В грязные стекла черте что успеешь разглядеть. Но что радует — мало тут зомби. Не такая толпень, как на Невском. Вываливаемся из входа в парк на Сытнинскую площадь.
Теперь смотреть в оба глаза. До этого, на инструктаже растолковали, что L — образное здание ИТМО с красивой башенкой огораживает площадь с двух сторон. Охватывает и территорию рынка. Сам рынок — здоровенный центральный корпус с различной жратвой — в одном конце овощи— твороги — а в другом — рыба и, к сожалению — мясо. Значит там живчики как минимум. Еще есть павильоны со шмотками и всякой всячиной — а с противоположных ИТМО сторон тоже буквой Г — киоски в ряд — с продуктами. Еще просили присмотреться к магазину парфюмерии и иметь в виду колледж — может там кто живой. Проезжаем мимо запертых ворот на рынок. Следующие открыты настежь. На углу автобус останавливается, а броники проезжают дальше. А неплохо так проезжают — дымина из выхлопных от них не валит. Значит, еще поездят.
Вовка поворачивается и говорит:
— Вполне возможно зачистить. Нашли 'Газель' и 'Бычок', вполне подходящие. Николаич говорит — один фургон с приманкой — и вполне за несколько часов можно разобраться.
— Беда только, что у нас нет тут фургона-ловушки. Его еще сделать надо.
— Это да...
— Мда, картошкой мы тут не разживемся.
— Точно не сможем...
И к своему глубокому сожалению никаких признаков наличия живых никто из нас не находит, как ни внимательно мы смотрим.
Сзади появляются БРДМ, объехавшие квартал. Пристраиваемся им в хвост. На квадратной Австрийской площади головной броник сворачивает вправо, и по сравнительно пустому Каменноостровскому проспекту катим к Неве, заодно отмечая большое количество мертвяков без обуви — ну да, тут же центральная Мечеть...
Ближе к Неве и зомби практически нет. Единицы в поле... Сооруженный стараниями саперов забор у бензоколонки со стороны выглядит жидковато...
Набережная. Справа сидит невозмутимая Ши-Тза. Тут машин не то, чтоб много, но как-то кучками. В одной такой кучке увяз вполне приличный с виду мебельный фургончик — 'зилок'. Рядом с ним встает вторая БРДМ, первая отходит ближе к парапету набережной. Ворочают башенками. Но ни со стороны 'Дворянского гнезда', ни со стороны Домика Петра Первого, ни даже от резиденции Представителя Президента к нам не идут зомби и не бегут живые. Тишь и гладь.
— Первая группа — на выход — говорит Вовка, отняв от уха рацию. — Там водитель в кабине, ключи стал быть на месте.
Осторожно и аккуратно из автобуса вылезает четыре человека. Вовка, опустив стекло в своей дверце, пристраивает ППС. Упускаю момент, когда в БРДМках открываются лючки и оттуда высовываются наши люди. Буднично хлопает несколько выстрелов. Те зомби, что были рядом — грязные, медленные и какие-то несчастные с виду покорно ложатся. Остается только водитель фургончика — видно как он ерзает в кабине.
С ним справляются и без нашей помощи — один из четверки открывает дверь кабины и вылезшего оттуда водителя в три пистолета кладут на месте. Ключи и впрямь оказываются в замке, только вот бензина в машине нет и похоже аккумулятор скис.
Но оказывается, что аккумулятор в запасе есть, его тут же ставят, в бак заливают канистру из трех висевших на БРДМ, и двое из четверых садятся в кабину фургона, а двое возвращаются к нам.
Трогаемся дальше, только вид спереди закрывает теперь фургон... Смотрю на Неву — там и впрямь то отставая, то выдвигаясь вперед болтается уже знакомый катер. Приятно, что уж...
— А что это за китайские собаки там стояли? — спрашивает вслух один из вылезавших
— Это не собаки, это Ши— Цза. Ши-Цза не собаки, а полульвы-полулягушки. У правого — он самец — под лапой жемчужина, у левой — самки — детеныш. Сто лет уже тут стоят. — замечает Дмитрий. — Их ставили в древнем Китае у храмов и кладбищ, чтобы охраняли вечный покой усопших владык.
