Поляк опять что-то бормочет. Пассажир внимательно осматривает ту часть лица больного, что не замотана.
— Живой пока. Скоро прибудем?
— Трави дальше, быстрее долетим. Я и так стараюсь и ветер попутный кстати — отвечает пилот.
— Тогда расскажу про железную дорогу. Кроме аэродрома у Германа еще своя железная дорога была. Раньше узкоколеек много было, торф возили, лес. Вот одна такая ветка для перевозки торфа очень удачно была проложена — практически к линии фронта и достаточно близко от базы. Мало того — и подвижной состав был — паровозы, вагоны. И практически вся ветка по такой глухомани шла — милое дело ездить из немецкого тыла к нам за линию фронта. Только один кусок проходил у железнодорожной узловой станции — там как раз торф и перегружали раньше.
Ясно дело — гарнизон немецкий на станции. Сильный гарнизон. Разумеется, так просто состав не проведешь. Потому на первых порах как состав вести — так с другой стороны по гарнизону удар наносили — обстреливали. Немцы такую взаимосвязь обнаружили, сделали выводы. И перестали обращать внимание на составы по узкоколейке шмыгающие. И нападения на гарнизон — прекратились. Партизаны ездят, немцы — не видят. Соответственно и те и другие ведут себя прилично. Такое никогда не бывало, чтоб у партизан свой аэродром солидный, своя железная дорога и чуть ли не по расписанию все это работает. Партизаны тоже не хамели — ездили ночью, без песен и гармошек, немцы аккуратно светили не туда. Все довольны.
Комендант гарнизона убыл с повышением на новое место службы, прибыл сменщик — служака-майор. Намеков не понял, от того, что по вверенной его гарнизону территории регулярно и постоянно партизанские составы ездят натурально очумел, той же ночью как он прибыл, очередной состав угодил в засаду, трассу перерезали.
На следующий же день гарнизон был атакован, смят, кто мог — удрал, станцию партизаны удерживали несколько дней, что смогли — вывезли, что не смогли — сожгли и взорвали, заодно снесли пять мостов. Один из них — стратегического назначения. Дорога на 12 дней встала. Майор погиб. Что странно — партизаны его в свои отчеты не включили, не они вроде его застрелили, получается.
А вернувшиеся на станцию немцы оттянули проволочные заграждения так, чтоб они до этой узкоколейки вообще не доходили и в упор перестали возобновившееся движение замечать. Тут еще момент — немцам было известно, что попавшие в плен к германовцам солдаты получали статус военнопленных и перевозились за линию фронта на Большую Землю живыми, что вообще-то для партизанской практики совсем было нехарактерно. Еще и поэтому желающих плевать в колодец было мало. И возили как раз мимо этой станции.
Вот таким путем и образовался Партизанский край — Герман был грамотным организатором, местных жителей берег — вот Лекарю наверное будет интересно узнать, что лазарет на базе работал и для местных жителей и даже своя "скорая помощь" была — в деревни выезжала. Конечно и то, что налаженное снабжение позволяло партизанам не напрягать местных с провизией, а немцы попугивались там шариться, так что всем было хорошо.
— Идиллия прямо-таки — хмыкает Коля.
— Это и погубило, в итоге. Слишком все уж стало хорошо и мирно.
— И? — поворачивает голову летчик.
— И немецкому командованию стало известно, что немецкие военнослужащие для передвижения по территории просят у партизан пропуск. Командование взбеленилось. Бросили на ликвидацию края полнокровную дивизию с танками, артиллерией, еще частей в усиление наскребли — даже сняв с фронта. Авиацией подкрепили. Устроили карательную операцию, стали жечь деревни, население побежало под защиту партизан, тем солоно пришлось. Вырвались из кольца, но Герман погиб.
— Как-то слишком уж на роман похоже — сомневается Коля.
— На войне и в любви все возможно — отвечает пассажир.
Ну да, действительно. Это мы свой опыт похерили, те же чечены и афганцы как раз опыт партизан — наших же — тщательно изучали. Рыгнулось нам это сильно...
