— И вы не жалеете?
— Немного, — покачал головой Джон. — Но только совсем немного. А вы?
— Ах... — Император Турхан вздохнул совсем тоскливо. — Я бы не отказался начать снова... Прожить жизнь совершенно иначе. Столько всего было утрачено... Столько забыто... Столько было причинено боли и страданий... И ради чего? — центаврианин покачал головой. — Прошлое нас искушает, настоящее — приводит в замешательство, будущее — пугает, а жизнь вытекает из нас капля за каплей, которые исчезают в этой бескрайней пустоте колючих и холодных звёзд... — Турхан обернулся к обзорному окну, окидывая взглядом космос. — Надеюсь, у меня ещё осталось достаточно времени, чтобы уцепиться за последний шанс... Сделать доброе дело, хотя бы одно единственное, надеясь, что его будет достаточно для Вселенной... И я намерен, как говорится, ради разнообразия, поступить именно так — не так, как должно поступать Императору, а так как ему хочется...
— Я вас понимаю, — Шеридан кивнул. — И, надеюсь, это решение принесёт вам внутренний покой...
— Надеюсь, капитан...
— Прошу вас, Ваше Величество, проходите, — Императора Турхана я встретил у дверей в каюту, всё же, не хрен с горы какой-то, а аж целый император.
Центаврианин, с любопытством окинул взглядом открывающееся ему убранство помещения, не спеша заходить внутрь. Точно с таким же, почти детским, непосредственным интересом мужчина смотрел и на меня.
— Оставьте нас, — наконец, Турхан повернулся к сопровождавшим его двум гвардейцам, в противовес своему начальнику, окидывающим меня взглядами крайне подозрительными и по-профессиональному пристальными.
— Ваше Величество... — дёрнулся один из сопровождающих.
— Я сказал, оставьте нас, — упрямо сдвинул брови Император.
Тяжело вздохнув и смерив меня ещё одним подозрительным взглядом, гвардеец щёлкнул каблуками, вытягиваясь во фрунт. Ему, очевидно, не нравилась идея оставлять своего подопечного наедине с инопланетянином, пусть и являющимся официальным послом, и находящимся на дипломатической станции. Но прямой приказ главы государства для центавриан был всё же крайне весомым, и, пусть и высказав своё мнение, не выполнить его он не мог просто физически. Впрочем, оба гвардейца с упрямым выражением лиц остались стоять в коридоре по обе стороны от двери, красноречиво демонстрируя, что никуда дальше уходить они не собираются.
— Прошу простить моих стражей, Лорд Баал, — вздохнув, едва закрылась дверь в каюту, Турхан развёл руками. — Надеюсь, вы не сочтёте это признаком недоверия, но...
— Я прекрасно вас понимаю, Ваше Величество, — с улыбкой киваю, — традиции есть традиции.
— Знали бы вы, как это порой утомляет...
Сочувственно покачав головой, приглашаю гостя устраиваться в кресле, попутно исподволь изучая мужчину. Турхан даже внешне был откровенно старым центаврианином — даже с поправкой на большую продолжительность жизни этого вида и способность сохранять активность практически до самого конца, Император выглядел очень усталым. И нездоровым...
— Благодарю вас, что согласились встретиться со мной, Лорд Баал...
— Буду откровенен, письмо от вашего премьер-министра было довольно неожиданным, — присаживаюсь напротив мужчины. — Насколько мне известно, наши народы до сих пор не имели... хм... — повожу пальцами, — официальных отношений... Ну, если не считать присутствующего на станции посла Моллари...
— Вы правы, — Турхан улыбнулся. — Но всё дело в любопытстве старика... Надеюсь, вы простите мне небольшую слабость...
— Не стоит извинений, — киваю, принимая объяснение, — любопытство — достойная причина для действия, ничем не хуже прочих. В любом случае, беседа с интересным собеседником никогда не была проблемой для меня...