— Ага, как и Сфинксы у Академии... Тоже покой фараонов должны были охранять.
— Да уж, тут теперь им самое место, кладбище с гуями охранять...
— Чего— чего?
— Гуй — это у китайцев демон-оборотень, дух умершего грешника.
— Гламурненько!
— И к месту. А как звучит! Вот вам гуй! Ни гуя нет! Гуево! Негуево!
— Огуели! Гуями обложили!
— С гуя рухнул!
— Ни гуя, ни гуя, а потом — гуяк — и гуюшки, гуюшки...
— На гуя до гуя нагуярили — выгуяривайте к гуям! На гуя выгуяривать? Загуяривайте на гуй!
— Все! Принято на вооружение!
Пока трепались — проскочили мимо Нахимовского училища, где стоял в затишке пяток пацанов в форменках, мимо 'Авроры'. Ползем медленно, передняя БРДМ расчищает старательно дорогу, распихивая в стороны стоящие как попало автомобили.
— В Нахимовском тож никого живых не видно.
— Их тут с первого дня уже нету.
— Как так?
— А клешники тогда еще тут десант выкинули и всех пацанов, кто еще был жив — тут же под прикрытием десанта и вывезли. МЧС тогда им помогали на своих галошах — как раз и заметили, что в Крепости люди. Мимо шли — попали под полуденный выстрел.
— Небось, сразу догадались!
— Догадаешься тут...
Проходим по Сампсоньевскому мосту — и мертвецов становится заметно — и сильно заметно — больше. Не мудрено — шесть больниц, куча школ — а у нас с тридцатых годов всегда рядом с больницами размещали школы и гостиницы, вокзал с его бомжами... Не толпа на Невском, но густо. Очень густо. И грустно — много мелькает грязных и окровавленных белых халатов, зеленых шапочек и медицинских костюмчиков веселых расцветок... Коллеги...
Первые признаки живых — шторы. Свисающие из окон верхнего этажа Артеллерийской Академии. Останавливаемся. Кто-то спереди пускает ракету, потом еще одну. Но никто не отзывается. Едем дальше.
Опер сидит как на иголках. Теперь вроде как он играет роль Сусанина — где-то рядом его пресловутая не то оружейная комната, не то тир. В карты не смотрит, видимо ориентируется и так отлично. Колонна отходит от набережной и мы премся в какие-то глубины не то промзоны, не то зоны железной дороги. Впереди слышна короткая пальба, проезжаем в распахнутые ворота.
Мертвяков внутри вроде нет. Выкатываемся шустро из автобуса, кто-то в темпе захлопывает ворота, закрываются они правда с трудом — очень вероятно, что передняя БРДМ боднула их рылом и слегка погнула. Вяжут створки ворот куском веревки.
Дмитрий возбужден, аж скулы побелели — видимо не зря он у ворот Крепости кого-то ждал — и так и не дождался. Как бы не оказалось, что тут придется встретиться с тем, кого ждал...
Вокруг низкие грубо сляпанные не то пакгаузы, не то мастерские. Те, кто ехал с нами в автобусе рассыпаются по двору. Кроме 'Тоёты' на спущенных шинах ничего интересного во дворе нет. Тем не менее мужики уже довольно сноровисто берут территорию — и окна и крыши — под контроль. Ильяс остался в БРДМ, Саша тоже, а вот Николаич присоединяется к нам. Дверь довольно новая, железная, но монетодворский 'консервный нож' распахивает ее шутя.
Включаем фонари, но свет внутри и так есть. Пахнет, очень знакомо пахнет. К запаху, характерному для посещаемых военными мужиками нежилых мест ( оружейная смазка, гуталин, затхлость, туалет и немножко ногами для букета) — еще и мертвячинкой с ацетоном припахивает.
Замечаю на Николаиче ту самую готичненькую перчатку на левой руке. Держит ею помповуху.
Ну да мое место как всегда — в тылу.
Но никого нет. Вообще.