— Все, прибыли садимся — замечает летчик и начинает активно переговариваться с землей.
В больнице меня сразу отправляют на помывку. Санитарка подозрительно крутит носом, когда я складываю свои шмотки на стул в предбаннике помывочной.
— И чем таким необычным я озонирую воздух? — спрашиваю у санитарки.
— Паленой шерстью, горелой химией и еще какой-то гадостью. Я сейчас еще мыла принесу.
Ну да, разумеется...
Поляка уже потрошат в операционной. Шансов у него не густо получается — по срокам, если память не изменяет 50%. Но мы его кантовали не раз, трясли, так что вполне может быть и ниже. Впрочем, я его привез живым, уже хорошо. А с процентами — дело такое, что если бы ему прогноз давал 1% на то, чтоб выжить — и он бы выжил — ему было бы плевать на остальные 99%. И наоборот, соответственно.
Отмывшись и вроде бы избавившись от своих запахов, обнаруживаю, что старательная бабка оставила мне только опять же халат, все такой же сиротский, тапки-шлепки да на стуле лежит вынутый из кармана болоньи пистолет, да и "Малыша" она оставила тут же. Мешок с экзотичными стволами, запихнут под стул. Ну что ж, пошли так. Надо бы бабке что приятное притащить — больно уж работник хороший. Заботливый, старой школы.
Николаич с большим интересом перебирает стволы из мешка.
Проверяет весло АК-74, кивает, ставит в сторону, потом удивленно проверяет Глоки, еще больше удивляется, осматривая револьвер-слонобой, разглядывая камеры в барабане и ствол на свет, и уж совсем неприкрыто дивится на последний револьвер. Я только сейчас замечаю, что ствол у этого револьвера расположен совершенно непривычно — снизу, а сверху просто полая хрень — явно под ЛЦУ.
— Это что такое?
— Получается так, что это, в общем, хорошее приобретение. А родителей как устроил?
— Не полетели они. На лето на даче остались.
— Вот даже как? И почему?
— Ну, там народу набралось с полсотни, мои себя нужными почуяли — причем там больше нужными, чем здесь. Опять же там детей куча. А моим неловко.
— Интересное кино. И что дальше делать?
— Пока не знаю. Наверное, дружбу с летунами заводить, подмазывать их и умасливать. Около моей деревушки вроде получается полевой аэродром устроить — есть посадочное место, цистерну с топливом там прихомячили. Ну и группа вполне боеспособная, особенно если оружия им подкинуть. Кстати летуны тоже насчет оружия спрашивали. У Ильяса что?
— Латали Ильяса долго. Заходил ко мне, свистел. Сейчас дрыхнет без задних ног в соседней палате. Завтра если все срастется — ему временные зубы вставят. Но это вы хорошо съездили, ничего не скажешь, добротно, дураки еловые. Чудо, что живы остались.
— Вот кстати, Николаич — родители меня спросили — если я их сюда привезу, где им жить? И Ильяс обещал взыскать с меня за отданный в виде взятки на берегу "Кедр" — дескать ухухоахоо — вычту из прибытков. У меня какие прибытки-то?
— Не надо съезжать с темы, Доктор. Вы сами-то понимаете, что вляпались сильно, а могли и еще сильнее?
— Ну, Ильяс же командир...
— Свалить вину на начальство — это правильно — кивает одобрительно Николаич — но свою башку включать тоже стоит. Вот кто это такой — этот Ремер? Что за группа? С чего их приговорили? Может, и нас тоже приговорят одним походом? Мне пришлось подтвердить, что этот с перебитой ногой — наш человек. А он — кто?
— Понятия не имею. Вояка какой-то.
— Замечательно. Нет, надо мне вылечиваться, а то вы там наструячите. Ладно, утро вечера мудренее. Стволы привезли хорошие, обмен одобряю. Насчет жилья и прибытков — вопрос хороший, завтра будем с Ильясом думать. А теперь — получается так, Доктор, что вот нате вам видеозаписи — и до утра вы их должны просмотреть и выделить те, у которых может быть практическая отдача. Ключ от видеоаппаратуры — у сестры хозяйки. Она к слову обещала еще и кофе предоставить.