— Надеюсь, я не разочарую вас, Лорд Баал, — Турхан рассмеялся. — Скажите... Про вас ходит огромное множество слухов, причём, настолько интригующих, что они дошли даже до императорского дворца... Вы... Вы действительно представляете здесь, на "Вавилоне-5", межгалактическую империю?
— Слухи часто бывают недостоверными, — широко улыбаюсь, — но в данном случае ваши источники не обманули. Я действительно представляю на станции межгалактическую Империю гоаулдов, выполняя роль, наиболее близкую к вашему понятию "посол".
— Но... "наиболее близкую"? — уцепился за мои слова центаврианин.
— А... Не забивайте себе голову, право слово, — продолжая улыбаться, я махнул рукой. — Вопрос культурных различий и лингвистики... Разница не столь принципиальна, а попытки её объяснить вызвали бы у окружающих только приступ головной боли.
— Невероятно... И при этом вы столь похожи на людей... Или... — Император внезапно задумался, а затем на его лице проступило выражение гениального озарения. — Или же это обитатели Земли... похожи на вас?!
— Браво, Ваше Величество! Нет, правда! Вы первый на моей памяти, кому в голову пришла столь простая и очевидная возможность... Хотя, учитывая огромный багаж истории, я сам не до конца уверен, не является ли наша схожесть простым совпадением, но... Браво...
Нет, Турхан мне начинал определённо нравиться... Несмотря на полученное в детстве и юности традиционное центаврианское воспитание, несмотря на буквальную "дрессировку" на статус правителя, мужчина даже в старости имел живой и деятельный ум, стремящийся к получению новых знаний и, что самое важное — не утративший интереса к их получению.
— Благодарю вас за похвалу, — Император с лёгкой улыбкой отвесил мне шутливый поклон. — Но, говоря откровенно, я пришёл к вам не совсем ради этого вопроса... Слухи слухами, но... Я полагаю, представитель столь чуждой и далёкой для меня цивилизации мог бы дать ответ на давно занимающий меня вопрос...
— Если только это будет в моих силах, — киваю.
— Лорд Баал, — Турхан смотрел на меня со всей внимательностью, — вы верите в чудеса? Нет... Не так... Видели ли вы во вселенной что-то по-настоящему чудесное?
— Чудеса? Ваше Величество, а что считать чудом? Вы ведь не будете отрицать, что для каких-нибудь отсталых аборигенов с далёкой планеты даже эта станция, — обвожу каюту вокруг рукой, — будет чудом?
— Вы правы... Но, — мужчина замялся, — я имел ввиду чудо даже по вашим меркам... Что-то невероятное... Непознаваемое... Понимаете, — Император вздохнул, — полагаю, ни для кого не секрет, но я умираю... Нет-нет, — центаврианин покачал головой, — для центаврианина я прожил долгую и насыщенную жизнь, а уж, если смотреть на вопрос с точки зрения центаврианина-аристократа, более того, императора... Тридцать лет на троне — это всё-таки тридцать лет на троне... Но иногда... Долгими ночами, я почти забываю об этом... И тогда приходят вопросы... А стоило ли всё это того? Интриги... Заговоры... Обучение с самого детства... Несмотря на всю власть... Я... — старик устало вздохнул, — я никогда не жил для себя...
Император Турхан развёл руками, а в каюте воцарилась тишина. Интересный оборот приняла наша беседа... Правитель целого государства, причём, государства большого и, в общем-то, процветающего, несмотря на все и всяческие провокационные заявления его противников и представителей оппозиции... Жалеет об упущенных возможностях и бытии простого центаврианина? Правду говорят, лучший кандидат на обладание великой властью тот, кому эта власть не нужна вовсе...
— Поэтому вы прилетели на станцию именно сейчас?
