Красный Принц

Vilone — Красный Принц

Мы одиноки?

Вместо предисловия

Здравствуйте, меня зовут Давид и это моя история. Я родом из Лондона, родился в славном районе Кэмден, а точнее Рассел-сквер. Мои родители евреи, они бежали из нацистской Германии в 30-е годы двадцатого столетия. К сожалению, дорога была слишком долгой, трудной и опасной, поэтому из всех бежавших семей уцелела лишь малая часть, среди которых были и мои родители. Я родился в 1946 году и был нежданным и нежелательным ребенком в семье, которая с превеликим трудом сводила концы с концами. Тяжелые послевоенные годы — вот моё детство и юность, во время которой я лишился своей матери, погибшей по вине Великого Лондонского Смога 1954 года. Мой отец так и не оправился после смерти моей матери и, казалось, не замечал меня, ведь внешне я слишком напоминал её. В эти годы он работал на стройках, посвященных восстановлению полуразрушенного Лондона после бомбежки во время войны. Для него, историка по призванию это стало тяжелейшим испытанием, с которым он справлялся только благодаря моей матери. После её смерти отец быстро постарел и уже не мог работать как раньше. В конце пятидесятых ему улыбнулась удача, и он смог устроиться помощником библиотекаря в Британском музее. Именно благодаря этой возможности я, двенадцатилетний юнец, смог получить доступ к знаниям, ранее мне недоступным. Тогда же отец, заметив с каким интересом, я рассматриваю книги, когда приношу ему обед, стал проявлять внимание, которого я был лишен последние годы. Он принялся за моё обучение, научил читать и писать, подарил мне блокнот, в который я мог записывать свои мысли и чувства, и из которого в своё время вырос этот дневник. Спустя несколько лет, я стал подрабатывать ассистентом человека, занимавшегося каталожными работами. В основном это было подай-принеси, но я был рад самостоятельно зарабатывать деньги и приносить их в нашу маленькую семью.

Шел 1964 год. Лондон, прежде холодный и мрачный, окрасился в яркие и пестрые цвета благодаря группам Beatles и Rolling Stones. Он только-только получил своё памятное название — "Свингующий Лондон" и стал мировым центром молодежной субкультуры. Мне исполнилось восемнадцать лет, и я познакомился с девушкой Мария, русской по происхождению, но англичанкой по рождению. Она просила называть её Мэри, но для меня она навсегда останется Мария. Прекрасная и удивительная девушка, которая увела мою душу и сердце во тьму.

Глава 1. Начало. Первое прикосновение тьмы

Мой день всегда начинался с одного и того же — старуха, живущая над нами включала старенькое радио и под бодрые звуки музыки начинала петь, жутко фальшивя. В тот же момент её старая, подслеповатая собака оглашала наш дом своим каркающим лаем. Ей тоже не нравилось пение старушки.

Сонно потянувшись, я нащупал левой рукой свои очки на прикроватной тумбочке, после поднялся с постели. Моё утро окрашено в серые, темные тона, так что я включил верхний свет и подошел к гардеробу. В половину седьмого я уже должен быть на работе, так что времени не так много, как хотелось бы. Мой стиль всегда по-деловому строг, черный низ, белый верх. Когда наступают осенние холода, как сегодня, я добавлял к своему костюму теплый, шерстяной пуловер, а на улицу надевал строгое серое пальто. И пускай я редко вижу посетителей библиотеки и музея, мой начальник, мистер Джейкобсон, очень придирчиво относится к моему внешнему виду. Он растит в моём лице себе замену, так что я стараюсь соответствовать его взглядам и решениям. В будущем году я поступлю в Университетский колледж Лондона по его протекции и за счет библиотеки. Взамен я заключаю с ними договор, по которому я буду обязан работать на них в течение десяти лет и тем самым возмещу стоимость обучения. Это полностью отражает мои внутренние планы касательно моего будущего. Ведь я не представляю себе жизни без библиотеки, без книг. Так же в мои планы входит мечта о присоединении к институту по изучению Еврейской Культуры, который был открыт несколько лет назад. Мне, как человеку, практически полностью оторванному от своей культуры, от своей родины и полноценной семьи, хотелось бы узнать прошлое своего рода, о котором не любит распространяться отец. Он, потерявший всё, кроме своей любимой жены, во время войны, очень не любит предаваться воспоминаниям. Даже более того, он ненавидит говорить о том, кто он, считая, что его народ проклят Богом и не заслуживает спасения, только несчастья, которые преследуют их сквозь века. Я же придерживаюсь иной точки зрения, не являясь особо религиозным и предпочитая здравый смысл перед лицом суеверий. Я абсолютно уверен, что все несчастья, свалившиеся на мой народ, являются лишь следствием глубоких религиозных заблуждений простых людей. Вера в то, что мой народ нечестив из-за распятия Христа, навевает на меня скуку и недоумение. Ведь слишком нелогично такое построение веры, а потому необоснованно.

Сейчас же меня тревожили другие мысли и чувства. Сегодняшний день обещает быть долгим, так как в библиотеку вчера доставили новую партию книг, а это значит, что у меня будет много работы. И вечером мы договорились встретиться с Марией.

