. Вру, естественно, время тяну.

— Меня зовут Янмаар, — ничуть не обидевшись, освежает капитан мою девичью память.

— Очень приятно, капитан.

— Клара!

— Простите, это привычка, — покаянно говорю я, но теперь в моем голосе никакого раскаяния. — Я постараюсь, но не обещаю, хорошо?

— Куда деваться, — вздыхает он и отводит от моего лица какую-то ветку. А я обнаруживаю, что мы и правда вышли к нашему корпусу, правда, с задней части здания.

— Ну надо же, — удивляюсь я вполне искренне.

— Я тут каждый закоулок знаю, — улыбается капитан и открывает передо мной дверь. Мы усаживаемся в холле, возле открытого настежь окна. На окне москитная сетка, так что кровопийц можно не опасаться.

— И откуда же вы тут знаете каждый закоулок? — спрашиваю я. Мне и правда интересно это знать. Капитан накидывает мне на плечи плед, пододвигает пепельницу и лишь потом отвечает:

— Так я сюда седьмой год езжу, Клара.

— Вот как, — я удивлена. — А почему именно сюда?

— Здесь работает Элсмар. Он лучший из специалистов по мануальной терапии.

— Тогда почему здесь так мало народу?

— Потому что про Элсмара знает мало людей, — улыбается капитан. — В частности, три клана из наших, и посторонних человек сто, может быть.

— Чудеса, — недоверчиво говорю я.

— Это долго объяснять, Клара. Но у него ограниченные возможности, и принять всех желающих он не сможет физически. Поэтому и провернули такой номер. Кому надо — знают. Самые безнадежные, так сказать.

— Это вы-то безнадежны? — поражаюсь я, и лицо капитана немного темнеет.

— Уже нет, — он снова безмятежно улыбается. — Элсмар поставил меня на ноги.

— В вас трудно заподозрить больного человека, Янмаар, — с запинкой говорю я, все-таки, его имя здорово режет мне слух и язык, зато капитан расплывается в улыбке.

— Так я и не больной, — все с той же улыбкой отвечает он и пожимает плечами. Вдаваться в подробности он явно не собирается, а я не собираюсь настаивать. Я невзначай смотрю на время и спохватываюсь:

— Уже поздно, капитан. Пожалуй, я пойду к себе, — начинаю выпутываться из пледа, капитан мне не очень охотно помогает. Видимо, он бы еще сидел и сидел. Но я так думаю, хорошего понемножку.

— Спокойной ночи, Клара, — мягко говорит он, а я откликаюсь, эхом.

— Спокойной ночи.

Заррраза белобрысая!

* * *

Третий день капитан с энтузиазмом, достойным лучшего применения, показывает мне местный парк, сад, живописные уголки и прочие укромные места. Целовать больше не пытается, хотя я к этому морально готова, и теперь слегка досадую — у меня наготове пяток острот, после которых у капитана надолго отпадет желание меня целовать. Но нет. Капитан держит себя в руках, и вообще, кажется, успокоился. Ну, и я успокоилась. А зря. Оказывается, эта белобрысая пакость просто-напросто усыпляла мою бдительность. Ага.

Догуляв в очередной раз до полуночи, мы разбредаемся по номерам. Я лениво готовлюсь ко сну — умываюсь, принимаю душ. Когда начинаю расстилать постель — раздается стук в дверь. Метнув на себя взгляд в зеркало, решаю, что халат хоть и не ханжеский, но достаточно приличный, иду открывать дверь — наверняка, капитан. И точно. Стоит на пороге, мнется, в руках — горшок с кактусом, который не далее, как утром, стоял на подоконнике в холле. Я смотрю на эти два недоразумения — белобрысого и колючего, и с недоумением спрашиваю:

— И как это понимать, Янмаар?

— Видите ли, Клара.... Я потерял ключ от своего номера, — виновато сообщает он. Я хмыкаю, складываю руки на груди и жду продолжения рассказа. — У нас с вами номера одинаковые, и я подумал — может быть, и ключи с замками тоже одинаковые? — а смотрит с надеждой и затаенными чертенятами на дне серых глаз.

— А кактус вы зачем с подоконника сперли? — жутко интересно мне, если честно.

— Ну, как, — смущается он по-настоящему, — неудобно же, ночью, к даме, и без цветов!...

Меня сгибает от смеха, да так, что до слез. Капитан смотрит немного обижено, но тоже начинает смеяться. В итоге, хохочем мы, уперевшись лбами друг в друга, отплевываясь от пуха и колючек, которые в изобилии покрывают кактус.

— О боже, капитан, — я, наконец, смогла отдышаться. — Ну вы даете.... Пойдемте, проверим мой ключ. — Я всовываю ноги в тапки, капитан идет впереди. В просторном холле делает зигзаг в сторону — возвращает кактус домой. Я снова начинаю смеяться, а капитан начинает меня целовать. И как-то все заготовленные остроты вылетают у меня из головы, потому что Янмаар держит меня так крепко, что получается только цепляться за его плечи, плавясь от сокрушительной нежности его поцелуя. Я переступаю ногами, чтобы оказаться еще ближе — поцелуй увлекает меня сильнее, чем я могла ожидать, и дело вовсе не в том, что он какой-то необыкновенно-умелый. Безусловно, он приятен, но дело все в том, как подрагивают его горячие ладони на моей спине, как сильно бьется венка на его виске, как гулко шумит кровь у меня в ушах, и как он изо всех сил сдерживается на грани приличия — видимо, боится, что я сбегу. Правильно делает, кстати....

Смерив капитана слегка расфокусировавшимся взглядом, я придерживаю стену, которая куда-то едет.

— Капитан, после такого я просто боюсь идти с вами в номер, — неожиданно хриплым голосом говорю я — в голове такой кавардак, что мне лишь бы хоть что-то сказать!

— Я тоже боюсь, Клара, — отвечает он таким севшим голосом, что у меня моментально сердце ухает куда-то вниз, а потом так же резко вверх. Янмаар поворачивается ко мне полу боком, упирается лбом в стенку.

— Вы в порядке? — интересуюсь я, поправляя на себе халат. Распахнулся, понимаешь ли....

— Так намного лучше, спасибо, — с благодарностью говорит капитан и снова поворачивается ко мне лицом.

— Ключ, — напоминаю я нам.

— Ключ, — соглашается капитан. Мы снова идем по коридору.

Парадоксально, но ключ и вправду, подходит. Минутная неловкость — приглашение на чай, отказ от чая, пожелание спокойной ночи.... Больше всего это похоже на бегство. Отбрыкавшись от того, чтобы он провожал меня обратно, смываюсь к себе.

Взгляд случайно падает на зеркало, и я останавливаюсь на середине движения — и это я?! Щеки раскраснелись, глаза блестят, губы красные и припухшие, а вся морда — довольная до неприличия! Кашлянув и машинально пригладив волосы, я иду на балкон — курить и думать. А что еще остается делать?!

Итак, я непозволительно расслабилась и увлеклась. Что из этого следует? А ничего! В конце-то концов, может себе женщина раз в десять лет отпустить вожжи и закрутить роман с мужчиной, который ей нравится больше, чем кто бы то ни было?! Безусловно, может. Надо полагать, капитан далеко не дурак и понимает, что будет, если я отвечу ему взаимностью. Интересно, а я понимаю? Раньше казалось, что понимаю, теперь уже все видится не так уж и отчетливо.... Зато радужно!

Я смеюсь сама над собой, потому что каждый раз мне кажется, что я-то, я-то! Старая мудрая обезьяна, стреляный воробей, прожженная ворона! Наверное, все так думают....

* * *

— Как вы себя чувствуете, Клара? — заботливо спрашивает капитан каждый вечер. Сегодняшний — не исключение.

— Как молодая стрекоза, — хмыкаю я обычно. Далее мы под ручку бродим по аллейкам и тропинкам, лениво болтая о всякой всячине. И сегодняшний вечер тоже не исключение. Все как всегда. Единственное — у меня внутри что-то подрагивает, то, что я перестала сдерживать волей и холодом рассудка. Кажется, это называется сердце.

Но капитан о моих внутренних перипетиях ничего не знает, а потому и ведет себя как обычно. Собственно, через час я начинаю веселиться сама над собой, мысленно подкалывая себя за широко распахнутую навстречу прекрасному душу.

Прекрасное же пока усиленно подзывает белочку, уговаривая попробовать 'вкуснющие орехи, сам бы съел, да тебе принес, иди сюда, скотина пушистая!'. Светлые пряди выпали из косы, придав своему хозяину вид одновременно неряшливый и довольно забавный. Не в силах больше сдерживаться, легонько дергаю капитана за косу. Наградой мне стало такое недоуменное лицо, что я сначала просто фыркаю, а потом и просто открыто смеюсь. Капитан встает с корточек и воздвигается надо мной, сурово сдвинув брови.

— Извините, Янмаар, это как-то нечаянно вышло, — с мнимым раскаянием говорю я. Капитан качает головой с такой же напускной укоризной:

— Вот от кого-кого, а от вас — не ожидал, Клара!

— Я такая, неожиданная, — соглашаюсь я и сажусь на скамейку в беседке. — Капитан, ваша коса — просто коса, или это знак?

— Какой знак? — теряется капитан.