Пока не заходим в импровизированный тир. Явно пистолетный — тут в длину зала метров двадцать — двадцать пять. В самом конце зала — перевернутый стол. Из-за стола поднимается человек. Милиционер. Был милиционером. Сержантом.
Дмитрий выдыхает. Явно это не тот (или та) кого он боялся увидеть.
Милиционер так хорошо забаррикадировался, что сейчас не может вылезти.
— Доктор, упокой его из малопульки. Не нужно ему голову разносить — просит меня опер Дима.
Ну, отчего не уважить просьбу.
Подходим ближе.
Мертвяк поворачивается к нам и тупо пытается идти, да стол не дает.
Выстрел простой, дистанция детская.
Мертвец заваливается обратно, туда, где сидел в обороне.
Сержант успел собрать баррикаду из стола и нескольких ящиков. Тут же пустая бутыль от 'Фанты', заплесневелые пирожки в полиэтилене. Никаких записок нет. И на теле — никаких ран, мундир чистый. Только присмотревшись, замечаю забинтованный аккуратно указательный палец на левой руке. Не повезло парню...
А еще сержант собрал арсенал. Три 'Марголина' и револьвер с необычной деревянной эргономической рукояткой. Несколько пачек патронов. Голубые с мелкашками и бело-черные — с револьверными.
Дмитрий берет револьвер.
— Это что за вещь? — спрашиваю его.
— Хайдуров. Бурятский 'Кольт'. Шутка. На самом деле спортивный целевой револьвер ТОЗ — 49. В свое время намолотил кучу золотых медалей. Если никто не против — я его себе возьму.
— Бери. И кобуру на бедро, чтоб как шериф — это Николаич ехидничает.
— Спасибо.
— Получается так, что пока четыре короткоствола. А где пистолеты — пулеметы?
— А это — вон та дверца. Только — не обольщайтесь особо.
Комнатушка — обычный чуланчик. Тут она была за оружейку, отсюда покойный сержант и притащил патроны и оружие. Дима выволакивает оттуда ящик, покрытый буквально слоем пыли. Открывает.
Ничего не понимаю — внутри лежит десяток металлических прямоугольных коробочек. Сантиметров этак 30 в длину, 10 в ширину и толщиной сантиметра три. С торца вороненой коробочки торчит массивный крючок. В целом — какой-то дверной замок-переросток.
— Что это, Бэрримор???
— ПП— 90 в сложенном состоянии. Сейчас я его...вот сука, ну давай!
И в руках у опера коробчонка за несколько секунд возни с ней, разворачивается в угловатый пистолет — пулемет с плечевым упором. Прицельные приспособы поднимаются тож вручную.
— Ух ты, ЦРУшный девайс — говорю.
— На самом деле — гамно. И американский — гамно получился, и наш ответ — туда же. Но все ж пистолет-пулемет и сделан не в пример 'Аграну'.
Проверочная стрельба показывает полную правоту Дмитрия. Агрегат садит пули с таким разбросом, что диву даться. ПМ куда как лучше...
Но, тем не менее — это оружие. Метров с пяти из него и попасть можно. Опять же пендрючистое. Для тех, кто не в теме — очень можно пыль в глаза пустить.
Забираем его, а потом грузим те самые 30000 мелкашек в голубых картонных пачках — из соседнего пакгауза. Вроде, по словам Димы — конфискат.
Пока мы болтались в тире, мужики во дворе посмотрели, что в фургоне.
Оказалось — ничего. Одна запаска.
У них тут же начинают чесаться руки, набить фургон чем-то полезным.
Николаич с трудом остужает их позывы.
Обнаруживаем во дворе отсутствие одной из БРДМ — оказывается, тут неподалеку есть фирма, торговавшая бронированными автомобилями. Неугомонный старичина из Артмузея дернул туда с Ильясом. Николаич ругается на такую самодеятельность, но мы не успеваем толком соскучиться, как БРДМ оказывается у ворот.
— И как, разжились еще броневичком? — осведомляется Николаич.
— Только нас там и ждали. Как под метлу почищено — отвечает рация голосом Ильяса.
— Получается так, что вы дурака сваляли.
