Красный Принц

Vilone — Красный Принц

Мы одиноки?

Вместо предисловия

Здравствуйте, меня зовут Давид и это моя история. Я родом из Лондона, родился в славном районе Кэмден, а точнее Рассел-сквер. Мои родители евреи, они бежали из нацистской Германии в 30-е годы двадцатого столетия. К сожалению, дорога была слишком долгой, трудной и опасной, поэтому из всех бежавших семей уцелела лишь малая часть, среди которых были и мои родители. Я родился в 1946 году и был нежданным и нежелательным ребенком в семье, которая с превеликим трудом сводила концы с концами. Тяжелые послевоенные годы — вот моё детство и юность, во время которой я лишился своей матери, погибшей по вине Великого Лондонского Смога 1954 года. Мой отец так и не оправился после смерти моей матери и, казалось, не замечал меня, ведь внешне я слишком напоминал её. В эти годы он работал на стройках, посвященных восстановлению полуразрушенного Лондона после бомбежки во время войны. Для него, историка по призванию это стало тяжелейшим испытанием, с которым он справлялся только благодаря моей матери. После её смерти отец быстро постарел и уже не мог работать как раньше. В конце пятидесятых ему улыбнулась удача, и он смог устроиться помощником библиотекаря в Британском музее. Именно благодаря этой возможности я, двенадцатилетний юнец, смог получить доступ к знаниям, ранее мне недоступным. Тогда же отец, заметив с каким интересом, я рассматриваю книги, когда приношу ему обед, стал проявлять внимание, которого я был лишен последние годы. Он принялся за моё обучение, научил читать и писать, подарил мне блокнот, в который я мог записывать свои мысли и чувства, и из которого в своё время вырос этот дневник. Спустя несколько лет, я стал подрабатывать ассистентом человека, занимавшегося каталожными работами. В основном это было подай-принеси, но я был рад самостоятельно зарабатывать деньги и приносить их в нашу маленькую семью.

Шел 1964 год. Лондон, прежде холодный и мрачный, окрасился в яркие и пестрые цвета благодаря группам Beatles и Rolling Stones. Он только-только получил своё памятное название — "Свингующий Лондон" и стал мировым центром молодежной субкультуры. Мне исполнилось восемнадцать лет, и я познакомился с девушкой Мария, русской по происхождению, но англичанкой по рождению. Она просила называть её Мэри, но для меня она навсегда останется Мария. Прекрасная и удивительная девушка, которая увела мою душу и сердце во тьму.

Глава 1. Начало. Первое прикосновение тьмы

Мой день всегда начинался с одного и того же — старуха, живущая над нами включала старенькое радио и под бодрые звуки музыки начинала петь, жутко фальшивя. В тот же момент её старая, подслеповатая собака оглашала наш дом своим каркающим лаем. Ей тоже не нравилось пение старушки.

Сонно потянувшись, я нащупал левой рукой свои очки на прикроватной тумбочке, после поднялся с постели. Моё утро окрашено в серые, темные тона, так что я включил верхний свет и подошел к гардеробу. В половину седьмого я уже должен быть на работе, так что времени не так много, как хотелось бы. Мой стиль всегда по-деловому строг, черный низ, белый верх. Когда наступают осенние холода, как сегодня, я добавлял к своему костюму теплый, шерстяной пуловер, а на улицу надевал строгое серое пальто. И пускай я редко вижу посетителей библиотеки и музея, мой начальник, мистер Джейкобсон, очень придирчиво относится к моему внешнему виду. Он растит в моём лице себе замену, так что я стараюсь соответствовать его взглядам и решениям. В будущем году я поступлю в Университетский колледж Лондона по его протекции и за счет библиотеки. Взамен я заключаю с ними договор, по которому я буду обязан работать на них в течение десяти лет и тем самым возмещу стоимость обучения. Это полностью отражает мои внутренние планы касательно моего будущего. Ведь я не представляю себе жизни без библиотеки, без книг. Так же в мои планы входит мечта о присоединении к институту по изучению Еврейской Культуры, который был открыт несколько лет назад. Мне, как человеку, практически полностью оторванному от своей культуры, от своей родины и полноценной семьи, хотелось бы узнать прошлое своего рода, о котором не любит распространяться отец. Он, потерявший всё, кроме своей любимой жены, во время войны, очень не любит предаваться воспоминаниям. Даже более того, он ненавидит говорить о том, кто он, считая, что его народ проклят Богом и не заслуживает спасения, только несчастья, которые преследуют их сквозь века. Я же придерживаюсь иной точки зрения, не являясь особо религиозным и предпочитая здравый смысл перед лицом суеверий. Я абсолютно уверен, что все несчастья, свалившиеся на мой народ, являются лишь следствием глубоких религиозных заблуждений простых людей. Вера в то, что мой народ нечестив из-за распятия Христа, навевает на меня скуку и недоумение. Ведь слишком нелогично такое построение веры, а потому необоснованно.

Сейчас же меня тревожили другие мысли и чувства. Сегодняшний день обещает быть долгим, так как в библиотеку вчера доставили новую партию книг, а это значит, что у меня будет много работы. И вечером мы договорились встретиться с Марией.

Мария, девушка исключительной русской красоты. У неё длинные, прямые и густые волосы цвета спелой пшеницы, россыпь веснушек на щеках и огромные голубые глаза, которые так беззащитно смотрят на окружающий мир. Она довольно высокая, хотя в сравнении со мной кажется маленькой. Худышка с тонкими запястьями и пальцами пианиста. Её семья бежала в начала двадцатого века из Российского королевства из-за смуты, царившей в то время. Страх перед силой большевиков оказался слишком силен, а вера в победу белогвардейцев слабой. Мария является потомственной аристократкой, и её семью хорошо приняли в те годы. После победы белого движения семья так и не решилась покинуть гостеприимную Великобританию и осталась здесь. Её мать вышла за английского аристократа, работающего в казначействе. Это позволило её семье вновь ощутить вкус богатства и власти, утраченного во время неудавшейся революции. Отец Марии является человеком достаточно прозорливым, но не обладающим красивой внешностью. Худой и нескладный, он, не смотря на свои деньги, не смог привлечь к себе девушек равных ему по родовитости, а девушки, которые были ниже, его не интересовали. Всё изменилось, когда он встретил мать Марии, русская красавица покорила его сердце с первого, мимолетного взгляда. Он сразу же попросил её руки, даже не задумываясь о последствиях своих действий. Многие аристократы были удивлены его выбором, ведь девушка была скромного по меркам того общества происхождения, и к тому же воспринималась, как бедная родственница, нежели как заслуживающая внимание невеста. А самым удивительным было её согласие на брак — оно было добровольным. Девушке удалось рассмотреть в этом мужчине то, что не видели другие за блеском его богатств — а именно тонкий и острый ум, добрую душу и терпеливость. Ей нравилось говорить с ним обо всем на свете, и брак стал для них подарком свыше. Именно благодаря его уму, им удалось избежать катастрофы войны и разорения, а умение правильно вести дела позволило приумножить состояние в послевоенные годы. Мария родилась на свет в январе 1946 года. Как любят говорить её родители, она была зачата в ночь с 8-9 мая 1945 года, в день окончания Второй Мировой войны. Так что мы с ней являемся погодками с разницей в несколько месяцев.

Я до сих пор не понимаю, как же так вышло, что мы встретились и подружились. Она — девушка состоятельных родителей и я, нищий паренек, не имеющий за душой ни пенни. Тот факт, что я работаю в библиотеке, роли не играет, слишком уж велика разница между нами. Вспоминая прошлое, я прихожу к выводу, что наша связь образовалась именно из-за потерянности, столь свойственной моему поколению. Наши родители пережили ужасы войны, многие погибли или пропали без вести. Одинокая молодость, грустная юность — она стирает границу между сословиями, порождая дикие 50-60-ые двадцатого столетия. Но и здесь были странности между нами. Я предпочитал проводить время среди книг, мало общался с девушками моего возраста, хоть и имел уже нужный опыт, полученный из-за своей внешности. Мне нравилось рисовать, гулять в парках и бывать на выставках уличных художников. Когда удавалось, я посещал театры и музеи, благо такие развлечения позволяла моя работа и обширные связи Джейкобсона. Мария была не такой. Она, выращенная в аристократичной среде, в теплице со стальными прутьями и непримиримыми тюремщиками в лице нянек, стремилась к свободе любыми доступными способами. Наша встреча стала следствием такого побега. Случайная, она должна была закончиться ничем, но мы подружились.

Всё произошло в галерее Тейт, возле картины "Офелия" Милле. Моё посещение данной выставки было связано с моей работой. Мой начальник хотел, чтобы я получил всестороннее развитие и был достоин дальнейшего обучения в университете. Мария оказалась здесь из-за семьи. Её родители явились в галерею с запланированным визитом, они хотели сделать пожертвование, что во все времена являлось нормой среди аристократ. Как я думаю, Мария заскучала во время мероприятия, и при первом удобном случае улизнула от семьи. Она хотела незаметно покинуть галерею и развеяться в городе. Проще говоря, девушка искала развлечений. И тут ей на глаза попался я.

— Эй, паренек, ты уже битый час стоишь возле этой картинки, чего такого особенного ты в ней углядел? — стараясь звучать вульгарно и провинциально, она, чуть сгорбившись, подошла ко мне. Её стремление выглядеть, как простолюдинка заставило меня слегка улыбнуться, но так, чтобы она не заметила моей улыбки. Она была одета в очень короткое платье с завышенной талией из коллекции Мэри Куант, ниже груди оно было белым, верхняя часть же была черной. В руках она держала шерстяное серое пальто строго фасона. Её волосы были спутанными и убранными в два хвоста. На них присутствовали следы завивки, однако сейчас пребывали в очаровательном беспорядке, которые ещё больше делали её похожей на маленькую девочку школьницу.

— Это работа великого Джона Эверетт Милле, одного из основателей Братства прерафаэлитов. Картина, на которую ты смотришь, самая известная его работа. Офелия, вот её название, в основе картины лежит сюжет из пьесы Шекспира "Гамлет".

— Честно говоря, я не читала, — и она лукаво подмигнула мне, театрально зевнула, после чего быстро посмотрела по сторонам, — но я была бы рада услышать от вас более подробную историю этой девушки. На картинке она выглядит весьма печально.

— С удовольствием, миледи, — чуть наклонившись, ответил я.

— Только услышать историю, я желаю в какой-нибудь кафешки, где есть кофе со взбитыми сливками или по крайне мере чай с бергамотом. И где можно спокойно курить, — последние слова она произнесла с легким вызовом, для чего чуть приподняла правую бровь, — и да, я не миледи.

— Простите мою грубость, госпожа. Но разве позволительно столь юной особе отправляться на встречу неизвестно с кем?

— Вот и проверим, насколько это позволительно.

Пока я отчаянно пытался придумать способ избежать более близкого знакомства, она схватила меня за руку и повела к боковому выходу из здания, всё время отчаянно прячась за моей высокой спиной и стараясь быть как можно менее заметной.

— Что с вами? Вы от кого прячетесь? — рискнул спросить я, когда мы покинули галерею. Наш путь пролегал по улице Милбанк вдоль набережной в сторону моста Воксхолл. На улице девушка распрямилась и стала выглядеть более уверенно, чем в здании. Казалось, что здесь ей, наконец, удалось сбросить со своего тела тяжелые кандалы, и она смогла свободно дышать полной грудью. В её глазах появились искры радости, и хоть она старалась выглядеть невозмутимо, было видно, что она счастлива убежать из галереи.

— Ну да, только что, благодаря вам, я смогла покинуть столь ненавистную мне обстановку официальности, сбежать от камер папарацци. Избежать унылой обстановки фальшивой благодетельности.

— Ваша речь изменилась, миледи, — лукаво усмехнулся я, мысленно просчитывая свои шаги.

— Но от этого я не становлюсь в миледи. Не называй меня так, мне не нравится, как это звучит.

— А как вас называть?

— Мы так и не представились, — на этом месте она отпустила мою руку и сделала шаг в сторону, после чего чуть склонила голову и сказала, — меня зовут Мэри.

— Очень приятно познакомиться, Мэри, — учтиво проговорил я и тоже чуть склонил голову, — Давид.

— Ты хотел сказать Дэвид? — она чуть наморщила лоб, что-то вспоминая, — ты ведь не еврей?

— Ошибаешься, я еврей, — я качнул головой в знак отрицания, — и меня зовут Давид.

— Всё равно, я буду звать тебя Дэвид, — и она выжидательно уставилась на меня.

— Мэри, зачем ты обижаешь меня? — тихо спросил я.

— Я просто проверяю тебя, — тряхнув волосами, она вновь обхватила мою руку и повела к Бессборо Гарденс, в центре этого парка, насколько я помнил, располагалась небольшая кофейня открытого типа. На мгновение я растерялся, ведь выбор подобного заведения в середине осени выглядело довольно странно.

— Куда ты меня ведешь? — рискнул поинтересоваться я.

— А то ты сам не понял, — усмехнулась она в ответ и указала в центр небольшого парка. — Кофейня "Леди Винтер" открыта с мая по сентябрь, после перебирающаяся в район Сохо — лучший выбор, если ты находишься неподалеку от галереи Тейт и не желаешь переплачивать за напитки.

— Да, но...

— Что же, если ты настаиваешь, мы можем посетить "Розовую таверну"...

(Прим. от автора — "Розовая таверна" или как её называют по-английски — "Marquess of Anglesey pub" была открыта в 1882 г., в 60-ые этот паб являлся местом, где собиралась богемная молодежь того времени, отсюда можно сделать предположение, что цены в то время там были совсем не маленькие.)

— Решено, Леди Винтер, так Леди Винтер, — быстро согласился я и сделал приглашающий жест в сторону кафе, а затем тоскливо посмотрел на мрачное и серое небо. День обещал быть дождливым и туманным, как и любой день в Лондоне.

— Вот и молодец, — кивнула она, — кстати, а у тебя деньги есть? Мой кошелек остался у родителей, они знали, что я попробую улизнуть, вот и позаботились, чтобы я осталась без средств.

После её слов мне сразу стало понятно, почему это девушка, вернее непоседливый ребенок в теле молодой девушки, обратила на меня внимание. В принципе, я был не против провести этот день в компании столь симпатичной особы, она была довольно подвижной и яркой, что означало интересный взгляд на мир и устои в нем. Но с другой стороны, меня смущала разница между нами. Я стоял внизу социальной лестницы, тогда как она явно принадлежала к элите. Это было видно по её поведению, манере держаться и тому, как она смело улыбалась миру. Незнающая настоящей нужды, вот подходящий эпитет к этой девушке. Второй же проблемой было то, что я не знал цен в этой кофейне, и не был уверен в том, что мне хватит денег, чтобы расплатиться. Скрепя сердце, я всё же решил последовать за девушкой. В конце концов, если она закажет слишком много, я обойдусь стаканом воды.

В кофейне было пусто, лишь одинокий джентльмен сидел в углу веранды, склонившись над чашкой, из которой шел густой пар. Он старался вести себя невозмутимо, но было видно, что сюда он зашел только, чтобы согреться и сейчас он терпеливо ждал, когда его напиток чуть остынет.

Из не большего крытого помещения, к которому примыкала летняя веранда, вышла молодая девушка, которая цепко окинув нас пристальным взглядом и, мысленно убедившись в нашей платежеспособности, вежливо улыбнулась.

— Добро пожаловать в кофейню "Леди Винтер", — мягко поприветствовала нас девушка, — меня зовут Пейдж, где бы вы желали расположиться?

Мэри, не раздумывая устремилась к другому концу веранды, туда, где никого не было. В результате мы оказались в тени деревьев, и хоть возле каждого столика стояли большие матерчатые зонтики темно-синего цвета, место, которое она выбрала, было самым темным во всей кофейне.

Я, слегка удивившись, последовал за ней. А уж следом за нами официантка, которая успела забрать с витрины меню для каждого из нас. Уже по его виду, я понял, что цены здесь могут меня удивить. Меню было внутри черной кожаной папки, на которой было написано золотыми буквами название заведения, а также была кисточка-закладка. На секунду, я замер возле столика, внутри меня зародилось сомнение в том, что я собирался сделать, но оно быстро улетучилось, стоило мне вновь посмотреть на девушку. Она была слишком хороша, чтобы бросить её вот так.

— Уж не планируешь ли ты сбежать и бросить меня в столь неловком положении? — она, чуть прищурившись, задала мне мой же вопрос. Официантка в этот момент находилась возле джентльмена и не могла слышать, о чем мы говорили.

— Я лишь прикидывал цены в данном заведении, — стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно, ответил я, осторожно касаясь меню.

— Господи, да возьми ты уж, наконец, эту папку, она тебя не укусит, — раздраженно воскликнула она, — не подумай чего плохого про меня, но я сразу поняла, что ты не из богатых. А у меня денег нет. Соответственно, стала бы я приводить тебя в место, где высокие цены?

— Я не предполагал, что вы станете думать об этом.

— Прекращай выкать, — она чуть повела плечами и подняла правую руку вверх, призывая официантку, — вы можете принести пепельницу?

(Прим. от автора. Да, я знаю, что в английской речи нет различий между вы и ты, есть только you. Но давайте сохраним немного художественности, свойственной русской речи? Ведь я пишу в России и этой мой родной язык.)

— Вы... ты куришь? — удивленно спросил я.

— Да, а что? — она недовольно хмыкнула, доставая из кармана пальто машинку для закатывания бумаги, набор самой бумаги и, наконец, табак марки Cherokee. Быстро заполнив машинку табаком и бумагой, она ловко сделала себе несколько самокруток, после чего достала спички и прикурила.

— Хочешь попробовать? — мягко спросила она, блаженно втягивая в себя дым.

— Не курю.

— Ну, и зря, — спокойно отреагировала она, — ну, так что ты там хотел рассказать мне об Офелии?

— Может, сначала, сделаем заказ? — неловко перебил её я.

— Ладно, — согласилась девушка и открыла меню на середине, — чего бы я хотела...

Следующие несколько минут прошли в тишине, нарушаемой только чириканьем воробьев, расположившихся на ветвях деревьев. Этот день можно было назвать приятным, если вы влюблены в осенний сплин или же если вас привлекает холодная красота осени, ещё не успевшей потерять своих листьев и красок. Для меня этот день был особенным — один из немногих выходных, которые у меня были за всё время, что я проработал на Джекобсона. Я старался насладиться каждым его мгновением, чтобы позднее с удовольствием окунуться в свою работу с книгами. Мэри, внимательно изучающая меню, время от времени бросала на меня странные взгляды, в которых сквози симпатия и некая доля лукавства. Красивый современный ребенок, почему же ты находишься рядом со мной здесь, на этой холодной веранде в центре Бессборо Гарденс?

— Ты уже выбрал?

— Я буду простой черный кофе, — мелком глянув в меню, а точнее на цены, ответил я, — не знаю, как оно здесь называется, но я буду именно его.

— Всё так плохо? — она извиняюще улыбнулась, чуть обнажив свои верхние белоснежные зубы, и склонила голову на бок.

— Нет, просто я больше ничего не хочу, — разумеется, я соврал, и она, разумеется, сделала вид, что поверила. Такие правила игры, они никогда не меняются. Я хочу быть настоящим джентльменом, а джентльмен не может сказать нет даме.

— Ну, ладно, — она приняла какое-то решение и вновь бегло просмотрела строки меню, — а я буду "Красные ягоды с кофейным соусом сабайон", а также "Рулет из куриной грудки с финиками".

— Я не вижу этого в меню, — быстро пролистав страницы, я посмотрел на неё, — ты уже была здесь раньше?

— И не один раз, — кивнула она, — это хорошее место, чтобы скрыться от вездесущих глаз высшего общества. Здесь я могу спокойно курить, встречаться с самыми разными людьми или же просто наслаждаться одиночеством, не боясь быть застигнутой врасплох какими-то полузнакомыми людьми.

— Видимо это место действительно очень хорошее, — чуть склонившись вперед, согласно кивнул я и посмотрел в сторону витрины, за которой сидела официантка. Поймав мой взгляд, она тут же подскочила и направилась к нам.

Сделав заказ, я чуть расслабился. Самое сложное осталось позади, ничего отменить уже нельзя, значит нужно просто насладиться проведённым временем. И забыть про покупку нового зимнего пальто. Это не так страшно, если ты молод и полон сил. Другое дело, отец будет недоволен, но надеюсь, я смогу ему всё правильно объяснить.

— Ладно, пока мы ждем, ты можешь рассказать мне про Офелию, мне было бы интересно послушать про судьбу этой девушки, оказавшейся в реке, — она благосклонно улыбнулась мне и, положив локти на стол, уперлась подбородком в ладони, демонстрируя полную заинтересованность в этой истории.

И я начал свой рассказ.

В основу картины был положен сюжет из пьесы Шекспира Гамлет. Девушка на картине, Офелия, была возлюбленной Гамлета, принца датского. Когда она узнала, что он убил её отца, то помешалась от горя, и не чувствуя в себе желания жить, бросилась в реку и утопилась. Автор картины, Милле, нарисовал её под впечатлением от отрывка из пьесы, в которой мать Гамлета, описывает произошедшие с девушкой, как несчастный случай и говорит следующие:

"...Где ива над водой растет, купая

В воде листву сребристую, она

Пришла туда в причудливых гирляндах

Из лютика, крапивы и ромашки,

И тех цветов, что грубо называет

Народ, а девушки зовут перстами

Покойников. Она свои венки

Повесить думала на ветках ивы,

Но ветвь сломилась. В плачущий поток

С цветами бедная упала. Платье,

Широко распустившись по воде,

Её держало, как русалку..."

(Пер. П. Гнедича)

— Как печально это звучит, — тихо прошептала Мэри, смотря, как желтая листва падает на землю от легкого порыва ветра. После девушка взяла новую самокрутку и раскурила её, — бедная девушка.

— Это всего лишь пьеса, основанная на легенде о датском правителе по имени Amletus, — мягко ответил я, наблюдая, как густые слои дыма, скрывают от меня лицо девушки, чтобы через мгновение вновь показать её нежные пухлые губы.

— И всё равно, очень трагично, — возразила она, подперев голову левой рукой, — и пьеса об этом Гамлете вся такая?

— Ты не читала? — удивился я.

— Разумеется, нет, — кивнула она, — мои родители отправили меня в пансион для благородных девиц, когда я была ещё маленькой, мало того, этот пансион был протестантским, религиозное заведение, в котором всегда было очень холодно. Большую часть времени нас заставляли читать библию, откровения всяких святых и прочую чушь. Это меня дико раздражало, но ничего более там не было. Временами, когда вспоминаю то время, я начинаю себя чувствовать бывшей заключенной Бастилии, которая чудом смогла выбраться из неё.

— Сочувствую, — я протянул руку через стол и коснулся её руки. И на короткое мгновение тишина на веранде стала оглушительной, мы неотрывно смотрели друг на друга.

Невидимая красная нить соединяет тех, кому суждено встретиться, независимо от времени, места и обстоятельств (с)

Это теплое молчание было оборвано официанткой, которая принесла наш заказ. И время вновь продолжило свой путь, оставляя в наших сердцах какое-то светлое чувство покоя, предопределенности, которая никогда более не прозвучит вслух, но навсегда останется в глубине наших душ.

День продолжался, наш разговор ушел в сторону от печальных тем и принял более расслабленную форму, которая была прервана, когда мы уже собирались уходить. Я даже не успел поднять руку и позвать официантку, чтобы она нас рассчитала, когда на веранде появилась маленькая процессия из трех человек. Двух женщин и одного мужчины. Лидером этой процессии была высокая тучная женщина в светло-коричневом пальто, застегнутом на все пуговицы, а её голова была покрыта легким белым платком. Этой женщине навскидку было за сорок, её прямая осанка и положение рук говорило о том, что она либо гувернантка, либо нянечка/воспитательница. А холодные и строгие глаза прямо указывали на её неприятие к происходящему. Люди, следовавшие за ней, были попроще. Молоденькая девушка в огромных стрекозиных очках и с портфелем, да пожилой мужчина, который, скорее всего, является водителем, чем воспитателем или учителем. Он шел чуть позади девушки, не скрывая своего места.

— Мария! — раздался громкий, грудной голос женщины. Она остановилась всего в паре метров от нас, пристально изучая обстановку. Большего всего её заинтересовала пепельница и, разумеется, я.

— Миссис Хамфри! — Мэри быстро вскочила на ноги, затушив сигарету об пепельницу, — как вы меня нашли?

— Это было не сложно сделать, ведь галерея, находится не так далеко отсюда, — и со значением посмотрела на нас, — лучше объяснитесь, молодая мисс, что вы здесь делает в компании этого юноши? И вы опять курили? Ваша матушка будет вами недовольна!

— Бросьте, миссис Хамфри, вы же знаете, что нынешнее десятилетие в корне отличается от тех времен, в которых выросли вы, как и мои родители! И что я имею право делать, а что нет — решать не вам, а мне! — на последних словах Мэри повысила свой голос, и положила руки на талию.

— Как вам не стыдно, — проворчала женщина, сохраняя достоинство и свою осанку, — в общественном месте, так себя вести... я обязательно всё-всё расскажу вашей матери! А теперь одевайтесь, пора вернуться домой.

Я ожидал, что Мэри сейчас выскажется и по этому поводу, однако вместо этого она только посмотрела на мужчину, стоящего поодаль, который в ответ на её взгляд лишь отрицательно покачал головой. Этот представительный джентльмен всем своим видом демонстрировал своё невмешательство в происходящее. Он облокотился о колону веранды и заложил свои руки за спину. Другое дело вторая женщина, хотя скорее молодая миз, по возрасту ей было не больше двадцати пяти. Она взволнованно теребила перчатки в своих руках и не сводила взгляд с Мэри. Её так сильно волновало происходящее, что на лице проступили красные пятнышки, что не добавляло ей красоты.

