На корабль я прошла незаметно. А чего меня замечать — горы покупок я с собой не притащила, расфуфыренная не явилась, так что внимания ничьего не привлекла. Это я так подумала. Не успела я сесть за компьютер, как ко мне заявился капитан. Самолично! Настроение мое как ветром сдуло — уж не знаю, почему. Встала, привычно вытаращилась ему в переносицу. Молчу. Сам пришел, сам пусть и говорит, чего ему от меня надо!

— Я не могу сообразить, как к вам обращаться, — медленно сообщает он. Молчу. — Госпожа Клара?

— Старший системотехник. — Предлагаю я свой вариант. — Мне такое обращение привычно. Если вам не нравится, обращайтесь, как хотите.

— Ваши подчиненные обращаются к вам по имени и на ты, — заметил капитан, продолжая колонной торчать посреди каюты.

— У них есть на это право.

— А у меня этого права нет? — по-моему, он на меня постоянно злится!

— У вас тоже есть это право, — ровно отвечаю, стараясь не бесить его еще больше. Господи, как мы работать-то будем, если он такой нервный?! — Если я вас раздражаю, лучше эту проблему решить сейчас, пока мы не вышли в открытый космос.

— Вы меня не раздражаете. — Сказал, как отрезал. Стою, молчу. — Вы работали на военном корабле?

— Шесть лет.

— Это видно, — кривится. — Вы разговариваете, как сержант, а не как женщина.

— Это сомнительный комплимент, сэр, — с достоинством отвечаю я. — Дисциплина не дает расслабляться, сэр. Я считаю, что космос не то место, где можно расслабляться.

— Я с вами согласен,— неожиданно говорит капитан и смотрит на меня долгим пристальным взглядом. — Нам нужно некоторое дополнительное оборудование. Это же ваш доклад я читал?

— Так точно, сэр.

— Клара, вы не могли бы разговаривать... нормально, — наконец, морщится он.

— Хорошо. — Надеюсь, к этому он цепляться не станет.

— В таком случае, сегодня и завтра мы посвятим пополнению наших... стратегических запасов. Жду вас через полчаса в рубке. Полчаса вам хватит на сборы? — очевидно, ирония.

— Мне не нужно собираться, сэр. Я и так готова.

— Вы пойдете в рабочем комбинезоне? — очевидно, я поразила его в самое сердце своей внешностью. Ага.

— Он чистый, сэр. — Сообщаю, делая вид, что слегка обижена.

— Я думал...

— Что я пойду на торги в платье из тамлинского шелка?

— В таком случае, раз вы готовы, то пойдемте, — снова вышел из себя. Я шла по коридору за капитаном и тосковала. Не сработаемся, чует мое сердце.... Так и будет меня изводить.... Пытаться, по крайне мере.... Я очень не хочу, чтобы этот контракт оказался крайним. Потому что если женщина сама разорвет контракт, то она больше не сможет работать в космосе. Никогда. Никогда — это мое самое нелюбимое слово. Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду. Была такая старая-старая песня....

На торгах было шумно, людно, и замечательно пахло — паленой проводкой, жидкой сваркой, смазкой, в общем — техникой. Я счастливо вздыхала и чувствовала себя, как рыба в воде. Давно я не была на таких больших торгах, уже позабытое ощущение предвкушения праздника накрыло меня с головой, и я совершенно упустила из вида, что со мной капитан, и мы с ним вроде как в контрах. Капитан еле поспевал за мной, а я двигалась по траектории сумасшедшего астероида, то есть, беспорядочно, для постороннего человека.

— Клара, мне кажется, или вы забыли, зачем мы сюда пришли? — ненавязчиво мне напоминают о своем присутствии. Я нехотя вынырнула из нутра портативного погрузчика и с неудовольствием и досадой оглядела капитана.

— Я не забыла, сэр. Я составляю объективное мнение о ценовой политике на данном сегменте рынка. — Сожри и подавись, скотина. Праздник мне портишь.

— И когда вы составите свое мнение? — сожрал, а я так надеялась, что подавится!