— Ну, не знаю, — я пожимаю плечами и набиваю трубку. — Я о вашей планете мало знаю. Ну, вдруг, там, знак — мол, старший в роду, к труду и размножению готов!

— Я, конечно, готов и к труду, и к размножению, но моя коса тут совершенно не при чем! — с достоинством отвечает капитан, но щеки предательски розовеют.

— Значит, это просто коса, — киваю я, вполне удовлетворенная ответом. Капитан фыркает и усаживается рядом. Минуту сидит спокойно, потом передвигает меня так, что я спиной упираюсь ему в грудь. Удобно, тепло.

— Значит, вам моя коса покоя не дает? — не вижу его лица, но по голосу слышу, что улыбается.

— Не то чтобы не дает, но будоражит, — хмыкаю я, а капитан неожиданно сознается:

— Просто с короткой стрижкой я похож на умственно отсталого, — жалуется он. Я фыркаю:

— Я вас огорчу, Янмаар, но вам и распущенные волосы ужасно не идут!

— Я знаю! Погодите, а где вы видели меня с распущенными волосами?!

— Да когда я вас искала, в каюту зашла, а вы весь такой из душа, поразили мое воображение, — хмыкнув, напоминаю я ему. Грудь подо мной начинает мелко трястись — смеется.

— Так-таки и поразил?

— Впечатлил! Сразил наповал! — начинаю я валять дурака. Меня уже трясет, как при землетрясении, и я пытаюсь отодвинуться, без особого успеха, впрочем. Твердые пальцы придерживаю мои локти, и я опускаюсь обратно.

— Вот уж не думал, что вас так легко поразить, Клара, — теплое дыхание шевелит тонкие волосы на затылке, а губы почти касаются моего уха. Я непроизвольно ежусь от удовольствия и машинально отвечаю:

— Это и вправду, почти невозможно, Янмаар, но вам удалось!

— Я горд и польщен, — фыркает он мне в ухо, а по голосу слышно — правда горд и правда польщен. Поцеловать его самой, что ли? Изворачиваюсь, целую. Секундное замешательство — от изумления, видимо, а потом радостный отклик, полный энтузиазма.

— Капитан, вам не кажется, что мы с вами староваты для поцелуев на лавочке? — немного отдышавшись, спрашиваю я. Янмаар глубоко и часто дышит, на щеках какой-то кирпичный румянец.

— Я боюсь, что мое предложение сменить обстановку на более подходящую, покажется вам нескромным. И вы снова дадите мне от ворот поворот, — с обезоруживающей честностью отвечает он и снова тянется к моим губам. — Хотя и поцелуи на лавочке меня весьма радуют....

И совершенно не хочется уходить с этой самой беседки, потому что нам настолько хорошо, что страшно спугнуть это зыбкое ощущение близости, тепла и какой-то нежной доброты. Поэтому мы сидим, почти не разговаривая — Янмаар водит пальцем по моей раскрытой ладони, а я лениво перебираю в пальцах прядь его волос, тонкую и легкую.

— Клара? — неожиданно говорит он. Я лениво откликаюсь:

— М?

— Я хочу, чтобы вы отнеслись ко мне серьезно. — Твердо говорит он. Я слегка отодвигаюсь, чтобы лучше видеть его лицо. — И к моим намерениям тоже.

— Я отношусь к вам серьезно, Янмаар, — спокойно отвечаю я.

— Вы меня не поняли, Клара. Я знаю, что вы относитесь ко мне как к бестолковому мальчишке, доброжелательно, немного опекаете меня, я знаю, что из всего экипажа я решительно могу положиться только на вас....

— Разве этого мало? — осторожно спрашиваю я.

— Этого не мало. Просто, мне хочется, чтобы вы видели во мне и...

— Мужчину? — разговор становится путаным, но интересным.

— Наверное, — с заминкой отвечает капитан. Я устраиваюсь удобнее и начинаю вправлять ему мозги:

— Янмаар, поверьте, если бы я относилась к вам исключительно так, как вы сказали, вы бы получили сокрушительный хук еще три дня назад. — Совершенно серьезно говорю я. — Это во-первых. Во-вторых, вы относитесь ко мне как к женщине, соответственно я априори отношусь к вам, как к мужчине. Это логично, правда?

— Логично, — соглашается капитан. Кажется, он уже не рад, что затеял этот разговор.

— В-третьих, возраст — это временно. Просто, иногда мудрость приходит с возрастом, а иногда возраст приходит один. У вас же получилось немного наоборот — сначала пришла мудрость, скоро на подходе и возраст. — Делаю ему своеобразный комплимент, чтобы не слишком переживал по поводу нашего специфического общения.

— Немного настораживает то, что я не знаю ничего о ваших намерениях, — позволяю себе осторожную шутку. Капитан быстро и как-то исподлобья мне улыбается и отвечает:

— Я хочу, чтобы вы были счастливы. Желательно, со мной.

— Янмаар, — воздух с трудом проходит в легкие. — Вы сами поняли, что мне только что сказали?

— Я понял. Я вас люблю. И хочу, чтобы вы меня полюбили.

— Я думала, люди как-то сначала влюбляются, а потом эти чувства трансформируются во что-то более серьезное. Или изживают себя.

— Не знаю, как у других людей, Клара, — он поживает плечами и улыбается немного грустновато. — Но я вас просто полюбил, без всяких влюбленностей. Понял, что мое место рядом с вами, и все. — Он разводит руками и смотрит как-то виновато. — И я понимаю, что здорово осложняю вам жизнь своей любовью. Простите, но сделать ничего не могу с этим. Пытался, не выходит.

Я молчу. И он молчит. Потом снова берет меня за руку и требовательно смотрит в глаза.

— О чем вы думаете?

— О том, что за тридцать четыре года ни разу не слышала таких слов. — Медленно отвечаю я. — Знаете, что, капитан?

— Что?

— Думаю, с трудностями вдвоем можно справиться, — подмигиваю я и улыбаюсь, с удовольствием наблюдая, как засияло ответной улыбкой его лицо.

* * *

Остаток отпуска я не замечаю — с Янмаара слетает вся сдержанность — он постоянно что-то мне рассказывает, очень оживленно и интересно. Постоянно задает вопросы, выпытывает мою точку зрения обо всем на свете, он постоянно рядом, и его становится очень много в моей жизни. Странно, но я от этого совсем не устаю, меня не раздражает его присутствие, мне нравится слушать его рассуждения и просто голос. Он постоянно меня смешит — его забавные фразочки и словечки из серии 'загадочная белка, таинственная царапина' и тому подобное, постоянно вызывает у меня улыбку и фырканье. Слава богу, вечерами мы теперь сидим не в общем холле, а в номере — или у меня, или у него. Без конца пьем чай, кусочничаем и бутербродничаем, и разговариваем, разговариваем, разговариваем. В жизни столько не болтала с одним и тем же человеком, да и вообще ни с кем! Ощущения были новыми, но приятными, на удивление.

— И как нам теперь быть на корабле? — с вздохом перехожу я к не очень приятному вопросу. До моего отъезда остается один день, Янмаар решил уезжать вместе со мной.

Янмаар неопределенно поводит плечами и берет меня за руку — у него, похоже, острая потребность постоянно меня трогать, за что угодно, хоть за руку, хоть за ухо!

— Клара, я прятаться не буду, — решительно заявляет он, а я вздыхаю — чего-то подобного я ожидала. — В конце концов, ничего противозаконного мы не делаем!

— Болтать будут, — констатирую я. Откровенно говоря, мне прятаться и скрываться тоже не хочется, почему-то.

— Пусть болтают, — Янмаар пожимает плечами и снова улыбается. — Пусть попробуют только заикнуться о тебе, сразу прибью.

— Суров, — фыркаю я, но мне на самом деле страшно приятно это слышать.

— Суров, — соглашается он и тянется к моим губам. Это тоже становится привычкой, приятной, надо заметить.

— И все-таки, — возвращаюсь я к нашим баранам. — Надо как-то так придумать, чтобы потом не было неловкостей, Янмаар!

— Я помню, помню, — смеется он. — Давай думать.

— Например, во время моего рабочего дня мы общаемся как раньше, на 'вы', а когда смена заканчивается....

— Мне нравится, — быстро соглашается Янмаар, а я вздыхаю с облегчением. Договорились, и ладно.

В гостиницу мы вернулись почти первые. Администратор, мило улыбаясь, сообщает, что из нашей компании присутствуют трое, и то, символически — то есть, ночевать приходят. Иногда. Очухавшись от дороги и разложив вещи по местам, отправляюсь на поиски Янмаара. Он широко открывает мне дверь своего номера и быстро втягивает внутрь.

— Я уже успел соскучиться, — виновато сообщает он и прикладывается к моим губам. — А ты?

— А я не успела, — фыркаю я и усаживаюсь в кресло. — Янмаар?

— М?

— Я позвонила в доки, там сказали, что почти закончили.

— Ты меня опередила, — улыбается он и садится на ручку моего кресла. Меня это нервирует и сбивает с делового настроя, о чем я и сообщаю. Он довольно улыбается, но пересаживается в соседнее кресло. — Значит, собираемся и в доки?

— Давай, — соглашаюсь я. — Посмотрим, чего они там наворотили.

— Не терпится?

— Не терпится, — сознаюсь я, и Янмаар уходит переодеваться.