Тяжело вздохнув, Мария повернулась ко мне, на её лицо появилось выражение искреннего огорчения.

— Прости, Давид, я вынуждена тебя покинуть. Но, я надеюсь, мы ещё встретимся?

— Как тебе будет угодно... Мария, — я не удержался от маленького лукавства.

— Очень смешно, — ухмыльнулась она в ответ, застегивая своё пальто на все пуговицы, после чего она залезла в правый карман и вытащила оттуда несколько монет, достоинство которых позволяло вполне спокойно оплатить наш обед, даже на чаевые хватило бы.

— Извини, я немножко обманула тебя, смущенно пробормотала она, — я просто хотела быть уверенной, что ты порядочный человек, — последние слова она произнесла, склонившись надо мной так, чтобы кроме меня их никто не услышал, — и ты не разочаровал меня!

— Мария! — вновь послышался зычный голос миссис Хамфри, — что вы себе позволяете? Немедленно прекратите вести себя, как вульгарна девица с улицы!

После столь вызывающего эпитета, Мэри ничего не оставалось, кроме как звонко поцеловать меня в губы, и с победным видом пройти мимо маленькой компании слуг своих родителей, ошеломленно застывших возле выхода. Лишь, спустя секунд тридцать, они последовали за ней, прежде внимательно изучив мой вид. Мне кажется, что тогда они подметили каждую деталь моего внешнего облика. Определили, что я не богат, не принадлежу к прослойке общества, в которой вращается Мария, но также они подметили то, с каким достоинством я держался, что мой внешний вид идеально продуман и строг, что я не похож на представителя одного из новомодных движений таких, как хиппи или modos. И в глубине души я искреннее понадеялся, что наша встреча с Марией будет не последней.

Так и вышло. Наше знакомство с Марией состоялось чуть больше года назад, помню, в сентябре, мы даже успели отметить это событие поход в галерею Тейт, а после посидели на летней веранде кофейни "Леди Винтер".

Ох, сколько всего успело случиться за это время... Наша вторая встреча состоялась буквально спустя неделю после первой. Просто однажды, возвращаясь с работы, я застал Марию сидящей на крыльце моего дома с какой-то книжкой в руках. Она напряженно читала, забавно шевеля губами, проговаривая каждое слово. Было видно, что книжка захватила её целиком, так что она не сразу поняла, что я сижу рядом с ней.

— Что читаешь, Мария?

— Что? О, Господи! — от неожиданности она даже слегка подскочила и приложила руку к сердцу. Книжка моментально была закрыта, показав мне свою обложку — Шекспир "Гамлет". — Дэвид, нельзя же так подкрадываться!

— Я не Дэвид, а Давид, — укоризненно ответил я, — что ты тут делаешь?

— А я не Мария, а Мэри! — и она требовательно изогнула бровь, — мне не нравится имя Мария, оно слишком русское для Лондона. Все только и делают, что тычут в меня пальцем. Как же, эта девица не принадлежит нашему обществу, её мать русская, бежавшая из России! И всё в таком духе... брр, просто неприятно!

— Тогда и ты не называй меня Дэвид, — мягко ответил я.

— Но почему? Давид это же еврейское имя... а мы живем в Лондоне, ты же англичанин, почему нет?

— Потому что я хочу помнить то, кто я. И никогда не забывать этого и не отказываться от истории своего рода, — медленно проговорил я.

— Твоё право, — вынужденно согласилась она.

Впоследствии это стало нашей маленькой игрой, понятной только нам двоим. Давид и Мэри, Мария и Дэвид. Она, бегущая от своего прошлого и я, стремящегося к нему. Две противоположности, живущие в "свингующем" Лондоне.

Тогда Мария пришла ко мне, чтобы вытащить на какой-то ночной киносеанс, фильм то ли про вампиров, то ли про зомби. По-моему он назывался "Дети проклятых" или что-то в этом роде. Тогда меня больше волновал только тот факт, что мы вместе смотрим фильм, что она пришла ко мне.

Со временем наши встречи участились, так не проходило и недели, как мы обязательно куда-то выбирались — в кино или в музей. Незаметно для себя, Мария стала увлекаться книгами и со временем у неё появились свои любимые писатели, появился свой вкус и привычки при выборе книг. Ей нравился Брэм Стокер, Джон Мильтон, Эдгар По, Говард Лавкрафт, Мэри Шелли, лорд Байрон и многие другие писатели данного направления.

Наверное, именно поэтому, когда состоялась моя первая встреча с её родителями, ими я был воспринят весьма положительно. Они старались подчеркнуть своё либеральное отношение к "неаристократам", что было довольно забавно наблюдать со стороны. На самом деле их спокойное отношение ко мне было продиктовано желанием развития Марии в интеллектуальном смысле. До встречи со мной девушка интересовалась лишь модными журналами, да грошовыми книжками, не имеющими никакой ценности. Моё умение интересно преподнести классическую литературу побудило девушку начать читать. Также я познакомил её с классической музыкой, больше всего Марию поразил Бах и Моцарт, какое-то вещи из Вивальди, что-то от Штрауса, Вагнера и Прокофьева. Её предпочтения были мрачными, таинственными, они пронзали душу. Это отражалось во всем, что ей нравилось. В свою очередь девушка открыла для меня новый современный Лондон, тот, который называют Свингующем. И первое, что она сделала — вытащила меня послушать группу "The Beatles". Я никогда не забуду тот день. Помню, как я долго упирался и не хотел идти на какую-то современную группу, которая представлялась мне пустой и неинтересной. Той, которая не способна затронуть струны человеческой души. И как же я был удивлен, когда оказалось, что это не так. Моё ошеломление способен оценить любой, кто в первый раз слушает их музыку.

После был Джим Моррисон, Элвис Пресли, "The Rolling Stones", Дженис Джоплин и многие другие. Их музыка была агрессивной, дикой, необузданной, она была современной. Именно благодаря им, я в первый раз в жизни почувствовал себя по-настоящему молодым. Я научился танцевать твист, буги-вуги, рок-н-ролл и "Skip jive", выпил первый пластиковый стаканчик пива, попробовал травку, послушал выступление какого-то гуру. Хиппи только-только начали завоевывать мир, так что это было очень необычно для меня. "Make love, not war!" — для меня, далекого от политики и внешнего мира, эта фраза стала очень близкой. Мой мир стал ещё шире, чем раньше и всё благодаря ей — Марии. Самой необыкновенной девушке на всем белом свете.

Прошло чуть меньше полувека с тех времен, а я до сих пор не знаю, какой она была на самом деле. Её мысли и чувства были сокрыты от внешнего мира, и лишь мне она иногда давала возможность заглянуть чуть глубже, чем остальным. Девушка-загадка, девушка-тайна. Тот год, с сентября 1963 по октябрь 1964, был единственным для нас, особенным в обоих смыслах этого слова. В 65-ом Мария должна была уехать из Лондона и поступить в Оксфорд, чтобы продолжить своё образование, начатое в частном пансионе. Я же должен был в скором времени поступить в Университетской колледж Лондона. И наши пути разошлись бы на долгие годы, если не навсегда. Мы оба это понимали, поэтому старались насладиться каждым моментом, проведенным вместе. Не буду от вас скрывать, в определенный день, это было весной, наши отношения перестали быть чисто дружескими и незаметно переступили особую черту. Мы стали встречаться как пара. Разумеется, скрытно, потому что мы понимали, что ни мой отец, ни её родители не одобрили бы этих отношений. И если дружба была принята, то взаимоотношения положили бы всему конец. До сих пор мне кажется, что из всех только Артур Эванз, водитель семьи Марии, догадывался о нас. Я благодарен ему за то, что он промолчал. Из всех людей, кто окружал Марию с детства, только он имеет право называть себя её другом. Он всегда утешал её, поддерживал и помогал, когда ей было плохо. Только он понимал, как тяжело приходилось Марии. Родственники её отца недолюбливали девочку, как и её мать. А родственники матери были слащавы, и всё время пытались вытащить из её отца деньги, что не добавляло любви в семье. От девочки очень многого требовали, всё время придирались и заставляли вести себя как настоящая леди. Очень часто Мария не понимала, почему к ней так относятся. Она видела, как живут другие дети на улице, и видела разницу между собой и ими. Она хотела быть такой же, как и они, поэтому, в конечном счете, родители устали от её поведения и отправили девочку в закрытый религиозный пансионат для благородных девиц, где, как они надеялись, ей привьют правильное воспитание и отношение к жизни. Но характер Марии оказался сильнее, чем они думали, и когда девушка вернулась домой, она продолжила вести себя, как в детстве. Была капризной, непослушной, стала часто убегать из дому и проводить своё время с такими же, как она сама. А потом она встретила меня. И, я надеюсь, смогла понять настоящую суть вещей.

Сегодня 8 октября 1964 года. День ничем не отличающийся от других. Холодный, как и любой другой день осени. Ничего не предвещало того, что именно с этого дня, моя жизнь измениться навсегда.

* * *

— Ты уже разложил книги, как я просил? — требовательно поинтересовался Джейкобсон, сидя за столом своего кабинета и уткнувшись в очередную папку с документами. Он водил по нему карандашом и что-то помечал на полях, время от времени заглядывая в другие папки.

— Да, сэр, я сделал, как вы просили. Также я просмотрел отдел литературы за восемнадцатый век, где хранится классическая английская литература. Там я проверил книги и вновь вернул им алфавитный порядок.

— Видимо мистер Далтон опять был слишком занят для этого, — проворчал Джейкобсон, мельком посмотрев в мою сторону, — а ты молодец. Исполнителен. Хочешь сегодня уйти пораньше?

— Если будет возможно, сэр, — кивнул я, чуть склонив голову.

— Боюсь, что сегодня твоя встреча с девушкой произойдет чуть позже. Помнишь, к нам вчера доставили новые книги?

— Да сэр, разумеется, помню.

— Это книги из частной коллекции. Как я понял, владелец скоро отбывает куда-то в Африку и он не уверен, что сможет вернуться оттуда. Он решил передать свои книги нам. Странно, не правда ли? Он мог написать завещание, в котором указал бы дальнейший путь своего имущества. А вместо этого он передает эти книги нам сейчас. Что-то тут не чисто, но я никак не могу понять что, — мужчина оторвался от своих документов, и вновь посмотрел на меня, при этом поглаживая свою бородку.

— А причем здесь я?

— Он хочет лично вручить особую партию книг. И желает видеть всех, кто будет ею заниматься. Так что и твой отец тоже там будет.

— А во сколько состоится встреча?

— В четыре часа дня. Так что будь готов к этому времени.

— Да, сэр, как вам будет угодно.

— И ты уж постарайся произвести благоприятное впечатление, хорошо? — Джейкобсон поднялся со своего кресла и подошел к окну, выходящему на проезжую часть, — те книги, которые он хочет нам передать — они очень интересны и ценны. И я не хочу, чтобы они достались какому-то другому музею, ты меня понимаешь? Мне уже прозрачно намекнули всю важность происходящего, так что ты понимаешь, как много от нас зависит? — он повернулся ко мне лицом, ожидая моей реакции.

— Да, сэр, я буду вести себя на высшем уровне! — незамедлительно ответил я.

— Хорошо, хорошо... если всё пройдет как надо, завтра я дам тебе выходной, сможешь погулять со своей подружкой, — и он чуть подмигнул мне.

— Мы не встречаемся, сэр.

— Да ты что? — он громко рассмеялся, — рассказывай эти сказки её родителям. Ты парень молодой, крепкий, красавчик, каких поискать. Знаешь, сколько молоденьких сотрудниц здесь сходит по тебе с ума? А ты всё время проводишь с одной симпатичной аристократочкой. Любой догадается, что здесь что-то большее, — он вновь усмехнулся и подошел ко мне, положив руку на плечо и сильно сжав его, — ты главное помни — всё, что сейчас между вами происходит — временно. Совсем скоро её родители подыщут ей какого-нибудь богатенького мальчонку, которому она родит таких же, как и она сама благородных детишек и вы больше никогда не увидитесь. И это будет правильно, потому что вы принадлежите к разным сословиям, у вас разная судьба. Поэтому парень — не напортачь, ты же не хочешь, чтобы она от тебя забеременела?

— Сэр... — смущенно пробормотал я.

— Юношеская любовь — это лишь детская влюбленность. Чаще всего она не выдерживает испытание временем. Она разбивает сердца многим. Поэтому будь осторожен парень! Аристократы — самые мстительные люди на свете, они ещё хочу религиозных фанатиков, надеюсь, ты это понимаешь? Так что если они поймут, что происходит, я не смогу ничем тебе помочь.

— Спасибо за откровенность, мистер Джейкобсон, — только так я смог ответить на его суровые слова.

— Твой отец слишком далек от всего этого, после того, как он вновь получил доступ к книгам, он больше ничего не желает видеть и знать. Так что кроме меня, никто не сможет рассказать тебе правду жизни. Наш мир делиться на богатых и бедных. Сейчас есть возможность перейти в категорию богатых, что радует молодых. Но богатые тоже делятся — на аристократов и просто богачей. И перейти из второй категории в первую практически невозможно, хоть сейчас это и начинает постепенно меняться, — он тяжело вздохнул, видимо вспоминая что-то из своего прошлого, — ну, ладно, иди, работой. Только помни — в половину четвертого у меня!

(В моем мире аристократия не потерялась во времени, как это случилось в реальности, она по прежнему имеет и власть, и влияние, и больше прав, чем простолюдины. Вот только стран с такой системой очень мало — Англия, Франция, Испания, Португалия, Северная Америка, Австралия и ещё несколько маленьких стран, принадлежащих старому свету).

— Да, сэр! — и я с глубоким поклоном покинул его кабинет.

Впоследствии, я часто думал, что я тогда сделал такого, что привлек его внимание. Мог ли я изменить судьбу? И сейчас я понимаю — нет. Прошлое неизменно, каждый мой поступок вел меня в настоящее. Но мысли не покидают меня, они продолжают анализировать и гадать "...что было бы, если..."

* * *

— Ну что, все готовы? — спокойно поинтересовался мистер Фейбер, старший библиотекарь.

Мы расположились в овальном кабинете, где часто принимают важных гостей. Большие окна, яркое освещение, а также небольшие зеленые лампы на столах — всё это давало столько свету, что создавало впечатление официальности и важности происходящего. Мы все расположились возле длинного круглого стола, выполненного под старину. Строгие резные стулья с кожаной обивкой, пейзажи в золотых рамах на стенах. Тяжелые портьеры на окнах, выполненные в темно-зеленом цвете с тонкими золотыми нитями. Каждая деталь комнаты была безупречна, деловая, строгая, старинная. Библиотека делала всё, чтобы клиенты, меценаты и посетители, чувствовали, что они пришли именно туда, куда нужно.

Сейчас мы сидели в абсолютной тишине. Каждый о чем-то задумчиво размышлял, время от времени бросая взгляд на напольные часы, которые мерно отбивали время. Осталось пять минут, и каждый немного да нервничал. Никто толком не понимал, зачем этот странный господин собрал нас, почему его так волнует, кто будет заниматься его книгами? Он не доверяет библиотеке Британского музея? Тогда почему он отдает свои книги? Такие вопросы заставляли нервничать всё сильнее, а тиканье часов стало сводить с ума. Наконец, за дверью послышались шаги, и мистер Фейбер, окинув каждого из нас своим пристальным, тяжелым взглядом поднялся со своего места, заставляя нас последовать его примеру. Двери открылись, и на пороге появился он, в сопровождении личной помощницы мистера Фейбера, очаровательной девушки по имени Лили, она была заметно бледнее, чем обычно, так что её голосок чуть дрогнул, когда она представила нам нашего клиента:

— Сэр Логан Блэк, — взволнованно проговорила она, пропуская его вперед и делая небольшой шаг в сторону.

— Господа, как я рад видеть вас здесь! — с искреннем воодушевлением проговорил он, широко раскинув руки в приветственном жесте.

Логан Блэк был человеком очень впечатляющей внешности. Я ожидал увидеть мужчину в годах, хорошо за тридцать, представительного, с аккуратной бородой и в костюме двойке, обязательно с часами на цепочке и в очках. Вместо этого передо мной предстал молодой парень, не старше тридцати лет. Он был высоким, думаю, что его рост был в районе метр восемьдесят-восемьдесят пять, при этом его комплекцию нельзя было назвать широкой. Скорее он был очень худым, но это не делало его нескладным. Каждое его движение было плавным и уверенным, что добавляло ему властности. Его длинные очень светлые волосы были убраны в конский хвост, и были перекинуты через правое плечо. Он был гладко выбрит, его лицо из-за этого казалось ещё более юным, ясные серые глаза внимательно смотрели на нас, пожалуй, только они указывали на его возраст и опыт. Тонкие губы чуть улыбались, сглаживая острые черты его лица, каждая черточка которого показывала, что он из аристократов. Он держался твердо, но без заносчивости, с высоко поднятой головой. Его поза давала возможность хорошенько разглядеть этого человека, прежде чем начать общение. Он осознавал это, как и мы, что, безусловно, добавляло ему авторитета. Сэр Логан был одет в хорошо сшитый костюм-тройку, черный двубортный пиджак с золотыми пуговицами, под ним был виден темно-вишневый жакет и белоснежная рубашка с черным галстуком, на котором был золотой узор. Так же на нем были зауженные классические брюки черного цвета. Я находился слишком далеко от мужчины, но даже отсюда было видно, что материал, из которого был изготовлен костюм превосходного качества, кажется это твидовая ткань, что, безусловно, соответствовало положению сэра Логана.

После секундной задержки, которой хватило каждому из нас, чтобы оценить стоящего перед нами человека, мистер Фейбер вышел вперед и протянул руку для пожатия.

— Добро пожаловать в библиотеку Британского музея, сэр Логан Блэк! — горячо поприветствовал его мистер Фейбер. Он чуть волновался, но выдержка и холодность, присущая каждому служащему библиотеки, скрывала его волнение от нашего гостя, — меня зовут Александр Фейбер, я старший библиотекарь Британского музея, мы с вами разговаривали по телефону.

— Искренне рад с вами познакомиться! — тепло улыбнувшись, ответил сэр Логан, после чего повинуясь жесту Фейбера прошел вглубь комнаты к нам.

После этого мистер Фейбер представил каждого из нас Логану, и каждый отметил теплую вежливость этого человека. Только я чувствовал себя здесь неуютно, и когда дошла очередь до меня, смутился, чуть подавшись назад.

— Что же ты, Давид? — лукаво усмехнулся мистер Фейбер, после чего представил нас друг другу, — этот молодой юноша подает большие надежды, в следующем году он поступит в Университетский колледж Лондона по нашей протекции, также он планирует связать своё будущее с книгами. Сейчас он является помощником мистера Джейкобсона, которого я Вам уже представил. Именно он будет следить за тем, чтобы книги находились на своих местах и были в прекрасном состоянии.

— Что же, судя по этому мальчику, я думаю, что могу не волноваться о них, — незаметно подмигнув мне, согласился сэр Логан. Его голос был на удивление глубоким и тягучим, что свойственно людям старшего поколения, нежели его ровесникам. Это и многие другие, незаметные на первый взгляд детали заставляли меня чувствовать себя как-то неуверенно. Жаль, что другие не замечали, что этот мужчина... не тот, за кого себя выдает. Однако я не имел право говорить об этом, да и с другой стороны, мои предположения выглядели смешны. Но чувство лжи не покидало меня, так что я старался быть как можно более незаметным.

— О да, — радостно воскликнул один из библиотекарей, — этот вьюноша весьма выделяется из его поколения! Прекрасный мальчик, вежливый, порядочный, идеальный работник! — на последних словах пожилой старик чуть кашлянул, после чего достал из правого кармана пиджака носовой платок и провел им по своим губам.

Сэр Логан переглянулся с мистером Фейбером, и легкая ироничная улыбка коснулась его губ.

Следующие два часа моей жизни можно было бы назвать скучными, ведь в них я всего лишь сидел в дальнем конце стола и следил за тем, как оформляются бумаги, как пришедший вскорости посыльный аккуратно расставляет на столе драгоценные книги. Как каждый из присутствующих бережно касается книг, мысленно видя, как на них появляется штамп нашей библиотеки. Разумеется, я был не один такой "пустой" из присутствующих. Мы с ними время от времени переглядывались, да пили вкусный черный чай с бергамотом, который любезно преподнесла нам Лили. Но мы не посмели покинуть комнату, ведь это было бы неуважительно с нашей стороны по отношению к нашему гостю, так что мы сидели, время от времени поддакивая и улыбаясь звучавшим шуткам.

Единственное, я постепенно всё больше и больше начинал нервничать, встреча, казалось, слишком затянулась для столь большой компании, так что не я один всё чаще и чаще смотрел в сторону часов. Было ещё кое-что, что приводило меня в замешательство, а именно те взгляды, которые бросал на меня сэр Логан. Они не были ни теплыми, ни вежливыми, скорее очень холодными, внимательными, пронзительными. Они стремились забраться ко мне в душу, исследовать её, поработить. Это пугало, но в тоже время притягивало. Теперь я точно знаю, что этот мужчина опасен, что он не теплый, не хороший, не такой, каким кажется остальным. Но то, что я это знаю, знал и он, и от этого мне становилось ещё более не по себе.

Наконец, встреча закончилась, и наступило время "теплых" прощаний, вежливых слов и договоров о следующих встречах в более узком кругу. Мы с отцом переглянулись через стол, нам обоим хотелось поскорее уйти и вернуться к обычной работе. Что он, что я, не были приспособлены к таким встречам, так что мы мягко улыбнулись друг другу. Думаю, вечером мы ещё поговорим об этом. А сейчас сэр Логан, попрощавшись с очередным участником встречи, направился ко мне, тем самым заставив меня внутренне напрячься.

— Ну, что же, мистер Штейн, надеюсь, мы ещё увидимся, и я смогу более лучше вас узнать, — эти слова лишь на первый взгляд казались безобидными, для постороннего они звучали покровительственно в отношении меня. Но я чувствовал, что в них есть что-то большее.

— Как и я, сэр Логан. Ваши книги превосходны, я с превеликим удовольствием прочту их, когда придёт время, — я чуть склонился перед ним, стараясь показать, что я безобиден, однако, когда я вновь посмотрел ему в глаза, то увидел, насколько он внимательно меня оценивает, словно что-то взвешивая в своём уме.

— Приятно это слышать, молодой человек, — он не стал кланяться в ответ, что в очередной раз указывало на его происхождение, после чего откланялся и перешел к другим людям.

Мой отец, видя, как этот мужчина выделил меня из тех, кто не участвовал активно в обсуждении, озадаченно посмотрел на спину Логана, после чего перевел свой взгляд на меня. Я в ответ лишь растеряно пожал плечами, показывая, что не знаю причин такого поведения.

После последних слов прощаний, сэр Логан и мистер Фейбер в сопровождении Лили покинули комнату. Выждав немного времени, мы сделали то же самое, каждый из нас направился к себе. Мистер Джейкобсон поймал меня возле выхода, чуть сжав правое плечо.

— Задержись ненадолго, — быстро проговорил он, останавливая меня возле дверей.

Мы дождались, когда один из участников закрыл кабинет и покинул этаж, кивнув нам на прощание.

— Что-то не так, мистер Джейкобсон? — вежливо поинтересовался я, косясь на настенные часы, на которых уже было половина седьмого.

— Нет-нет, ты молодец, показал себя с наилучшей стороны... во время разговора, — ответил он, не смотря мне в глаза, — мне не понятно другое, почему этот Логан проявил к тебе такое внимание.

— Он всего лишь проявил вежливость, как мне кажется, — возразил я.

— Да? — Джейкобсон рассеянно посмотрел мне в глаза, после чего вновь перевел свой взгляд на одну из картин, висящих на стене. — А я вот в этом не уверен... короче, будь осторожен. Хоть мы и живем в современном мире, однако осторожность соблюдать всё же следует. Особенно в отношении богатых аристократов.

— Я не понимаю, о чем вы? — мне оставалось лишь нахмуриться, ведь я знал, о чем он говорил.

— Этот тип, хоть и производит приятное впечатление, но всё же выглядит слишком молодо для своего поведения. Я постараюсь разузнать о нём побольше, что-то в этом сере не так, — когда мистер Джейкобсон нервничал или был рассеян, то в его манере говорить проскальзывали просторечивые нотки, делая его более современным, чем он хотел бы.

— Надеюсь, что ваши предположения беспочвенны, — осторожно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу.

— И я, мой мальчик, и я, — после чего он словно вынырнул из своей задумчивости и посмотрел на меня более ясно, — но ты всё равно молодец. Думаю, что мистер Фейбер заметил твою вежливость, так что это хорошо для тебя. А теперь давай, беги к своей возлюбленной. Думаешь, я не видел, как пристально ты смотрел всё время на часы? Эх, юность, влюбленность... прекрасная пора! Иди, веселись, думаю, что выходной день сможет улучшить твоё настроение, а?

— Спасибо, мистер Джейкобсон! — радостно воскликнул я, чуть наклонившись вперед, -до свидание!

— Давай, беги, — и он устало махнул мне рукой на прощание, после чего отправился в свой кабинет. А я поспешил на своё свидание.

Глава 2. Второе прикосновение тьмы

— Почему так долго? — в голосе Марии явно сквозило легкое раздражение.