— Уже заканчиваю, сэр. — Называю номера торговцев и уточняю, что именно и зачем нам нужно. Морда у него каменная, что немного портит настроение. Черт с ним. Пока он покупает то, что нужно для корабля, я покупаю то, что нужно лично мне. Капитан косится с недоумением, но молчит. На корабле я все покупки у него отбираю, добавляю свои, нагружаю 'бегунок'.

— Если вы не возражаете, я займусь этим. — Киваю на механизмы и коробки с деталями. Я готова даже быть с ним приветливой, если не будет лезть в мой отсек и будет покупать те детали, какие я скажу. И тогда наша букашечка будет летать получше хваленого 'Левиафана'! Капитан рассматривает мое лицо, потом кивает. Я исчезаю быстрее, чем он бы мог передумать, просто ставлю одну ногу на край бегущей платформы, и прибавляю ей скорость. В нашем отсеке почти все — кроме тех, кто остался в городе.

— Мальчики, я привезла нам подарки, — бодро оповещаю всех и спрыгиваю с платформы 'бегунка'.

— Неужели новый капитан расщедрился? — хмыкает Лори и галантно пихает меня локтем в бок.

— Не поверите, но да. И даже не под пытками, — даю ответный тычок, тянусь к верхней коробке. Меня отодвигают и разгружают 'бегунок' сами, без моей помощи. Я напеваю под нос что-то бодрое и незатейливое, открываю первую коробку. Одобрительный гул, ко мне проталкивается Жерор, жадно выхватывает изоляционный костюм, прикидывает к себе.

— Клархен, я не верю своим глазам, — пищит он. Голос у него очень высокий, а сам Жерор — очень низкий, иначе никак не смог бы работать у себя в отсеке.

— Подарок, Жерор, — нагибаюсь и чмокаю его в макушку. — Как-никак, а ты отметил второе совершеннолетие! — подмигиваю ему.

Жерор радостно верещит на своем наречии, ничуть не смущаясь раздевается и влезает в свой новый костюм. Крутится, вертится, просит, чтобы проверили. Мы проверяем и даем разряд по нарастающей — Жерору совершенно все ни по чем, он радостно оскаливает все свои зубы, кожа его синеет совершенно — от радости. Я продолжаю раздавать подарки — самое необходимое, то, без чего работать опасно и просто неудобно. Добираемся и до тех коробок, что купил лично капитан. Тут восторга становится не меньше, потому что спорить со мной капитан не стал, а я не стала жадничать.

— Ребятушки, я думаю, раз нам попался такой толковый и нежадный мужик, то не стоит его разочаровывать. — Я жую пирог и болтаю ногами — залезла на самый большой ящик. — Поэтому, буквально после обеда мы принимаемся за работу. Возражения есть?

— Клара, да успеем еще, — немного недовольно говорит Хаарах. Я киваю.

— Хорошо. Ты можешь ничего не делать. — Методика тоже действует безукоризненно. — Я твою часть работы сделаю сама.

— Не выдумывай, — бубнит он, уже виновато.

Дружно принимаемся за работу. Я командую парадом, стоя на горе коробок — даже меня не видно из-за нагромождения техники, деталей и прочего барахла, которого с избытком у нас на складе. Работа захватывает меня, и я вполне успешно забываю, что еще неделю назад думала, что жизнь рухнула. Ничего не рушится, ничего. Если дать себе волю, можно зажалеть себя до полного неадекватного состояния. Не спорю, жалеть себя нужно — но в меру, и мера у каждого своя. Я ненавижу раскисать, а уж давать повод себя жалеть — и подавно. Поэтому у меня невыразительная физиономия, хотя удерживать ее на одном месте нелегко.

Ребята уже разбрелись — свою часть работы они сделали, и я милостиво дала добро на отдых. Сама осталась — вся техника и аппаратура требовала настройки, и я была единственная, кто способен сделать это так, как надо. Поэтому я и старшая здесь.

Я медленно продвигалась от края к центру, доводя все настройки до совершенства, соединяя все сложные системы в единый механизм, который будет работать сверхточно, без сбоев. Голос капитана раздался неожиданно и в самый неподходящий момент, когда я бралась за провода.

— Вы работаете круглосуточно? — С трудом удержав руки и язык, медленно поворачиваюсь, и обнаруживаю его, подпирающим стену.