— Да... Пока у меня ещё есть время, — Император кивнул. — Время, чтобы увидеть хотя бы такое чудо, сделанное руками людей... Время, чтобы, если уж не исправить ошибки прошлого, допущенные моими предками, то хотя бы на мельчайшую долю облегчить их последствия... Если это вообще возможно... Ох... — Турхан спохватился. — Простите старика, Лорд Баал... Я навязался на беседу с вами, а сам сижу и жалуюсь о прошедшей жизни...
— Сожаление о прошлом свойственно всем разумным видам, — улыбаюсь, пожимая плечами, — вам не за что извиняться, Ваше Величество... Значит, вы мечтаете увидеть настоящее чудо и хотите начать жизнь с начала? Что-то изменить, прожить её так, как велит сердце, а не долг Императора...
— Не знаю... — вздохнул Турхан. — Я бы хотел попутешествовать по галактике, увидеть иные миры... Увидеть их по-настоящему, а не оглядываясь на церемонии, этикет и тысячи подданых... Но... Наверное, да, вы правы. Пусть это всего лишь странные мечты уставшего старика на исходе долгой жизни, но... Да. Я бы очень этого хотел...
— Что же... — потратив долю секунды на взвешивание внезапно пришедшего в голову решения и его последствий, окидываю центаврианина оценивающим взглядом, поглаживая бородку пальцами. — Иногда надежды должны вознаграждаться...
— Простите? — недоумённо нахмурился Император. — Я не совсем понимаю...
— Вы интересный представитель своего вида, Ваше Величество... — выпрямляюсь на диване, принимая более... хм... величественный вид. — И вы определённо меня заинтересовали. Ваша молитва была услышана, Император Турхан.
Не дав продолжающему удивлённо хмуриться центаврианину ни секунды на раздумья, демонстративно щёлкаю пальцами, одновременно отдавая репликаторам длинный перечень команд для исполнения.
Глаза Императора чуть расширились, но сам он замер неподвижной статуей самому себе, почти сразу же обмякнув в кресле, попав под воздействие тщательно выверенного и направленного электрического импульса, погасившего сознание мужчины. Тонкий лучик света с потолка каюты забегал по телу, тщательно сканируя организм Турхана и отмечая все накопленные за его жизнь особенности и отклонения. Он и правда умирал — при должном медицинском уходе Император мог бы прожить ещё около полугода, но любой стресс имел вссе шансы усугубить состояние и спровоцировать обширный сердечный приступ. А, учитывая, что "работа" императором сама по себе была тем ещё "удовольствием"...
Под моим внимательным взглядом, кресло под Турханом "потекло", плавно меняя форму, пока, наконец, не превратилось в некое подобие саркофага исцеления, который используют гоаулды. Только, в отличие от оригинального устройства, этот вариант должен был не просто исцелить старого центаврианина, что продлило бы его жизнь, пусть и не особенно надолго... Нет... Его Величество хотел увидеть чудо? Он его увидит...
Интерлюдия.
Это походило на сон... На долгий, тяжёлый сон, вроде тех, которые каждый центаврианин видел в своей жизни, тех, которые предсказывали им конец их пути. Но что-то разительно отличало это сновидение от прочих, и Император Турхан не мог понять, что именно. В своих видениях он явно был на "Вавилоне-5", он помнил, что и в... в реальности он прилетал на эту станцию, прилетал ради того, чтобы сделать в своей жизни хотя бы что-то хорошее... Но что было дальше?
Старый центаврианин помнил, как в доках его встречала целая делегация из старших офицеров станции, как ему устроили увлекательную, пусть и не слишком долгую (всё же возраст давал о себе знать) экскурсию... Помнил разговор с капитаном Шериданом, а дальше...
А вот дальше перед ним словно стояла пелена. Обычно, когда центаврианин видел сновидение о своей смерти, он словно бы проживал его, с пугающей точностью принимая участие в происходящем и, порой, даже чувствуя всё то, что ощущало его будущее Я. Здесь же, Турхан словно был безмолвным наблюдателем...