Мы сидели в недорогой кафешке хорошенько спрятанной в темных переулках вечернего Лондона. Каждый из нас думал о чем-то своем, и эта встреча была лишь поводом, возможность просто отдохнуть от остального мира рядом с человеком, с которым можно и спокойно помолчать, и поговорить о всяких пустяках.

Мария бездумно водила соломенной трубочкой по взбитым сливкам своего кофе. Казалось, что девушка сейчас находиться где-то далеко-далеко, и ей нет дела до происходящего здесь. Как же мне хотелось сейчас оказаться рядом с ней там, где витают её мысли.

— Прости, сегодня была неожиданная встреча с одним из клиентов библиотеки, она порядком затянулась...

— Что-то не так? — Мария всегда отличалась умением быстро определять моё настроение. Вот и сейчас она сразу почувствовала, что я чем-то обеспокоен.

— Да так... — начал я, допивая свой чай, — просто этот клиент какой-то странный. Мне он не понравился... в нем чувствуется какая-то фальшь. Жаль, что никто, кроме мистера Джейкобсона этого не заметил.

— Ты считаешь, что он не тот, за кого себя выдает? — внимательно поинтересовалась девушка, вытаскивая трубочку из чашки и медленно облизывая с неё сливки.

— Не думаю, что это логично, — отрицательно покачал головой я, наблюдая за Марией. Небольшая порция сливок осталась у неё на верхней губе, так что я наклонился через стол и пальцем стер их, после чего облизал руку.

— Давид! — с ехидной иронией возмутилась девушка, облокачиваясь о спинку кресла, — что ты делаешь? На нас же люди смотрят.

— Пусть смотрят, я ничего такого не сделал, — с деланным равнодушием ответил я и подмигнул ей. Она в ответ улыбнулась кончиками губ, а затем вновь провела соломинкой по своим губам, оставляя ещё больше сливок. После она быстро облизала губы и сделала вид, будто бы ничего не было.

Наша маленькая игра. Очередная из огромного списка игр, появившихся за этот год. Порой я начинаю забывать, почему мы стали играть в эти игры. Правдой была слишком тяжелой для нас обоих, таких юных.

— Так что же нелогичного в поведении этого клиента? — напомнила мне Мария, видя, как я погружаюсь в свои раздумья.

— Понимаешь, он отдает в дар нам свои книги. Довольно внушительную коллекцию, между прочим. И за это ничего не требует взамен. Странно то, чем он объясняет свой поступок. Он говорит, что скоро отправляется в Африку и боится, что может не вернуться из неё. Поэтому он хочет, чтобы его книги были в сохранности у тех, кто понимает их истинную ценность. Мол, он не хочет, чтобы его коллекция досталась недостойным. Однако не понятно, почему он просто не написал соответствующее завещание? Зачем он делает это сейчас?

— Может быть, он боится, что его коллекцию украдут за время его отсутствия?

— Он мог просто сдать их на хранение в какой-нибудь банк, — я задумчиво покачал головой, — мне кажется, что здесь кроется нечто большее. Я никак не могу понять, почему он отдает книги! Ведь если он вернется из Африки, то книги не будут снова принадлежать этому человеку! Складывается впечатление, что он уже мертв, а сейчас выступает как душеприказчик.

— Может, он болен? — предположила Мария, доставая из своей сумочки сигареты, — просто его болезнь не та, о которой принято говорить вслух.

— Сифилис?

— Почему нет, — согласно кивнула девушка, раскуривая сигарету. Мне не слишком нравилось, что она курила, но ничего поделать я с этим не мог. Я не хотел ограничивать человека, который и так ограничен во многом. Придёт время, и она сама поймет, что это ей не нужно.

— Всё равно, что-то мне в этом не нравится, — спустя пару минут продолжил я, — этот аристократ не похож на тяжелобольного. Он какой-то... скользкий.

— Аристократ? — оживилась Мария, — а ты можешь сказать мне его имя? Я могу осторожно поспрашивать о нем среди своих.

— Думаю, что в этом нет тайны, — кивнул я, — его зовут сэр Логан Блэк. Насколько я понял он барон Блэк, младший пэр.

— Ох, оставь эти тонкости мне, — мягко воскликнула девушка, сбрасывая пепел в пепельницу, — в этом ты являешься полным профаном.

— Ну, уж прости, — смешливо ответил я, делая очередной глоток чая и глядя в окно. Кажется, опять собирается дождь, но разве может быть иначе? В Лондоне осенью всегда идет дождь, даже когда на небе ни облачка.

— Хорошо, я выясню, кто он такой и при нашей следующей встрече расскажу, — кивнула она, пальцем выводя на столе невидимые узоры. — Кстати, я совсем забыла тебе сказать! — неожиданно воскликнула девушка, поднимая руку вверх, — в конце недели мы с тобой идем на спектакль!

— О чем это ты? — удивленно поинтересовался.

— Мои родители будут заняты, у них какие-то дела образовались в провинции, так что они завтра уедут на пару дней, — и она раздраженно взмахнула рукой, — любят они так резко срываться с места, толком не упреждая никого. Но что поделаешь — любят друг друга, — и она заговорщицки улыбнулась, — поэтому у них образовалась свободная парочка билетов в Королевский театр Ковент-Гарден.

— Ты серьезно? — ошарашенно воскликнул я, чем привлек внимание нескольких посетителей, сидящих недалеко от нас.

— Ну, да! — торжественно кивнула она, — мало того, эти билеты не в партер! — выставив указательный палец, она покачала им из стороны в сторону, — а в ложе.

— Но позволительно ли... — растеряно начал я.

— Не волнуйся, Артур оденет тебя так, как надо. Мои родители не против. Они называют это благотворительностью, — при этих словах девушка недовольно передернула плечами.

— Но Мария, по-моему, это слишком, — всё также растеряно продолжил говорить я.

— Ты что стесняешься сходить со мной в театр? — недовольно проговорила Мария, вздернув правую бровь вверх, — и сколько раз я тебя просила — не называй меня Марией, я Мэри!

— Прости, — извинился я, нервно выбивая по столу дробь, — просто это звучит как-то фантастично.

— Я думала, что ты будешь рад, — с досадой пробормотала она.

— Нет! Мэри, я очень рад, просто растерян! — горячо возразил я в ответ, и, наклонившись через весь стол, коснулся её руки, — спасибо за это приглашение! Это будет восхитительно... особенно, если ты скажешь, на что мы идем.

Девушка тотчас же расцвела, и, вытащив свою руку из-под моей, накрыла ею мою, легонько сжав.

— А ты догадайся! — она хитро улыбнулась, а потом тихонько прошептала:

"...Пришла туда в причудливых гирляндах

Из лютика, крапивы и ромашки..."

— Шекспир, — тихо прошептал я.

— Наше с тобой знакомство, — также тихо ответила она, — эта пьеса стала моей любимой.

— И для меня, — я смотрел прямо в глаза самой красивой девушки на свете и не мог отвести взгляд. Боже, как мне хотелось в этот момент коснуться её губ, провести рукой по её мягким, как шелк волосам, обнять и прижать эту девушку к своему сердцу и больше никогда не отпускать! Так хочется оградить её от всех горестей, которые есть в этом мире, спрятать, защитить... но время неумолимо, нам осталось так мало времени. Как искренне я хочу увезти её отсюда туда, где нет различий между аристократкой и простолюдином.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — тихо прошептала она, убирая свою руку, — мы никогда не сможем сбежать отсюда, и ты это знаешь. Для каждого из нас судьба уготовила свою дорогу. И я не хочу, чтобы твоя была разрушена так же, как и моя.

— Не говори так, пожалуйста, не надо, — я отвёл взгляд в сторону и откинулся обратно в кресло.

— Хорошо, — кивнула она, — мы поговорим об этом в другой раз.

После мы долго стояли в каком-то тупике, среди старых, темных домов, в которых мало кто живет. Мария курила очередную сигарету, добавляя ещё струйку дыма в этот густой туман, скрывающий черты наших лиц, делая нас сизыми тенями, сокрытыми среди опавших листьев золотой осени. Так мало времени осталось. Так многое хочется сказать. Мария отбрасывает сигарету в сторону, и прижимается ко мне всем телом.

— Черт, черт, черт, — глухо шепчет девушка, сжимая моё пальто, стараясь прильнуть ко мне ещё сильнее. Мои объятья такие же крепкие, пылкие, я не могу оторваться от девушки. Её запах сводит меня с ума, я прижимаюсь щекой к её волосам, стараясь ухватить самую суть моей возлюбленной. Мне нужно это, чтобы дожить до следующей нашей встречи. Чтобы завтра мой разум был спокойным и сосредоточенным. Чтобы никто не догадался, насколько всё серьезно между нами. А Мария продолжает беззвучно чертыхаться, прижимаясь ко мне. Кажется, она плачет, так что чуть отстраняю её от себя, чтобы коснуться своими губами её губ. Я не хочу оставлять её одну, наедине со столь горькими слезами. Они наши общие, просто мне нельзя плакать.

Мы стоим здесь, укрытые едва капающим дождем, наши тела крепко прижаты друг к другу. Часы отбивают десятый час, и совсем скоро Мария побежит к назначенному месту, из которого её заберет Артур домой. Я же, укутавшись в теплый, шерстяной шарф, который связала для меня Мария, быстрой походкой устремлюсь домой. Там меня будет ждать отец, очень понимающий и горький близкий человек, который не скажет мне правду, но сожмет моё плечо так сильно, как только сможет. Он заварит для меня крепкий чай с лимоном, освободит наше любимое кресло возле окна и достанет из шуршащей обертки новую книгу, которую я обязательно с любовью прочту. Мой отец не идеален, но что касается любви — то он всё прекрасно понимает.

* * *

— Значит театр, — чуть хриплым голосом утвердительно проговорил мой отец, когда я ему рассказал о предложении Марии, — ты уверен, что хочешь пойти? Это не будет для тебя увеселительной прогулкой. Ложе аристократов, что может быть хуже для простолюдина?

— Отец, на дворе двадцатый век, сейчас уже нет такого разделения между сословиями, как было раньше, — возразил я.

— Мой сын не настолько глуп, чтобы верить в это, — хмуро ответил он, поднимаясь со стула и подходя к окну. — Именно сейчас эти различия проступают очень ярко. Раньше ты даже приблизиться не смог бы к аристократке, не говоря о том, чтобы сходить с ней в театр. Я знаю, что между вами происходит нечто большее, чем просто дружба, молчи, сын! Я всё вижу и понимаю. Сейчас такое время, когда у аристократов остается всё меньше реальной власти, лишь титулы, за которые они цепляются, как утопающий за соломинку. И за эти титулы они будут бороться. Пока в головах простолюдинов есть разница между аристократом и не аристократом, они будут высокомерными, злыми, презрительными. И когда ты придешь в этот театр, наряженный в их одёжки, они будут смеяться за твоей спиной. Знай это, сын мой.

— Ты говоришь какие-то глупости, — я провел рукой по столу, а после сжал её в кулак и посмотрел на спину отца, — времена изменились сильнее, чем ты думаешь, отец!

— Да? — он повернулся ко мне лицом и мягко улыбнулся, — тогда скажи родителям Мэри, что вы вместе. Скажи им, что любишь её и посмотри, что будет.

— Ты не понимаешь... — устало пробормотал я, отводя взгляд, — я бедный еврей, я не смогу обеспечить её.

— И поэтому вы встречаетесь тайно? — ухмыльнулся он, — аристократия изжила себя только потому, что среди них осталось слишком мало настоящих волков, способных удержать власть и деньги в своих руках. Скоро на их место придут другие люди, свежая кровь и плоть, которые будут более безжалостны, чем они. А спустя поколения уже они будут зваться аристократами, их потомки будут презрительно смотреть по сторонам и считать себя выше других. Родители Мэри это понимают, поэтому ты никогда не сможешь взять её в жены. Они выдадут её замуж за волка.

— Я смогу стать достойным её, — разжав и снова сжав кулаки, я поднялся на ноги и прямо посмотрел на отца, — я стану волком.

— Нет, не станешь, — в ответ отец устало опустился на стул и положил руки на стол, — проблема в том, сын мой, что ты не такой. И я таким никогда не был. Если ты попытаешься погнаться за богатством, то либо проиграешь и станешь настоящим нищим, либо потеряешь себя и станешь бездушным. Тем, кто никогда не сможет держать в своём сердце любовь к этой девушке. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, отец, — прошептал я, подходя к нему и кладя руку ему на плечо, — к сожалению, понимаю.

— Тогда ты должен понимать, что время влюбленности подходит к концу. Пришла пора расставаний. Прекрати мучить себя и её, Давид, иначе ваши слезы окрасятся в алый цвет.

— Дай мне ещё немного времени, отец, — склонившись к нему, прошептал я в его ухо, — я не хочу терять её сейчас.

— Просто будь осторожен, хорошо? — также тихо ответил он, сжимая мою руку, — у любви слишком много острых граней, а вы и так были слишком долго вместе.

* * *

— Как я выгляжу? — покинув комнату, где переодевался, я прошел в гостиную, там меня уже ожидал мой отец, а также гувернантка Марии, мисс Хейли Брукс, которая привезла мне мой выходной костюм.

— Теперь ты настоящий джентльмен, сынок, — с какой-то грустью в голосе, пробормотал он.

Хейли лишь довольно улыбнулась, а затем прошла через всю комнату, чтобы стряхнуть с моего плеча невидимую пылинку.

— Ты просто великолепен! — мягко улыбнулась девушка, — Мэри будет в восторге.

— Что же, я надеюсь на это!

На мне был черный, сильно открытый на груди пиджак с длинными, обшитыми чёрным шёлком лацканами. Такой пиджак ещё называют смокинг, но так как я не курю, то лучше его назвать "вечерний пиджак". Под ним на мне была белая льняная сорочка с французскими манжетами с классическими золотыми запонками геометрической формы. На шею я надел галстук темно-синего цвета без узора и завязал его классическим "крестовым" узлом. Этому меня научил отец, когда я пришёл устраиваться на работу в библиотеку. Красивый симметричный узел идеально подошел к моему костюму.

Однако я чувствовал в себе неуверенность. Костюм, что был на мне, стоил целое состояние, если судить по доходам моей семьи. Мария говорила, что ничего страшно не будет, если я помну его или испачкаю, но это не успокаивало меня.

— Давид, ты чего стоишь такой задумчивый? — внимательно посмотрев мне в глаза, вежливо поинтересовалась девушка, — волнуешься?

— Разумеется, да, я волнуюсь, — постаравшись придать своему лицу расслабленное выражение, я вымученно улыбнулся и посмотрел на часы.

— У вас с мисс Хейли есть ещё время до отъезда? — поинтересовался отец, проследив мой взгляд.

— Да, ещё чуть-чуть.

— Эх, хотела бы и я присоединиться к вам, — с легкой тоской пробормотала Хейли, — жаль, что билетов всего две штуки, а партер такой дорогой.

На мгновение я почувствовал неловкость. Если бы я был настоящим джентльменом, то отдал бы свой билет ей. Но это неправильно. Билеты принадлежат Марии, и ей решать, кому давать второй. К тому же эта пьеса принадлежит только нам, она символ наших отношений, которые длятся уже больше года. А Хейли, эта недалекая гувернантка, которая довольно посредственно разбирается в искусстве, просто хочет оказаться в высшем обществе, чтобы покрасоваться среди состоятельных людей. Мария рассказывала, как эта девушка неоднократно пыталась привлечь к себе внимание, но не преуспела. И дело не в том, что она некрасива, нет, просто эта девушка не способна преподнести свою красоту достойно. Она кажется нескладной и угловатой, когда она сосредоточенно думает, то сильно отводит губы в сторону и прикусывает щеку. Из-за того, что она редко утруждает себя чтением книг, предпочитая смотреть телевидение, у неё на лице нередко появляется глуповатое выражение, когда она что-то не понимает. Но при всём при этом, она довольно миловидна, хоть и несколько широковата в кости. Короткие каштановые волосы с длинной челкой, неплохо обрамляли её округлое лицо. Пухлые детские губы, карие, почти черные глаза, длинные, хоть и редкие ресницы, эти черты лица делали её привлекательной, и если бы она по-настоящему захотела, то смогла бы стать настоящей леди, красавицей, которая смогла бы найти себе приличного мужа. Однако вместо этого эта девушка предпочитает гнаться за иллюзиями, уродуя как свою внешность, в погоне за современными веяниями, так и свою внутреннюю красоту, лишая покоя свою душу. Когда я спросил Марию, почему она работает на её семью, то девушка ответила просто — сила привычки. Мать Хейли была гувернанткой у Роберта Милтона, отца Марии. Когда в семье Милтонов появилась Мария, то спустя пять лет к ней была приставлена двенадцатилетняя Хейли, которая должна была присматривать за ребенком и следить, чтобы шалости малышки не вышли из-под контроля. Так же она должна была говорить с девочкой по-французски, чтобы она легко выучила новый язык. Сама Хейли получила все свои знания от матери, которая предвидела, что они пригодятся девочке в жизни. Когда Марию определили в пансион для благородных девиц, её отец также отправил Хейли в другое заведение, в котором та должна была получить соответствующие знания, чтобы всегда быть поддержкой и опорой для своей дочери.

Когда мать Хейли умерла, девочка окончательно стала воспитанницей семьи Милтонов и полностью переехала к ним жить. К несчастью для Роберта, она оказалась слишком недалекой, чтобы стать экономкой или управляющей в доме. У неё не было способностей ни к математике, ни к физике, она не любила истории и литературу, плохо понимала этикет, да и в других науках она не блистала. Единственное, что у неё получалось хорошо — шить одежду, вязать и вышивать. Ей нравилось придумывать новые фасоны нарядов и у неё получалось воплощать их в жизнь. Но для семьи Милтон это увлечение девушки не вызвало интереса, так что девушка не смогла реализовать свои таланты в этом направлении. Её задачей было находиться рядом с Марии и помогать ей. И не смотря на разницу в возрасте, они всегда были подругами, хоть особой близости между ними и не было. Именно Хейли покрывала Марию, когда та стала сбегать из дому, именно Хейли помогла девушке оказаться на улице и попробовать её на вкус. Поэтому было не удивительно, что эта девушка до сих пор живет в доме Милтонов. Она слишком близка с Марией, чтобы её вот просто выгнать. Иногда я думал, что будет делать Хейли, если настанет день, когда семье Марии она окончательно станет не нужна? При всём своём эгоизме и глупых желаний, эта девушка была очень доброй и нежной. Она никогда не испытывала в своём сердце зависти к своей подруге, никогда не пыталась кому-либо навредить и многие знали, что могут рассчитывать на её помощь, если потребуется.

Сейчас Хейли стояла напротив меня и искренне мечтала попасть в театр, она плотно сжала губы и чуть прикрыла глаза, представляя себя в ложе среди аристократов, в дорогом платье и красивых перчатках и без этих дурацких стрекозиных очков, делающих её похожей на учительницу младших классов.

— Хейли, не дуйся, пожалуйста, — утешительно проговорил я, подходя к девушке, — это же не последний спектакль в твоей жизни, ведь так? Я абсолютно уверен, что если ты захочешь, то обязательно сможешь сходить туда в другой раз, — да, это была легкая ложь, потому что я был уверен, что такого не будет, но Хейли это понимала, поэтому по-простому улыбнулась мне в ответ и кивнула.

— Да, ладно, ты же знаешь, я не особый любитель театров, просто сегодня ты такой красивый, что я хотела бы составить тебе компанию, — и она игриво похлопала меня по плечу, после чего повернулась к моему отцу, — я привезу его вовремя домой, так что вы можете не волноваться, мистер Штейн.

— Сколько раз я вам говорил, мисс Хейли, можно просто Миха. Мы же не на светском приеме, — и мой отец подмигнул девушке, после чего поднялся с кресла. Время подходит к концу.

Мы с Марией встретимся возле входа в театр, меня отвезет Хейли, её Артур. К сожалению, я не умею водить машину, чтобы самому приехать, это досадное недоразумение разрешиться следующим летом, когда я пойду на курсы по вождению. А так за рулем всегда Мария, чтобы было неловко, но мило, особенно, когда она начинает ругаться на безалаберных водителей. Она становится этаким славным чертенком, мне всегда нравилось подшучивать над ней в такие моменты, что, безусловно, ещё больше злило. Однако не в характере Марии слишком долго злиться, так что скоро она начинала подшучивать надо мной в ответ, показывая, что больше уже не сердиться.

Как бы я хотел, чтобы и сейчас мы отправились в театр только вдвоем. Но по этикету девушка не должна сидеть за рулем, да и вообще, будет лучше, если мы приедем в разных машинах. Аристократы слишком мнительны и внимательны, если они что-то заподозрят, то обязательно поползут слухи, которые наверняка дойдут до четы Милтонов. А это сулит домашним расследованием, которое может раскрыть правду. Поэтому такие сложности.

Но делать нечего, и мы с Хейли спускаемся вниз, где каждый надевает на себя теплое осеннее пальто, нынче холодно на улице, и вязаный шарф. Я напоследок киваю отцу, получая молчаливое несогласие в его глазах. После это мы выходим на улицу, где нас ожидает современная, но очень маленькая машинка Austin Seven (впоследствии называемая Mini) серого, стального цвета. Со стороны я и машина выглядели весьма забавно — уж слишком высоким для неё я был.

— Ты уж прости, что едем на такой машине, но другой нет, — извиняющим тоном пробормотала Хейли, заводя двигатель, — думаю, что ничего страшного не будет, если мы остановимся неподалёку от театра, а дальше ты пойдешь пешком?

— Да, я думаю, так будет лучше, — стараясь, поудобнее устроиться ответил я. Машина была не просто маленькой, она была очень маленькой! Коленями я сильно упирался в переднюю панель машины, и мне приходилось ехать чуть наклонившись, так как головой я упирался в потолок.

Одно меня радовало — поездка должна быть короткой. Искоса глянув на то, как уверенно ведет машину Хейли, я окончательно успокоился и начал мысленно настраиваться на предстоящий вечер. А он, между прочим, должен быть замечательным!

* * *

И вот я иду по улице в сторону Королевского театра, мысленно напевая какую-то незамысловатую песенку и разглядывая прохожих. Настроение у меня было просто отличное, впереди меня ожидал приятный вечер.

На подходе к театру я начинаю немного нервничать. В голове моментально всплыли все слова, которые говорил мой отец, и я внутренне напрягся. Надеюсь, что всё пройдет, не так плохо, как я думаю.

Королевский театр Ковент-Гарден располагался в одноименном районе, по которому и получил своё название. Также этот театр имеет и другое название — Королевский дом Оперы или просто Ковент-Гарден. Театр находится на Боу-стрит, там же, где и здание главного уголовного полицейского суда, к югу от Лонг-Акра. Само здание высокое, украшенное шестью колоннами с узорчатой лепниной.

Мельком глянув на часы, я убедился, что мы с Хейли приехали слишком рано — ещё целых сорок минут до начала. Что же, остается только ждать. И моим развлечением на это время стало рассматривание прохожих, витрин магазинов и афиш будущих премьер. Не самое скучное занятие, скажу я вам, если только вы обладаете хорошим воображением.

— Мистер Штейн? — сзади раздался приятный, теплый баритон.

Обернувшись, я увидел человека, которого меньше всего ожидал здесь увидеть — сэр Логан Блэк собственной персоной.

— Здравствуйте сэр Логан, — чуть смутившись, поздоровался я.

— Какая неожиданная встреча! — улыбнулся он в ответ.

Сегодня сэр Логан выглядел более расслабленно, чем при первой нашей встрече. На нем было однобортное на 3-х пуговицах пальто, с классическими лацканами и наклонными карманами. Оно было длинным, из плотной саржи, черного цвета и с поясом, кажется, такой вид покроя называется альстер. Под пальто виднелись брюки без защипа, также темного цвета. Поверх пальто, вокруг шеи был обмотан бордовый шарф вязанного типа. А на голове фетровая шляпа хомбург с высоко загнутыми полями и лентой по тулье, она также была черной.

Но самым интересным в сэре Логане был не он сам, а его спутница. Худенькая девушка представительница молодежной субкультуры modos, яркая последовательница стиля Лолиты. Длинные белокурые волосы, завитые в крупные локоны и забранные назад. Большие, ярко-голубые глаза и пухлые розовые губки. Казалось, что эта девушка сошла с американского плаката идеальной девушки, настолько невинно и в тоже время обольстительно она выглядела. Как и сэр Логан, она была одета в длинное пальто, и если её спутник предпочел черный цвет, то она явно отвергала классику, и стремилась быть яркой. Оно было огненно-красного цвета. Также на ней были высокие туфельки-шпильки, под цвет пальто. Было видно, что она уверенно чувствует себя на такой высоте. Но знаете, что самым главным было в ней? Это прежнее чувство детства. Кажется, что эта молоденькая девочка-подросток не старше тринадцати лет, которая изо всех сил старается выглядеть взрослой и поэтому надела мамино пальто и туфли. Она улыбается, красит губы яркой помадой и использует женские духи, но всё равно отчаянно молода и по-детски наивна.

Вместе они смотрелись довольно гармонично и стильно. Девушка держала Логана за локоть и мило улыбалась.

— Позвольте представить вам мою спутницу — очаровательную мисс Николь Шелдона, она работает моделью в крупнейшем модельном агентстве Европы, — представил её Логан.

— Ой, Логан, зачем же так нескромно, — её голос оказался на удивление высоким и тонким, начисто лишённым какой-либо мелодичности, — можно просто Николь!

— А этот интересный юноша — мистер Давид Штейн, он работает в библиотеке Британского музея, — Логан тактично не упомянул в качестве кого я там работаю.

— Для вас я Давид, — я также решил опустить официальное представление, как девушка.

