Утро начинается внезапно — на борту срабатывает всеобщий будильник, и я даже, кажется, знаю, какая зараза это устроила. Собираюсь я всегда быстро, а сегодня сама себя превзошла, уж так руки чесались капитану пару ласковых сказать. Такая возможность представилась быстро — когда я вломилась в рубку, он там и был, да еще и один.

— Капитан, разве так можно? — с напускной укоризной говорю я. — Мне ж все-таки, не двадцать лет, я так и помереть могу, от неожиданности. Вы бы предупредили меня в следующий раз, я бы затычки в уши приспособила, — голосом деревенской бабки отчитываю я капитана.

— Простите, Клара, я не хотел, чтобы вы пострадали, — с таким же напускным сочувствием отвечает капитан. В рубку подтягиваются остальные члены экипажа, причем по половине присутствующих видно, что они только-только явились на корабль. Я усаживаюсь за широкими спинами своих ребят, поскольку лишний раз мозолить глаза капитану не хочется. Дождавшись, пока соберутся все, капитан коротко и доходчиво доводит до сведения экипажа, что мы все сейчас отправимся на тестирование. В принципе, новость не новая, давно уже просочилась, уж не знаю, откуда. На сборы отводится полчаса, после чего все дружными рядами и колоннами отправляются на выход. Я тем временем задаюсь вопросом — а требуется ли мое участие, или и без меня обойдутся? Тем более что автоповар барахлит и капризничает, надо заняться....

Сомнения мои разрешились быстро:

— Клара, я хотел бы, чтобы вы тоже приняли участие в процедуре, — говорит капитан нейтральным тоном.

— Хорошо, — покладисто киваю я. — А зачем? Я думала, что этот момент мы уже прояснили....

— Видите ли, Клара, — поясняет капитан и чешет тонкую царапину на брови. Ага, зашел в медотсек, все-таки. — Прибор дает общий анализ, по принципу 'да-нет'. Кренг же уточнит некоторые детали, например, сможете ли вы контактировать с его собратьями, каким видом деятельности вам лучше заниматься, и так далее.

— Ну, с видом деятельности вы хватили, — фыркаю я. — Сомневаюсь, что он посоветует податься мне в оперные дивы! — А мы тем временем уже вышли на трап. — Кстати, как добираться будем? Нас-то много....

— Я заказал нам транспорт, — отвечает капитан и машет рукой в сторону. Там и правда, стоит двухъярусный мобиль. — Вы поедете сверху, или внизу?

— Мне без разницы, — с достоинством отвечаю я. — Я уже вышла из того возраста, когда поездка на втором ярусе вызывает щенячий восторг. — Капитан лучезарно улыбается:

— А я еще не вышел, а потому поеду на втором ярусе.

— Капитан, и это после космоса, — укоризненно подкалываю я его, не замечая, что тащусь за ним следом на второй ярус.

— Космос — это космос, а мобиль — это мобиль, — резонно отвечает капитан, и я не нахожусь, что ответить.

Ехать пришлось недолго, хоть и слишком быстро. Я развлекалась тем, что прислушивалась к работе двигателя и комментировала его состояние. Состояние, по моему мнению, было критическим. У водителя горели уши, парни мои фыркали и добавляли свои комментарии.

— Клара, он смоется, — усмехнулся капитан, когда мы вышли наружу. — Не вынесет позора!

— Я вас умоляю, — бормочу я, задирая голову и рассматривая здание странной конструкции. Конструкция вызывает ассоциации с иглами, льдом и холодом. Острые шпили царапают брюхо облаков, острые грани переливаются высокомерным ледяным сиянием. — Это мы где?

— Это посольство кренгов.

— Дивная архитектура, — я качаю головой и шагаю следом за капитаном в прохладный холл здания.

Капитану уже не до разговоров — он объясняет присутствие разношерстной и шумной толпы в этом ледяном царстве суровому даже на вид мужчине. Мужчина недовольно нас осматривает, потом достает откуда-то планшетник, и начинает отмечать в нем что-то. Я уже не знаю, куда себя деть в этом огромном и ледяном пространстве, поэтому тихим шипящим шепотом навожу порядок среди своих ребят. Они тоже нервничают, и боятся предстоящей процедуры — главным образом потому что не знают, чего от нее ждать.