Вот он идёт по коридорам посольского сектора станции. Следом, как всегда, молчаливо двигаются верные императорские гвардейцы, а рядом — привычные его сердцу и разуму придворные телепатки. Он хотел... хочет... должен присутствовать на званом приёме, где собирается... надеется на то, что сумеет встретить и посла Нарна, сумеет взглянуть его в глаза и... извиниться за всю причинённую его народу боль... Это не изменит и не перечеркнёт всех тех столетий угнетения и разрушений, но, он надеялся, послужит тем крохотным кирпичиком в фундаменте будущего, на который сможет опереться его преемник...
Вдруг, Император из видения побледнел, схватившись за грудь, а он, безмолвный наблюдатель, кристально ясно понял... Болезнь, наконец, догнала старика... Дальнейшее представало перед ним отдельными образами — испуг и горе на лицах женщин, лихорадочная готовность действовать у гвардейцев... Медотсек "Вавилона" и напряжённое, сосредоточенное лицо доктора Франклина. Лицо доктора, пытающегося что-то спросить... сказать... И, лишь пожелав услышать, Турхан-наблюдатель начал слышать слова, хоть это было и странно — знать, что говоришь ты сам, но видеть это со стороны.
— Ваше Величество... К сожалению, я не знал, что вы серьёзно больны... Если бы мне сообщили... Возможно, я бы сумел...
— Не важно, — прошептал Император в видении.
— Ваше правительство требует, чтобы мы перевели вас на ваш корабль, но, — Франклин нахмурился, — любое перемещение только усугубит Ваше состояние...
— Какая разница, где умирать? Есть вещи куда важнее, доктор... Вы должны передать моё послание, прошу вас...
— Если это столь важно, — непонимающе покачал головой Стивен, — я могу позвать одного из ваших людей...
— Боюсь, в этом случае оно просто не дойдёт до адресата... Слушайте меня, доктор... Я хотел сказать это лично, но, похоже, уже просто не успею...
Турхан-наблюдатель знал, о чём собирался сказать... Самое важное из его решений, истинная причина, ради которой он прилетел на "Вавилон-5", и ему оставалось лишь надеяться, что главный врач станции сумеет выполнить его просьбу. Хотя бы так, пусть не лично, но посол Г'Кар услышит его слова... Его извинения...
— Я передам, — выслушав, коротко кивнул посерьёзневший Франклин. — Могу я что-то ещё сделать для вас?
— Да... Я хотел бы всё же увидеть посла Ворлона... Коша... Если это будет возможно, доктор...
Видение снова изменилось... Вот уже рядом стоит посол Кош, высокая фигура ворлонца в неизменном зеленовато-коричневом скафандре. Посол стоит, молча глядя на лежащего Императора, но Турхан-наблюдатель чувствует, что, непонятным образом Кош смотрит одновременно и на него. Смотрит и словно пытается принять какое-то решение на его счёт.
— Посол Кош... — улыбнувшийся центаврианин на кровати поворачивает голову к ворлонцу. — Скажите... Как... Как всё это закончится?
— В огне... — в голосе посла, даже искажённом его скафандром, слышались нотки, пусть и еле заметные, сочувствия. — Но на каждом пепелище может вырасти новый сад... Главное — хороший садовник...
Турхан-наблюдатель был готов поклясться, что последние слова были сказаны именно ему... Не старому умирающему Императору на кровати, а ему, тому Турхану, который с каждой секундой понимал всё меньше и меньше. Он уже порывался спросить, что тут происходит, хоть и не представлял, как сможет это сделать, но сон, если это, конечно, был сон, внезапно прервался...
Мужчина осознал себя лежащим с закрытыми глазами на чём-то мягком. И он прекрасно себя чувствовал! Более того, Император был готов поклясться, что так хорошо он не ощущал себя с самой ранней молодости — времён, когда даже вечные уроки и наставления воспитателей не могли лишить его радости яркого солнца и щебета поющих в дворцовом парке птиц, доносящихся из приоткрытого окна...