— Вы пришли сюда на пьесу Шекспира, не так ли? — вежливо поинтересовался Логан.

— Да, сэр, моя подруга получила два билета на спектакль "Гамлет", — ответил я, попутно осматриваясь по сторонам, выискивая Марию. Кажется, она начинает немного опаздывать.

— Как здорово! — улыбнулась девушка, — мы тоже на спектакль идем! Представляете, Логану прислали билеты в ложе для аристократов, и он решил пригласить меня к себе, это так мило! — судя по всему, Николь не лишена некоего кокетства и желания покрасоваться. Но что судить — она же молодая девушка, к тому же модель. Им свойственна легкомысленность юности.

— Николь, — по лицу Логана проскользнула легкая тень недовольства, которая быстро пропала.

— Извини, — тут же стушевалась девушка, успевшая заметить эту тень, — простите за мою нескромность. Просто не каждый день можно попасть в аристократичную ложу и увидеть столь интересный спектакль, — на последних словах девушка лукавила. Мне показалось, что она абсолютно не заинтересована в пьесе, её, как в своё время и Хейли, интересовало само ложе, чем причина находиться в нем.

— Честно говоря, мне всё равно, откуда смотреть спектакль, лишь бы хорошо всё видно было и слышно, — ответил я, — но для общего развития да, было бы интересно попасть в такое общество.

— А вы не желаете присоединиться со своей девушкой к нам? — Логану понравились мои слова, и он одобрительно кивнул, прежде чем внести своё предложение, — дело в том, что все ложи аристократов редко заполняются полностью, особенно не в день премьеры. Так что я думаю, если попрошу администрацию, то они с удовольствием найдут для вас два места в первом ряду ложе. По правде сказать, конкретно в моём ложе, помимо меня и Николь будет только семья Милтонов, муж и жена. Остальные места свободны.

От неожиданности я вздрогнул и пристально посмотрел в глаза Логану.

— Сэр Логан, вы верите в совпадения? — тихо спросил я.

Мои слова заинтересовали его, и он попросил подробностей.

— Вы не поверите, но моя спутница дочь Роберта Милтона. Мы с ней близкие друзья, и когда её родители отдали свои билеты ей, она тут же пригласила меня посетить пьесу, зная мои увлечения.

— Бывает же, — удивленно воскликнула Николь, несколько раз хлопнув в ладоши, — вот так совпадения!

— А может судьба? — низким голосом пробормотал Логан и загадочно улыбнулся, — кажется, я вижу вашу спутницу. Она ищет вас.

— Правда? — я обернулся и посмотрел в ту сторону, куда смотрел Логан. И правда, на ступеньках театра, стояла Мария, в коричневом пальто до колен и на низких каблуках.

Неожиданно для себя я сравнил двух девушек — Николь и Марию, и с удивлением понял, что Николь рядом с Марией — всего лишь разряженная кукла-подросток, тогда как Мария — красивая, утонченная леди, уверенная в своих силах и не нуждающаяся в ярких безделушках, чтобы привлечь к себе внимание.

Я высоко поднял руку и помахал девушке. Она тот час же заметила меня и, улыбнувшись, помахала мне в ответ.

— Что же, я вынужден вас покинуть, моя подруга меня ждет, — вежливо проговорил я, поворачиваясь к своим собеседникам, — мы ведь ещё встретимся в ложе, ведь так?

— Ну, разумеется, — кивнул Логан, — тогда и представите свою спутницу нам.

— Договорились, — и, кивнув на прощание, я направился к Марии.

* * *

— С кем ты разговаривал? — вместо приветствия поинтересовалась Мария.

— И тебе добрый вечер, — с легкой иронией поздоровался я.

— Прости, пожалуйста. Просто на вас все смотрели, вот и мне стало интересно, — извинилась девушка, после чего наклонилась ко мне и поцеловала в щеку, — привет-привет, Давид!

— Это и был тот самый аристократ, про которого я тебе говорил. Сэр Логан Блэк собственной персоной, — ответил я, мельком посмотрев назад. Парочка уже успела скрыться в недрах театра, — может, пройдем внутрь? За то время, пока я тебя ждал, я успел порядком продрогнуть.

— Прости меня, ты же знаешь — я вечная копуша, — смешливо ответила девушка, — кстати, я кое-что разузнала про него, и сразу могу сказать — ничего такого незаконного в нем нет. Интересностей и странностей полно, но каждая аристократичная семья имеет похожие странности. Я позже тебе расскажу — когда придем в ложе.

— Боюсь, с этим придется повременить, так они будут сидеть в нашем ложе.

— Да ты что? — удивилась девушка, — что за совпадение!

— Судьба, — пробормотал я, вспоминая странное выражение лица Логана, — судьба...

* * *

— Позвольте вам представить — леди Мери Милтон! — проговорил я, когда мы прошли в ложе, где уже находился Логан и Николь.

Нам с Марией повезло — по пути мы никого из знакомых Марии не встретили, так что обошлось без пренебрежительных высказывании покровительственных взглядов. Но лишь когда мы переступили порог нашего ложе, я про себя перевел дух.

— Приятно познакомиться, леди Мария, — бархатно ответил Логан, подходя к нам и целую руку Марии, — вы просто восхитительны!

Николь, стоящая позади, чуть поджала губы, но быстро справилась с собой и нацепила на себя добродушную улыбку.

— И я рада с вами познакомиться! — пропела девушка, также подходя к нам.

— А это сэр Логан Блэк и его спутница мисс Николь Шелдон, — продолжил я.

— Можно просто Логан, — и он лукаво подмигнул мне, демонстрируя своё полное расположение.

В этот момент над залом пронеслась легкая музыка, звучащая в третий раз — символ того, что сейчас начнется пьеса.

— Что же, думаю, стоит расположиться со всеми удобствами и насладиться чудесным творением Шекспира? — мягко предложил Логан.

— Да, разумеется, — кивнула в ответ Мария, проходя к нашим местам.

Не смотря на то, что в ложе все места были свободны, Мария устроилась именно в тех, что были прописаны в наших билетах. Позже она объяснила это этикетам и правилами хорошего тона. Логан и Николь спустились в первый ряд и устроились в центре. В руках Николь появилась программка, и она с преувеличенным интересом стала её читать.

Наверное, я забыл упомянуть, что ложе аристократов, находились на третьем этаже зрительного зала, и имели дугообразную форму. Они были разделены на уютные кабинки по двенадцать мест в каждой. На втором этаже находились кабинки попроще, они предназначались для просто состоятельных людей. Первый же этаж был почти полностью предназначен для людей, не обладающих крупными суммами денег — для настоящих простолюдинов.

Располагаясь на третьем этаже, я в первый раз в жизни испытал нечто вроде тщеславия и высокомерия перед теми, кто сидел ниже нас. Это чувство было, несомненно, приятным, но с привкусом сильной сладости, переходящей в густую горечь. Мне сразу стало стыдно за свои чувства, ведь я был таким же, как и те, кто сидел ниже нас. С той лишь разницей, что я не имел нужного количества денег, чтобы часто посещать этот театр. По правде сказать, единственное, что позволяло мне это делать — моя должность в библиотеке и мой начальник Джейкобсон, поборник интеллектуального развития у своих подчиненных.

И начался спектакль, уничтожавший мою связь с реальностью и погрузивший меня в прекрасную пьесу Шекспира "Гамлет". И пускай эта пьеса в первую очередь про месть, для нас она символ, нечто более яркое и живое, чем кажется на первый взгляд. В особые моменты, мы, под покровом темноты, сжимаем руки друг друга и смотрим глаза в глаза.

Но был момент, на время выбивший меня из колеи. Смутивший мой разум и вызвавший тень страха.

Это был момент, когда Гамлет разговаривал с "первым могильщиком" и Горацио о черепе. Я случай посмотрел в сторону Логана и то, что я увидел, поразило меня.

Логан перекинул правую руку через кресло в сторону Николь. Пальцем он касался её нежной, бархатистой кожи, выводя на ней невидимые узоры. Его касания были личными, частными, интимными. Так касаются женщины, когда желают её, и желают сейчас. Я видел, как от этих прикосновений Николь вздрагивает, как её пальцы с силой сжимают ручки кресла. Но при этом они не смотрели друг на друга, нет, их взоры были устремлены на сцену. А потом свет на сцене и в зале погас на время, нужное, чтобы поменять декорации и когда он вновь загорелся, я непроизвольно вздрогнул. Потому что Логан смотрел прямо на меня, и ничего в его взгляде человеческим не было. Он был холодным, тяжелым, мертвым... и голодным, жаждущим! На мгновение мне показалось, что его глаза вспыхнули красным цветом, и я закрыл от страха глаза. А когда открыл — Логан уже смотрел в сторону сцены, и его руки лежали на ручках кресла. Николь была расслабленной, и казалось, что сейчас ничего не было, и всё это мне померещилось.

От этих смешанных событий, я не сразу смог вновь сосредоточиться на спектакле, всё время ёрзал и вертелся, чем заслужил внимательный взгляд со стороны Марии.

— Что с тобой происходит? — тихо поинтересовалась она во время антракта, — тебе что, не нравится спектакль?

— Нет, не в этом дело, — как-то рассеянно ответил я.

Мы находили в ложе одни. Логан и Николь ушли гулять по этажу и обещали вернуться к началу второго акта. Мы же, по понятным причинам, решили остаться на месте.

— Давид, ты чего-то не договариваешь, — хмуро сказала Мария, откидываясь назад, — давай, выкладывай!

— Может, лучше если ты расскажешь про сэра Логана? — перебил её я, — моё поведение напрямую связано с ним.

— Слушай, давай позже? Когда мы действительно останемся одни? — с сомнением потянула девушка, смешно изогнув бровь, — а то мало ли кто услышит, о чем мы тут разговариваем.

— Что ты такого раскопала на этого человека, что нужно скрывать эту информацию? — усмехнулся я, — это вполне естественно интересоваться своими знакомыми.

— Но будет невежливо, если это услышит сам Логан, — резонно заметила она и окинула взглядом нижние ряды, — так что давай отложим этот разговор.

— Ладно, как хочешь, я же не настаиваю, — тут же сдался я. У каждого человека есть определенные особенности, которые нельзя изменить. И если Мария сказала нет именно таким тоном, как сейчас — значит действительно — нет.

— А как тебе спектакль? — плавно перевел я разговор в другую сторону, видя, что Мария начинает скучать. Я давно заметил, что когда она начинает испытывать скуку, то её тянет курить или же совершить какую-нибудь милую шалость. Но поскольку мы находились в Королевском театре, то её шалости здесь были бы не уместны.

— Кажется, я уже говорила, что не особый поклонник спектаклей и пьес, — слишком мало действий и к тому же плохо слышно.

— Тогда зачем мы пошли?

— Потому что это Гамлет. С этого началось наше знакомство, — она скованно пожала плечами, — к тому же мы уже давно никуда толком вместе не выбирались.

— Твои родители хотели чаще быть с тобой, — осторожно заметил я.

— Нет, просто они начинают догадываться, — последние слова она произнесла почти шепотом и очень глухо, после поджала губы и сжала руки в кулаки, — это так раздражает.

— Я понимаю...

— Что? Что ты понимаешь? Твоё отец максимум выскажет тебе свою порицание, не более, — желчно воскликнула она, — мои же запрут меня в монастыре...

Как бы я хотел найти в этот момент нужные слова! Слова поддержки и утешения, а лучше найти выход из нашей непростой ситуации.

Но мои мысли были прерваны. Антракт закончился и на пороге появилась шумная и веселая Николь, а также задумчивый сэр Логан, который лукаво улыбался, когда смотрел в мою сторону.

Последние минуты до начала второго акта сопровождались легкой болтовнёй, смешными историями и как-то совсем незаметно пролетели. Если не пытаться всматриваться в Логана, а принимать его таким, каким он хочет выглядеть, то перед вами предстает легкий и вежливый молодой человек с утонченными манерами. Но даже так можно отметить некоторые его особенности, то, что он говорил, а главное, как он это делал, указывало на богатый жизненный опыт, который довольно сложно получить в таком возрасте. Если закрыть глаза, то кажется, что перед тобой сидит человек, которому хорошо за пятьдесят. И это было странным.

* * *

Вторая часть спектакля пролетела на удивление быстро, наверное, потому, что больше никаких странностей я не заметил и смог полностью погрузиться в атмосферу разворачивающейся передо мной драмы.

Когда мы покинули театр, каждый из нас был в меру задумчив, и ещё не успел до конца сбросить с себя остатки пьесы, так что прощание было скомканным, хоть и не лишенным никоей приязни.

— Дорогой Давид, надеюсь, что это была наша не последняя встреча! — тепло проговорил Логан, — такие интересы, как у вас, сейчас очень ценятся! Многие молодые люди перестали посещать театры, предпочитая кино и ночные бары, что незамедлительно сказалось на их манерах и знаниях об окружающем мире. Поэтому мне очень приятно встретить того, кто разделяет моё увлечение театром.

Во время этого монолога девушки, стоящие рядом с нами, синхронно посмотрели друг на друга, и смущенно приподняли брови. Было видно, что они не разделили позицию Логана, но не решились озвучить свою вслух.

— Мне также приятно, как и вам, сэр. И я также рассчитываю на наши будущие встречи! — разумеется, я покривил душой. Я не хотел больше встречать такого человека, как Логан. Но правила этикета, да и просто вежливого тона обязывали меня так ответить аристократу.

— Ловлю тебя на слове! — он как будто прочитал мои мысли, и хитро усмехнулся в ответ.

— Давид, я также надеюсь на нашу встречу! — сердечно воскликнула Николь, — вы такой очаровательный юноша!

На последних словах девушки я заметил, как Мария слегка нахмурилась, но виду не подала.

— Приятно это слышать, Николь! — вежливо ответил я, — разумеется, я бы не отказался от новой встречи.

— Что же, тогда прощаемся? — как только я замолчал, быстро проговорила Мария, — признаться, вечер был долгий, и время позднее.

— Действительно, пора расходиться, — согласился Логан, после чего бросил взгляд на часы, стоящие на площади, — одиннадцатый час, однако.

— До свидания, Мария, — весело прощебетала Николь, — было приятно с вами познакомиться! Пока Давид!

— Прощайте! — Мария натянуто улыбнулась, было понятно, что эта встреча с Николь была первая и единственная.

— Мария, вы были просто великолепны! — Логан взял протянутую ему руку Марии и легонько поцеловал её, чуть наклонившись вперед, — Давид, ещё встретимся, — на прощание он кивнул нам, после чего взял Николь под руку и повел её вдоль улицы по направлению к стоянке машин.

— Ну, и как тебе они? — спустя минуту поинтересовался я.

— Николь пустышка-моделька. Ни единой приличной мысли в голове да длинные ноги, — презрительно фыркнула девушка, доставая из своей крошечной сумочки портсигар, в котором она хранила заранее приготовленные самокрутки, — надеюсь, она удачно выйдет замуж. Девочка, хоть и глупая, но добрая.

— А как тебе сэр Логан? — разумеется, Николь меня нисколько не волновала. Девушка как девушка. А вот мнение Марии касательно этого человека было для меня очень важным.

— Ты правильно заметил, Давид, что с ним что-то не так, — чуть подумав, ответила она, выпуская вместе со словами из себя дым, — но что не так, я никак не могу понять.

— Давай вначале решим, какие у нас планы на вечер? — перебил её я, чувствуя, что она готова прямо сейчас выложить всё, что она умудрилась раскопать на Логана.

— Мои родители уже уехали, так что в доме у нас никого, — чуть прищурившись, слегка растягивая слова, ответила Мария, — у тебя есть предложения для меня? — она подошла ко мне чуть ближе, чем позволяли приличия, и незаметно для остальных прохожих, слегка облизнула губы.

— Меня дома ждет отец, — чуть хрипло ответил я, не сводя с неё глаз.

— Тогда давай просто прогуляемся, — девушка тут же отошла от меня, как будто бы ничего и не было.

— Но я могу ему позвонить...

— Поздно, мой дорогой друг, поезд ушел! — и она назидательно покачала указательным пальцем, — к тому же, раз ты обещал ему, что придешь, значит должен прийти.

— И у меня нет стоящей отговорки, чтобы не поехать домой, — с легкой грустью протянул я.

— И это не нужно, — она мягко улыбнулась и вновь подошла ко мне, чтобы провести тыльной стороной руки по моим волосам, — ты слишком хороший, чтобы подводить отца. Он любит тебя, хоть никогда прямо и не скажет об этом.

— А я люблю тебя, — тихо, едва слышно прошептал я и отвернулся.

— Не нужно говорить таких слов в таком месте, — голос у Марии внезапно сел, она почти шептала, как я, — не хочу тебя потерять из-за такой случайности.

— Прости меня, — и я отстранился от девушки.

Легкая тень очарования, едва коснувшаяся нас, исчезла. На улицу вернулись вечерние краски, послышались голоса и громкий смех прохожих. Жизнь продолжается.

— Что будем делать дальше? — спросил я спустя минуту вынужденного молчания.

— Думаю, нам стоит направиться в сторону парковки, — спокойно ответила девушка, бросая недокуренную сигарету в мусорный бак, — этот вечер нам явно не удался.

— Жаль, — согласно кивнул я, — может, пока мы будем идти, ты расскажешь мне о сэре Логане?

— Почему ты всё время говоришь "сэр"? — с раздражением в голосе сказала она, — это неприятно звучит!

— Мария... — начал было я, но поймав её взгляд, осекся, — Мэри, ты просто не понимаешь насколько всё на самом деле запутано.

— Так объясни мне, — требовательно сказала она.

— Сейчас аристократия переживает сильнейший спад, после двух мировых войн не удивительно, что так происходит. А если к этому добавить происходящее в Российском королевстве, когда была эпидемия "красного бешенства" (так окрестили большевиков в моём мире), то можно понять всю смуту, которая продолжается до сих пор. Демократические идеи провоцируют уменьшение границ между аристократами и простолюдинами. Каких-нибудь пятьдесят лет назад я даже рядом с тобой стоять не имел права, не говоря уже о том, чтобы разговаривать и... остальное. Теперь же это не так потрясает общественность. Я могу спокойно сходить с тобой в театр, и даже попасть в ложе аристократов... ну, разумеется, только в компании аристократа. Но некоторые вещи остались неизменными. Ты можешь назвать сэра Логана по имени — я не имею права. Это будет неуважительно по отношению к нему, ведь в нем, как и в тебе течет голубая кровь.

— Боже, а это тут при чем, — недовольно фыркнула девушка, отводя взгляд.

— Дослушай меня, — попросил я, и продолжил, — но главным символом голубой крови всегда являлась власть, сейчас от сэра Логана зависит многое, моя карьера в частности. Если он скажет в библиотеке, что ему не нравится моё отношение к нему — я буду уволен. Это власть.

— Как же гадко это звучит, — пробормотала Мария.

— Эй, не всё так плохо, как кажется! Власть двулика, это правда, одна её сторона плохая, другая хорошая. Та, что плохая несет в себе богатства, презрение к окружающим, себялюбие, гордыню, лживость. А та, что хорошая — ответственность, умение принимать тяжелые решения, когда другие не способны на это. В нашей стране власть переходит из поколения в поколение, что приводит к тому, что дети с самого рождения знают, что им предстоит нести ответственность за свой народ. И когда человек, обличенный властью, знает, что его дети продолжат его дело, то у него рождается желания править лучше, чтобы детям было легче. Это приводит к стабильности. Но с другой стороны, это может привести к застою или, наоборот, к революции. У монархии есть плюсы, и минусы, как и во всем. К примеру, минус демократии это отсутствие настоящей ответственности, вернее истинного понимания этого слова. Аристократ знает, что если он что-то сделает не так, то его дети будут разгребать последствия его ошибок. А вот в демократии этого нет, твои ошибки могут стоить очень дорого, но ты можешь в любой момент убраться из страны и сбежать куда подальше, а отдуваться за тебя будут другие. Демократия может привести к властолюбию, к желанию иметь как можно больше всего — денег, уважения, страха конкурентов — вот минусы демократии.

— И поэтому я не люблю политику! — последнее слово она произнесла по слогам, демонстрируя своё отрицание, — и мне не нравится, когда мы начинаем касаться этих тем!

— Ты сама начала! — и я шутливо улыбнулся, — знаешь, мне больше всего нравится конституционная монар...

— Прекрати! — громко воскликнула девушка и толкнула меня в грудь, — пожалуйста, хватит!

— Хорошо-хорошо, — согласился я, улыбнувшись и коснувшись своей груди, — только не дерись, ладно?

— Ладно, — она улыбнулась в ответ, доставая очередную самокрутку.

Мы обогнули здание театра и подошли к условленному месту, где нас должны были ожидать Артур и Хейли, чтобы развести нас по домам. Время было позднее, на улице было очень мало народу. В основном это были такие же зрители, как и мы с Марией, но были и другие прохожие. В воздухе стоял неповторимый аромат осени, чуть горьковатый и приторный, с нотками вечернего тумана и оранжевого света фонарей. Мария по плотнее укуталась в свой шерстяной шарф и раздраженно посмотрела на часы.

— Куда они запропастились? — недовольно пробурчала девушка и оглядела улицу, — спектакль закончился пятнадцать минут назад. Они уже должны были здесь!

— Может их дома задержали? — предположил я.

— Кто? Экономка? — Мария покачала головой и неодобрительно хмыкнула, — я ненавижу ждать!

— Вот приедут и обязательно всё объяснят, — я мягко улыбнулся и коснулся руки девушки, — а пока, может, ты всё же расскажешь про нашего общего знакомого? Клянусь, мне уже начинает казаться, что он какой-то мистический персонаж, раз ты столь упорно уводишь разговор в сторону, стоит мне его упомянуть.

— Прости, на самом деле в этом человеке нет ничего такого, — последнее слово она выделила, чуть наклонив голову вперед, после криво улыбнулась, — но раз ты так в нём заинтересован, то слушай:

— По правде сказать, настоящей информации об этом человеке очень мало, так что я начну с его отца. Сэр Логан Блэк старший был вторым сыном в семье Блэков, он не имел права наследования и по нашим законам должен был заработать себе состояние самостоятельно. Единственную поддержку, которую он получил от семьи — прекрасное образование, которое он получил в Оксфорде. В возрасте двадцати трех лет в его семье случилось несчастье — его старший брат неудачно упал с лестницы и сломал себе шею. Тогда ходили слухи, что он был не совсем здоров, мол, у него случались припадки, но эти слухи не были подтверждены. Ричард Блэк оставил после себя молодую вдову, бездетную и ещё достаточно привлекательную, чтобы повторно выйти замуж. Однако девушка была слишком убита горем и ушла в монастырь, что тогда уже не приветствовалось. Так Логан стал старшим сыном в семье. На первый взгляд казалось, что парень рад своему новому положению, он прекрасно разбирался в математике, экономике, понимал законы бизнеса и делового общения, но вместе с этим поговаривали, что он больше интересуется молодыми девушками, азартными играми, в частности скачками и не прочь выпить. Казалось бы, стандартная ситуация для аристократов, ничего не обычного... до одного случая.

Всё изменилось, когда парень пропал. Он оставил странную записку своим родным, что хочет съездить в Ирландию за какими-то книгами... да, надо сказать, что он после Оксфорда заинтересовался старинными книгами, даже начал собирать свою собственную коллекцию, посещая блошиные рынки и книжные развалы. На первый взгляд казалось, что всё в порядке, но мать Логана, Клэр Блэк, с которой он был очень близок, говорила, что здесь что-то не так. Парень не мог так внезапно уехать, толком не объяснив куда он. А поскольку всё это происходило в годы Первой мировой войны, его поведение больше походило на бегство... Так же тогда появились слухи, что он крупно проигрался и скрылся от кредиторов. Спустя пару недель, не получив никаких вестей от сына, Клэр заставила мужа обратиться в полицию, чтобы начать поиски, но повторяю, всё это происходило во время войны, так что к их просьбам не отнеслись с должным вниманием. Под конец месяца отец Логана даже объявил награду за любую информацию о сыне, но ничего толком он так и не смогу узнать. Только спустя два месяца он вернулся домой. И резко изменился. Если раньше это был парень достаточно добродушный, душа компаний, дамский угодник и приятный собеседник, то сейчас он стал замкнутым и нелюдимым. Он вернулся не с пустыми руками, как и говорил, Логан привез коллекцию ценных для коллекционера книг, которые по его словам обошлись ему в сущие гроши. Тогда же произошла первая крупная ссора между отцом и сыном. Глава семьи объявлял своего наследника бестолочью, который никогда не сможет управиться с фамильным поместьем и вести дела в городе. Говорил, что ответственный человек никогда не позволит себе пропасть так надолго, и ни разу не сообщив о себе. Что отвечал ему сын не известно, но после этой ссоры они с отцом так и не помирились. Вплоть до смерти оного.

Отец Логана погиб также нелепо, как и его первенец. Всё случилось за городом, в фамильном поместье, куда тот отправился, чтобы привести нервы в порядок и отдохнуть. Джон, а так звали отца Логана, очень любил гулять по вечерам вдоль реки, которая протекала совсем рядом с их именьем. В тот роковой день землю укутал сплошной слой тумана, видимость была почти нулевая. Управляющий именья уговаривал Джона не ходить на реку, предупреждал, что в такой туман не мудрено будет свалиться в реку, но Джон уперся, он грозным голосом велел управляющему заткнуться, мол, не дело простолюдину указывать, что может делать аристократ, а что нет. И он, Джон, вырос в этих местах, и знает каждую травинку этого поместья. Но, к сожалению, эти знания Джону не помогли, и он упал в реку. Когда хозяин не вернулся спустя четыре часа после своего ухода, а за окном уже была ночь, управляющий собрал людей и отправился на поиски. Они нашли возле места, откуда упал Джон в реку его ботинок и очки — глава семьи плохо видел. Только на следующий день они смогли найти тело Джона. И вот тут начинаются странности, во-первых Джон был наг, но это можно было объяснить сильным течением у реки, хотя тот факт, что он был совсем-совсем наг, не давал полной ясности. Во-вторых, его тело было почти полностью обескровленным, врач, который осматривал его, нашел на теле странные раны, которые вряд ли были нанесены подводными корягами или же были получены в результате удара о камни. Но к словам патологоанатома никто не прислушался, и в официальном отчете фигурировала фраза — несчастный случай.