— Как добираться будем? — спрашиваю я погромче, чтобы он услышал меня из другой комнаты.

— Мобиль в прокат возьмем, — откликается он, а я удовлетворенно киваю. Он выходит из комнаты, на ходу застегивая рубашку, поправляет какой-то кулон на длинной цепочке. Матово блеснул металл, и подвеска нырнула за ворот. Я мимолетно ей завидую и поднимаюсь с места.

Уже в мобиле, вспоминаю о том, что хотела спросить:

— Ты заметил, что пока мы были в санатории, нам ни одна посылка не пришла?

— Точно, — с легким удивлением соглашается Янмаар и приобнимает меня за плечи. — Ну, одно из двух!

— Мда?

— Ага. Либо у кренгов понятие 'отпуск' совпадает с нашим, либо больше посылок не будет.

— Мне кажется, первое, — задумчиво отвечаю я. Янмаар кивает:

— Мне тоже так кажется.

В доках шумно, но малолюдно — здесь, в основном, трудятся роботы, боты и прочие разумные механизмы. Мы быстро находим их человеческое начальство, уточняем свои данные, и лицо местного начальства расплывается в широкой улыбке. Еще бы. Капитан столько денег вбухал, что нас тут могут и на руках носить....

— Вот документ, — ласково воркует Мадди и протягивает нам планшет. Мы с Янмааром одновременно вцепляемся в тонкую папку и тянем каждый на себя. Потом с вдохом утыкаемся в документы вместе, чуть не столкнувшись лбами. Я читаю, хмыкаю и со всех сил сдерживаю писк восторга, совершенно непристойный для взрослой женщины. Янмаар, кажется, понимает и разделяет мои эмоции, потому что тихо спрашивает меня на ухо:

— Ты довольна?

— Очень, — честно отвечаю я и быстро целую его куда-то под ухо, потом снова утыкаюсь в документ.

— Когда начинаются полевые испытания?

— По вашему желанию, — любезно отвечает Мадди. — Мы уже закончили, как вы видите, немного раньше указанных сроков, поэтому дату испытаний вы можете назначить сами.

— Может, не будем торопиться? — спрашивает у меня капитан. — Сначала сами посмотрим, вдруг чего?

— Давай, — легко соглашаюсь я. Мне самой не терпится залезть в новые потроха нашей букашечки. — А когда полезем смотреть?

— А когда можно? — снова спрашивает капитан у Мадди. Тот смотрит на нас с умилением пожилого дедушки, которого внуки достали, но он их все равно любит:

— Когда вам будет удобно.

— Нам сейчас удобно! Правда, капитан?

— Очень удобно, — подтверждает Янмаар.

— Прошу.

Нас долго ведут по извилистым коридорам, потом мы долго едем на лифте, потом еще дольше едем в какой-то тележке с мотором, и наконец, я вижу бок знакомого до боли корабля. Не изуродовали, спасибо им за это огромное! Так, а там что?

— Если я вам буду нужен, вызовите меня по комму, — любезно оставляет нас Мадди. Янмаар с ним прощается, с трудом удерживая меня за руку. Я рвусь заглянуть в каждую щель, кожух, отсек и прочее.

— Клара, подожди, пожалуйста, — просит он, и я с трудом перевожу на него взгляд. Он протягивает мне 'связиста', который я поспешно хватаю и засовываю себе в ухо. — А то потом как мне тебя искать?

* * *

Какие-то мясные бутерброды, бутылка крепленого вина, блюдо с диковинными фруктами, разогретая крыша ангара — мы с Янмааром отмечаем успешное окончание ремонта. Солнце лохматым рыжим шаром скатывается куда-то за горизонт, обливая нас утомительными жаркими лучами. Янмаар сидит, сцепив руки вокруг согнутых колен, щурится на солнце, но продолжает смотреть на наш корабль — мы специально выбрали такой ангар, чтобы было видно. Янмаар смотрит на корабль, а я смотрю на Янмаара — в такой позе и в таком освещении он кажется рыжим и здорово смахивает на кота. Молодого, худого, хулиганского кота.

Насмотревшись на капитана, я откусываю от бутерброда и принимаюсь разглядывать корабль. Форма его немного поменялась, и оттого он кажется немного чужим.

— Ночевать поедем в гостиницу? — неожиданно отвлекает меня капитан от неспешных мыслей.

— Да тут остаться можно, — пожимаю я плечами. — Но если хочешь — поехали.

— Давай останемся, — незамедлительно соглашается он и укладывает голову мне на колени. Я тут же начинаю перебирать его волосы — по-моему, это у всех выходит автоматически, какой-то первобытный инстинкт.

— Надо только местное начальство предупредить, — вношу я конструктивное предложение. Янмаар сбрасывает сообщение Мадди и тут же отключает комм. Я укоризненно качаю головой:

— А вдруг они сегодня гремлинов травят?

— Мы ж не гремлины, — резонно отвечает Янмаар, поворачивается на бок, обнимает меня за талию и довольно жмурится.

— Вот именно, — фыркаю я. — Поэтому мы сдохнем точно. Не выключай, Янмаар.

— Включил, — оповестил он, нажав кнопку. — Звук хотя бы, можно убавлю?

— Можешь совсем выключить, — милостиво разрешаю я.

Крыша медленно остывает, вино заканчивается, еда тоже, становится зябко.

— Пошли на борт? — предлагает Янмаар, легко встает и подает мне руку. Собрав свои вещи, мы неторопливо спускаемся, потом так же неторопливо поднимаемся на борт и решаем посидеть в рубке.

Посиделки наши затягиваются, правда, через два часа мы оба осипшие — впечатлений много и передать их друг другу кажется делом необыкновенной важности. Перебираемся в каюту Янмаара — там тоже есть главный терминал, к тому же обстановка не такая минималистская, как в рубке. Еще час мы увлеченно копаемся в новом интерфейсе, отмечая для себя его функциональность, простоту и продуманность.

Янмаар с сожалением смотрит на часы:

— Клара, мы опять засиделись....

— Завтра отоспимся, — пожимаю я плечами. Уходить мне совершенно не хочется. — Или у тебя планы на утро?

— Никаких планов, — он потягивается, смачно похрустывая спиной. Я с интересом смотрю, как перекатываются под тонкой рубашкой мышцы на груди, и, не удержавшись, провожу по ним ладонью. Янмаар довольно жмурится, расслабленно положив голову на подголовник кресла. Потом в его глазах начинает разгораться опасный огонек, черты лица немного заостряются.

Быстрое плавное движение — и кресло-трансформер подо мной принимает горизонтальное положение, ну и я вместе с ним, соответственно....

Смотрю во внимательные серые глаза — Янмаар оперся на руки по бокам от меня, и теперь просто молчит — ждет моего ответного действия. Оттолкну — или обниму. Любит — не любит.... Кулон на длинной цепочке выскользнул из-за пазухи, свесившись мне на лицо. Поддеваю его пальцем, не отрывая взгляда от глаз Янмаара. Тяну на себя. Малодушно закрываю глаза — во взгляде Янмаара столько эмоций, что мне становится не по себе. Теплые губы бережно прикасаются к моим векам, скулам, губам. Почему-то я боюсь его спугнуть неосторожным движением, резким словом. Поэтому — тихо улыбаюсь, наслаждаясь такой теплой лаской любящего мужчины.

Ныряю ладонью под его рубашку, с удовольствием выслушиваю длинный вздох — это я провожу короткими ногтями по его груди. Длинная спина напряжена, все мышцы на ней как будто каменные, подрагивают от моих осторожных неторопливых прикосновений. Одну за другой расстегиваю клепки на рубашке, стягиваю с его плеч. Мельком брошенный взгляд показал, что Янмаар рад, но в легкой растерянности. Я тоже в легком недоумении — почему я до сих пор одета?

Мягко давлю на бок рукой, предлагая лечь рядом со мной. Неторопливо распускаю его косу — жутко хочется запустить пальцы в его волосы, что я и делаю. Массирую затылок, чуть царапаю ногтями. Глаза у Янмаара становятся почти черными — расползшийся на всю радужку зрачок закрывает спокойный серый цвет, наполняет жутковатой бездонной чернотой знакомые глаза.

Янмаар, наконец-то, отмирает, притягивает меня к себе ближе, шершавые пальцы гладят мою шею, осторожно пробираясь к вырезу рубашки. Как-то робко расстегивает пуговицы, поглаживая обнажающуюся кожу, смотрит не то с восхищением, не то с восторгом.

Он заметно нервничает, а я все никак не могу взять в толк — почему. Минут через пять топтания на одном и том же месте до меня доходит — как всегда, с запозданием. Видимо, шутка про неопытность, имела под собой реальные факты. Все мигом становится на свои места, и инициатива плавно переходит в мои руки.

Успокаиваю плавными неторопливыми движениями, незаметно помогаю ему раздеть себя. Он слитным движением гладит меня — от макушки до пяток, я зарываюсь лицом ему в волосы, ловлю кончик уха, прикусываю зубами, глажу языком.

Мы оба молчим, в воздухе только звук нашего дыхания, постепенно наполняющегося тихим стоном, приглушенным вскриком. Меня переполняют эмоции, да и ощущения настолько острые, что сдерживаться нет ни сил, ни желания.