Мария, девушка исключительной русской красоты. У неё длинные, прямые и густые волосы цвета спелой пшеницы, россыпь веснушек на щеках и огромные голубые глаза, которые так беззащитно смотрят на окружающий мир. Она довольно высокая, хотя в сравнении со мной кажется маленькой. Худышка с тонкими запястьями и пальцами пианиста. Её семья бежала в начала двадцатого века из Российского королевства из-за смуты, царившей в то время. Страх перед силой большевиков оказался слишком силен, а вера в победу белогвардейцев слабой. Мария является потомственной аристократкой, и её семью хорошо приняли в те годы. После победы белого движения семья так и не решилась покинуть гостеприимную Великобританию и осталась здесь. Её мать вышла за английского аристократа, работающего в казначействе. Это позволило её семье вновь ощутить вкус богатства и власти, утраченного во время неудавшейся революции. Отец Марии является человеком достаточно прозорливым, но не обладающим красивой внешностью. Худой и нескладный, он, не смотря на свои деньги, не смог привлечь к себе девушек равных ему по родовитости, а девушки, которые были ниже, его не интересовали. Всё изменилось, когда он встретил мать Марии, русская красавица покорила его сердце с первого, мимолетного взгляда. Он сразу же попросил её руки, даже не задумываясь о последствиях своих действий. Многие аристократы были удивлены его выбором, ведь девушка была скромного по меркам того общества происхождения, и к тому же воспринималась, как бедная родственница, нежели как заслуживающая внимание невеста. А самым удивительным было её согласие на брак — оно было добровольным. Девушке удалось рассмотреть в этом мужчине то, что не видели другие за блеском его богатств — а именно тонкий и острый ум, добрую душу и терпеливость. Ей нравилось говорить с ним обо всем на свете, и брак стал для них подарком свыше. Именно благодаря его уму, им удалось избежать катастрофы войны и разорения, а умение правильно вести дела позволило приумножить состояние в послевоенные годы. Мария родилась на свет в январе 1946 года. Как любят говорить её родители, она была зачата в ночь с 8-9 мая 1945 года, в день окончания Второй Мировой войны. Так что мы с ней являемся погодками с разницей в несколько месяцев.

Я до сих пор не понимаю, как же так вышло, что мы встретились и подружились. Она — девушка состоятельных родителей и я, нищий паренек, не имеющий за душой ни пенни. Тот факт, что я работаю в библиотеке, роли не играет, слишком уж велика разница между нами. Вспоминая прошлое, я прихожу к выводу, что наша связь образовалась именно из-за потерянности, столь свойственной моему поколению. Наши родители пережили ужасы войны, многие погибли или пропали без вести. Одинокая молодость, грустная юность — она стирает границу между сословиями, порождая дикие 50-60-ые двадцатого столетия. Но и здесь были странности между нами. Я предпочитал проводить время среди книг, мало общался с девушками моего возраста, хоть и имел уже нужный опыт, полученный из-за своей внешности. Мне нравилось рисовать, гулять в парках и бывать на выставках уличных художников. Когда удавалось, я посещал театры и музеи, благо такие развлечения позволяла моя работа и обширные связи Джейкобсона. Мария была не такой. Она, выращенная в аристократичной среде, в теплице со стальными прутьями и непримиримыми тюремщиками в лице нянек, стремилась к свободе любыми доступными способами. Наша встреча стала следствием такого побега. Случайная, она должна была закончиться ничем, но мы подружились.

Всё произошло в галерее Тейт, возле картины "Офелия" Милле. Моё посещение данной выставки было связано с моей работой. Мой начальник хотел, чтобы я получил всестороннее развитие и был достоин дальнейшего обучения в университете. Мария оказалась здесь из-за семьи. Её родители явились в галерею с запланированным визитом, они хотели сделать пожертвование, что во все времена являлось нормой среди аристократ. Как я думаю, Мария заскучала во время мероприятия, и при первом удобном случае улизнула от семьи. Она хотела незаметно покинуть галерею и развеяться в городе. Проще говоря, девушка искала развлечений. И тут ей на глаза попался я.

— Эй, паренек, ты уже битый час стоишь возле этой картинки, чего такого особенного ты в ней углядел? — стараясь звучать вульгарно и провинциально, она, чуть сгорбившись, подошла ко мне. Её стремление выглядеть, как простолюдинка заставило меня слегка улыбнуться, но так, чтобы она не заметила моей улыбки. Она была одета в очень короткое платье с завышенной талией из коллекции Мэри Куант, ниже груди оно было белым, верхняя часть же была черной. В руках она держала шерстяное серое пальто строго фасона. Её волосы были спутанными и убранными в два хвоста. На них присутствовали следы завивки, однако сейчас пребывали в очаровательном беспорядке, которые ещё больше делали её похожей на маленькую девочку школьницу.

— Это работа великого Джона Эверетт Милле, одного из основателей Братства прерафаэлитов. Картина, на которую ты смотришь, самая известная его работа. Офелия, вот её название, в основе картины лежит сюжет из пьесы Шекспира "Гамлет".