Так погиб глава семьи. И бразды правления перешли в руки Логана. Многие, кто знал парня до его отъезда, весьма скептически отнеслись к его "повышению". Поговаривали, что семье пришёл конец и парень промотает все деньги семьи, и опуститься на самое дно. Однако этого не случилось, вместо разорения, парню в годы войны! удалось увеличить своё состояние за счет удачных вложений в разработку новейшего огнестрельного оружия, которое, кстати говоря, разрабатывалось в Российском королевстве. Также он получил несколько выгодных контрактов на поставку оружия, чем и увеличил своё состояние. Тогда пошла очередная волна слухов — что парень на самом деле никуда не уезжал, и ни в какой Ирландии не был, а на самом деле он стал масоном. В те годы это была любимая тема среди светского народа. Но на этом странности не закончились.

Мать Логана, Клэр, сильно изменилась после смерти мужа, она за каких-то два месяца быстро постарела, её волосы полностью поседели, а на лице появилось много морщин. Также её изменился её рассудок. Она начала говорить, что Логан не её сын, что вместо него из Ирландии вернулся другой человек — монстр, говорила, что он убил её мужа, а также первенца. Такие заявления были восприняты весьма странно, ведь женщина противоречила самой себе — Ричард погиб до отъезда Логана, но она не понимала неточностей в своих словах. В конце концов, она однажды попыталась напасать на Логана с ножницами в руках, тот быстро её разоружил, а после отправил в дорогостоящую психиатрическую лечебницу, из которой та уже не вышла. Тогда в подобных заведениях часто применяли электрический ток, а также проводили лоботомию... можно понять, что люди редко покидают эти белые стены... Спустя два года женщина тихо угасла и ушла в иной мир.

Так Логан остался один. Он продолжил увеличивать своё состояние, однако постепенно стал выводить его за рубеж, точнее в Российское королевство, в котором он завел множество друзей и часто ездил туда по деловым вопросам. В частности, он во время эпидемии "красного бешенства", спонсировал белогвардейцев, поставлял им оружие и провиант, тем самым по окончанию революции, когда они победили, получил себе ярых сторонников и очень теплый прием. В 1927 году, в возрасте 32 лет, Логан Блэк покинул страну, почти полностью выведя из неё своё состояние. Оставшийся капитал он оставил для содержания своего именного поместья, а также малого особняка в Мейфэре возле Маунт Стрит Гарденс. Разумеется, человек не может исчезнуть бесследно, особенно, если он становится более видным, чем просто сын аристократа в годы войны. Однако после революции в Российском королевстве мало кто посещал эту страну, да и Первая мировая наложила свой отпечаток на мысли аристократии. И роль сыграла тот факт, что Логан перестал принимать у себя гостей, когда ещё жил в Лондоне, прекратил общение со своими старыми друзьями, полностью оправдывая свой имидж замкнутого делового человека. Так что следы Логана в России затерялись. Единственный человек, который более менее поддерживал с ним связь — его поверенный, который следил за имуществом Логана в Лондоне. Он получал от него письменные расписки, различные документы, но особенно не распространялся о своих делах в России и о своей личной жизни. В 1940 году поверенный получил сообщение о том, что у Логана родился сын, которого назвали Логан Блэк младший. Информации о его матери не было, но пошли слухи, что она какая-то русская аристократка, которую после рождения сына отправили в женский монастырь. Разумеется, это были слухи, возникшие из-за неверного и устаревшего представления о Российском королевстве. В 40-ые годы, когда страна уверенно шла к экономической стабильности и научному прогрессу, такие предположения были в высшей степени странными.

После того сообщения о рождении сына, больше никаких вестей о Логане старшем не поступало. Он по-прежнему отсылал письменные распоряжения, отдавал приказы, но больше ничего не было. Когда его поверенный умер от старости, делами стал вести сын поверенного, что полностью устраивало Логана. Далее информации о его семье не поступало вплоть до 1963 года, когда он умер. По официальным документам у него остановилось сердце. Разумеется, английская аристократия ожидала, что его тело привезут в Англию, чтобы похоронить на семейном кладбище рядом с его родителями, однако этого не случилось. Не было даже приглашений на похороны, как полагается в таких случаях, а поверенный получил невнятное сообщение от сына Логана старшего о том, что тело отца было найдено спустя несколько дней после его гибели. Поэтому его похоронили в закрытом гробе в кратчайшие сроки и в России. На этом история жизни Логана старшего заканчивается, начинается история Логана младшего.

После смерти отца Логан младший получил всё его состояние. Это отображалось как в документах, так и в жизни. Молодой человек сразу занялся делами отца в Лондоне, намереваясь окончательно разрушить связь своей фамилии с этой страной. Наконец, весной 1964 года он приезжает в Лондон и сразу же приступает к делам.

— Как ты знаешь, сейчас он дарит коллекцию книг своего отца Британскому музею. Фамильный особняк был продан ещё летом, сейчас Логан проживает в особняке на Мейфэр. Его он собирается продавать в последнюю очередь, — Мария затушила очередную сигарету и провела рукой по лицу, — вот и всё, что я смогла узнать про него.

— Ты никогда не хотела бы попробовать себя в сыскном деле? — озадаченно поинтересовался я, от изумления открыв рот, — за такой короткий срок ты добыла необычайно много информации.

— Ой! Да брось, — она махнула рукой в мою сторону и ухмыльнулась, — по правде сказать, сделать это было не так уж сложно. Вот если бы ты попросил меня накопать информацию на какого-нибудь бедного страшного аристократа из далекой провинции, вот здесь было бы гораздо сложнее что-то узнать. Логан же молодой, красивый, богат, загадочный аристократ, к тому же родившийся за рубежом, да из Российского королевства. Как только он приехал в Лондон, он сразу стал центровой фигурой всех сплетен столицы, — хмыкнув, она смешно передернула плечами, — и мой интерес к нему был воспринят весьма однозначно.

— Ты это о чем? — нахмурившись, спросил я.

— Смотрины, Давид, смотрины, — натянуто проговорила девушка, устало посмотрев мне в глаза, и тут же открывая сумочку, чтобы достать очередную самокрутку, — я в том возрасте, когда аристократки выходят замуж. Родись я на столетие раньше, у меня уже был бы официальный жених, которого мне подобрали бы родители. Но сейчас стало проще, так что я сама могу выбрать за кого я хочу замуж.

Я лишь негромко кашлянул и отвёл взгляд. Мы оба знали, что это неправда.

— Но какие-то вещи не меняются, — она также снизила свой голос и отвела взгляд, — теперь ты всё узнал про Логана?

— Да и нет, — я согласно кивнул, когда девушка увела разговор в сторону от опасной темы. В наших отношениях нет лжи, но правды тоже почти нет. Мы просто избегаем всего, что может разрушить наш маленький мирок. И от этого он кажется особенно хрупким.

— В смысле? — не поняла она.

— Понимаешь, ты весьма подробно рассказала историю жизни отца Логана, но ведь это отец, а тут сын. И, кстати говоря, не факт, что сын настоящий, может это обман?

— Такое легко предположить, и люди говорили об этом, — понимающе кивнула Мария, — но когда парень приехал в Лондон, все сомнения отпали сразу же.

— Почему?

— Из-за картины, которая, если мне не изменяет память, висит как раз в Британском музее. Она была нарисована в те годы, когда Логан старший был ещё мальчишкой. Его брат был ещё жив, и семья выглядела цельной. На той картине изображена вся семья в сборе — Джон и Клэр, Ричард со своей молодой женой, и, разумеется, сам Логан старший. Когда сын приехал в город, многие стали сравнивать его с семейным портретом в музее — так было обнаружено поразительное сходство между отцом и сыном. Казалось, что это одно лицо, но более красивое, более утонченное. Люди сочли, что эту красоту привнесла в кровь Логана его неизвестная мать, которая без сомнений была очень и очень красивой женщиной.

— Вот как, — я задумчиво покачал головой, — однако в этом человеке всё равно есть нечто непонятное. И я хочу узнать, что это.

— Дерзай! — и Мария подняла руки, как бы капитулируя. Она слегка наклонила голову и улыбнулась, — вот кому нужно подумать о сыскном деле. Ты очень любишь искать и находить правду, Давид.

— Спасибо, я сочту это за комплимент, — и я поклонился девушке, — и ещё раз огромное спасибо за проделанную работу, сам бы я никогда ничего не смог бы найти об этом человеке.

— Разумеется, аристократы не любят выдавать своих, даже если те ничего не сделали. Сплоченность у нас в крови, — она мягко улыбнулась, но затем черты её лица стали жесткими и раздраженными. Девушка закатала рукав и посмотрела на часы, — мы здесь стоим уже полчаса, а их всё ещё нет! Куда они могли запропаститься?

— Может пора позвонить домой? — предложил я, видя легкие следы смущения, проступившие на лице Марии.

— Откуда? — она развела руками, а затем приложила правую ко лбу, — я не...

— Мэри, — мягко перебил её я, — посмотри за своей спиной. Кажется, я вижу красную тумбу.

— Телефонная будка! — она улыбнулась, — слушай, у меня нет с собой мелочи, не одолжишь?

— О чем вопрос, — я похлопал по карман, и с удивлением понял, что мелочи нет, — эм... кажется, в этих брюках нет мелочи...

— Черт, — ругнулась она, открывая сумочку, — надеюсь, у меня что-нибудь найдется...

— Если бы меня сегодня не приодели, у меня бы было, — извиняюще ответил я.

Девушка продолжала рыться в своей миниатюрной сумочке и, наконец, издала победный возглас.

— Нашла! — она достала несколько монет, — ты не поверишь, но я даже помню, откуда она!

— И откуда?

— Помнишь, когда мы с тобой в августе были в Кенсингтонских садах? Мы отправились туда, чтобы посмотреть статую Питера Пэна?

— Да, — согласно кивнул я, припоминая, — мы ещё долго не могли тогда найти Мемориал принца Альберта.

— Да-да! И, как ты помнишь, нам было очень жарко, — она заговорщически ухмыльнулась, — в результате, мы накупили много-много мороженого...

— И ты измазала мне лицо в нём! — воскликнул я, улыбаясь.

— А на следующий день я заболела, — чуть грустно ответила Мария, — но всё равно, хорошо тогда было.

— И ты до сих пор таскаешь мелочь в своей сумочке? — с иронией спросил я.

— У меня много сумочек! Нам просто повезло, что сегодня я взяла именно ту, которую брала тогда.

— Да, повезло. Слушай, мне с тобой пойти или здесь подождать?

— Лучше здесь, по-моему, в той будке не будет видно эту сторону улицы, мы же не хотим их пропустить?

— Ладно, беги, — согласно кивнул я.

Девушка ушла, а я остался один и внезапно осознал, как же здесь тихо. Мария прошла под колоннами театра и повернула за угол, скрывшись из виду. Красная тумба мягко светилась вдалеке и Мария уверенно шла к ней.

Прислонившись к стене, я посмотрел на небо. Такое хмурое и тревожное, ночное небо. Ни единой звёздочки, нет и луны. Лишь холодный, северный ветер, заставляющий потеплее укутаться в свой осенний плащ. Мне вспомнилось то неловкое облегчение, которое я испытал, когда Мария выложила деньги на стол в первую нашу встречу. Плащ, который на мне сейчас мы покупали вместе, она настояла. Её безупречное чувство стиля, а также знание, где можно купить фирменную вещь задешево, позволило мне сейчас не испытывать особого дискомфорта. Чтобы я без неё делал. Сказав эти слова про себя, невольно улыбнулся и посмотрел в сторону телефонной будки. Она уже была внутри, и набирала домашний номер.

Неподалеку от меня раздался звук приближающейся полицейской машины. Сигнал оповещения работал как-то гулко и чересчур тревожно. Я вновь почувствовал, что эта улица слишком пустынна. Что, впрочем, было неудивительно, так как время было позднее и все магазины были закрыты. Сама же улица образовывала нечто вроде тупика и была пустынна. Ещё в прошлом году на этом месте располагался овощной рынок, который сейчас был перенесен на улицу "Девяти Вязов" ("Nine Elms"). Он был снесен по распоряжению парламента, а на его месте собираются построить Ковент Гарден Маркет. Строительство пока ещё не начиналось, так что улица была пуста.

Присмотревшись, я понял, откуда раздается звук мигалки, а также громкие голоса. Это происходило прямо напротив меня, через строительный мусор и остатки овощного рынка. Похоже, что-то случилось в церкви св. Павла или же в саду, что разбит на его территории. Мне стало интересно, что там случилось, посмотрев в сторону Марии, я увидел, что она уже возвращается.

— Эй! Ну как, удачно? — громко спросил я, когда девушка приблизилась.

— Похоже, дома беда случилась, — грустно ответила она, подойдя ко мне.

— Что случилось?

— Моя мама упала с лошади, — девушка чуть скривилась, изображая иронию, но по ней было видно, что она беспокоится за мать.

— Как это произошло? С ней всё в порядке?

— Не знаю, моя мама никогда не была опытной наездницей, поэтому... она сломала правую ногу, и они с отцом решили вернуться домой. Сейчас Артур забирает их с вокзала.

— Нас кто-нибудь заберет?

— Боюсь, но мы застряли здесь, — отрицательно покачала головой Мария, — Артур на вокзале, и он вряд ли сможет заехать за нами, а у Хейли сломалась машина, так что она была вынуждена ехать домой на метро.

— Может и нам попробовать, — предложил я.

— Посмотри на время, боюсь, метро уже закрыто, — она с сожалением повела плечами и, достав из сумки портсигар, закурила.

— Остается такси?

— Ну да, эх... и почему она сломала ногу именно сегодня, и возвращаться они решили именно сейчас?

— Судьба и невезение, — я глубоко вздохнул, после чего вновь посмотрел в сторону церкви, — слушай, давай сейчас вызовем такси, а потом сходим к церкви? Пока ждем?

— Зачем? — непонимающе спросила девушка.

— Там что-то случилось, и я хочу узнать что именно.

— Ладно, — она согласно кивнула, после чего провела рукой по волосам и не стала задавать никаких вопросов.

Мы подошли к красной тумбе уже вместе, Мария набрала номер Радио Такси, номер которого был написан на телефонном аппарате. Нам сообщили, что ближайшее такси приедет к нам в течение двадцати минут, так что у нас оказалось достаточно времени, что пройти к церкви и узнать, что там случилось.

Несмотря на поздний час возле церкви было человек семь-десять, они стояли небольшой толпой и возбужденно переговаривались. Сам вход на территорию парка церкви был оцеплен, возле него находилось несколько машин, также полицейская. За лентой, в глубине парка находились люди, мелькали вспышки фотоаппаратов.

— Что здесь случилось? — без лишней скромности спросила Мария одного из прохожих, который стоял чуть в стороне от остальных.

— Похоже, кого-то убили, — чуть потягивая окончания слов, ответил мужчина, — и, похоже, женщину.

— Её тело нашли в парке, — в разговор влезла пожилая женщина, чуть полноватая и с тревогой на лице, — жуткое зрелище — её тело... его как будто кто-то грыз, — у женщины расширилась глаза, и отошла обратно к остальным.

— Господи, — прижав руку ко рту, прошептала Мария.

— Да, мэм, Оборотень с красной лентой снова совершил убийство, — кивнул мужчина, — это уже пятая его жертва за последние три месяца.

Мария после этих слов сделала шаг назад, уткнувшись мне в грудь, а затем развернулась и прижалась ко мне.

— Это ужасно, Дэвид, просто... ужасно, — шептала девушка, даже не заметив, как вновь назвав Дэвидом. Я не стал её поправлять, лишь сильнее прижал к себе и провел рукой по её волосам.

— Всё будет хорошо, Мария, его обязательно поймают...

— Поймают? — с иронией сказал мужчина, доставая из кармана пачку сигарет, — кто бы это ни был, но мастерски всё проворачивает. Время сейчас не такое уж позднее, а он поймал девушку на улице, затащил в этот парк и убил её. И никто не заметил! Когда девушку нашли, её тело ещё было теплым, а вокруг шеи повязана красная лента. Мимо парка ходили люди, когда он сделал это. Не думаю, что его смогут поймать, раз он смог такое провернуть и спокойно уйти.

— А может как раз наоборот? — раздраженно бросил я в ответ, чувствуя, что плечи Марии начинают предательски подрагивать, ей было страшно, — может из-за того, что он так обнаглел, что чувствует себя невидимым, убивая девушку чуть ли не на виду, его и поймают? Серийные убийцы всегда совершают ошибку, последнюю в их кровавой жизни.

— Но Джека Потрошителя так и не поймали, — усмехнулся мужчина.

— Знаете, закончим этот разговор, вы пугаете мою девушку, — процедил я, видя, что незнакомец насмехается надо мной.

После этого я увел Марию обратно к месту парковки. Теперь я жалел, что проявил любопытство и решил посмотреть, что там произошло. Мария после всего, что услышала, была необычайно тиха, только курила одну за другой.

— Скорее бы уже кэб приехал, — наконец, прошептала она, — хочу поскорее оказаться дома среди родных.

— Кто бы мог представить, что этот день так закончиться, — тихо прошептал я в ответ.

— Никто, — кивнула девушка.

В этот момент к нам подъел черный кэб, и мы забрались внутрь. По договоренности, сначала он отвезет меня домой, а потом уже Марию. Так получалось дешевле для меня, так что я не стал возражать, хоть и почувствовал легкое раздражение. Внутри меня была зависть, зависть к тем, кто может себе позволить спокойно пользоваться услугами такси, кто может сводить свою девушку в дорогой ресторан и заплатить за обоих. К тем, у кого есть деньги... ведь у меня их не было.

Мария прислонилась к окну кэба и закрыла глаза. Она очень устала за сегодня, так что я не стал её трогать. Тогда же я задумался об убийце с красной лентой.

Убийства начались весной этого года, точнее 7 мая. Первое тело было найден в парке Алтаб Али, где когда-то была церковь st. Mary Matfelon, в районе Шадуэлл, недалеко от печально известного Уайтчепел. Его нашел дворник, который подметал парк. Тело было словно распято на основании церкви — руки раскинуты, ноги сведены, оно словно повторяло саму церковь. Это тело принадлежало молодой девушке, Кейси Уайт, студентке, которой нравилось рисовать улицы ночного Лондона. Она, несомненно, была талантливой девушкой, которая когда-нибудь стала бы известной на весь мир. А вместо этого она была найдена в этом парке, обнаженной с множеством рваных ран на теле, со следами звериных зубов, показывающих, что её ели. И с ярко-красной атласной лентой на шее. Вот как закончилась жизнь этой девушки. После того, как её нашли, детективы сразу заявили, что будут и ещё убийства, уж слишком нетипичный подчерк для обычного убийцы, было понятно, что здесь поработал маньяк. В прессе он получил прозвище — "Оборотень с красной лентой".

Следующее убийство произошло 8 июня, и на этот раз его жертвой стала туристка. Тело было найдено возле церкви Всех Святых ("All Hallows by the Tower Church") неподалёку от Лондонского Тауэра. Эта девушка приехала из Российского королевства. Она была довольно известным фотографом у себя на родине, очень любила снимать в сумерках и в Лондон приехала в погоне за его легендарными туманами. И опять тело было найдено утром, оно было обнаженным, с огромным количеством ран, и с красной лентой на шее.

Теперь сыщики могли с уверенностью сказать каких жертв предпочитал убийца — он выбирал молодых девушек, творческой направленности, которым был интересен ночной Лондон. Но смысл его действ пока оставался тайной. Почему он убивал их? Как он это делал? По характеру ран было понятно, что их ели, но следы от клыков так и не были расшифрованы. Какое животное сделало это? Тогда же заговорили, что эти укусы вообще не принадлежат животному, что это совершил человек с каким-то устройством, имитирующим звериные следы. Вероятно, этот мужчина одержим звериным началом, которое есть в любом из нас. Но есть ещё и другие вопросы — что за красная лента? При чем тут церкви? Зачем он их раздевал, ведь, по словам патологоанатомов, девушки не подвергались насилию. Эти и другие вопросы ставили в тупик следствие, а убийства продолжались. И с каждым разом убийца действовал всё наглее и более бесчеловечно. От одной из жертв, четвертой по счету, почти ничего не осталось — обглоданные кости ног и рук, распоротый живот, вырванное сердце и искривленные ребра, свидетельствующие о нечеловеческой силе убийцы. И при всём при этом — ни одного свидетеля! Ни одной зацепки! Этот зверь держит в страхе наш город вот уже пять месяцев. Одна жертва — один месяц. Это как плохая шутка в сторону прорицателей журналистов — оборотень, убивающий раз в месяц. Вот только убийства он совершал вовсе не в полнолуние.

Скорее бы его уже поймали, а то, боюсь, Марию родители увезут из города. И тогда мы вряд ли ещё увидимся до поступлений в высшие учебные заведения.

И вот кэб подъехал к моему дому. Я мягко разбудил успевшую заснуть Марию.

— Мария, мы приехали.

— Когда увидимся в следующий раз? — сонно спросила девушка.

— Я позвоню, — мягко поцеловав девушку в щеку, я поймал ухмыляющийся взгляд водителя и слегка поморщился. Достав из бумажника нужную сумму, я коснулся руки Марии и вышел из машины. Кэб плавно тронулся в путь. Махнув на прощание, я подошел к дому.

Неожиданно я почувствовал себя неуютно. Моя улица была пустынной и тихой. Лишь опавшая листва из-за порыва ветра кружилась в воздухе, да туман скопился в темных, неосвещенных провалах между домов. На секунду мне показалось, что в одном из них кто-то есть, краем глаза я увидел ярко-красный цвет, но когда посмотрел туда прямо, уже ничего не было. Прижав руку к горлу, я вошел в свой дом.

Пожалуй, сегодняшний день был самым длинным за долгое время.

Глава 3. Третье прикосновение тьмы

— Давид!

Я стоял возле стеллажа с книгами, держа в руках папку со списками, по которым сверял наличие и отсутствие нужных книг. Голос, окликнувший меня, принадлежал моему боссу, появившемуся в конце стеллажа.

— Да, сэр?

— Зайди ко мне, — громко сказал мистер Джейкобсон, после чего развернулся и ушел к себе в кабинет.

Я последовал за ним, гадая, что ему могло от меня понадобиться.

— Что случилось, сэр?

На лице мистера Джейкобсона появилось очень странное выражение, этакая помесь озадаченности внутреннего напряжения.

— Скажи мне, Давид, ты встречался с сэром Логаном после того совещания? — после минуты молчания, в течение которой он пристально рассматривал меня, спросил Джейкобсон.

— Да, мы встречались. В Королевском театре Ковент-Гарден. Помните? Я говорил вам, что Мария пригласила меня на спектакль Шекспира — "Гамлет". Так получилось, что мы сидели в одной ложе.

— Воистину странное совпадение, — удивленно кивнул босс, после чего положил подбородок на руки, а те в свою очередь на стол.

— Есть какие-то проблемы?

— Дело в том, Давид, что сэр Логан желает тебя видеть в своем доме. У него есть какое-то деловое предложение тебе. Интересно, правда?

— Да уж, — нахмурившись, согласился я.

— После того совещания я спрашивал о нём, довольно интересная история получается...

— Мистер Джейкобсон, можете не рассказывать — я проделал то же самое, моя подруга рассказал мне историю семьи Блэков.

— Тогда ты согласишься, что всё это выглядит весьма странно, не находишь? Сэр Логан сейчас заканчивает дела своей семьи в Англии, уже продал своё фамильное поместье, и сейчас находится на финальной стадии — он отказывается он английского гражданства в пользу российского.

— Серьезно? — удивленно спросил я.

— Поэтому его интерес к тебе выглядит необычно. Зачем аристократу нужен еврейский парень без высшего образования, работающего в библиотеке? Что ему нужно от тебя?

— Думаю, что мне придется съездить к нему, чтобы выяснить это, — напряженно раздумывая над поставленными вопросами, ответил я.

— Тогда тебе сейчас нужно одеться, потому что внизу тебя ожидает кэб, который отвезёт к сэру Логану.

— Сейчас? — непроизвольно воскликнул я.

— Да, сейчас. Надеюсь, мне не нужно тебя просить потом рассказать, что ему было нужно? — чуть приподняв правую бровь, спросил мистер Джейкобсон.

— Я всё вам расскажу, — кивнул я, после чего попрощался и вышел из кабинета.

* * *

— Сэр Логан, — чуть склонив голову, поздоровался я.