Его волосы свешиваются мне на лицо вместе с кулоном, и я ловлю его губами, всем телом вжимаюсь в Янмаара, подаюсь ему навстречу — хотя стать ближе друг другу, чем мы сейчас в этот момент — невозможно.

Он сжимает меня в руках, отрывая от кровати, шепчет низким срывающимся голосом прямо в сердце: 'Люблю... тебя...'. У меня перед глазами взрывается сверхновая, заливая сознание яркой вспышкой, я со стоном цепляюсь за плечи Янмаара, потому что слишком много мне одной, я хочу разделить это все с ним, только с ним, до скончания времен.....

* * *

Янмаар спит — а я не могу. Лежу тихо рядом, рассматриваю такое спокойное, умиротворенное лицо. По нему нет-нет, но блуждает рассеянная счастливая улыбка, и тогда я тоже начинаю улыбаться — совершенно бессознательно, но не менее счастливо.

Удивительно, как этот белобрысый нахальный тип ужом ввинтился в мою душу и занял там преизрядное место, успешно стерев из памяти все неудачные пробы и ошибки найти свое тихое бабское счастье. Сомневаюсь я, правда, что с Янмааром мое счастье будет тихим, спокойным и незаметным, но в том, что оно будет — я не сомневаюсь ни минуты.

Вполне удовлетворенная своими размышлениями и не только ими, я, наконец, скатываюсь в теплую дрему. Рядом мерно дышит Янмаар, и под это я и засыпаю окончательно.

* * *

В гостиницу мы возвращаемся как подростки — держась за руки, крепко переплетя пальцы. И первым делом в холле натыкаемся на нашу команду полным составом. Преодолев первое желание выдернуть свою руку, обвожу глазами замершую компанию.

— Чего уставились? — вполне мирно спрашиваю я. Лори отмирает первым, и меланхолично сообщает в воздух:

— Я же говорил, имеет смысл искать их вместе.

— А зачем нас искать? — хмыкает Янмаар, а я подхватываю:

— Что мы, смысл жизни, чтобы нас искать?

— Да не смысл, конечно, — так же меланхолично продолжает Лори. — Но без вас как-то скучно....

— Мы нашлись, — зеваю я. Все-таки, встали мы непозволительно поздно. — Чего надо?

— Капитан, что там из доков слышно-то? — подключается к разговору старший пилот. Разговор сразу приобретает деловую окраску — Янмаар с воодушевлением расписывает команде состояние нашего корабля. Все плавно перебираются в зал кафетерия, там эстафету рассказа принимаю я и уточню нюансы, важные исключительно моей бригаде. Все без исключения воодушевлены и горят желанием увидеть все рассказанное своими глазами.

— Полевые испытания начинаются через два дня, — ставит всех в известность Янмаар и утягивает меня из-за общего стола под обстрелом взглядов. — Так что пока отдыхаем. — И уволок меня наверх.

— Спать, — твердо говорю я и падаю на застеленную кровать.

— Угу, — соглашается он и падает рядом. Минуту лежит спокойно, потом подгребает меня к себе под бок. Я вяло сопротивляюсь, потому что знаю — спать мы в этом случае точно не будем. Так и есть — рука, будто бы успокоившаяся на моей талии начинает сползать вниз.

— В душ надо, — вздыхаю я. — Это ж идти надо....

— Я тебя отнесу, — с готовностью предлагает Янмаар и тут же исполняет задуманное. Мда. Мужик сказал — мужик сделал.

* * *

— Команда, по местам. — Звучит в динамике слегка искаженный голос Янмаара. Я с вздохом отодвигаю чашку с кофе, пересаживаюсь от стола к терминалу. На терминале четко расписано, кто и где находится. Мои бандиты на месте, прочие спешно занимают свои места. Сегодня у нас полевые испытания. Сначала в виртуальной программе. Если на этом этапе сбоев не будет (а они будут в любом случае), то мы выйдем в космос.

— Как поживает мой старший системотехник? — тихо спрашивает меня Янмаар через 'связиста'. Я улыбаюсь и отвечаю:

— А как поживает мой капитан? — тихий смешок щекотит мне ухо, а краска моментально бросается в лицо. — Янмаар!

— Что?

— Не балуйся.

— Прости. Работаем.

— Работаем, — бормочу я, уже забыв про него — главный узел питания моргает синим цветом, что мне совершенно не нравится. — Лори, что у тебя?

— Не пойму пока, Клара, — флегматично отзывается он. — Вирус, кажись. Щас я его сделаю, — в голосе Лори явственно слышится азарт, и я хмыкаю. Сделает, уж не сомневаюсь.

Полевые испытания идут около двенадцати часов — на пределе возможностей механизмов и команды. За эти двенадцать часов с нас всех сходит семь потов, все успевают переругаться раз сто, столько же раз помириться и по второму кругу обложить друг друга по матушке.

После первого этапа все собрались на разбор полетов, чье-то робкое предложение разбираться на свежую голову было проигнорировано. Я кипела негодованием — по моей части было больше всего ляпов, и теперь я популярно объясняла провинившимся, где именно кто и как налажал. Налажавших было много. Разработчиков тоже ждал разнос — не менее пяти пунктов нуждались в переработке — и это только в первом приближении! Словом, возмущению моему не было предела, и не только моему. Янмаар свистящим шепотом в дальнем углу отчитывал пилотов, тыча пальцем в схемы и карты. Примерно через час, когда все спустили пар, начались конструктивные предложения, и обсуждения их вызвали очередную волну эмоций.

Спать разбрелись по своим каютам, сил идти в город не было. Янмаар дополз до меня, молча залез под одеяло. Я так же молча умостилась у него на плече и тут же вырубилась, не успев даже ничего подумать.

* * *

Из свода Хадарского Семейного Уклада.

Тяготы семейной жизни должны быть разделены поровну. Ибо не в силах один человек одновременно заботиться о пропитании семьи, вести дом и рожать детей.

* * *

Потихоньку, со скрипом, но электронные мозги и потроха вставали на положенные места, и мы вместе с ними привыкали к новшествам и усовершенствованиям. Каждое утро начиналось с заковыристых матов, а заканчивалось разбором полетов — и так почти месяц. К тому же у всех свербело в одном месте — выйти, наконец, в открытый космос, и дать стране угля. В смысле, флуктуациям хвост прищемить. Со всего экипажа набралось человек десять, кто не разделял общего стремления. Из этих десяти человек пятеро уже сталкивались с упомянутыми флуктуациями — воспоминания остались красочными и незабываемыми. Мы с Янмааром совершенно логично боялись друг за друга. Оставшиеся трое были просто существами до мозга костей прагматичными, обладали на редкость аналитическим складом ума, а потому с легкостью просчитывали, чем закончится первое же знакомство с флуктуациями.

Как-то незаметно и совершенно естественно мы с Янмааром стали жить в одной каюте. Вернее, жили мы то в его каюте, то в моей, в обеих комнатах валялись наши вещи, и иной раз приходилось, чертыхаясь, нестись в другую каюту за какой-нибудь нужностью.

Команда восприняла это как само собой разумеющееся, языками особо не чесали — поинтереснее темы находились.

Чем ближе день отправки, тем больше напряжение на лицах. Янмаар уже неделю спит по три часа — просматривает и готовит документацию к первому заказу. Он перфекционист, ему надо, чтобы все было идеально. Никакие увещевания о том, что первый блин — комом, на него не действуют — он упорно вылизывает каждую строчку договора, чертит схемы, рассчитывает максимально удобные маршруты. Поэтому мне приходится хитрить, отвлекая его от работы. От того, что он превращается в тень самого себя, никому лучше не будет. А потому в ход идет мой домашний летний костюм — шорты и майка на символических лямках. Рассеянный взгляд Янмаара все чаще останавливается на моих ногах, чем на мониторе, а я продолжаю насвистывать и 'прибираться в комнате'.

Аккуратный, точно рассчитанный рывок — и я сижу у него на коленках, в надежном кольце теплых рук.

— Ты нарочно, да? — трется носом об мой висок, целует щеку.

— Ага, — а смысл отпираться? — А что?

— Ничего, — улыбается он, а ладони мягко ползут от моих коленок все выше. Я с интересом слежу за этими перемещениями, незаметно расстегивая пуговицы на его рубашке. — Клара...

— Тшш, — мягко закрываю его губы поцелуем, досадливо тыкаю в регулятор спинки сидения — если мне не изменяет память, оно должно раскладываться в горизонталь....

— Ты уверена, что оно нас выдержит? — смешной вопрос, учитывая то, что рычаг оказался с его стороны, и я фактически уже лежу на Янмааре.

— Не уверена, — улыбаюсь я, стягивая с плеч Янмаара рубашку. Как всегда, у меня перехватывает дух от его тела — какая-то странная у меня реакция, должна же я уже была привыкнуть ко всему этому великолепию....

Прохладная бархатная кожа разогревается под моими пальцами и губами, тихие прерывистые вздохи распаляют желание сильнее афродизиака. Бросаю взгляд на его лицо — на лбу испарина, губа закушена, глаза совершенно черные. Трусь всем телом, ловлю ответное движение, скольжу вверх, прикусываю губу, привычно зарываюсь пальцами в растрепанные волосы, вдыхаю запах, и не могу, не могу надышаться этим человеком. Ни разу за все время мы не занимались сексом — почему-то все время получается заниматься только любовью....