— Ясно. Ну, я пошел?
— Идите уж...
Сестра-хозяйка сначала принимает меня за пациента и шугает немилосердно. Потом в знак примирения отводит на кухню, где мне достается приличная порция тепловатых ленивых голубцов к сожалению под майонезом, а не со сметаной, как положено вообще-то. (Определенно — голубцы классически приготовленные я последний раз ел у бабушки, готовившей их как положено — даже с обвязыванием ниточкой, чтобы капустный сверток сохранил форму до подачи на стол. Совсем вкус был другой, теперь я уж точно нормальных голубцов не поем — ленивые все, жаль).
Пара поварих, уборщица и сестра любуются, как я жру, и любопытствуют о том, что с самолета было видно. С удовольствием бы порассказывал, но мне и так всю ночь смотреть чертов архив, спать не придется, скорее всего, а я чувствую, что здорово вымотался за эти дни. Определенно в Петропавловке было куда как размереннее и спокойнее. Чтобы не думать об этом, заканчиваю трапезу, благодарю и тащусь за полноватой сестрой-хозяйкой принимать видеотехнику под свою ответственность.
Можно начинать. Сестра удалилась с некоторой излишней поспешностью, обеспечив меня початой банкой кофе, электрическим чайником, здоровенной чашкой и ложкой.
Я бы и сам удалился. Если бы не слабая надежда на то, что какие-то купленные дико дорогой ценой возможно полезные для нас данные о разумных морфах тут есть — черта лысого я бы на это подписался. Тут можно долго распинаться, тем более, что у некоторых "ценителей" такие записи бешеных денег стоят, но вот лично мне по целому ряду причин — смотреть все это, если тут нет сведений по морфам — пустая трата времени.
В отличие от своих последователей основоположник, давший этому направлению в сексе свое имя — маркиз Де Сад был безобидным фантазером и сам девушек ни разу не потрошил. Ну, сравнительно безобидным, конечно — несколько человек-то он угробил, было такое. Но тут чистое убийство по неосторожности — решил он устроить веселую групповую оргию, для чего в угощение своим гостям выставил пирожки, в начинку которых щедро сыпанул шпанских мушек, бывших тогда известным афродизиаком. От души сыпанул, что характерно. Только не читал маркиз старину Теофраста Бомбаста фон Гоненгейма, ака Парацельса. А у кантаридина, который собственно и делал шпанских мушек вожделенным товаром, очень маленькая разница между возбуждающим воздействием и смертельной дозой. Ясное дело — никак маркизу было не рассчитать по порциям, а уж про расчет на килограмм веса и речи быть не могло. Вот и померло прямо на месте угощения семь гостей, а остальные тяжко отравились. Такая вот оргия вышла.
Вивисектор фантазией особой не обладал, зато возможностей у него было в этой чертовой секте достаточно. Я же помню прекрасно тех девчонок, которых мы тогда видели в "медпункте", так что уже представляю предстоящую мне на всю ночь развлекуху. Мерзотную развлекуху, сразу могу сказать.
Ладно, поехали. Самое кислое — слушать тоже все это придется, потому как из обмолвок, обрывка фразы можно сделать внятный вывод, получить ключик к информации, а значит прокрутить на скорости не выйдет. Кассеты даже не пронумерованы, какие-то условные значки только прилеплены — самому хозяину кассет было понятно, что да как, а мне лучше карандашиком пронумеровать — и записать, что собсно на кассете.
Я все-таки чуток пользуюсь быстрой перемоткой, когда видно, что вивисектор ничего не говорит. Покойный беспокойный вивисектор ничем не удивил — был он при жизни закомплексованным неудачником, очень похоже мучился от неуверенности в себе и потому страдал еще и импотенцией, что на видео отлично видно — не стояло у него от вида красивых раздетых девчонок, зато срабатывало, когда он бил, потрошил и мучил своих "белых мышей". Ну, как и положено этим "любителям жесткого секса", в котором секса собственно и нет. Надо будет узнать как делишки у новообращенного вивисектора. Будет часок свободного времени — с удовольствием устрою ему, падле, "жесткий секс" по его же рецептуре. Интересно — стало понятно, чем он своих ручных морфов пугал? Не палкой же лупил?