— А вы? — вопрос вполне мирный, и я придерживаю язык, который рвется спросить, какого хрена он делает здесь и в такое время.

— Мне было интересно, как долго вы будете тут торчать, и я решил спросить лично.

— Какая честь, — буркнула я себе под нос. — Я буду тут торчать, пока не настрою все. Потом я буду спать, потом есть, а потом снова работать. Я ответила на ваш вопрос?

— Вполне, — лениво ответил он. Я посчитала, что разговор закончен и вернулась к работе. Стоит, как приклеенный.

— Знаете, почему я вас уволил?

— Потому что сомневались в моей компетентности. — Думала, мы этот вопрос решили.

— А вы знаете, как именно я сомневался? — Дурак, что ли?

— Вы знаете, капитан, — я поворачиваюсь, и с досадой на него смотрю. — Мне не дано слышать мысли других людей, и слава богу! А наш разговор мне и вовсе кажется беспредметным. И повторюсь еще раз — если я вас не устраиваю, как специалист, то скажите мне об этом прямо, и не морочьте мне голову! — ему удалось вывести меня из себя. И, кажется, именно этого он и добивался, потому что смотрит так... нехорошо.

— Я думал, вы здесь обслуживаете не механизмы, а персонал. — Выдает капитан и смотрит на меня выжидающе. Я тоже смотрю на него, с усталой брезгливостью.

— Отлично. И что дальше?

— Вас это не возмущает?

— Мне все равно, что вы подумали. И что продолжаете думать. У меня моя любимая работа, слаженный коллектив и знакомый корабль. Остальное я переживу — тонну вашего презрения, недоумения, и прочих положительных эмоций.

Видимо, этого он не ожидал. Я позволяю себе кривую усмешку, и возвращаюсь к своим механизмам — они мне нравятся гораздо больше людей. Во-первых, всегда понятно, что с ними. Во-вторых — они молчат.

— Вообще-то я хотел извиниться. — Он все еще здесь. Разгибаюсь, сажусь на короб от усилителя.

— За что? За то, что плохо обо мне подумали? Или за то, что уволили? Или за то, что к стенке прижали? — Медленно багровеет. Кажется, извинений я не дождусь. Не больно то и хотелось....

— За все скопом. — Выдавливает. Убей, не понимаю, зачем ему это все надо.

— Оптом дешевле, — соглашаюсь я и тру руки ветошью. — Ваши извинения приняты, хотя в их искренность я не верю ни на грош. — Финиш. Спрашивается, на кой ляд мне ссорится с капитаном?! А я ведь именно это и делаю. Со вздохом оттираю руку от особо едкого пятна, протягиваю капитану. — Сэр, если мы с вами будем общаться по минимуму, возможно, сработаемся.

— Пожалуй, — соглашается он и жмет мою руку. На этом капитан меня покидает, и я с облегчением возвращаюсь к работе.

* * *

Из Хадарского Положения о морали.

Обидеть женщину недоверием или скверными словами — тяжкий грех.

Женщина вольна выбирать себе мужчин, и не обязана оправдываться в том, что ищет достойного отца своим детям.

Мужчина должен блюсти целомудрие, ибо блуд не делает ему чести.

* * *

Что за груз мы везли — не знаю. Что-то в маленьких, круглых контейнерах, но в большом количестве. Пункт назначения был мне знаком — Архея. Небольшая планетка, курортного типа. Я даже разрешила себе помечтать, что удастся поваляться на песочке и искупаться в оранжевом море.

До того момента, как мы вышли в космос, я раз шесть думала, что все-таки, останусь за бортом. Да и после взлета меня такая мысль посещала.... Как-то постоянно получалось, что мы сталкивались нос к носу в самых неожиданных местах. Под неожиданными местами я подразумеваю свою каюту — вот уж искренне надеялась, что хотя бы сюда капитан не будет совать свой нос. Душевая в моей каюте сломалась, пришлось воспользоваться общей. Благо, все уже улеглись, кроме вахтенных. В общем, захожу я в свою каюту, замотанная в какой-то допотопный халат, начинаю переодеваться, свет, разумеется, не включаю. И тут раздается деликатное покашливание у меня за спиной. У меня сработал рефлекс — исключительно. Правая рука у меня была занята, поэтому врезала я левой, но тоже неслабо. Матерясь, я намотала на себя халат обратно, и включила свет. Капитан сидел на моей койке, держась за челюсть.