Шофер кэба отвез меня на Мейфэр Гарден, где располагался неплохой особняк семейства Блэков. (В моём мире в 60-ые годы Мейфэрская улица являлась престижным районом, в котором обитали в основном зажиточные жители города. Однако к 2012 году этот район потерял своё благополучие, практически все особняки были снесены или перестроены и превращены в частные гостиницы. Теперь этот район принадлежит среднему классу. В нашем мире он совсем не похож на тот, который в книге). Это было двухэтажное здание, имеющее форму буквы "п". Во дворе был разбит небольшой декоративный садик с низкими деревьями. В центре которого находился округлый фонтан с пузатым ангелочком, в руках которого была небольшая труба, из которой лилась вода. Сам дом был сделан из красного кирпича с покатой черной крышей. Подойдя к входу, я нажал на дверной звонок и через минуту передо мной появился сэр Логан. Сейчас на нём был домашний костюм — темно-серый шерстяной свитер и теплые брюки.

— Добрый день, мистер Штейн, Давид, — тепло поприветствовал меня он, — не думал, что вы так быстро приедете ко мне.

— Мой начальник решил, что будет лучше, если я отправлюсь к вам незамедлительно, — почтительно ответил я.

— Что же, тогда проходите, — удовлетворенно кивнул он, пропуская меня в дом.

Внутренняя отделка прихожего коридора была выполнена в красный дуб. Красивые резные балки, выходящие из стен, делали помещение меньше, чем оно было на самом деле. Скорее всего, так было задумано, чтобы коридор казался более уютным. Внимательно осмотревшись, я убедился, что этот в этом доме не живут. Слишком мало вещей меня окружало. Пустые полки вдоль стен, низкий столик с одиноким телефоном. Пара картин на стенах, потемневшие от времени. Прямо напротив входа располагалась лестница, ведущая на второй этаж, похоже, что раньше она была покрыта ковром, однако его недавно убрали, как и ковры в самом коридоре. Сэр Логан активно готовился к отъезду и продаже дома.

— Эх, — видя, как я внимательно осматриваюсь, вздохнул Логан, — совсем скоро я отсюда съеду, и буду жить в гостинице. Недавно нашел покупателей на мой дом. Они хотят превратить его в частную гостиницу для состоятельных лиц.

— Вы не возражаете против этого? — удивился я.

— Посмотри на эту лестницу, — парень показал на неё рукой, — с неё упал мой... дядя. Когда в доме умирает человек, стоимость такого дома падает. Мне повезло, что нашлись люди, которые готовы заплатить за него хорошие деньги. Особенно если учесть, что здесь больше двадцати лет никто не живет. Дома ветшают, если в них никого нет.

— Я понял вас, сэр.

— Что же, тогда пройдем в гостиную, — предложил он, и, не дожидаясь согласия, повел меня вдоль лестницы к двери, которая находилась под ней.

Как и прихожая, гостиная была облицована красным резным дубом. Тертый, темного цвета, паркет и старинная мебель, украшенная гербами рода Блэков.

Сама гостиная была темной, тяжелые шторы опущены, оставляя небольшие зазоры, через которые в комнату проникал свет. Мне понравилось то, что гостиная была чистой, не брошенной. На небольших столиках в центре комнаты не было пыли, камин выглядел чистым и опрятным. Похоже, в доме была заменена проводка, так что когда мы вошли внутрь, Логан включил верхний свет, и комната сразу приобрела более уютный вид.

— Почему вы не хотите раздвинуть шторы? — поинтересовался я.

— Я не люблю яркий дневной свет, у меня бывают мигрени из-за него, — равнодушно ответил парень, усаживаясь на один из диванов и жестом предлагая разместиться мне напротив.

— Не желаете кофе? Может быть чай?

— Нет спасибо, благодарю, — покачал головой я, присаживаясь на диван. Так о чем вы хотели со мной поговорить, сэр Логан?

— О вашем будущем, — чуть усмехнувшись, ответил он, — о ближайшем будущем. Скажи, каким ты его видишь?

— Кхм, — негромко кашлянул я, не понимая, к чему он клонит, — моё будущее мне более менее известно. В следующем году я поступаю в университетский колледж Лондона на исторический факультет. Обучение оплачивает библиотека Британского музея, где я сейчас работаю. По окончанию обучения, я продолжу работу в библиотеке. Так я вижу своё будущее.

— Больше никаких вариантов?

— Нет, — я слегка потянул слово, нахмурившись, — а почему вы спрашиваете?

— Знаете, после того совещания я разговаривал с вашим непосредственным начальником... как его...

— Мистер Джейкобсон.

— Да! Верно. Так вот, он кое-что мне рассказал о планах британского музея и парламента. Ты в курсе, что сейчас идет обсуждение об отделении библиотеки от музея?

— Да, я что-то слышал об этом, но я не понимаю, к чему вы клоните...

— Я хочу сказать, что в ближайшие годы библиотека станет самостоятельным учреждением. И приведет к смене администрации. В то время пока ты будешь учиться, начнется глобальная кадровая перестройка, многие останутся в британском музее, кто-то уйдет. Дело в том, что в планы парламента входит также и присоединение более мелких собраний книг. И я хочу сказать тебе то, что пока не решался сказать твой начальник.

— Что? — неожиданно севшим голосом спросил я.

Логан наклонился вперед, положив подбородок на руки и тяжело вздохнул.

— Ты не вписываешься в будущие изменения. Пока ты будешь учиться, вся жизнь библиотеки пойдет по другому пути. Им уже сейчас нужны специалисты, а также много средств, чтобы создать собственное учреждение независящее от множества инвесторов. Им не выгодно оплачивать твоё обучение в пользу твоего будущего в их рядах.

— Вы говорите это серьезно?

— Зачем мне врать, — пожал плечами Логан, откидываясь обратно на диван, — поэтому встает закономерный вопрос — что ты будешь делать дальше?

— Тогда, если мне позволят, конечно, я продолжу работать в библиотеке, как и мой отец, — кашлянув и сложив руки на груди, ответил я, пристально смотря в глаза парня. — Если же нет... Я найду другую работу, постараюсь заработать денег хоть на какое-нибудь образование. Сейчас же я более серьезно засяду за учебники — может, удастся получить стипендию в университет.

— Ты же понимаешь, что последнее нереально? — с недоверием в голосе сказал Логан.

— Да! Я это понимаю! — громко воскликнул я, — но что мне остается, когда мой мир рушиться? Я хочу получить образование, я хочу получить путевку в жизнь!

— Ты расстроен?

— А вы бы не расстроились, узнав, что вас обманывали? — гневно воскликнул я, поднимаясь на ноги, — я так понимаю, что последние несколько месяцев меня водили за нос! Никто в библиотеке не решился сказать мне правду! Даже тогда, на собрании они расхваливали меня перед вами, показывая, что я с ними, показывая, что моё будущее решено! А уже тогда они знали, что это не так!!! — мои кулаки непроизвольно сжались, я дышал с трудом, эта тирада вымотала меня и разозлила. Куда подевалось моё спокойствие?

— И я не понимаю, зачем вам это? Что вам от меня нужно? — мой голос прозвучал тихо и ровно. Мне потребовалось несколько минут, прежде чем я успокоился и собрался с мыслями.

— Садись, — Логан жестом указал мне на диван, — то, что я хочу предложить тебе, лучше узнать сидя.

Я последовал его примеру и внимательно посмотрел на аристократа. Тот не спешил озвучивать свои новости, он медленно потянулся к красивой резной шкатулке, стоящей на столе. В ней, аккуратно, в рядок, лежали дорогие сигареты, а также коробок спичек и миниатюрная стеклянная пепельница в форме ракушки.

— Не желаешь? — предложил он, вытаскивая всё из шкатулки.

— Нет спасибо, я не курю, — отрицательно покачал головой, стараясь унять стук сердца. Я понимал, что это своего рода проверка — проверка на выносливость и терпение. Ему что-то нужно от меня, это было видно сразу.

— Ладно, думаю, ты готов слушать, — кивнул он, когда его лицо утонуло в клубах сигаретного дыма, сквозь который явно проступали его светлые серые глаза.

— Ты знаешь, что в каждой семье аристократов есть штат слуг? Вижу, что знаешь. Есть те, кто занимаются уборкой дома, те, кто ухаживают за садом, шоферы, няни, экономки, учителя — довольно большая группа низших слуг. А есть также высшая группа — те, кто отвечают за имущество и процветание семьи. Их ещё называют поверенные, также личные слуги. У моей семьи был такой человек, его звали Чарльз Марлоу. Он был близким другом моего деда. Именно этот человек вел дела моей семьи, когда мой отец уехал за границу. Очень хороший финансист и бухгалтер, когда-то он не имел ничего, но благодаря моему деду, Джону Блэку, смог основать свою фирму, которая впоследствии перешла к его сыну. Когда я вернулся на родину моего отца, то обнаружил, что этот сын ворует, и в результате этого я порвал все отношения с этой семьей. Когда я понял, что был предан, то стал обдумывать, что мне делать дальше и пришёл к выводу — мне нужен новый поверенный. Но этот человек должен всегда быть рядом со мной — он обязан полностью вести мои дела — от чтения моей почты до общения с журналистами, от обязанностей моего личного водителя до финансиста — человека, который сможет помогать мне вести дела семьи. Ты понимаешь, к чему я клоню? — парень... нет, мужчина выжидательно посмотрел в мою сторону, откинувшись назад на диване.

— Извините, сэр, но мне кажется, что я не тот человек, кто мне нужен, — осторожно начал я и был тут же перебит.

— Ты не понял самого главного, Давид! — воскликнул Логан, театрально взмахнув руками, — всё, что я сейчас перечислил можно выучить в университете, эти знания наживные. Самое главное для меня — абсолютная и безупречная верность! И я считаю, что ты именно такой человек — верный.

В ответ я лишь нервно сглотнул, так как до конца не совсем понимал, что нужно этому человеку от меня.

— Так что вы хотите мне предложить? — наконец, спросил я, видя, что он ожидает моей реакции.

— Я хочу предложить тебе ту самую путевку в жизнь, о которой ты мечтаешь, — легко ответил он, — но финал будет гораздо интереснее, чем ты можешь себе представить. Ты хотел работать в библиотеке, пускай и в одной из крупнейших в мире? Но что тебе это даст? Библиотекари получают слишком мало, что реализовать все твои мечты, а я вижу по твоим глазам — ты хочешь большего!

— Но почему я? — взволнованно спросил я.

— Потому что ты меня заинтересовал, — просто ответил он, даже не замечая, как пепел с его сигареты падает на диван, — и мне кажется, что ты достоин этого. Суть моего предложения заключается вот в чем: в следующем году ты поступаешь в любой университет по твоему выбору. После окончания ты приступаешь к работе — твоя задача всегда быть рядом со мной, во всех моих передвижениях по всему миру, поверь, их будет много, и ты не будешь скучать. Разумеется, более подробно ты узнаешь после того, как согласишься и начнешь своё обучение.

— Вы уж извините, но мне кажется, что здесь есть какой-то подвох, — смущенно проговорил я, чуть наклоняя голову вправо. Сейчас мне неожиданно захотелось курить, слишком уж серьезные вещи говорил Логан.

— Конечно, есть, — согласно кивнул мужчина, — и вот в чем он: когда я говорил, что ты должен всегда быть рядом, я именно это и имел в виду. Никаких личных привязанностей, ты никогда не сможешь навестить свою семью, любовницу, не сможешь жениться, о детях я вообще молчу. Мне нужна абсолютная преданность, без сомнений и колебаний. Пойми, сфера моих интересов слишком велика — у меня есть враги, и я не хочу, чтобы они добрались до меня через моего поверенного. Соглашаясь на моё предложение, ты автоматически отказываешься от своего прошлого и вступаешь в новую жизнь. А эта жизнь будет гораздо лучше и интереснее, чем ты думаешь. Она будет очень яркой.

— Навсегда? — тихо прошептал я, чувствуя привкус горечи во рту.

— Почти, — кивнул он, — возможно, когда-нибудь и придёт время, когда мы расстанемся, но это будет очень-очень не скоро, и я хочу, чтобы ты осознал это.

— Ответ я должен буду дать сейчас? — также тихо спросил я.

Логан испытующе посмотрел мне в глаза, прежде чем ответив.

— Нет, я не буду требовать от тебя немедленного ответа, это было бы слишком неправильно с моей стороны. У тебя есть время подумать и всё решить. Но не медли с этим, Давид.

* * *

Теперь я понял, в какую западню я попал. Мне предлагают мечту, о которой я и мечтать не смел — шанс увидеть этот мир, увидеть его полностью. И это будет яркая жизнь, ведь Логан богатый и предприимчивый аристократ, к тому же он интересен сам по себе. Если я буду рядом с ним, передо мной откроются все двери, я буду принять в высшие слои общества, и смогу жить полной жизнью. Это волшебное предложение, от которого не отказываются. Именно это я прочитал в глазах Логана. Мой отказ может повлечь за собой серьезные последствия для меня. Но самое страшное во всем этом — то, что я очень хочу согласиться! Перед глазами всплывают картинки прекрасного будущего, которое сложно представить, лежа в своей маленькой комнатке квартиры отца. Слишком здесь всё тусклое, потертое и старое. Мы с отцом зарабатываем мало денег, чтобы привести квартиру в порядок, поэтому она медленно ветшает. Съёмная жилплощадь в Лондоне стоит очень дорого, что незамедлительно сказывается на её состоянии и нашем кошельке.

Перевернувшись на спину, я заложил правую руку за голову, а левую положил на грудь. Как бы мне хотелось, чтобы всё было просто. Логан предлагает мне невыполнимую сделку. Согласие лишит меня моего прошлого. Если я уйду — мой отец останется один. И что-то мне подсказывает, это станет для него слишком сильным ударом. После смерти матери он не слишком много уделял мне внимание, был полностью погружен в работу и в воспоминания о ней. Но спустя годы к нему вернулось чувство любви, и он вернулся ко мне, помогая стать сильным и самостоятельным. Он вырастил меня — было бы сущей неблагодарностью вот так оставить его. Опять же остается открытым финансовый вопрос, не думаю, что его пенсия будет высокой в старости, а здоровье, подорванное тяжким трудом в юности, требует денег в старости. Кто поможет ему, кроме меня? Надеюсь, что Логан учел это в своем предложении, ведь он должен понимать, что я не брошу старика без финансовой поддержки.

Я повернулся на бок, заложив теперь обе руки под подушку. За окном послышался далекий и сонный автомобильный гудок, а где-то тревожно залаяла собака. Тихая городская ночь, такая же, как и сотня других. Интересно, каково это спать где-нибудь на юге возле моря? Шум морского прибоя успокаивает, дарит ли покой? А пение чаек? Интересно, насколько сильно отличаются южные женщины от англичанок? У них такие же строгие правила, как и у нас? А какая Россия на самом деле? О ней говорят много странных и страшных вещей, но в тоже время о том, что люди там очень добрые и душевные. Так ли это? А каков на ощупь камень, из которого сделана великая Китайская Стена? Он становится горячим под жарким летним солнцем или же сохраняет в себе легкое тепло? А какая температура капель во время сезона дождей в Амазонке? Какая высота Эйфелевой башни? Красивая ли вблизи статуя Свободы? А что чувствуешь, когда видишь перед собой Гранд Каньон? Великий коралловый риф?

Вновь перевернувшись на другой бок, я с силой сжал простыню. Логан обещает мне всё это, он обещает показать мне мир, увидеть другие страны, познакомиться с другими людьми. Я хочу этого! А... как же Мария? Я оставлю её здесь? Смогу ли я бросить её ради своей тайной мечты? Я люблю её, не могу представить себе, что её больше не будет рядом со мной. Не могу представить, что никогда не услышу её голос, не услышу её звонкий смех, и не увижу маленьких ямочек на щеках, когда она улыбается. Не увижу её прекрасных голубых глаз, ясных как небо в безоблачный весенний день. Неужели я больше никогда не коснусь её нежной детской кожи, не дотронусь до её шелковых вьющихся волос? Не поцелую её розовые губы, никогда больше не испытаю вместе с ней счастье близости? Кто будет утешать её, если я уйду? Кто поможет ей, кто защитит, кто обережёт от этого мира? Я должен быть рядом с ней! Никакие красоты мира не заменят мне её сонную улыбку по утрам. Никакие женщины мира не сравняться с её красотой, когда она стоит в одной рубашке возле плиты и жарит нам тосты. Никто и ничто не заменит мне её. Никогда.

* * *

— Давид, ты почему сегодня такой хмурый? — серьезно спросила Мария, потягивая свой любимый коктейль через трубочку.

Мы сидели в одном из наших тайных кафе, куда приходили, чтобы быть более естественными друг с другом. На людях мы были лишь друзьями, хорошими, но не близкими. В этом кафе наши рамки чуть ослабли, ведь оно находилось слишком далеко от центральной жизни Лондона.

— Прости, эта неделя выдалась слишком сложной, — вымученно улыбнувшись, ответил я, после чего сделал приличный глоток кофе.

— Неа, ты что-то утаиваешься от меня, — отрицательно покачала головой девушка, скептически осматривая мой внешний вид, — и ты давно не брился, посмотри, твоей щетине уже больше недели! — она протянула руку через стол и провела пальцами по моей щеке, — ты теперь настоящий колючка!

— Прости, — смущенно ответил я, дотрагиваясь до щетины, — совсем замотался, забыл.

— Да ладно, — тут же улыбнулась Мария, — ты знаешь, тебе так даже идет. Выглядишь более мужественным. Так и хочется посмотреть, что у тебя под свитером, — и она лукаво улыбнулась, чуть покраснев за свою откровенность на людях.

— Хм, — в ответ я лишь хмыкнул, будучи полностью погруженным в свои мысли.

После того разговора с Логаном, я, как и обещал, поговорим с мистером Джейкобсоном. И он, тяжело вздохнув, подтвердил слова аристократа. Моё обучение Британский Музей не оплатит. Разумеется, мой начальник сделал всё, чтобы убедить меня, что так вышло случайно, что никто не знал, что так получится, и все очень сожалеют. На мой вопрос, почему раньше мне никто не сказал, он замялся и пробубнил, что меня должны были оповестить по почте... или же вызвать к кому-то, кто заведует такими делами. Ясно было, что он откровенно юлил и уходил от поставленной темы.

Как бы мне внутренне не хотелось хлопнуть дверью и покинуть библиотеку, я не имел возможности сделать это. Предложение Логана я ещё не принял, хоть и всю ночь не спал, обдумывая его слова. Поэтому мне нужна эта работа. Ведь здесь мне платили за интеллектуальный труд, а не за физический, что очень важно. Мой отец всегда об этом говорил, что если есть возможность работать головой, то лучше думать, чем напрягать мышцы. Смотря на то, как быстро стареет мой отец, и как трудно ему теперь вставать по утрам, я понимаю, что его слова чистая правда.

— Эй! Ты заснул, что ли? — громко ворвавшись в мои тревожные мысли, спросила Мария, — и так на протяжении всей недели! С тобой по телефону разговаривать стало просто невозможно! Я тебя о чем-нибудь спрашиваю — а в ответ тишина! — и девушка раздраженно фыркнула.

— Прости, малыш, — извиняюще ответил я, — у меня... возникли некоторые трудности.

— Ты просто скажи, что случилось, — тут же спокойным и уравновешенным тоном сказала Мария. Её взгляд приобрел строгость и сосредоточенность, — если у тебя неприятности, ты можешь всегда обратиться ко мне. И ты это знаешь. Не держи в себе, расскажи!

— Мария, — тихо начал я, опуская глаза, — я...

— Ты слишком гордый, чтобы просить у меня денег? — чуть запнувшись, спросила она, — что-то с отцом?

— Нет-нет, — горячо ответил я, — мне не нужны деньги, просто...

— Что просто?

— Британский музей не будет оплачивать моё обучение, — на одном дыхании выпалил я.

— Почему? — изумленно спросила она, — они же обещали тебе! У вас же была договоренность. Твой начальник, мистер Джейкобсон ещё год назад гарантировал тебе поступление, что изменилось?

— Библиотека планирует отделиться от музея, у них нет времени и финансов, чтобы оплачивать обучение такого, как я. Им нужны уже готовые кадры, — просто ответил я, не поднимая глаз.

— Мерзавцы, — хмуро проговорила девушка.

— Вот так вот, — сложив руки на столе, я посмотрел за окно.

Сегодня был выходной день, так что мы с Марией смогли встретиться утром, а не поздним вечером, как обычно. Поэтому за окном ярко светило осеннее солнышко и небо было пронзительно синего цвета. По улице спешили прохожие, кто-то просто прогуливался, несколько туристов уткнувшись в карту города, пытались определить, где они находятся. Напротив нашего кафе, в небольшом тупичке лежала сизая кошка, её глаза были прикрыты, она явно получала наслаждение от солнечного света, в пятне которого она лежала.

— Ты не волнуйся, — твердо сказала Мария, отодвигая от себя пустой стакан, — ты же знаешь, мой отец не последний человек в этом городе. Я сегодня же поговорю с ним, он наверняка что-нибудь придумает.

— А захочет ли? — с сомнением потянул я.

— Куда он денется? — девушка фыркнула и помотала головой, — он знает, что мы близкие друзья и знает, что ты хороший умный парень, которому нужно получить высшее образование. Трезвый взгляд на вещи — и он поймет, что для семьи будет выгодно иметь тебя в "должниках".

— Спасибо за откровенность, — иронично усмехнулся я, допивая свой кофе.

— Ну, хоть что-то же должно было мне достаться от отца? — она улыбнулась, после подняла руку, призывая официантку, — мы ещё посидим или уже пойдем?

— Давай пройдемся, — предложил я, — сегодня погода хорошая — теплая. Вряд ли ещё в этом году выпадут такие солнечные дни.

— Ну, как хочешь, — согласно кивнула девушка, оплачивая наш счет.

После недолгих споров мы отправились в Гринвичский парк, где провели целый день, наслаждаясь природой, сладкой ватой и друг другом. Этот парк был достаточно уединенным, чтобы мы могли спокойно быть вместе, не боясь на кого-нибудь наткнуться.

Наконец, когда мы устали от прогулки, то устроились возле небольшого озера в тени деревьев. Мария, не любившая курить на ходу, тотчас же достала свои сигареты и закурила, расслабленно рассматривая деревья и держа меня за руку.

— Хорошо, — тихо прошептала девушка. Сейчас мы были здесь одни — слишком далеко располагалось это место от остальной части парка — сюда мы шли почти два часа.

— Мне всегда хорошо, когда ты рядом, — вполголоса ответил я.

— Знаешь, не смотря на то, что сейчас день, мне немного страшно, — Мария посмотрела по сторонам и негромко вздохнула, — поскорее бы уже поймали этого выродка. Мои родители хотят увезти меня, если он ещё кого-нибудь убьет.

— Я слышал, появились новые сведения в его деле, — уверенно проговорил я, сильнее сжимая руку девушки.

— Что?

— Последняя девушка знала его лично. Её подруга заявила, что примерно за неделю до её убийства та познакомилась с каким-то парнем, которой ей очень понравился. В тот день она планировала пойти на свидание с ним.

— Известно, как его зовут, и как он выглядит? — взволновано поинтересовалась Мария, отставив сигарету от своих губ.

— Нет, никакой новой информации о нем в этом плане. Та девушка была весьма скрытна, её подруга лишь по косвенным признакам догадалась, что у неё роман.

— Жалко, — разочарованно пробормотала Мария, затягиваясь и выпуская дым, — бедная девушка — в последние минуты своей жизни узнать, что твой возлюбленный каннибал с красной лентой. Это дико.

— Поэтому не вздумай променять меня на какого-нибудь незнакомца! — полушутя сказал я и легонько пихнул её в бок, чтобы расшевелить.

-Не пихайся! — тут же воскликнула девушка и, отбросив сигарету в сторону, сильно толкнула меня на другой конец лавочки. От неожиданности я потерял равновесие и упал на землю.

— Ой! Это была не я! — девушка подскочила и развела извиняюще руки в стороны, а когда не увидела понимания с моей стороны, резво перепрыгнула через лавочку и помчалась в сторону поля.

— Эй! — крикнул я в след, и было устремился за ней, но краем глаза мне померещилась какая-то тень в гуще деревьев. Но когда я резко обернулся и посмотрел в ту сторону, то увидел лишь несколько ворон, срывающихся в полет, как будто бы их что-то спугнуло.

— Догоняй! — прокричала Мария, маша мне с поляны. Пока я рассматривал деревья, она умудрилась довольно далеко убежать, так что я быстро выкинул из своей головы всякие глупости и ринулся за ней.

Позже мы лежали в высокой желтой траве. Мария водила колоском по моим губам и нежно улыбалась.

— Я не хочу тебя терять, Давид, — полушепотом пробормотала она.

— А я тебя, — хрипло ответил я, сильнее прижимая её к себе.

Она склонилась к моему уху и легким шепотом попросила:

— Поцелуй меня, это осенняя горечь на губах — невыносима!

Наши губы коснулись друг друга, мёд был сладок, а объятия нежны и теплы. Её руки в моих волосах, мои на её талии. Почему наши тела раздельны? Почему мы не можем стать по-настоящему едины? Я не хочу разлучаться с ней, не хочу терять её ни на минуту!

Осень, ещё минуту назад бывшая холодной и ветреной, стала жарче, чем в июле, а её краски жгли глаза от насыщенности. Мир становится ближе, когда Мария рядом.

* * *

— Сядь сын, нам нужно серьезно поговорить.

Когда я вернулся домой, там меня уже ожидал мой отец. Они сидел на нашей маленькой, двухместной кухне в старом засаленном халате, под которым была домашняя майка и теплые рейтузы. Перед ним, на столе, стояла пустая чашка из-под кофе, который судя по запаху, отец разбавил дешевым коньяком, также была почти пустая пачка сигарет и пепельница, заполненная доверху окурками.

— Что случилось, отец? — тихо спросил я, тревожно рассматривая представшую передо мной картину.

— Это ты меня спрашиваешь, что случилось? — хрипло процедил он, — садись!