Чередой идут перепуганные до смерти девчонки и пацаны, отчаянно надеющиеся выжить, ради этого готовые на все что угодно, только вот это все, что угодно, неминуемо кончается одним — следующих встречает сидящий на цепи новый зомби. О, гляди — ка незнакомая рожа веселиться пришла — надо пометить, что тут персонаж интересный — глядишь и отловят. Сам запоминаю красавца поподробнее — не ровен час встретится... Еще один, и еще... Видно к вивисектору ходила публика поразвлекаться. Не знали идиоты, что камера работает. Ишь, во всех ракурсах виден, голубчик.
Сил сидеть совершенно нету, надо размяться. Туалет тут был вроде неподалеку. Кофе чертов. Я ж его выпил уже наверное пару литров.
Когда встаю, "Марго" тяжело оттягивает халат на сторону. На фиг, спрячу— ка я эту штуку вот сюда... Минутку думаю запихнуть туда же в ящик и "Малыша", но за последнее время отвык ходить безоружным, потому прикрываю газетой "Марго" и иду делать дела, оставив при себе маленькую машинку.
Мда, ошибся. Понадеялся, что уже знаю эту больничку что где — ан фига мне с маслом. С постным. Это не туалет, а подсобка, да еще и запертая. Это хуже, меня подпирает сильно. Я даже как-то сгорбился и совсем плохо — куда идти не очень себе представляю, разве что в душевую?
— Слышь, браток, ты тут не подскажешь — где — то тут врач из охотничьей команды обретается, где — не в курсах?
Будучи озабоченным своими проблемами не сразу въезжаю в вопрос.
Поворачиваю голову — два приветливых мужичка моего возраста, в белых халатах.
— А, этот живодер... Пойдемте, провожу... Вам сестричка с клизмами не попадалась? Я уж ждал ждал... Еще вечером должна была поставить, а теперь ночь уже, я ее жду, а она забыла наверное, а мне назначено...
— Нет, не попадалась, ну пошли, покажешь, где наш коллега — мы что — нибудь придумаем...
Какие тут клизмы, тут скорее пробка бы мне пригодилась... На резьбе. Личико-то у спрашивающего — очень знакомое. Слишком даже знакомое, да и улыбочка его характерная, добрая такая, кривоватая. Именно с такой душевной улыбочкой он уже полумертвой веснушчатой девчонке глаз пальцем выковыривал и видел я это не далее десяти минут назад. А лица и факты я хорошо запоминаю, имена вот нет, а лица — отлично, через годы узнаю без проблемы.
Так. Плести всякую больничную чушь, выставить себя тупым нудным пациентом и не разгибаться. У второго явно под халатом длинная штуковина, да и первый руки за спиной держит... Но расслабились мудаки, видят, что на недотепу нарвались... Так, а я недотепа — или нет? Правая рука щупает пистолет — я вроде бы вчера загонял в ствол патрон, а малютка этот — работает только на самовзводе. Только вот ситуация истерическая вчера была, не помню — загнал или нет? Так, тут выбрасыватель, что под пальцами? Ага, вот. Вроде такое положение — значит патрон в стволе? Была, не была!
— Ага, пойдем, он — то, как барин один сам в палате, а нас по 15 человек запихнули, идем тут близко...
А теперь шажок вбок, руку из кармана и — был, был все же патрон в стволе! Бахает чудовищно — стволик-то коротенький и я луплю все пять патронов один за другим, стараясь не мазать и не потратить их впустую. Расстояние было — с метр-полтора, правда на третьем патроне я испугался, что может у них броники пододеты, потому последним патроном бью в правое плечо ближнему.