Счастливые бездонные глаза, его дыхание на моем виске, теплые ленивые руки по спине, испарина, вялые, переплетенные пальцы, ноги, руки. В таком вот положении мы и засыпаем.

* * *

— Команда, по местам. Готовимся к запуску. — Спокойный звучный голос Янмаара в динамике, и я пристегиваюсь к своему креслу. Впервые за долгое время мне не по себе — и отчаянно жалко, что я не могу сейчас быть там, в рубке.

— Клара? — это уже в ухе, через наушник. Прерывисто вздыхаю, нервно улыбаюсь.

— Да, Янмаар?

— Мне здорово не по себе, — неожиданно сознается он.

— Мне тоже, — вздыхаю я. — Ничего, Янмаар, вместе...

— Мы прорвемся, — слышу улыбку в его голосе и мне становится легче. Дальше связь обрывается, а начинаются перегрузки — взлет, выход в атмосферу. Проход через инфосферу планеты всегда у меня сопровождается красочными глюками, которые потом напоминают о себе в виде дежавю. Впрочем, не у меня одной — у доброй половины экипажа, насколько я знаю. И все уже привыкли не особо обращать на это внимание.

Ну вот, мы в космосе, можно отстегнуться и выдавить тюбик со стимулятором в рот. Привычно прижмуриваюсь — вкус у этой химии резковатый, но прохлаждаться сейчас некогда — на терминале что-то мигает синевой, а это не есть хорошо.

— Клара? — снова его голос через 'связиста'.

— Я тут, — бодро отзываюсь я, подтягивая кресло к терминалу. — Ты как?

— Как будто, хорошо, — немного рассеянно отвечает он. Тоже за терминалом торчит. — А ты?

— Нормально, — уверяю я. — Янмаар....

— Работаем. — Суховато отвечает он, и исчезает из моей головы.

Так, что тут у нас....

К вечеру (условному вечеру, разумеется), суета улеглась. Все понемногу привыкли к непривычным моментам, тем более что все наши новшества показывали себя пока с лучшей стороны. Первая ночная вахта по традиции — моя. Ну, и Янмаар, соответственно, тоже сам дежурит.

— Янмаар?

— Да, — тут же отзывается, а я немного чувствую себя скотиной — после утреннего разговора он меня не дергал, а я, между прочим, могла бы и сама к нему наведаться, не такая уж занятая и была!

— Занят? — давить, давить это чувство вины!

— Пока — да, — задумчиво отзывается он. Я вздыхаю.

— Освободишься — позови, — прошу. — Я ближайшие три часа буду свободна.

— Хорошо.

Я решаю провести ревизию личного оружия, которое хранится в нашем 'арсенале'. Ключ есть только у меня, и оружие я выдаю редко и неохотно, зато частенько провожу инспекцию на предмет новых неучтенных предметов у своих головорезов. Парни молодые почти все, головы горячие... Глаз да глаз за ними нужен. А то, вдруг, взломали замок, а я и не знаю?

Замок оказался в целости и сохранности, все побрякушки и амуниция — на месте, и я затосковала — заниматься ничем серьезным не хотелось, Янмаар занят, остальные спят. Как будто накаркала!

Терминал верещит дурниной и вывешивает на весь экран непонятное окно. Пока я соображаю, что бы это значило, прорезается Янмаар:

— Клара, мы немного попали в метеоритное облако, — весело сообщает он. Я тут же обозлилась:

— Немного — это как? — попутно я пытаюсь привести терминал в чувство.

— Краем задели. Ты там держись, нас слегка потрясет, — предупредил Янмаар.

— Спасибо, что предупредил, — язвительно отозвалась я, прыгая в кресло и пристегиваясь.

Трясло изрядно. Мотало и крутило, я бы даже сказала. Периодически я чертыхалась — когда от виражей желудок подпрыгивал к горлу. Слава богу, болтанка кончилась и я отцепилась от кресла.

— Янмаар?

— Я тут, — усталый голос сразу свел на нет мое раздражение, зато воскресил беспокойство.

— Ты как? — пыхтя, отстегиваю кресло от себя, выбираюсь из податливого сидения и покачиваясь иду к рубке.

— Нормально, — вялый голос усугубляет мою тревогу, и я прибавляю шагу.

— Янмаар? — он сидит в своем кресле, как-то неестественно выпрямившись. Подхожу ближе, заглядываю в лицо и отшатываюсь — все его лицо покрывает какая-то искрящаяся бледная пленка, которая, впрочем, быстро скатывается в каплю и уползает в неприметную заколку в волосах.

— Я здесь, — бормочет он и утыкается лбом мне в живот. От него как будто веет холодом. Я осторожно приобнимаю капитана за плечи, пытаюсь заглянуть в лицо. — Все в порядке.

— Я вижу! — Он, наконец, поднимает лицо, и я с облегчением вздыхаю — как будто и правда, в себя пришел. — И что это было?!

— Это.... — Договорить он не успевает, потому что в рубку вваливаются члены экипажа в разной степени потрепанности, растрепанности, помятости и запуганности. Мигом становится тесно, а я быстро становлюсь так, чтобы загородить Янмаара собой. Нечего им на него таращиться такого. Сейчас возьмет себя в руки, тогда пусть и смотрят....

В руки он себя берет и правда, быстро, мягко отодвигает меня в сторону, незаметно оставляет руку на моей спине и спокойно разъясняет собравшимся ситуацию. Тут же в рубке поднимается гул и гомон — откуда вылезло это чертово метеоритное облако — непонятно, но жутко интересно всем. Я оттираю мужиков от одного из терминалов и запускаю тестирование системы корабля. Через пару минут начинаю шипеть сквозь зубы ругательства, размашистым шагом подхожу к панели управления и отжимаю одну из клавиш. Тут же экран 'обновлений' карт включается и бодро сообщает о том, что позади нас уже знакомое метеоритное облако, а впереди вообще непонятное скопление космического мусора, или чего-то в этом роде. Все дружно переглядываются и прыскают в разные стороны — Янмаар обратно за пульт, оба пилота в свои кресла, остальные — по местам, согласно трудовому распорядку. Я тоже, чертыхаясь несусь к себе, слыша отголосок голоса Янмаара. Он говорит что-то ободряюще-матерное то ли себе, то ли пилотам.

* * *

— С почином, — мы стукаемся стаканами и прикладываемся к питью. Дурацкий день (или ночь) кончился, про важные функции автопилота больше никто не забывает, все отошли от первого испуга и теперь смотрят в оба с повышенным бдением. Ну, а мы отдыхаем — наша вахта кончилась. Сейчас вот допьем, доедим, и спать ляжем. А потом кое-кого ждет допрос с пристрастием....

Не особо Янмаар и сопротивлялся. Я, впрочем, не слишком и нажимала на него, полагая, что если захочет — и так расскажет, а не захочет — соврет так, что не подкопаешься. Но Янмаар охотно вытаскивает заколку-невидимку из волос и дает ее мне в руки. Я беру ее с некоторым опасением. Она и вправду, невидимка — выделить ее хотя бы взглядом из массы волос хозяина я не могу.

— И откуда? — интересуюсь я, впрочем, подозревая ответ.

— Кренги, — Янмаар переворачивается на бок и гладит мое лицо. Я жмурюсь, но от темы пока не отхожу. — Я в какой-то момент понял, что с маневром вряд ли успею, и тут она и.... Неприятное ощущение, — морщится он.

— Зрелище тоже не очень приятное, — вздыхаю я. — Я испугалась. За тебя.

Вместо ответа он зарывается лицом мне в шею, сжимает плечи, подгребает к себе ближе, что-то ласково бормочет.

— Ты не представляешь, как это приятно, когда за тебя боятся, — с чувством говорит он, поднимая лицо. Я хмыкаю:

— Отчего же, хорошо представляю. — На лицо Янмаара набегает тень, а я поясняю свою мысль, опасаясь, что меня не поняли. — Ты же за меня тоже переживаешь.

— Переживаю, — соглашается он. — А ты откуда знаешь? — он прищуривается, якобы с подозрением.

— Мне так кажется, — у нас, похоже, дуракавалятельное настроение, и это просто замечательно. Главное, не увлечься чересчур. — Сколько времени?

— У нас полтора часа, — быстро соображает Янмаар и снова ложится рядом со мной. Потягивается от души, хрустит шеей и плечами, потом блаженно приваливается ко мне.

— Мы уснем.

— Обязательно.

— Но спать уже поздно.

— Согласен.

— Надо чем-нибудь заняться.

— Поддерживаю....

* * *

— Клара, когда посадка? — озабоченно интересуется Лори. Я прикидываю расчетное время и пожимаю плечами.

— Спроси у пилотов. — Я красноречиво помахиваю канистрой с антифризом. — Торопишься куда-то?

— Не, — он мотает он вихрастой головой. — Просто.

— Сверебит, что ли? — недовольно качаю я головой. Когда Лори скучно, у окружающих прибавляется головной боли.

— Да чего сразу, — обижается он. — Интересно же....

— Интересно, — соглашаюсь я. — Только с чего ты взял, что кто-то, кроме капитана спустится с борта?? — С удовольствием любуюсь на обиженно-недоуменную физиономию Лори и фыркаю.

— А что... не предполагается общая высадка?