— Прошу всех пройти за мной. — Наверное, если бы поземка умела говорить, то говорила бы именно таким голосом — шершаво-ледяным, царапающим, продирающим позвоночник дрожью озноба. Кренг. На вид мало отличается от гуманоида, то есть, совсем не отличается. Мужик и мужик.

Идет впереди нас всех, тихо ступает по зеркальному полу, и потихоньку, все смолкают и воцаряется давящая тишина.

Рядом с кренгом шагает капитан, и если смотреть на них дольше тридцати секунд, возникает ощущение, что рядом с живым человеком идет скованная и неуклюжая кукла — почему-то, кренг двигался именно так.

Мы пришли в большой полукруглый зал, утыканный множеством терминалов.

— Я прошу лин Янмаара и лан Клару пройти со мной. Остальных будем приглашать поименно, — шелестит он своим невообразимым голосом. Под сочувствующие взгляды своих бандитов я отправляюсь следом за мужчинами.

— Располагайтесь, — гостеприимно предлагает кренг, а я осматриваюсь. Нет, садиться я точно не хочу, но, видимо, придется. Желания присаживаться у меня не было, потому что вся мебель вызывала те же ассоциации, что и все здание — как будто в снежном царстве. Сядешь, тебе задницу и приморозит.

— Прошу прощения, как к вам обращаться? — с некоторым недоверием слышу я свой голос и тут же зажимаю себе рот руками. Капитан косится на меня с недоумением, кренг растягивает губы в подобии улыбки.

— Вы не сможете выговорить мое имя. Обращайтесь просто лин.

— Хорошо, лин. — Это уже капитан. Кренг усаживается за стол, мы опускаемся на стулья с высокими спинками.

— Вот этот документ вы должны изучить сейчас. — Перед нами материализуется тонкий мягкий лист. — Это важно. Начинайте.

Я послушно углубляюсь в текст, и понимаю, что я ничего не понимаю. К счастью, текста мало — наверное, строчек двадцать. Я скольжу по ним глазами, тщетно пытаясь хотя бы прочитать, но в голове совершенно не желает складываться картинка текста. Я кидаю быстрый взгляд на капитана. У него, видимо, такая же проблема, потому что между бровей залегла тоненькая морщинка, и взгляд уж больно напряженный. Возвращаюсь к своему тексту, понимая, что в памяти не отложилось ни малейшей буковки.

— Достаточно, — прерывает наши мучения кренг, и листы пропадают из наших рук. — Превосходно. В высшей степени превосходно. — Говорится это все безо всякого выражения, а потому мы с капитаном обмениваемся растерянными взглядами.

— Вы так считаете? — вежливо осведомляюсь я. Кренг сосредоточенно кивает. Потом кивает еще раз.

— Позвольте узнать, сколько строчек вы видели? — интересуется он у нас. Я пожимаю плечами.

— Около двадцати, я не считала.

— У меня семнадцать, я считал, — отвечает капитан.

— Великолепно. Я давно не видел такого хорошего потенциала. У вас отличные перспективы. — Уверяет нас кренг, лицо и голос его по-прежнему ничего не выражают. — Давайте перейдем к остальным членам вашей команды. — И нам и в голову не приходит отказываться. У меня одно желание — поскорее убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше, поэтому затягивать процесс резона нет.

В чем заключалось тестирование, я затрудняюсь сказать. Да, всех просили взять в руки какой-то огрызок карандаша. Некоторых просили нарисовать первый случайный образ. Кого-то просили считать вслух до ста. В общем, критериев отбора я так и не поняла. Так же по лицу кренга трудно было понять — прошел человек тест, или нет. Время уже близилось к вечеру, а мне не хотелось ни есть, ни пить, ни в туалет. Зато я начала мерзнуть. Капитан сидел с отсутствующим видом, ничуть не хуже кренга. От тоски и бездействия я начала раздражаться, с каждой минутой все больше и больше. Наконец, пытка заканчивается. Последний из членов экипажа уходит, а кренг сидит с закрытыми глазами несколько минут. Мы с капитаном переглядываемся, но молчим — мало ли, чем этот кренг занят. Вдруг, с начальством общается на астральном уровне.