— Зато посмотрели. Мало ли — броневичок в хозяйстве лишним бы не был.
Рассаживаемся, трогаем дальше.
— А ведь наверное тут в этих промзонах черта косматого найти можно — тут же хрен что может храниться!
— Кто б спорил. Только вот прочесывать заманаешься. А знающих людей что-то не попадалось.
— Так ведь и зомби практически нету.
— Это и плохо.
— С чего бы плохо-то?
— Доклад докторши помнишь?
— Помню. И что с того?
— А то, там где толпа — морфа не может быть — там все по маленькому кусочку слопают, потому как больше не достанется — и разве что шустрее станут. Потому, где толпа зомбов — нам там легче будет. Без неожиданностей. Вот в таких безлюдных местах морф отожраться может — мама не горюй!
— Да лана тебе волну гнать! Может этих морфов и не будет вовсе.
— У тебя хомяки в доме жили?
— Ага, дочка выклянчила.
— Твой хомяк мог клетку сломать?
— А он в аквариуме жил. Ну, без воды конечно, сухой.
— А, чего тебе втолковывать...
Беседа двух моих спутников интересна. Морфов мы пока ни одного не видали. Кроме Валентины — да и она видела только крысоморфа и хомякоморфа. Понятно, люди не очень-то и верят. Думают, вероятно, дура-баба нафантазировала с испугу. Но я — то Валентину знаю — вот чего у нее нет, так это склонности фантазировать. Не удивлюсь, если своему ребенку она на ночь будет читать Большую Медицинскую Энциклопедию вместо сказок. Потому боюсь представить, что может человек — морф. Он может неплохо бегать, прыгать, лазать по вертикали, устраивать засады и самое плохое — грамотно охотиться... И так-то человек — самая хищная обезьяна в мире, а если еще и мутировать будет... Рассказ братца после вскрытия прозектора, тоже оптимизма не добавляет. Даже если у покойного прозектора и до смерти была толстенная лобная кость (а в медицине описаны случаи, когда лобную кость пуля не прошибала) — все равно — два сантиметра — это перебор. Значит наростил. За пару суток.
И зубы. Откуда взялись сверхкомплектные? Зуб сам по себе — сложный орган, развиваться может только из зачатков. Непонятно, в общем...
О, знакомая площадь! Калининская что ли? Казино 'Конти'. А еще тут после блокады немцев вешали — карателей из авиаполевой дивизии и коменданта Пскова тоже. Недавно по телевизору документальный фильм видел. После этого еще наши либералы-гуманисты еще громче развопились насчет жутей сталинизьмы... И что особенно поразило — я тогда сдуру в свое ЖЖ об этой казни отписал, с полным одобрением этого повешения — так ругались в мой адрес две категории мудаков — либералы и русские нацисты. То, что на совести каждого из повешенных (кроме генерала — коменданта, ясен пень, он токо приказы отдавал о ликвидациях) было минимум по две сотни собственноручно убитых РУССКИХ гражданских — а это в военное-то время в основном бабы и дети — совершенно не парило ни либералов (ну эти-то понятно — мало ли что маньяк убил садистски полтора десятка несовершеннолетних детей — это херня, а вот то, что нарушаются права маньяка и ему не дают в тюрьме смотреть 40 программ по телевизору, а всего 39 — это страшное преступление режима и жуткая несвобода), ни, что характерно — русских наци. С какого бодуна русские наци так жалели не своих соплеменников, а немцев — понять умом не могу. Особенно в связи с тем, что с точки зрении немецких наци — русские наци как были унтерменьшами, так ими и оставались... То есть немецкие наци мне понятны. А русские — ну никак...
Дискуссии не получилось, потер я к чертям всю их матерщину. А теперь и ЖЖ наверное нету и в помине. Надо будет выбрать минутку — зайти к долговязому соседу, узнать, что там в инете. Как-никак сосед ведь тоже в разведке — токо высокотехнологической, электронной — и действительно они сутками работают, качают, что могут.
— Гляди, мужики, голые! Точно голые!
— Точно! Откуда они тут?
— Ну, чего подскочили — баня тут рядом, оттуда и чесанули...