— Насколько знаю, нет, — пожимаю я плечами. Мне не особенно хочется, откровенно говоря.... — по-моему, нам просто груз забрать и все. Чего шарахаться-то всем?

— А посмотреть?! — жалобная мордашка Хорхе появляется в дверях и я закатываю глаза.

— Значит, так, — обреченно вздыхаю я. — Повторяю для особо одаренных. Не то, что с корабля — из отсека ни ногой. На, — торжественно вручаю Лори канистру, Хорхе получает в руки кейс с инструментами, остальным интересующимся тоже находится, чем занять руки.

— И что нам с этим делать? — без особого энтузиазма интересуются они.

— Систему охлаждения проверьте, — ласково говорю я. — Мне что-то не нравится, как она дышит. Вперед.

— С песнями? — кисло спрашивает Хорхе.

— А как же, — ухмыляюсь я. — Строевую заааа-певай!

* * *

Команда сдержанно ворчит и бурчит — ни на этой, ни на следующей, ни на последующей планете, с борта никто не спускался, даже капитан.

— От любопытства кошка сдохла, — сообщает всем желающим Янмаар, и мы отправляемся к следующей планете.

— Это просто невыносимо, — жалуются мои головорезы. По старой памяти все скучковались в нашем отсеке.

— Что именно? — заламываю я бровь, продолжая ковыряться в потрохах мини-робота.

— Скучно! — в один голос стенают мои головорезы и тут же осекаются под моим взглядом.

— Сплюньте, олухи, — ласково советую я. — Накаркаете.

— Да чего там каркать-то! — продолжают возмущаться отдельные несознательные личности. — Думали, выигрышный билет тянем, а тут дом престарелых какой-то!

— А вам надо, чтобы дом инвалидов был? — выхожу я из себя. — Вам, дуралеям, по пунктам надо перечислить, почему вас с борта не выпускали аж на трех планетах подряд?

— Неплохо бы, — меланхолично вздыхает Лори.

— Извольте, — любезно киваю я. — На первой планете нет суши. Совсем. Наша посудина пока что не приспособлена к подобным космопортам, поэтому мы болтались на орбите.

— Кстати, что за дурная манера, давать планетам вместо названия цифровое обозначение? — вслух задумался Хорхе.

— В числовом значении заложено больше информации, чем в любом другом, — автоматически отвечаю я. — По крайне мере, для кренгов.

— А ты откуда знаешь?

— От верблюда, — ласково отвечаю я и продолжаю, — на второй планете гравитация настолько чудовищна, что нас бы размазало ровным слоем по всей плоскости планеты.

— А скафы на что? — фыркает Майне.

— Майне, не держи всех за идиотов, — устало прошу я. — Даже с учетом новейших скафов — размажет.

— Ладно, а с третьей планетой что? — ворчат мужики.

— А на третьей нет мужчин, как вид они там отсутствуют, — фыркаю я и с удовольствием смотрю на выражение лиц. — Истребили, понимаешь ли. Как зловредный, бесполезный и никчемушный вид! И в чем-то я с обитательницами планеты согласна!

— Злая ты, Клара, недобрая, — вздыхает Мюль.

— Ты даже не представляешь, насколько, — соглашаюсь я, собирая робота обратно. — Ничего, потерпите. Скоро затишье кончится.

— Да? — несказанно оживляются ребята. — И что будет?

— Серая зона, — замогильным голосом оповещаю я, ухмыляясь.

— Хотелось бы подробностей, — интимным голосом просит Майне. Я охотно начинаю рассказывать:

— Существует несколько зон — серая, синяя, красная и черная. У нас есть доступ до всех зон, но я искренне надеюсь, что дальше красной мы не полезем.

— Да что там? — нетерпеливо ворчат парни. — Флуктуации?

— И они тоже, — соглашаюсь я. И обитатели тоже не больно-то гостеприимны. Это вроде как отстающие планеты, колониального типа.

— А в серой зоне что?

— Завтра сами увидите, — от входа раздается бодрый голос Янмаара и меня тут же обдает теплом. — Можете поздравить друг друга — испытательный срок мы прошли!

— А мы еще и на испытательном сроке были? — удивляется Лори и переводит на меня взгляд. Я неопределенно пожимаю плечами, потому что про испытательный срок сама первый раз слышу.

— Были, — подтверждает Янмаар. — Если бы качество наших услуг не удовлетворило заказчиков, с нами бы распрощались.

— Мило, — задумчиво говорит Хорхе. — А что дальше-то, кэп?

— Дальнейшее напоминает мне какую-то мудреную игру, — задумчиво отвечает Янмаар и садится за общий стол. Ему подвигают кружку с кофе и какие-то крекеры. Все терпеливо ждут продолжения. Я всматриваюсь в его лицо, замечаю незнакомую складку на лбу, темные полукружья под глазами. — С чего начать-то....

— С начала, — советую я, незаметно поглаживая его пальцы.

— Если с начала, тогда так. Весь наш экипаж делится на группы или пары. Пары спускаются на планету, группы остаются на борту.

— А кто распределять будет? — ревностно спрашивают парни. Янмаар неопределенно хмыкает.

— Уже без нас распределили, — он одним глотком вливает в себя кофе. — У каждой пары свое задание. Карта и ценные указания прилагаются. По выполнении задания все возвращаются на борт. Что дальше — пока неизвестно.

— Прелестно, — задумчиво говорю я. Янмаар слегка сжимает мои пальцы и отпускает руку.

— И кто остается на борту? — жадно спрашивает Лори.

— Я список на терминал кинул. На общий доступ. — Янмаар выбирается из-за стола и вытягивает меня за руку. — И имейте в виду, я знаю не больше вашего, так что ко мне с вопросами подходить бесполезно.

В каюте я сажусь к терминалу и открываю документ, всматриваясь в строчки. Секундная досада заставляет поморщиться — я в числе тех, кто остается на борту, и называюсь я теперь старшим координатором. Убей, не знаю, как я буду координировать на незнакомой местности, ну да ладно. Янмаар в числе тех, кто опускается на планету и идет он в паре с Большим Сэмом. Не могу определиться со своими эмоциями — вроде, и недовольна, что сама не иду, а Янмаар идет. С другой стороны — на Большого Сэма можно положиться. Бегло просматриваю остальной документ — по большей части меня интересует, кто еще остается на борту. Не так много — кроме меня еще человек десять.

— У меня не самые приятные ощущения, — медленно говорит Янмаар, вытягиваясь на кровати. Я привычно вытягиваюсь у него под боком.

— А конкретнее?

— Ощущения, как будто нами играют. Как в куклы.

— Скорее, как в компьютерную игру, — задумчиво откликаюсь я. — Были такие на Старой Земле.

— Да, это будет точнее, — соглашается Янмаар. — Слава богу, хоть ты на борту останешься.

— Угу. Изведусь на анализы. — Ворчу я.

— Я уже большой мальчик.

— Я знаю. Думаешь, от этого легче?

— Не знаю.

— Хорошо, что вы идете с Сэмом.

— Я рад, что тебе от этого спокойнее, — суховато отвечает Янмаар.

— Ты можешь сколько угодно на меня обижаться, но запретить мне волноваться, ты не можешь, — в тон ему отвечаю я. Мы молчим.

— За все приходится платить, — вздыхаю я. — Даже за любовь.

— Поясни?

— За любовь приходится платить страхом, — невесело усмехаюсь я.

— Прости.

— Забыли.

* * *

— Третья пара, ваши координаты, — называю длинный ряд цифр, удивляясь, как я только не сбилась. Кольцо кренгов на моем пальце неярко светится. — Четвертая пара, перестаньте путаться у вторых под ногами, вы отклоняетесь от курса.

Перед моим лицом прозрачная голограмма, на которой хорошо видны конечные цели всех пар, маршрут следования, курс и куча всякой полезной информации, которая ровным потоком идет через мой мозг. Удивляюсь, как он еще не дымится.

— Первые, прибавьте ходу, вам уже на пятки наступают. — И так третий час к ряду! И конца-края не видно работе, потому что мальчишки они и есть мальчишки — постоянно тормозят то тут, то там. Пара Янмаар-Сэм — не исключение. Ну вот, снова.

— Десятые, — со стоном говорю я. — Ну что у вас опять?!

— Какая-то зеленая жижа, — бодро откликается Янмаар.

— И?

— И она хочет нас сожрать, — бурчит Сэм.

— Вы там отбивайтесь, мальчики, — слегка обеспокоено прошу я.

— Уже, — веселый голос Янмаара меня успокоил, и я снова включаюсь в работу.

Через три часа первая пара добирается до пункта назначения и пропадает из поля моего зрения. И слуха тоже. Я начинаю нервничать, но они почти сразу же снова появляются на голограмме, правда, в противоположном конце маршрута. Или правильнее будет сказать — в начальной точке? Так или иначе, Лори и Жхабац на прилично скорости двигают к нашему кораблю и вскоре оказываются в камере карантина.

— Вы как, ребята? — с беспокойством спрашиваю я.

— Как в сказке, — пыхтит Лори. — Я тут эту штуку положу в лоток, Клара, забери, ага?

— Какую штуку?

— За которой мы ходили, — нетерпеливо отвечает Жхабац, а дальше идут сплошные помехи. Я пожимаю плечами и отправляю мини-робота за 'штукой'. Пусть полежит в другой карантинке, мало ли....