— Вот ваш документ, лин Янмаар. — Мы дружно вздрагиваем, и обнаруживаем перед капитаном запечатанный конверт. Капитан осторожно берет его в руки и вопросительно смотрит на кренга. Тот, подумав, добавляет:

— Мне было приятно с вами поработать. Думаю, мы еще с вами увидимся.

'Не приведи бог!' — мелькает у меня мысль, но ноги уже несут меня к выходу, а к лицу приклеилась вежливая улыбка. Снаружи нас ждет молчаливая взволнованная команда, и капитан помахивает в воздухе конвертом.

— Приедем на корабль, я оглашу результаты, — сообщает он, и мы дружной гурьбой вываливаемся из здания. На меня наваливается какая-то апатия, я только ежусь и пытаюсь отогреть ледяные руки. Обратный путь выпал у меня из памяти, я только помню список имен, которые не попадают в нашу компанию. Вяло отмечаю, что все не так уж плохо. Гул стоит как в растревоженном улье, и под этот гул я тихонько ухожу, унося на своей спине пристальный взгляд капитана.

Вваливаюсь к себе в каюту и первым делом стягиваю осточертевшую рубашку. Мне кажется, что она стоит колом, как от мороза, и так же хрустит. От холода меня просто колотит, зуб не попадает на зуб, и я не знаю, что бы такого сделать, чтобы мне полегчало. В душ, горячий душ — вот что должно помочь.

Но под горячими струями легче не становится, а когда я пытаюсь вытереться, становится еще хуже. Немного легче, когда я закутываюсь в халат. Да что со мной такое! Ничего не ела, не пила, в посольстве было достаточно тепло.....

Стук в дверь прервал мой анализ, и я кое-как открыла замок.

— Клара, мне показалось, или вам нехорошо? — с беспокойством спрашивает капитан, шаря по моему лицу глазами.

— Вам не показалось, — клацаю я зубами, пытаясь сфокусировать свой взгляд на капитане.

— Боги, Клара, у вас губы синие, — приходит в ужас капитан, хватает меня за руку и куда-то тащит. Я вяло переставляю ноги, не особо интересуясь, куда мы идем.

— Ложитесь, Клара, — командует капитан и я послушно занимаю горизонтальное положение. Мы в медотсеке, а я так и вовсе в диагност-камере. Прозрачная крышка легко щелкает, закрывая меня от внешнего мира, камеру заполняет легкий гул, в пальцы рук и ног тыкаются иголки. Почти не больно, только так хочется спать..... Я сдержала зевок и заставила себя раскрыть глаза — мне еще отсюда вылезать, и до каюты идти, и вообще.... В изголовье заморгала красная лампочка, а перед глазами возникло лицо капитана. Губы его смешно шевелились, и с трудом удержалась, чтобы не хихикнуть. Обидится еще....

— Клара, да не спите вы, — с досадой требует капитан. Я открываю глаза и обнаруживаю, что крышка уже открыта, лампочка так и мигает, а капитан не просто раздосадован, а зол. — Вам нужно в лечебную камеру, Клара.

— Зачем? — вялое удивление просачивается через сонную одурь.

— Затем, что у вас переохлаждение организма! — рявкает на меня совершенно по-хамски капитан, и почти за шиворот вытаскивает меня из камеры. Тем же методом он упихивает меня в соседнюю капсулу, которая тут же отрезает меня от внешнего мира непрозрачной крышкой. На лицо опускается маска, в вену тыкается иголка, и я все-таки, уплываю в сон.