— Честно говоря, я не читала, — и она лукаво подмигнула мне, театрально зевнула, после чего быстро посмотрела по сторонам, — но я была бы рада услышать от вас более подробную историю этой девушки. На картинке она выглядит весьма печально.

— С удовольствием, миледи, — чуть наклонившись, ответил я.

— Только услышать историю, я желаю в какой-нибудь кафешки, где есть кофе со взбитыми сливками или по крайне мере чай с бергамотом. И где можно спокойно курить, — последние слова она произнесла с легким вызовом, для чего чуть приподняла правую бровь, — и да, я не миледи.

— Простите мою грубость, госпожа. Но разве позволительно столь юной особе отправляться на встречу неизвестно с кем?

— Вот и проверим, насколько это позволительно.

Пока я отчаянно пытался придумать способ избежать более близкого знакомства, она схватила меня за руку и повела к боковому выходу из здания, всё время отчаянно прячась за моей высокой спиной и стараясь быть как можно менее заметной.

— Что с вами? Вы от кого прячетесь? — рискнул спросить я, когда мы покинули галерею. Наш путь пролегал по улице Милбанк вдоль набережной в сторону моста Воксхолл. На улице девушка распрямилась и стала выглядеть более уверенно, чем в здании. Казалось, что здесь ей, наконец, удалось сбросить со своего тела тяжелые кандалы, и она смогла свободно дышать полной грудью. В её глазах появились искры радости, и хоть она старалась выглядеть невозмутимо, было видно, что она счастлива убежать из галереи.

— Ну да, только что, благодаря вам, я смогла покинуть столь ненавистную мне обстановку официальности, сбежать от камер папарацци. Избежать унылой обстановки фальшивой благодетельности.

— Ваша речь изменилась, миледи, — лукаво усмехнулся я, мысленно просчитывая свои шаги.

— Но от этого я не становлюсь в миледи. Не называй меня так, мне не нравится, как это звучит.

— А как вас называть?

— Мы так и не представились, — на этом месте она отпустила мою руку и сделала шаг в сторону, после чего чуть склонила голову и сказала, — меня зовут Мэри.

— Очень приятно познакомиться, Мэри, — учтиво проговорил я и тоже чуть склонил голову, — Давид.

— Ты хотел сказать Дэвид? — она чуть наморщила лоб, что-то вспоминая, — ты ведь не еврей?

— Ошибаешься, я еврей, — я качнул головой в знак отрицания, — и меня зовут Давид.

— Всё равно, я буду звать тебя Дэвид, — и она выжидательно уставилась на меня.

— Мэри, зачем ты обижаешь меня? — тихо спросил я.

— Я просто проверяю тебя, — тряхнув волосами, она вновь обхватила мою руку и повела к Бессборо Гарденс, в центре этого парка, насколько я помнил, располагалась небольшая кофейня открытого типа. На мгновение я растерялся, ведь выбор подобного заведения в середине осени выглядело довольно странно.

— Куда ты меня ведешь? — рискнул поинтересоваться я.

— А то ты сам не понял, — усмехнулась она в ответ и указала в центр небольшого парка. — Кофейня "Леди Винтер" открыта с мая по сентябрь, после перебирающаяся в район Сохо — лучший выбор, если ты находишься неподалеку от галереи Тейт и не желаешь переплачивать за напитки.

— Да, но...

— Что же, если ты настаиваешь, мы можем посетить "Розовую таверну"...

(Прим. от автора — "Розовая таверна" или как её называют по-английски — "Marquess of Anglesey pub" была открыта в 1882 г., в 60-ые этот паб являлся местом, где собиралась богемная молодежь того времени, отсюда можно сделать предположение, что цены в то время там были совсем не маленькие.)

— Решено, Леди Винтер, так Леди Винтер, — быстро согласился я и сделал приглашающий жест в сторону кафе, а затем тоскливо посмотрел на мрачное и серое небо. День обещал быть дождливым и туманным, как и любой день в Лондоне.

— Вот и молодец, — кивнула она, — кстати, а у тебя деньги есть? Мой кошелек остался у родителей, они знали, что я попробую улизнуть, вот и позаботились, чтобы я осталась без средств.

После её слов мне сразу стало понятно, почему это девушка, вернее непоседливый ребенок в теле молодой девушки, обратила на меня внимание. В принципе, я был не против провести этот день в компании столь симпатичной особы, она была довольно подвижной и яркой, что означало интересный взгляд на мир и устои в нем. Но с другой стороны, меня смущала разница между нами. Я стоял внизу социальной лестницы, тогда как она явно принадлежала к элите. Это было видно по её поведению, манере держаться и тому, как она смело улыбалась миру. Незнающая настоящей нужды, вот подходящий эпитет к этой девушке. Второй же проблемой было то, что я не знал цен в этой кофейне, и не был уверен в том, что мне хватит денег, чтобы расплатиться. Скрепя сердце, я всё же решил последовать за девушкой. В конце концов, если она закажет слишком много, я обойдусь стаканом воды.