Снова возвращаюсь к своим обязанностям, поправляю кольцо, которое стало жать — палец отек, что ли.... Пары одна за другой возвращаются на борт, что меня несказанно радует — я на последнем издыхании, и продолжаю сидеть за голограммой из-за чистого упрямства. Наконец, последняя пара возвращается на борт, и я с ожесточением стаскиваю кольцо с пальца. Голограмма гаснет одновременно с моим сознанием.

* * *

Темень кругом непроглядная. И тишина. Кроме меня в этой темноте никого нет. А, нет, есть. Темнота неспешно расступается перед непонятными мне персонажами. Двое людей (или не людей?) сидят за столом напротив друг друга. Один из сидящих — мужчина, его собеседница легкомысленно сидит на краю стола, покачивая остроносой туфелькой. Мужчина добродушно ей говорит:

— Ну вот, Марлина, видишь, какие у тебя положительные сдвиги? Десяток-другой лет, и ты вступишь в Круг!

— Думаешь, терапия даст положительный эффект? — капризно спрашивает Марлина. Мужчина снисходительно усмехается:

— Ну разумеется, деточка. — Тут его взгляд натыкается на меня, и выражение лица тут же меняется. — Это кто тут еще у меня! — сердито спрашивает он. Я виновато пожимаю плечами.

— Это же мой координатор, — с удивлением тянет Марлина. — А ты тут откуда?

— Без понятия, — честно отвечаю я. Во рту сухо, во всем теле слабость. Марлина танцующей походкой подходит ко мне, прикладывает узкую ладошку к моему лбу.

— Марлина, деточка, а ты выдала ей амулеты?

— Выдала, конечно, — с обидой отвечает она.

— Схалтурила, значит, — качает мужчина головой и кидает в меня какой-то шнурок. Я вскидываю руки в защитном жесте, и шнурок тут же обвивает мое запястье. — И чтобы не снимала, — его сердитый голос набатом звучит у меня в ушах, и темнота поспешно отступает, отпрыгивает в углы, жмется к теням. Тут же глаза режет от яркого света.

— Клара, вы в порядке? — перед моим лицом обеспокоенная физиономия нашего картографа.

— Относительно, — мямлю я и принимаю вертикальное положение. — Где там наши гуляки?

— Все в карантинке, — отвечает Мааюн и возвращается на свое место.

Вскоре все вваливаются в рубку — запыленные и усталые, но довольные. Тут же становится тесно, шумно и весело — все начинают делиться впечатлениями. Я слушаю с открытым ртом — было весело, оказывается, зря я переживала. Груз в контейнере, контейнер в грузовом отсеке, а мы на приличной скорости двигаемся к следующему пункту назначения....

* * *

Привычная уже голограмма заговорщически подмигивает мне. Я тоже ей подмигиваю и устраиваюсь удобнее, готовясь к работе. Мы забирали грузы на первых пяти планетах, теперь нам надо развести их. Карта читается легко, координаты понятны и просты, маршрут чист. Можно начинать работать.

Янмаару я почему-то ничего не рассказывала — про Марлину и ее собеседника. Интересно, что шнурок на запястье четко ощущался, но нащупать его, или увидеть, было невозможно. Зато можно было снять. Что я и сделала. Видимо, от этого у меня небольшой мандраж — как еще отреагируют на мое появление....

Моего появления не заметили поначалу, потому что присутствующим было не до меня. Кроме знакомых уже мужчины и Марлины, присутствовало еще человек десять. Мужчины и женщины разных возрастов внимательно слушали статного седовласого красавца.

— Я напоминаю вам, что если пострадают члены ваших команд, вы будете дисквалифицированы. Допускаются определенные поблажки, но пороговые величины остаются неизменны.

— Напомни, — вальяжно говорит молодой паренек, развалившийся в кресле.

— Напоминаю. Уровень здоровья не должен быть ниже семидесяти процентов. Если уровень падает ниже хотя бы у одного участника, ответственный проходит уровень заново, а участника удаляют из команды. Это понятно?

— Понятно, — вздыхает парень.

— Если же хотя бы один член группы уходит в минус, его капитан дисквалифицируется без права восстановления.

— Это мы должны еще трястись за их жизнь, — морщится красавица, игравшая до этого с прядью волос своего соседа.

— Осмелюсь напомнить, что это и является целью терапии, — язвительно говорит знакомый уже мужчина. — И надо это отнюдь не нам с Лаком!

— Почему в зале посторонние!? — вдруг гремит седовласый, а я съеживаюсь, понимая, что меня заметили.

— Опять ты, — изумляется Марлина, и тут же заслоняет меня от разгневанного мужчины. — Лак, это мой координатор, не сердись!

— И что он тут делает, твой координатор? — голос его не предвещает ничего хорошего ни мне, ни Марлине. Взгляд Марлины, брошенный на меня мельком, предвещает неприятности мне лично.

— Я разберусь, — обещает Марлина, железные пальцы смыкаются повыше моего локтя, рывок, и мы остаемся одни.

— Какого черта? — девушка разгневана, и мне становится страшновато. — Тебе что сказали?!

— Эм....

— Идиотка чертова!

— Сама дура, — вырывается у меня, а Марлина неожиданно смеется, истерически, захлебывается смехом. Ко мне в голову закрадываются сомнения в ее адекватности, и я осторожно решаюсь спросить:

— О какой терапии речь-то идет? — Смех как ножом отрезало. Марлина вытерла выступившие слезы и полоснула меня взглядом.

— О лечебной терапии. Нас лечат.

— А мы... зачем?

— За надо, — отрезает Марлина. Тут появляется седовласый. Марлина под его взглядом съеживается и делает несколько шагов назад.

— Выговор, — ласково сообщает мужчина. — Пошла вон.

Вот теперь мне становится страшно по-настоящему.

— Милое дитя, — вкрадчиво начинает он, когда мы остаемся одни. — Вы лезете совершенно не в свое дело.

— Как же это дело не мое, когда оно касается меня напрямую? — страх придает мне наглости, и я решаюсь на вопрос. Тем более, припоминаю, что о нашем здоровье, вроде как должны беспокоиться....

Мужчина меряет меня взглядом, задумчиво трет щеку.

— Садитесь. — Позади меня возникает кресло, в которое я осторожно опускаюсь. — Я постараюсь вам объяснить доходчиво, но с одним условием.

— С каким? — настороженно уточняю я.

— Чтобы я вас больше тут не видел. Вам выдали предохранитель, а вы им наглым образом пренебрегаете. Нехорошо. — Снисходительно журит он меня.

— Если вы мне объясните, что происходит, обещаю, что не буду больше снимать этот... предохранитель. — Хмуро говорю я.

— Те несчастные, которых вы видели — больные. А вы — часть трудовой терапии. С вашей помощью наши болезные должны вспомнить, как это — заботиться о ком-то, пусть даже в принудительном порядке. Метод кнута и пряника, кажется, так у вас говорят?

— Говорят, — соглашаюсь я. — Но смысла наших действий все равно не понимаю.

— И не надо, — отрезает Лак. — Действуйте по инструкции, которая у вас есть, большего от вас никто не требует. Будете богатыми и здоровыми. Кажется, для вашего вида это есть основополагающие моменты. Ключевые позиции счастья, так?

— По большей части, да, — неохотно признаю я.

— Всего доброго, — он делает резкое движение рукой, и меня тащит куда-то водоворотом.

Голос Янмаара, звонкий и сердитый заставляет меня открыть глаза.

— Клара!

— Я тут, — бормочу я. Он поднимает меня на руки, а я утыкаюсь лбом ему в шею. Команда молчит и провожает нас взглядами.

— И что это было? — меня сгружают на койку. Я не очень охотно, коротко пересказываю произошедшие со мной события. Янмаар хмурится и долго сидит молча. Я так же молча перебираю его волосы.

— Как-то странно так, — медленно говорит он. Я хмыкаю и продолжаю перебирать длинные светлые пряди. — Вроде бы, все по-честному.

— Каждый получает то, что ему надо?

— Ну да. Они достигают своих целей, мы достигаем своих. Все правильно.

— Но осадок неприятный. — Продолжаю я.

— Да.

— Что делать будем?

— Пока не решил. — Хмуро отвечает Янмаар. Потом изворачивается, берет меня за запястья. — Клара?

— М?

— Не снимай больше этот шнурок, хорошо?

— Не буду, — мягко улыбаюсь я и успокаиваю его длинным теплым поцелуем. Как всегда, тяжелые мысли выветриваются из наших голов, уступая место эмоциям.

* * *

На этот раз, для разнообразия, я не координатор. Не знаю, может быть, это наказание, а может и нет, но тем не менее, координатор сегодня Лори, а мы идем в поле. Или в сугроб — это еще как посмотреть. По-моему, вся эта планета — сплошной сугроб. Команда не делится на пары — каждый сам по себе. У каждого груз, который надо доставить в определенную точку. Транспорт, аптечку и снаряжение предоставляет наш спонсор.

Ухнув в снег сразу по пояс, я сдержанно чертыхаюсь и выковыриваю себя из холодной белой массы, кое-как устраиваюсь в капсуле снегохода, включаю карту. Так, вон та мерцающая точка — это то, куда мне надо попасть. Ну, поехали.