Я неуклюже опустился напротив него. Теперь мне было лучше видно его лицо, и оно ужаснуло меня. Если раньше на нем только-только стали проступать следы настоящей старости, то сейчас передо мной сидел глубокий старик. Каждая морщинка на его лице проступила с пугающей отчетливостью, его глаза потускнели, а пальцы рук нервно подрагивали, выбивая странную мелодию по столу. Мелодию стариков.

— О чем ты?

— Почему ты так мне и не сказал, что ты не получишь стипендию от музея? — однако, не смотря на все внешние признаки, голос моего отца был по-прежнему строг и тверд. — Почему я это узнаю от своих коллег, а не от своего сына?

— Прости, отец, — тихо ответил я, сгорбившись на стуле и опустив глаза в пол, — я не хотел тревожить тебя.

— То есть как не хотел? — процедил он, — ты мой сын! Я обязан был узнать это от тебя! Почему ты молчал? Или ты думал, что всё само собой образумится?

— Нет, я искал выход из ситуации и я не хотел, чтобы ты страдал из-за этого, — в моем голосе прозвучала уверенность, и я посмотрел прямо ему в глаза, — ты мой отец, это я обязан заботиться о тебе, а не наоборот!

— И как, нашел выход? — ядовито проговорил он, доставая из пачки новую сигарету и раскуривая её, — ты хоть представляешь, что тебя ждет?

— У меня есть несколько вариантов, — не обращая внимания на его тон, ответил я, — Мария обещала поговорить со своим отцом, он может помочь мне.

— Никогда! — зло крикнул он, — никогда мой сын не станет просить помощи от этих аристокрашек!

— А ты предлагаешь мне пойти на стройку, как в своё время поступил ты, когда приехал сюда? Очнись отец, у меня есть возможность получить образование! И знаешь, меня не коробит просить помощи у сэра Милтона!

— Ты не понимаешь, к чему это может привести? — неожиданно тихо спросил он, — я знаю, что вас связывает с Марией. Как ты думаешь, что произойдет, если узнает её отец? Я думаю, что он уничтожит тебя, и ты никогда не сможешь получить приличную работу, я уже молчу про образование.

— Я найду выход, — спокойно ответил я, сложив руки на груди и откинувшись на спинку стула.

— Ясно. Ты пока ещё ведешь себя как мальчишка и не умеешь думать головой, а не одним местом, — презрительно буркнул он, туша недокуренную сигарету в пепельницу.

— Не лезь в это, отец, — твердо проговорил я.

— Ладно, сын. Ты сказал, что у тебя есть ещё варианты — так озвучь их.

— Второй вариант — постараться получить государственную стипендию.

В ответ лишь раздался смех.

— Ты не так наивен, чтобы рассчитывать на это, — он грустно улыбнулся, — такую стипендию может получить лишь тот, кто учился в общеобразовательном учреждении, а не на дому. Разумеется, ты сдал выпускные экзамены, и сдал хорошо, но этого недостаточно, чтобы получить стипендию. Ты не сможешь на неё рассчитывать, потому что ты не гениальный человек, а самый обычный.

— Есть ещё один вариант, — после недолгого молчания, в течение которого я раздумывал говорить об этом отцу или не стоит, я всё же решился сказать.

— Какой?

— Помнишь сэра Логана?

— Да, разумеется, помню, — согласно кивнул мой отец.

— Именно от него я узнал, что музей не будет оплачивать моё образование. Вместе с этим я получил от него некоторое предложение.

— Какое? — в голосе отца неожиданно прозвучало беспокойство.

— Стать его поверенным. Его тенью. Взамен я получу высшее образование в любом вузе по моему выбору, у меня появится много денег, и мы с тобой никогда не будем ни в чем нуждаться, — тихо ответил я.

— Почему он выбрал именно тебя? — мой отец всегда отличался умением видеть суть вопроса.

— А вот этого я не знаю. Он ответил как-то уклончиво — дескать, в наше время сложно найти такого честного и ответственного молодого человека, как я. Но мне кажется, что здесь что-то другое.

— Что ты ему ответил, сын? И какова плата за такую "щедрость"?

— Платой станет мой отказ от прошлого. Думаю, что я смогу посылать тебе деньги, но если я соглашусь на его предложение — мы больше никогда не увидимся.

— И ты отказался?

— Почему ты так решил? — нахмурившись, спросил я.

Отец в ответ достал из пачки сигарету и вновь закурил.

— Мария, — лишь одно слово сказал он. И это было правдой.

— Я ещё не дал ему свой окончательный ответ, — пробормотал я.

— Но ты его дашь, и это будет отказ. Я знаю тебя, сынок и знаю, что тот день, когда ты встретил её, был самым черным днем в нашей жизни, — он тяжело вздохнул и принялся водить пальцем по столу, разводя грязь, образовавшуюся из-за просыпанного пепла.

— Я просто не знаю, что мне делать, — мне было тяжело признаться в этом отцу, но я должен был сказать это, ведь я действительно чувствовал вину за то, что промолчал о своем будущем.

— Мой тебе совет, сынок, хорошенько всё обдумать. И в первую очередь обдумать ваши отношения с этой девушкой, — серьезно проговорил он, делая глубокую затяжку, — ты должен понять, что даже если ты получишь красный диплом хорошего университета, в который ты поступишь по протекции её отца — ты никогда не станешь ей ровней. Ты просто не сможешь её обеспечить так, как она привыкла жить. Через годы, когда влюбленность пройдет и начнется работа над любовью, ты поймешь правду моих слов — она не для тебя. Если вам удастся быть вместе, то именно финансовый вопрос разрушит ваши отношения.

— Она не такая, — горячо возразил я, поднимая руки вверх.

— Может быть сейчас, пока она молода и по-юношески горяча. Но спустя годы она захочет иметь семью и детей, свой собственный дом. Такие вещи берутся не из воздуха, ты же понимаешь это. И когда придёт зрелость — одной любви будет мало.

— Ты не понимаешь, — всё равно возразил я, отрицательно покачав головой.

— Конечно, не понимаю, — он тотчас же пошел на попятную, — я старый и больной человек, ты же молодой и горячий. Такова юность — пора, когда свершаются ошибки. Надеюсь, что твои ошибки не станут фатальными для вас.

— Я справлюсь с этим.

— Посмотрим, — он через силу улыбнулся, — а пока я считаю, что тебе лучше будет принять предложение сэр Логана. Это всё-таки не подачка с барского стола, а деловое предложение. Очень необычное, между прочим... странно всё-таки, что он выбрал именно тебя, — после этих слов отец поднялся и вышел из-за стола.

— Спокойной ночи, сын, надеюсь, твои сны не будут такими тревожными, какими они были всю прошедшую неделю.

— Прости отец, — тихо прошептал я, — я просто не хотел тебя тревожить.

— Удел родителей тревожиться за своих отпрысков, и с этим ничего не сделаешь, — он печально улыбнулся и вышел из кухни, оставив меня наедине с моими тяжелыми, как камни, мыслями и чувствами.

Глава 4. Первое объятье тьмы

— Значит, мы скоро с тобой расстанемся, да, Давид? — сквозь английскую холодность мистера Джейкобсона проступили чувства сожаления, когда он вошел в маленькую коморку, где я обычно перебирал архивные бумаги.

Сняв очки, я внимательно посмотрел на начальника и грустно улыбнулся.

— Я так не думаю, мистер Джейкобсон. Учебный год только начался в вузах, до экзаменов ещё есть полгода, так что, скорее всего, я вас не покину в ближайшее время.

— Подожди, а разве ты не уедешь вместе с сэром Логаном? — чуть удивленно спросил он, подходя ближе ко мне.

— Я ещё не уверен в том, что приму его предложение, — пожав плечами, ответил я, медленно вращая в руках свои очки для чтения.

— Ты, парень, должно быть, шутишь, — изумленно воскликнул мистер Джейкобсон, опираясь руками о стол и склоняясь надо мной, — только не говори, что ты вздумал размышлять над таким предложением? Вот что я тебе скажу, мальчик — такие предложения нужно принимать сразу не раздумывая, и не мусолить их по столу, раздражая такого человека, как сэр Логан.

— Мистер Джейкобсон, — быстро проговорил я, — я опасаюсь принять предложение сэра Логана. Как вы сказали, такие соглашения необычайно редки, и я попросту боюсь за... надежность...

— Ты сомневаешься в аристократе? — резко спросил он, наклоняясь ко мне ещё ближе, так что между нами было сантиметров десять-пятнадцать, не больше, — вот что я тебе скажу мальчик, ты сейчас же заберешь свои слова обратно, а потом возьмёшь трубку телефона и наберешь его номер, чтобы объявить о своем согласии!

— При всём моём уважении, мистер Джейкобсон, но я так не сделаю, — медленно поднимаясь на ноги, ответил я, — и не нужно давить на мои мысли и действия. Я сам решу — стоит ли принять его предложение, или же лучше отказаться. Не забывайте ваши же слова — я скоро не буду здесь работать, и вы перестанете быть моим начальником.

— Значит, ты решил отбросить приличия и вести себя как малолетний тупица без капли уважения и понятия об этикете? — ледяным и очень тихим тоном промолвил мужчина, делая шаг назад, чтобы мы не столкнулись головами, — что же я знал, что в тебе есть этот "вызов", но не думал, что ты будешь ему потакать.

— В том то и дело, что нет, — непоколебимым тоном ответил я, — я взрослый человек, мужчина, я обязан иметь чёткое представление о своём будущем. Если я приму предложение сэра Логана — такой уверенности у меня не будет. Аристократ может в любой момент изменить своё расположение к человеку, и я не смогу ничего с этим сделать.

— Ты говоришь слишком пылко, — бросил в ответ Джейкобсон.

— Возможно, однако это моя жизнь и я сам должен принимать в ней решения, — по-прежнему твёрдым голосом выразил я свои мысли.

— Кхм, — теперь он смотрел на меня как на какую-то неведомую зверушку, или вернее так, будто бы его питомец, всю жизнь ведущий себя смирно и благопристойно, вдруг, неожиданно нагадил в домашние тапочки и с уверенным видом лёг подле них.

Стараясь подавить мою решимость своим пронзающим насквозь взглядом, он пытался мысленно добиться от меня извинений, а когда не дождался, молча повернул на выход и на секунду замер в дверях, чтобы сказать своё последнее слово:

— Ты молодец, хвалю за решительность, — и вышел из комнаты.

* * *

— Мурр, — рядом со мной лежала пушистая кошка с довольно прикрытыми глазками. Она блаженно потягивалась и широко улыбалась, обнажая верхние зубки. Затем, приоткрыв один глаз, она молниеносно вытянула правую лапку вперед и коснулась когтями моего плеча, оставив на нём несколько мелких царапин.

— Просыпайся, соня, — тепло прошептала эта кошка, прижимаясь ко мне всем телом, — солнышко уже выбралось на небосвод, новый день настал.

Я, тихо сопя, перевернулся на другой бок и натянул на себя одеяло. Вставать совершенно не хотелось, поэтому я ухватился за ускользающие от меня сновидения и постарался вновь погрузиться в сон.

— Эй, — её жизнерадостный голос всё равно проник в мои грёзы, заставляя чуть морщиться, и глубже забираться под одеяло. — Вставай! Иначе я не буду готовить нам завтрак! Ты готов отказаться от своих любимых тостов с ветчиной и сыром, ломтиков хорошо зажаренного бекона и чашки свежесваренного кофе с дольками апельсина?

Мои глаза тотчас же распахнулись, и я повернулся к девушке лицом.

— Привет, малыш, — на моем лице засияла солнечная улыбка, и я нежно коснулся её лица, — с добрым утром!

— Ох, милый мой мужчина, только о еде и думаешь, — хитро улыбнувшись в ответ, с легкой тенью укоризны проговорила она, отвечая на прикосновение.

— Ну, почему только о еде, — игриво возразил я, притягивая к себе возлюбленную, — мы мужчины думаем ещё кое о каких штучках...

— Ах так! — кокетливо ответила девушка, накрывая нас одеялом с головой, — мы тоже не лыком шиты!

Наш общий серебристый смех пронесся над квартирой, а мы надолго выпали из реальности.

Спустя какое-то время, мы сидели на кухне: я баловался ярко-красными яблоками, она же, мастерски завернувшись в мою рубашку, готовила нам вкусный завтрак, ежесекундно, с притворным страхом, отскакивая от плиты, когда масло начинало брызгать во все стороны. Это было так тепло и по-домашнему уютно, что я просто молчал, наблюдая за ней — моей дорогой девочкой, лохматой, не накрашенной и такой близкой, такой родной.

— И что ты будешь без меня делать, — с легкой иронией вопрошала девушка, когда мы перебрались в комнату и расположились с завтраком за кофейным столиком.

— Как пить дать — пропаду! — ответил я, с удовольствием делая глоток кофе.

— Вот именно, — согласно кивнула она, доставая из валяющейся неподалеку сумочки свои сигареты, — тебе нет смысла меня покидать.

— А с чего ты решила, что я тебя покину? — тотчас же насторожился я, отодвигая от себя кофе и внимательно уставившись на подругу.

— Не знаю, — тихо ответила она, отводя взгляд, — мне иногда кажется, что наши встречи скоро закончатся. Что...

— Мы найдем выход, — перебил я, касаясь её руки, — у нас ещё есть время.

— Но его осталось мало, — с сожалением ответила она, сжимая мои пальцы, — и это пугает меня. Каждый раз я думаю, что мой отец обо всём узнает. Что когда-нибудь он ворвётся в эту квартирку и заберёт меня как можно дальше от тебя.

— Он никогда не узнает об этом месте, — категорично возразил я, — эта квартира принадлежит твоем старому знакомому, который уехал учиться в Стэнфорд и сдал мне её, чтобы я жил отдельно от отца. Он даже не знает о нашей связи и считает, что мы просто друзья, и ты по-дружески свела нас. Никто не узнает об этом месте!

— Я надеюсь на это, — Мария убрала свою руку и поднесла её к своим глазам, чтобы вытереть сончики, — пусть будет так, как должно быть.

— Я никогда не покину тебя и всегда буду рядом, — просто сказал я, — до тех пор, пока ты хочешь этого.

— Что за глупости ты говоришь? — она нахмурила брови, — я никогда не разлюблю тебя, Давид! Ты единственный, кто есть в моём сердце, и будешь там всегда! Ты моя вторая половинка, хочешь ты этого или нет!

— Ты же знаешь, что хочу, — я улыбнулся и, наклонившись к ней, мягко поцеловал в губы, — ты моя любовь, — прошептал я ей на ухо, забирая из её рук сигарету и туша её в пепельнице. — Так будет всегда!

Мария в ответ обнимает меня за плечи и увлекает за собой, на диван. На стеклянном кофейном столике одиноко стоит поднос с едой и кофе, над которым вьётся легкий дымок пара. Завтрак не так важен, когда рядом человек, которого ты любишь больше жизни.

— Боже мой, пропал наш завтрак, — с улыбкой на устах прошептала Мария, уткнувшись носом мне в плечо.

Не представляю, как мы смогли уместиться вдвоем на таком маленьком диванчике, но нам это удалось, и теперь я прижимал свою девушку к сердцу, а она умиротворенно водила пальцем по моей груди, вырисовывая загадочные узоры.

— Ты такой хороший, — сказала она.

— А по-моему наоборот — плохой, ведь я не съел завтрак, который приготовила ты, — также тихо ответил я, целуя её в макушку, — но то, что успел попробовать, и правда было очень вкусным.

— Вот об этом я и говорю — ты хороший, — она негромко засмеялась, выбираясь из моих объятий. — Пойду, сварю нам ещё кофе — этот безнадежно остыл.

— А я пока приму душ, — кивнул я, также поднимаясь с дивана.

— Только не долго, хорошо? — попросила девушка, надевая на голое тело мою рубашку, — ты же помнишь, что горячая вода в этом доме быстро кончается?

— Может, тогда лучше ты первая?

— Тогда воды точно не будет, и ты не сможешь принять душ, — она улыбнулась, убирая свои волосы в хвост, — иди уже, новый кофе скоро будет.

Много позже мы опять сидели на крошечной кухне, и пили вкусный кофе со сливками. Мария с удовольствием уплетала заранее купленную клубнику, а я наслаждался своими любимыми апельсинами. На самом деле у нас с Марией очень забавно получилось по части вкусовых предпочтений. Дело в том, что девушка очень сильно любит клубнику, а я апельсины... однако у меня аллергия на клубнику, а у неё на апельсины. Забавно получилось, не правда ли?

— Кстати, ты не поверишь, что я тебе расскажу, — неожиданно оживилась девушка, отставляя в сторону пустую тарелку.

— И, разумеется, по секрету? — довольно усмехнулся я.

— Да я сплетница! — гордо кивнула девушка, — и меня это полностью удовлетворяет!

— Только учти, мне не интересно, что Мэри-Маргарет купила себе якобы новое платье среди уцененного товара или же Эшли Сью завела себе второго кавалера, — предупредил я её.

— Я не так часто тебя нагружаю такими рассказами! — грустно надув губки и глазами маленького одинокого котенка посмотрела на меня.

— Ладно-ладно, выкладывай, — наконец, не выдержав такого напора, сдался я.

— У Хейли появился бойфренд! — заговорщически прошептала девушка, — только никому! Представляешь, она даже мне о нём ничего не рассказывала.

— Тогда почему ты решила, что она с кем-то встречается?

— Помнишь то платье, в котором я была, когда мы ходили на Битлов?

Честно говоря, я смутно помнил тот день — слишком уж он шумным получился. Много пива, много объятий, много счастливого крика и смеха, и конечно песни этой замечательной во всех смыслах группы:

Hold me tight,

Tell me I'm the only one,

And then I might,

Never be the only one,

So hold me tight, to-night, to-night,

It's you,

You you you — oo-oo — oo-oo.

Hold Me Tight — Beatles

— Эй! Ты ещё тут? — Мария помахала рукой перед моим лицом.

— Что? — переспросил я.

— Понятно, значит не помнишь, — чуть удрученно кивнула девушка, — ладно, ты парень, вы такие вещи плохо помните. Ну, так вот, Хейли недавно попросила это платье на пару дней. Обычно она не любит просить у меня платья, считает, что это не прилично, но в этот раз... похоже, она очень хочет кому-то понравиться.

— И поэтому ты решила, что она с кем-то встречается? — я удивленно хмыкнул, ох, уж эти девушки, — а ты не думала, что это может быть деловая встреча?

— Вот поэтому я и спросила, помнишь ли ты то платье, — она загадочно прищурилась, — оно было ярко-красного цвета с множеством блесток, расшитое бисером...

Что-то такое сверкающее промелькнуло в моей памяти, и я понимающе кивнул.

-... и очень-очень короткое, — закончила девушка, облизывая ложку для клубники.

— Мария, — хрипло шепнул я, поднимаясь на ноги.

— Эй, кавалер, тебе не кажется, что эта кухня непозволительно мала для нашей беседы? — соблазнительно проговорила девушка, поворачиваясь ко мне лицом.

Я с легкостью взял девушку на руки, и, целуя в губы, унес в спальную комнату. День подождёт нас. Ведь пока мы здесь, мы можем любить друг друга.

* * *

Я вернулся домой, когда за окном сгущались сумерки. Этот день мы вновь провели вместе, и он был незабываемым, как многие подобные дни до него. До полудня мы провалялись в постели, разговаривали, шутили и смеялись, а после отправились в кино на дневной сеанс какой-то романтической мелодрамы, во время которой "постыдным" образом целовались на последнем ряду зала. После мы заскочили в шоколадную кафешку, где выпили по чашке вкусного какао с взбитыми сливками и съели горячий шоколадный пай с ванильным мороженым. А затем долго гуляли в Гайд-парке вдоль озера Серпентайн, там мы распевали песни современных групп и прижимались друг к другу, пытаясь согреться. День выдался ненастным, так что народу было мало, если не сказать — его вообще не было. Когда мелко моросящий дождик начал набирать обороты, мы поспешили уйти из парка и ближе к вечеру расстались, условившись завтра созвониться. Вообще, я планировал сегодня ей рассказать о предложении сэра Логана, но не сделал этого. Неожиданно я понял, что такие вещи нужно нести в одиночку. Почему-то мне кажется, что если бы Мария узнала о его предложении — она заставила бы меня его принять, заставила бы, зная, что из-за этого мы больше не увидимся. Она слишком любит, чтобы позволить мне лишиться такой возможности. Беда вся в том, что этот шанс представляется мне серым и пустым... ведь в нём не будет её.

— Отец, что-то случилось? — настороженно спросил я, проходя в его комнату.

Мой отец сидел в кресле возле своей кровати и внимательно читал газету, возле него на небольшом столике находилась пустая пачка сигарет и пара бутылок пива, которое отец обычно не пьёт.

— Давид? — он опустил газету, услышав мой голос, и посмотрел прямо на меня.

— Что случилось? — ещё раз спросил я.

В ответ я услышал его негромкий пьяный смех.

— Ты знаешь, сынок, — заплетающимся голосом пробормотал он, пытаясь подняться.

Я тут же подскочил к нему и помог сделать это. Он был сильно, очень сильно пьян. И я непонимающе посмотрел в сторону пустых бутылок. Так опьянеть с пива? Похоже, мой отец где-то пил ещё. Подняв его на ноги, я помог ему опереться на моё плечо и, медленно переставляя ногами, дотащил его до постели, куда плавно опустил. Только когда отец лёг, он смог продолжить свою речь.

— Ты знаешь, сынок, сегодня звонил этот... как его... сэр Логан... он волнуется за тебя, парень! — чуть удивленно и пьяно проговорил он.

— Он не сказал, что ему нужно? — взволнованно спросил я.

— Сказал — у тебя осталось всего неделя, после он отзывает своё предложение! Ты представляешь? Какая пунку..тулност!

— Пунктуальность, отец, — мягко поправил его я, с тревогой рассматривая лицо отца.

— И не смотри на меня так! — неожиданно грозно проворчал он, поднимая указательный палец в воздух, — да, я пьян! Но имею право быть пьяным! Мой сын пропадает неизвестно где с этой... аристократочкой, — последнее слово он произнёс саркастически с нотками дурной язвительности и недовольно скривился, — в то время как ему делают предложение всей жизни! И он ещё смеет обдумывать его!

— Отец, ты пьян, тебе нужен отдых, — устало пробормотал я, снимая с него ботинки, а затем укрывая пледом.

— Это просто в голове не укладывается, — бормотал он, закрывая глаза, — и этот человек — мой сын, как такое возможно?

Конечно, мне было обидно слышать такие слова от моего отца, но я постарался поставить себя на его место. Он хочет мне только добра, я понимаю это. Но... сэр Логан не внушает мне доверия, и если раньше глаза мне затмевали красочные картинки будущего, то теперь моё внимание сосредоточено на настоящем. Меня не покидает ощущение, что здесь есть какой-то подвох. Что Логан не тот, за кого себя выдает. Конечно, Мария раздобыла историю его семьи, и аристократия приняла его за сына Логана старшего. Но мне всё равно кажется, что здесь что-то не так.

От кровати донёсся пьяный храп. Быстро же он заснул, похоже, выпитого и правда было не мало. Внутри меня что-то предательски ёкнуло, когда я осознал, что вижу отца таким пьяным первый раз в жизни. Было горько осознавать, что он так набрался из-за меня. Надо будет завтра серьёзно с ним поговорить, а пока прибраться в комнате и проветрить её.

В это время за окном наступила настоящая ночь. Зажглись оранжевые фонари, а дождь продолжил неторопливо выбивать свою капель, оставляя на окне плавные ленты дождя.

Собрав бутылки, пепельницу и прочий мусор, я открыл окно и погасил в комнате свет. Надеюсь, отцу не присниться кошмар, и его сон будет спокойным.

Я же направился на кухню, чтобы вымыть скопившуюся посуду, вымыть плиту и протереть мебель. Мы с отцом привыкли к чистоте, поэтому как бы мы не устали — дом должен быть отполирован до блеска. Возможно, таким образом, мы прячем наше плачевное финансовое состояние. В голове пронеслись варианты моего будущего, и если не принять сомнительное предложение сэр Логана, то все варианты очень печальны. Лишившись поддержки музея — я не смогу поступить в высшее учебное заведение, а Мария пока ещё не говорила со своим отцом — у того какие-то проблемы на работе, поэтому ему сейчас не до меня. Может быть, мне удастся проработать ещё год в музее, но почему-то мне кажется, что совсем скоро мне укажут на дверь. Да, в моём резюме будет указано, что я работал там и мне наверняка дадут хорошее рекомендательное письмо в качестве извинений, но думаю, что вряд ли я кому-нибудь понадоблюсь без высшего образования. Так что остается? Идти на стройку, как когда-то поступил мой отец? Или же устроиться на какой-нибудь завод? Это тяжелый физический труд, который когда-нибудь обернётся скудной пенсией и подорванным здоровьем. Нужно будет купить газету и поискать работу — может быть, я что-нибудь найду по душе. В конце концов, сейчас 60-ые — золотое и прогрессивное десятилетие! Когда отец был молод и время было другое, и ситуация в стране была кошмарной. Но стоило чуть нормализоваться, как он тут же нашёл себе работу! Мне нельзя отчаиваться раньше срока, я верю, что мне повезёт!