* * *

Пробуждение наступает внезапно, как будто повернули выключатель со сна на бодрствование. Я открываю глаза и упираюсь взглядом в крышку лечебной камеры. Морщусь, пытаюсь повернуться, крышка отъезжает в сторону и я, кряхтя, как старая бабка, сажусь и оглядываюсь по сторонам. В медотсеке пусто, ни души, что меня несказанно радует — настроение не то, чтобы плодотворно общаться. Выскребаю себя из камеры, продолжая кряхтеть, натягиваю халат и потихоньку добираюсь до выхода. Возле двери меня посещает умная мысль, что не худо бы узнать, чего со мной приключилось, и чем все это кончилось. Вывожу на экран данные, читаю их, долго читаю, потому что там красным по синему написано, что у меня было крайнее переутомление, а так же переохлаждение организма. Подумав пару минут, я удаляю из компьютера все данные о последнем своем пребывании в лечебной камере. Во избежание. А то ходит тут один любопытный....

По дороге мне не попадается ни души, и до меня с опозданием доходит, что ночь на дворе, и все либо дрыхнут, либо гуляют. В каюте меня ждет неожиданный сюрприз — на столе какой-то сверток. Он легкий, в нем что-то шуршит и перекатывается. Я сверлю его подозрительным взглядом, но открывать не тороплюсь — черт его знает, что внутри. Тем более, что на обертке мое имя не указано, может это и не мне....

Я с таким блаженством укладываюсь спать, что завидую сама себе. 'Связист' отключен, в ушах затычки, и если меня кто-нибудь разбудит раньше, чем я проснусь сама — я за себя не ручаюсь. Когда проснусь — надо будет на свежую голову покумекать, с чего это я переохладилась. Догадки у меня, конечно, есть, но они даже мне кажутся бредовыми....

Самоубийц на борту не оказалось — по крайне мере, я проснулась поздним утром, самостоятельно. С удовольствием приняла душ, потыкала в кнопки автоповара, и с легкой грустью констатировала, что он таки не работает. На кухне было пустынно и одиноко, а холодильнике можно было и вовсе в хоккей играть — холодно и просторно. С неодобрением оглядев пустые полки, я направилась на выход, так как добывать пропитание придется самостоятельно.

Плотный завтрак настраивает меня на мирный лад, и мозги тоже, наконец, включаются в мое существование. Быстрым шагом вернувшись на корабль, я отправляюсь на поиски капитана. Поиски успехом не увенчиваются — присутствующие не знают, где капитан, похоже, что его нет на корабле вовсе. Морщась и кривясь, роюсь в базе, в поисках номера его коммуникатора. На вызов он отвечает очень быстро.

— Да? — интонация вопросительная, значит, моего номера у него нет.

— Капитан, на кого вы нас покинули? — настроение у меня сегодня такое, дуракавалятельное..... После короткой паузы капитан неуверенно отзывается:

— Да я не покидал. Клара, как вы себя чувствуете?

— Как майская роза, — бодро отвечаю я. — Капитан, я вчера упустила из внимания, когда вы оглашали список....

— И теперь желаете исправить это упущение? — язвит капитан. Я прикладываю руку к груди и вздыхаю:

— Жажду! А если серьезно, капитан, то мне необходимо ознакомиться с этим списком.

— Через полчаса я буду на борту, и мы с вами решим эту проблему, — весело сообщает мне капитан и отключается. А я только хотела ему сказать, что надо продуктов закупить.... Делать нечего, разбираю мозговой центр автоповара и ковыряюсь там, в поисках поломки. Капитан объявляется до противного неслышно, разумеется, когда я с великой осторожностью отключаю питание. С расширенными от ужаса глазами наблюдает, как меня тряхануло током.

— Капитан, если вы еще раз меня напугаете в такой ситуации, от меня угольки одни останутся! — в сердцах сообщаю я. Мышцы неприятно сокращаются после удара. Хорошо, хоть напряжение я на минимум поставила!

— Простите, Клара, — покаянно отвечает капитан и подпирает косяк плечом. Я встаю с корточек.

— Прощаю. Но все равно, не подкрадывайтесь ко мне больше, капитан.