Снегоход плавно скользит по снегу, корабль наш вскоре пропадает из виду, черные точки на белоснежном покрывале — другие люди, сливаются с белой целиной, и мне становится неуютно. Тем более что Янмаар сегодня на борту остался.

Не знаю, населена эта планета, или нет, но похоже, что малонаселенна. Временами мелькает какая-то живность, а может, это просто ветер шевелит снег, нагоняя новые снежные дюны и барханы.

Бесконечное белое пространство быстро надоедает, тем более, что начинает смеркаться, и становится совершенно непонятно, где заканчивается снег, а начинается небо. Я зеваю во весь рот — и от скуки, и от желания поспать, но ночевка в сугробе в мои планы не входит. Заблудиться тут невозможно — спасибо карте, и ближе к середине ночи я добираюсь до пункта назначения. Он представляет собой невысокую горушку, на которую мне еще и забраться надо. Я достаю с заднего сидения сверток — понятия не имею, что внутри, выбираюсь из снегохода и снова проваливаюсь по пояс. Злобненько чертыхаюсь и бреду к нагромождению камня и льда. Расстояние в триста метров занимает у меня больше часа времени. Холод пробирается под комбинезон, маска, кажется, намертво примерзает к морде, а дыхание обжигает морозцем. И, конечно же, начинается метель! Или буран. В общем, ветер щедро швыряет мне в морду пригоршни снега, залепляет очки и напрочь лишает ориентации в пространстве и времени. Я упорно лезу, хотя здравая мысль о том, что это погодное безобразие стоило бы переждать в снегоходе, мелькает на задворках сознания. На вершине горушки каменная плита с углублением, куда я с облегчением кладу свою ношу. Ветер свистит и завывает, снег переливается и сияет в свете трех бледных лун, и от этой всех красоты у меня перебивает дух. Очередной порыв ветра забирает у меня равновесие и я, нелепо взмахнув руками, падаю вниз. Что ж, падать будет мягко....

* * *

— Клара, любимая, нельзя спать! Не спи, Клара! — чей-то назойливый, но знакомый голос противной мухой жужжит, не дает укутаться в пушистое одеяло сна, раздражает безумно, до злых беспомощных слез. Кое-как открыв глаза, без особого удивления обнаруживаю Янмаара. — Умница, девочка моя, не закрывай глаза, слышишь! Не смей!

— Спать хочу, — жалуюсь я, все-таки закрываю глаза, держать их открытыми, сил нет. Как через вату пробивается ощущение, что меня куда-то тащат. Открываю глаза — так и есть. У Янмаара комбинезон почти на распашку, очков нет вовсе, красный нос и совершенно отчаянное лицо.

— Если заснешь — умрешь, — жестко говорит он, затаскивая меня в снегоход. — А ты совершено не имеешь права меня бросать!

— Да я просто посплю, — вяло обещаю я. Пощечина обжигает меня болью и изумлением, до такой степени, что я распахиваю глаза. Лицо у Янмаара мрачное и какое-то жесткое, чужое.

— Я тебе посплю, — мрачно сообщает он и впивается в мои губы болезненным укусом-поцелуем.

Я слабо цепляюсь за его плечи — до мозга, наконец, доходит вся серьезность ситуации. Он быстро скидывает одежду и нависает надо мной. Я жмурюсь — кажется, что от его кожи исходит золотистое неяркое сияние. Он с силой переворачивает меня с бока на бок, освобождает от комбинезона, начинает растирать ступни, и теперь я отчетливо вижу золотистые искорки между его ладоней.

— Не закрывай глаза, Клара, — требует он.

— Ты светишься, — обвинительно заявляю я.

— Тебе кажется, милая...

Обжигающие болезненные поцелуи, твердые пальцы заставляют изгибаться, плавиться, подстраиваться под требовательное горячее тело. По венам течет уже не кровь — жидкий огонь, который будит в глубине что-то первобытное, заставляющее отвечать так же грубо, болезненно, требовательно. Внутри распускается огненный цветок, закручивающий сознание болезненным удовольствием, стирающим грань между удовольствием и болью. Самая яркая вспышка — и цветок опадает пеплом, пряча в золе два маленьких бутона, слабых и беззащитных.

Я устало дышу, кое-как вытираю мокрый лоб. Янмаар накрывает меня какими-то тряпками, садится за пульт, и мы срываемся с места. Я то и дело пытаюсь провалиться в сон, но хлесткий голос Янмаара удерживает меня на грани сознания. Короткий момент невесомости, усталый голос Янмаара:

— Теперь спи...

Тишина, успокаивающая теплая тьма, и разочарованный голос где-то за кадром: 'Заменить'

* * *

Стило противно скользит в ватных, неуверенных пальцах, царапая на пластике записку.

'Люблю тебя, а потому не хочу заставлять тебя выбирать между мной и космосом. Прости меня'. Розовый пафос сочится из каждого слова, но времени у меня в обрез. Мы на более-менее цивильной планете — пополняем запасы продовольствия и топлива, Янмаара на борту нет, а я кое-как выбралась из мед-камеры. До желаемой планеты три месяца пилить, что достаточно далеко....

Карточку на предъявителя, билет на Лиру, никакого багажа — меня и так шатает по ветру. В полете тяжелая мутная дурнота накрывает с головой, липкой пленкой залепляет сознание, спасая от тяжелых неподъемных мыслей, избавляя от мучительных раздумий о правильности выбора.

Счастье, что Лира большая — затеряться на ней проще простого. Особенно, если поставить перед собой такую цель....

* * *

Я отдышалась и привалилась к створке гаражных ворот. Старая мастерская отца была в целости и сохранности. Внутри все было покрыто метровым слоем пыли и я расчихалась. На втором этаже, там, где раньше были жилые комнаты, все тоже заросло пылью и паутиной. Да уж, одной мне тут точно не справиться.... Янмаар бы уже развернул тут бурную деятельность, выгоняя пауков, заражая всех вокруг своей бешеной энергией и энтузиазмом. Я поморщилась — мысль о Янмааре посещала меня примерно раз в пятнадцать минут, и от этого, похоже, уже не избавиться.

Ничего не поделать. Тридцать четыре года я жила спокойно, не подозревая о том, как один единственный человек может отравить разум и кровь. Теперь придется учиться жить без него.

В конце концов, я не могу себе позволить пустить свою жизнь на самотек.

* * *

Через три дня мастерская приобрела приемлемый вид. Я сидела наверху и мрачно смотрела на трубку с табаком. Удивительное дело — как только я раскуривала трубку, меня начинало мутить. Затягивалась я спокойно, а вот на выдохе меня начинало рвать. Такие метаморфозы с желудком наводили на мысль о гастрите. Или о беременности.

Сигнал грузовика внизу отвлекает от раздумий — привезли новое оборудование. Я неторопливо спускаюсь и принимаю все по списку. Пожалуй, через неделю уже можно начинать работать. Осталось только персонал подобрать, а это самое муторное дело из всего возможного....

* * *

Погода подстать моему настроению — пасмурная, хмурая и слезливая. Такой же хмурый персонал слонялся по боксу, мыл кости правительству, без конца гонял чай и вяло собачился между собой.

Я с каким-то болезненным любопытством пробиралась в базу данных космических полетов — узнать, как там мои. Дело рискованное, потому как если меня поймают, административным штрафом мне не отделаться. Поэтому — осторожность, осторожность и еще раз осторожность. Удостоверившись, что Янмаар летит в противоположном от меня направлении, я испытываю облегчение пополам с разочарованием. Я не особо тешу себя надеждой, что он меня не найдет — найдет, рано или поздно. Весь вопрос — когда и сколько у меня времени в запасе. Следы я, конечно, замела на славу, даже перестаралась, кажется.

Похоже, жизнь превратится в бесконечно растянутую жвачку ожидания....

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

*

Однажды возле мастерской появился мужчина. Высокий, худощавый, со сложно заплетенной косой. Волосы были щедро усыпаны сединой, что мужчину совершенно не портило. Мужчина болезненно поморщился, потер грудь слева. Сделал глубокий вдох и решительно шагнул к зданию офиса. Дверь открылась, и на пороге встала женщина. Отросшие волосы были уложены в аккуратную прическу, длинная юбка развевалась по ветру.

— Здравствуй, Клара.

— Здравствуй, Янмаар.

Ветер взметнул пыль во дворе, бросил в лицо. Женщина досадливо поморщилась, придержала длинную юбку. Та послушно облепила тело, обрисовывая аккуратный живот беременной.

— Мне интересен один момент.

— Только один? — живо заинтересовалась Клара.

— В первую очередь. Какого черта ты решила, что передо мной вообще станет выбор — ты, или космос?

— Ты любишь звезды....

— Я люблю тебя. А звезды без тебя — ненастоящие. Так, подделка. Ты — настоящая.

— Ян....

— Вот теперь ты можешь сказать, что тоже меня любишь. Любишь?

— До смерти. — Серьезно ответила Клара, со вздохом утыкаясь ему в плечо лбом. — Хорошо, что ты меня нашел.

— Глупая, как я мог тебя не найти, — усмехнулся Янмаар. — Правда, ухитрился тебя чуть не потерять, но больше таким лопухом не буду.

— Точно?

— Точно. Больше ты меня не надуришь.