— Позвольте спросить, что вы тут делаете? — и не подумаю извиняться, пока не узнаю, на кой ляд он притащился ко мне, да еще и посреди ночи.

— Жду вас. — Хрустит челюстью, смотрит мрачно. Я начинаю сатанеть.

— Это прекрасно. Вы дождались. Я здесь. — Смотрю выразительно, руки так и чешутся врезать с другой стороны, для симметрии.

— Где вы были?

— В душе.

— Душ у вас в каюте.

— Сломался, сил чинить — нет. — Мне кажется, или я оправдываюсь???

Встал, дошел до душевой, открыл воду. Кран его тоже обхаркал бурой сажей. Я под халатом натягиваю свой спальный костюм — а то, в халате на голое тело чувствую себя уж больно неуютно.

— Капитан, я могу узнать, на кой черт я вам понадобилась посреди ночи? И почему вы решили подождать меня в моей же каюте, на моей же койке, да еще и в темноте? — медленно наступаю, а капитан пятится спиной к двери. — Мне казалось, что мы выяснили раз и навсегда — я обслуживаю только механизмы, а никак не людей.

— Я просто вас потерял. Вас не было на складе, не было в отсеке, и не было в каюте!

— Мы в открытом космосе, деваться мне некуда. — Намекаю я. Капитан перестал пятиться, и встал, как вкопанный. — Итак. Зачем я вам понадобилась посреди ночи? Помимо того, что вы меня потеряли. Раз потеряли — значит, что-то хотели, пошли ко мне и не нашли. Что хотели? — разговариваю, как с дебилом, потому что по нормальному не понимает!

— Ничего. — Развернулся и ушел. Я так и осталась стоять посреди каюты с выражением на лице. 'Сидит Милка на крыльце, с выраженьем на лице! Выражает то лицо, чем садятся на крыльцо!' — пропела я, заперла каюту и улеглась на кровать. Раз пошло такое дело — надо включать режим 'стелс'. Меня никто не видит, меня никто не слышит, меня просто нет.... За пятнадцать лет своей работы я поднаторела в этом искусстве, так что оградить себя от лишних проблем будет несложно.

И мне вполне это удается — едва заслышав, что капитан собирается в наш отсек, смываюсь в самый дальний угол склада, создаю там бурную деятельность. Такими темпами я склад за неделю привела в идеальное состояние.

Замок в каюте перенастроила — под свои данные. Это тут же родило массу вопросов от моих механиков — какая скотина ко мне повадилась клеиться, и что с ним сделать — просто кастрировать, или убить. Ответила я честно — вернулась из душа, а там капитан в потемках сидит. Чего приходил — непонятно, и не сказал, и ничего не попросил. Ребята озадачились. Я сначала не поняла, почему, а потом догадалась нормально посмотреть на капитана. Не как на надоедливого начальника, а как на мужика. И тоже озадачилась. Потому что капитан, как выяснилось — чертовски красивый мужик. Я не имею в виду гору брутальной мускулатуры, хотя мускулатура была вполне приятной на вид. Во-первых, он был выше меня, а это бооольшая редкость. Во-вторых, правильным чертам лица придавал особый шарм перебитый нос и пара мелких шрамиков. В-третьих, у него была коса! Не просто жидкая косица, а натуральная коса — толщиной в мой кулак и длиной до лопаток. Ну, и плюс мускулы, куда без них. А еще — он молодой. Лет так на десять меня моложе, по крайне мере, на вид. Рассмотрев все это великолепие, я взгрустнула, а потом стала от него прятаться еще усерднее. Успешно — за три недели полета мы пересеклись только один раз, и то случайно. Высший пилотаж! Я выписала себе премию в виде дополнительной банки сгущенки и успокоилась. Капитан, кажется, тоже — перестал, во всяком случае, маячить рядом с нашим отсеком и приходить неожиданно в мою каюту.