Выйдя на улицу, держа в руках тяжёлый пакет с мусором, я прошёл в конец нашего длинного трёхэтажного дома к небольшой мусорке, из которой по утрам вывозили скопившиеся пакеты. Дождь на улице почти прекратился, лишь вязкая моросящая влага застыла в воздухе, неприятно холодив лицо. Быстрым шагом преодолев расстояние до мусорки, я задержал дыхание и открыл крышу, после опустил туда свой пакет и отошёл в сторону. Блаженно прикрыв глаза, я представил себе: как вернусь домой, захвачу с кухни чашку с горячим растворимым кофе, а из книжного шкафа любимое произведение Диккенса — "Посмертные записки Пиквикского клуба", заберусь в постель под теплый шерстяной плед и отправлюсь изучать вместе с членами клуба "человеческую природу". А в реальности в это время раздался грохот и звон, и я быстро открыл глаза. Неподалёку от меня на тротуаре лежала разбитая бутылка из-под пива, вокруг осколков ещё пенилась жидкость, но вокруг никого не было, так что можно было предположить, что бутылка оказалась там сама по себе. Я растеряно повертел головой и громко проговорил:

— Эй! Здесь есть кто-нибудь?

Я вновь услышал какой-то звук, но когда повернулся в его сторону, то оказалось, что в просвете между домов — на другой улице проехала чья-то машина. Там же мелькнуло несколько людей, спешащих куда-то по своим делам. От их присутствия мне стало чуть легче, и я уж было решил, что бутылку выкинули из окна, но... в конце улицы, возле моего подъезда мелькнула чья-то едва различимая тень. Здесь нужно сделать небольшое отступление. Дело в том, что моё зрение с годами становится всё хуже. И если вдаль моё зрение ещё более-менее справлялось — минус был не столь велик, то вблизи я совсем плохо видел и был вынужден пользоваться очками. Поэтому кто бы ни стоял рядом с моим подъездом — мне он отображался, как расплывчатая тень, и я не мог даже определить, какого она пола — скудное освещение фонарей не помогало мне его увидеть. Тень простояла несколько минут возле моего подъезда, в течение которых я не смог даже пошевельнуться, так как странное чувство сковало меня, погружая в призрачный мир страха, в котором тень трансформировалась в чудовище, а его глаза запылали красным, как огни адских костров, мне казалось, что этот монстр тянет ко мне свои чудовищные лапы, что он вот-вот доберётся до меня...

— Мистер, с вами всё в порядке? — моего плеча кто-то коснулся, и я непроизвольно вздрогнул.

— Что? — я посмотрел на молодую девушку, возникшую словно из ниоткуда, она легко держала моё плечо и участливо смотрела мне в глаза.

— Вы тут стоите как сомнамбула, не шевелясь и смотря в одну точку. Что-то случилось? — тревожно спросила девушка.

Я тут же вспомнил про тень и посмотрел в ту сторону, однако там никого не оказалось, лишь бутылка неподалёку от меня являлась напоминанием пережитого мною ужаса. Это было такое странно состояние, словно бы я спал и видел страшный сон. Но холодный северный ветер быстро сдул с меня остатки видения, и я уже более осмысленным взглядом посмотрел на девушку.

— Извините, что потревожил вас, мисс, просто сегодня был чертовски длинный день, вот и сплю на ходу, — извиняюще ответил я, — спасибо, что разбудили!

— Что же, мне тогда остается только пожелать вам сладких снов в вашей постели, а не на улице. Спокойной ночи, мистер, — мягко ответила она, улыбаясь.

— И вам также, — согласно кивнул я, чуть склоняя голову.

Она в ответ дотронулась до полей своей шляпки, и пошла в сторону ярко-освещенной улицы, расположенной за решетчатым забором, скрывающим наш квартирный комплекс от посторонних глаз.

Проведя правой рукой по влажным волосам, я мысленно встряхнулся и направился в сторону своего подъезда. Пожалуй, сегодня я откажусь и от кофе, и от книжки с пледом, лучше сразу заберусь в постель. Не знаю, что на меня нашло, но уснуть стоя посреди пустынной улицы ночью — не самый лучший вариант времяпрепровождения.

Уже подходя к подъезду, я заметил нечто красное, лежащее на ступеньках. Подойдя ближе, я понял, что это — ярко-красная лента.

* * *

Я вернулся домой как раз вовремя, чтобы услышать, как трезвонит телефон в гостиной и опрометью бросился к нему. Сейчас меня беспокоил только один человек, который может мне звонить и чьему звонку я не рад.

— Мой отец обещал дать ответ завтра, — взволновано проговорила в трубку Мария.

К счастью, звонившей оказалась моя девушка и с более-менее приятной новостью.

— А он что-нибудь уже сказал? — чуть отдышавшись, спросил я, — и тебе привет, кстати.

— Привет-привет, — рассмеялась девушка, — ну, он сказал, что у него есть возможность пристроить тебя в Лондонскую школу экономики и политологии, эта школа входит в состав Лондонского университета, и в ней когда-то учился мой отец, — на том конце трубки раздался тяжёлый вздох. — Знаешь, я пыталась сказать ему, что ты больше интересуешься историей, философией и культурой, но он решил, что раз всё зависит от него, значит и будет так, как он хочет.

— Я его не виню, — мягко ответил я, — помнишь, ты сама говорила, о той выгоде, которую получит твоя семья? К тому же ты знаешь, что и в политологии я не совсем плох — читаю газеты, иногда слушаю новости.

— Вот только не ври, тебя интересуют новости столетней давности. А всё, что ты мне воодушевленно рассказываешь о политике, тебе нашептывает твой начальник. Кстати, как он-то себя теперь ведёт в твоём присутствии? На его лице написано раскаяние и муки совести?

В голове промелькнул смутный образ мистера Джейкобсона, и тут же исчез.

— Кажется, он не слишком переживает. Говорит, что и сам может оказаться на улице...

— Я так и знала! — разочарованно проворчала Мария, было слышно, как она пытается зажечь спичку, а потом прикурить. Когда девушка справилась и закурила, она продолжила:

— А знаешь, мне твой начальник всегда нравился — такой добрый и вежливый, всегда посоветует что почитать или посмотреть. Не ожидала, что всё так обернётся.

— Мэри, послушай, с какой-то стороны я даже рад, что всё так обернулось, кто знает, может мне не понравилось бы учиться на выбранную библиотекой специальность? Потом ещё столько лет горбатиться пришлось бы на них и за маленькую зарплату... всё что ни делается — всё к лучшему!

— Ага-ага, ты это почаще говори, — с мрачной укоризной проговорила девушка, — но не буду противиться твоему оптимизму, а лучше расскажу тебе новость поинтереснее!

— Мэри, ты же помнишь, что я не твоя подружка? — с мольбой в голосе сказал я, осторожно снимая с ног уличные ботинки и устраиваясь поудобнее на диване.

— Ты не понимаешь, речь идёт о Хейли! — горячо воскликнула она, — она не ночевала сегодня дома! Ты представляешь? Кажется, она нашла себе хорошего парня, вот здорово? Обидно правда, что не рассказала мне ничего о нём, но может это какой-нибудь аристократ? Кто знает, может ей улыбнулась удача, о которой она так мечтает.

— Будем надеяться, что она поступает правильно, всё-таки не молоденькая девочка, чтобы ошибки совершать, — задумчиво ответил я. Какая-то мысль вертелась в голове, но никак не могла оформиться, кажется это что-то на счёт выходных или...

— Молоденьких девочек вроде меня? — с легкой подковыркой поинтересовалась девушка.

— Ты самая молоденькая девочка из всех! — я рассмеялся.

— И то, что мы делаем — ошибка? — продолжила она, однако в её голосе прозвучала тень иронии.

— Наша самая крупная ошибка в жизни! Та, которая тянется до самой смерти одного из нас! — серьёзно ответил я, сильнее прижимая телефонную трубку к щеке.

— Спасибо, — прошептала она, — за тепло, что ты даришь.

— Я люблю тебя, — также шепотом ответил я.

— А я тебя люблю, — чуть помедлив, ответила Мария, понижая голос до еле слышного шелеста.

Мне хотелось, чтобы мы могли выйти на улицу, держась за руки, и пройти по Карнаби-стрит без страха. Мне хотелось заявить о нашей любви на весь мир! Хотелось, чтобы семья Марии приняла меня как... как жениха их дочери, а не как "друга". Ведь в глубине души я осознавал, что наше общение возможно лишь по причине убежденности её родителей в том, что я стимулирую Марию учиться. И как же горько понимать, что рано или поздно мне укажут на дверь.

— Эй, ты о чём задумался? — раздался чуть тревожный голос девушки, — тебя опять захватила депрессия?

— Нет, просто обдумываю будущее, — чуть рассеяно ответил я, — слушай, я только что вошёл в дом и даже не успел переодеться, как ты позвонила...

— Всё! Можешь дальше не продолжать, — уверенным тоном перебила меня она, — созвонимся... вечером?

— Может завтра? Сегодня я что-то сильно устал, хочу лечь пораньше.

— Без вопросов, — она негромко вздохнула, — тогда в другой раз... может встретимся, сходим куда-нибудь... Слушай, как будешь завтра на работе, позвони мне часа в два, я скажу тебе, что решил отец, хорошо?

— Без проблем, — отозвался я, — спокойной ночи, Мария!

— Спокойной ночи, Дэвид, — с нажимом попрощалась девушка и повесила трубку.

Наша милая игра продолжалась.

После разговора с Марией, я вернулся в прихожую и снял верхнюю одежду. Отец не скоро вернётся домой, так что у меня было время спокойно поужинать и позаниматься до его прихода. Ведь когда он придёт домой нам нужно будет о многом поговорить. Утром мы не обмолвились и словом, у отца было сильное похмелье, которое он пытался снять коктейлем из яичного желтка. Это было неприятно видеть, поэтому я раньше него вышел из дома и направился к автобусной остановке. Самое грустное было то, что мы всегда ездили на работу вместе, нам нравилось общаться по пути, обсуждать новости и планы на уикенд. Но в последнее время всё стало меняться, теперь я всё чаще стал уходить из дома и чаще покидать работу без него. Изменились и наши отношения на работе. В прежние годы мы всегда обедали вместе, и я с удовольствием готовил для него дома, но теперь мне было интереснее устраиваться где-нибудь в уголочке столовой с хорошей книжкой или занимательным учебником и обедать в одиночестве. Жизнь меняется, и я взрослею, теперь меня всё реже интересуют советы, которые он может дать, я начинаю думать своей головой. Сейчас такой период, когда мы совершаем ошибки, на которых учимся жить дальше. Это период взросления, период становления, после которого человек обретает самостоятельность. Нельзя не совершать ошибки, нельзя позволять другим всё за тебя решать, иначе ты никогда не узнаешь себя самого и никогда ничему не научишься, а будешь всё время прятаться за других. Это опасный возраст, ведь именно сейчас, по сути, определяется вся моя дальнейшая жизнь. Конечно, можно сказать, что никогда не поздно всё изменить и всё поменять, и это будет правдой! Но как же тяжело менять свой путь, когда ты прошёл половину другого, и обнаружил пропасть впереди. Кто-то падает, но кто-то и взлетает, преодолевая возникшие препятствия и достигая поставленных целей. Но вот что интересно — чаще взлетают те, кто в молодости совершал ошибки и выбирал свой путь, не тот, который советовали им родители или общественность, взлетают те, кто руководствуется своим сердцем, которые горит ярче пламени! И я искренне надеюсь, что мой путь — путь, пролегающий рядом с Марией — именно тот, который мне нужен. Иначе я упаду в бездну.

* * *

Чуть позже, когда я уже успел переодеться и поужинать, и сейчас мыл посуду, в прихожей раздалась требовательная трель дверного звонка. Я выключил воду, и, подхватив полотенце для рук, направился в прихожую, ломая голову над тем, кто бы это мог быть. Проходя мимо окна, я отметил, что на улице усилился дождь, и было бы неплохо прикрыть открытое нараспашку окно в своей комнате. Быстро посмотрев в дверной глазок, я с тревожным сердцем открыл дверь.

На пороге стояла Мария. Я даже сначала не понял, что с ней, девушка выглядела больной. Её плечи были опущены, глаза закрыты, она была без верхней одежды и мелко дрожала, промокнув под дождём. Её длинные густые волосы спутались и имели жалкий вид. По щекам стекали чёрные разводы туши, а губы были искусаны до крови. Свои руки она держала крепко прижатыми к бокам, пальцы были сжаты в напряжённые кулачки, она вся ссутулилась и сгорбилась... Куда же подевалась её аристократическая осанка?

— Мария, что случилось? — забыв обо всём, воскликнул я, протягивая к ней руки.

Она тотчас же открыла влажные от слёз глаза и посмотрела на меня. Она открывала и закрывала рот, пытаясь мне что-то сказать, но рыдания душили её изнутри, и она не могла ничего сделать. Лишь спустя несколько секунд, она подалась вперёд ко мне на руки и зарыдала уже в голос. Я быстро провёл девушку в квартиру и закрыл дверь, не выпуская её из рук. А Мария продолжала плакать и плакать, она что-то бормотала, проглатывая окончания и целые слова, из-за чего её речь была бессвязной. Я аккуратно провёл её в гостиную и усадил на диван, плотно прижав её к себе. Потребовалось больше получаса, прежде чем она смогла сказать мне, что случилось.

— Хейли мертва, — с сильной горечью в голосе, прохрипела девушка и вновь заплакала.

— Господи, — прошептал я в ответ, сильнее прижимая её к себе, — как такое возможно?

— Её убил он, — и Мария задыхаясь и поминутно прерываясь, стала рассказывать, что случилось.

После нашего недавнего разговора, к ним домой пришли люди из полиции. Так как родителей Марии не было дома, дверь открыл Артур Эванз, водитель семьи Милтонов, в тот момент он был единственным мужчиной в доме. Ему и рассказали, что случилось. Оборотень с красной лентой вновь совершил убийство. В этот раз тело его жертвы было обнаружено возле здания церкви святого Стефана, расположенной у императорской арки на Глостер Роуд (в те годы там располагался Кафедральный Собор Успения Пресвятой Богородицы и Святых Царственных Мучеников). Артур не стал вдаваться в подробности, рассказывая Марии о произошедшем, он лишь упомянул, что рядом с телом жертвы была обнаружена маленькая красная сумочка, в которой были документы на имя Хейли Брукс, и судя по состоянию тела это был тот же самый убийца.

— Господи, — шептала Мария, — какая же я была идиотка! Ты же рассказывал мне тогда, в парке, как он находит своих жертв, я не прислушалась! Она была бы жива, если бы я слушала тебя тогда! Она не пошла бы на эту встречу...

— Мария! — твёрдо сказал я, поворачивая её заплаканное лицо в свою сторону, — ты ни в чём не виновата! Никто не мог предположить, что такое случиться с Хейли. Чёрт, она же не его тип, почему он убил её?

В ответ Мария лишь вновь уткнулась в свои ладони и с новой силой заплакала. Ей было всё равно почему, слишком тяжело и больно так терять родного человека.

Только сейчас я обратил внимание на то, что она насквозь промокла под дождём. Сообразив, что Мария может простыть, я подскочил и ринулся на кухню, чтобы поставить на плиту чайник, а затем вернулся в комнату.

— Мария, почему ты приехала ко мне в таком виде? — стараясь быть мягче, спросил я.

— Что? — нервно спросила она и подняла руки, посмотрев на свою одежду, видимо только сейчас сообразив, какая она, — я не знаю... Артур отправился вместе с полицией на опознание, дома осталась миссис Хамфри.

— И она тебя отпустила?! — вспоминая тучную няню, удивлённо воскликнул я.

— Нет, я выскользнула из дома через задний вход, — невозмутимо ответила девушка и передернула плечами.

— Вот чёрт, — ошарашенно пробормотал я, представив, что сейчас твориться в доме Милтонов. — Значит так, Мария, сейчас ты отправляешься в душ, я выдам тебе полотенце и... кое-какую одежду. Тебе нужно срочно согреться, иначе заболеешь. Я же пока позвоню тебе домой. Представляю, что там сейчас происходит в свете последних событий.

Девушка нахмурилась и глубоко вздохнула. Казалось, она только сейчас стала понимать, что сделала. До этого Мария по-настоящему не чувствовала холода, не испытывала тревоги за родных и главное — не понимала, что она делает.

— Удивительно, как ты вообще без верхней одежды смогла до меня доехать, — продолжил я, видя, что она толком не реагирует.

— Кажется, я вызвала такси, — медленно проговорила девушка, — не помню точно. Когда я услышала, что случилось, у меня была только одна мысль — найти тебя. Я не могла там оставаться.

Вновь присев на диван рядом с ней, я осторожно провёл рукой по её спутанным волосам, а затем крепко прижал девушку к себе.

— Мария, милая моя девочка, ты ведь на самом деле такая ранимая, — шептал я, — слышишь, я защищу тебя от всех печалей! Только не плачь в одиночку, не страдай...

— Я не могу поверить, что её больше нет, — невпопад ответила она, словно бы не слыша, что я ей говорю.

После, я аккуратно поднял девушку с дивана и повёл в сторону ванной, гадая, где сейчас мой отец. Я достал из стенного шкафа коридора запасное полотенце и вещи, которые когда принадлежали моей матери. По комплекции они с Марией, разумеется, не совпадали, но других подходящих вещей у меня не было, так что я взял всё, что было, надеясь, что Мария подберёт себе что-нибудь. Вернувшись в ванну, я протянул девушке вещи и кратко объяснил, как пользоваться водой. Похоже, завтра утром мы с отцом обойдёмся без горячей воды. Бойлер в доме не был рассчитан на такие внеплановые расходы, но что поделаешь, зато арендная плата нам по карману.

Осторожно прикрыв дверь за собой, я вернулся в гостиную и набрал номер Милтонов. Мне ответили сразу же после второго гудка. Это была миссис Хамфри, которая облегчённо выдохнула, узнав, где Мария. Женщина очень волновалась из-за внезапного исчезновения подопечной и уже собиралась звонить в полицию, но я успел вовремя. Уверив няню, что Мария в безопасности, я объяснил ей, что девушке в ближайшее время лучше не покидать мой дом — иначе она может простудиться, если уже не простыла. Да и в её состоянии, когда она толком не соображает, где находиться, не рекомендуются волнения. Миссис Хамфри сообщила, что Милтоны вернуться домой очень поздно, а может и вообще следующим днём, так как они находятся сейчас в гостях. На мой вопрос, в курсе ли они, что случилось — няня ответила, что нет. И это не моё дело, с чем мне пришлось согласиться. После женщина, приходя в себя, сказала, что за Марией завтра приедет Артур и заберёт её домой, и мы распрощались. Миссис Хамфри всегда меня недолюбливала, она была из тех слуг, кто из поколения в поколение служат аристократическим семьям, отсюда некое высокомерие по отношению к другим простолюдинам. Как известно, зачастую слуги аристократов задирают нос гораздо сильнее, чем их владельцы. Это объясняют необразованностью слуг и желанием выделиться, что было вполне логично в прошлые столетия, сейчас такой вид слуг трансформируется в приближенных к хозяевам мира сего. Эти люди, не имея особых заслуг, считают себя выше других только за счёт того, что они общаются с людьми "высокими".

Миссис Хамфри уверена, что Мария должна общаться исключительно с лицами её круга. Она не должна иметь друзей среди слуг, какой была Хейли, и не должна дружить с бедными простолюдинами, как я. Также девушка не должна общаться с евреями, которых миссис Хамфри просто не любила, о чём мне частенько сообщала. Исключение для этой женщины составляли богатые молодые юноши, успешные и уверенные в себе, те, кто когда-нибудь станут элитой нашего общества. А так как я не подходил не под одну категорию — женщина всячески старалась избавиться от меня, да пока не имела особого успеха в своих начинаниях.

Между делом чайник закипел, а в ванной продолжала литься вода, так что я решил выпить чай без Марии и хорошенько всё обдумать.

* * *

Меня посетило такое странное, непонятное чувство, когда я услышал, что Хейли умерла. Казалось, что это просто чья-то злая шутка, не более. Что-то похожее я испытал, когда умерла моя мать. Но тогда мне было всего восемь лет, и я плохо понимал, что случилось. Дети быстрее проходят через смерть, чем взрослые, но также быстрее забывают тех, кто ушёл. Сейчас я уже смутно помню, как выглядела моя мать. Осталась лишь мятая бромойльная фотография с её портретом. На ней моей матери было всего четырнадцать лет, она была запечатлена в сидячем положении со сложенными на ногах руками. Моя мать не улыбалась, её лицо было не по-детски строгим и серьёзным. Отец часто рассказывал, что моя мама стала меняться лишь после бегства из Германии в Англию. Этот путь изменил её, сделал более жизнелюбивой, что можно назвать странным, если учитывать то, как они тогда жили. Но она слишком сильно хотела жить, и эти изменения помогли ей справляться с трудностями.

Поставив чашку в раковину, я вновь прислушался к звукам, доносившимся из ванной — похоже, Мария всё ещё принимает душ, сквозь шум воды мне послышались легкие всхлипывания, и я непроизвольно сжал кулаки. Почему я не могу успокоить её? Что я делаю не так?

Дождь за окном усиливался, его нестройное пение доносилось отовсюду, настигая меня прямо в сердце. Этот звук плюс сводящее с ума тиканье часов и тишина, прозрачная и невесомая, тишина одиночества и отсутствия разговора... я рухнул обратно на стул и спрятал лицо в ладони. Перед моими глазами пронеслось видение прошлой ночи. Интересно, когда было обнаружено тело девушки? Когда она была убита? Ведь совершенно очевидно, что маньяк действует по ночам, так почему же полиция только к вечеру отправилась в особняк Милтонов? Я не знал, где находится улица Глостер Роуд и тем более не знал, как выглядит эта церковь, но что-то мне подсказывало, что она находится не в безлюдном месте. Он убил её там? Или же перенёс тело откуда-то ещё? Я представил себе, как девушка уверенной и счастливой походкой идёт навстречу своей смерти. Вижу, как он целует её, прежде чем превратиться в зверя, настоящего монстра и жестоко расправиться с девушкой. Господи! О чём я думаю!

Я раздражённо повёл головой и поднялся с места, а затем услышал, как Мария повернула вентили в ванной и перекрыла воду. Однако последующие звуки показали, что девушка не собирается покидать ванную комнату. Да уж, ей действительно нужно согреться и прийти в себя. После я обязательно напою её крепким чаем, желательно с коньяком или виски, если конечно что-то осталось после вчерашнего загула отца, и вкусным мёдом, чтобы простуда точно не одолела её.

Выйдя из кухни, я прошёл в гостиную, где заметил пачку чуть промокших сигарет марки "Lucky Strike" Марии, валяющихся на полу. Чуть усмехнувшись, я поднял её с пола и повертел в руках. Неожиданно меня охватило желание выкурить пару сигарет. Мария часто так делает, когда её что-то волнует, Девушка убеждает меня, что это помогает ей справиться с проблемами, что сигареты отпускают все тревоги, и она может ясно мыслить. Так ли это я не знаю, так как единственный раз, когда я пробовал сигарету — закончился диким кашлем и обещаниями больше никогда. Похоже, пришло время нарушить собственное обещание.

Подойдя к двери ванной комнаты, я предупредил Марию, что собираюсь выйти на улицу проветриться и что на кухне есть горячий чай, а мёд лежит в холодильнике. В ответ раздалось согласное мычание, а потом негромкое плескание воды. Пожав плечами, я прошёл в коридор, накинул на плечи тёплое пальто и захватил спички. На часах было около десяти вечера, и я в очередной раз подумал о том, где же отец.

Спустившись по лестнице, я вышел на улицу, чуть помедлив в дверях, припоминая вчерашний кошмар, а затем спустился вниз. Напротив моего дома было несколько деревянных скамеек и урн со специальным отделением для курильщиков. Чуть поведя плечами из-за дождя, я вновь поднялся к дверям под спасительный козырёк. Похоже, я как и Мария, слишком сильно углубился в свои мысли и не сразу сообразил, что дождь может мне помешать. В результате, я взгромоздился на железные перила, наподобие какого-нибудь пернатого, достал сигареты и спички и закурил. Задрав голову вверх, я чуть откинулся назад, подставляя лицо под струи воды, стекающие с козырька, и закрыл глаза. Это было немного неприятно, но хорошо освежало, так что когда я вернулся в прежнее положение, то уже мог более менее соображать. Сделав глубокую затяжку, я закашлялся, но упрямо продолжил курить. С непривычки меня сразу повело, чувство небывалой легкости охватило всё тело, и я еле удержался, чтобы не упасть вниз. Отбросив догоревшую сигарету, я покрепче ухватился за перила и вновь отклонился назад, чтобы голова полностью ушла под воду. Когда я вернулся к жизни, то вновь закурил. Теперь мне стало легче.

В голове проносились легкие воспоминания о встречах с Хейли, её улыбка, её задорный характер и несгибаемая воля. Но как бы я не старался, мне никак не удавалось воскресить в своих воспоминаниях её голос. Он ускользал от меня, почему-то превращаясь в голос Марии. Это было грустно и как-то несправедливо, ведь теперь я уже никогда не услышу его вновь. Он должен был остаться в моей памяти! Но этого не случилось. Я сумрачно вздохнул и оглядел улицу. Из-за непрекращающегося дождя, в нашем переулке никого не было, хотя обычно по вечерам здесь любили собираться старушки, да и дети нередко чертили на дороге классики и играли до позднего вечера. Даже сейчас можно было разглядеть на асфальте остатки "классов". Но дождь превратил наш и без того тихий район в пустынное место. Люди, которые приходили после работы, старались сразу пересечь двор и войти в тёплый и безопасный подъезд. Они спешили к своим близким, спешили к вкусному ужину и вечерним газетам. И в этом не было ничего удивительного. Если не считать того, что переулок напротив моего дома, тот, который затерялся на фоне трёхэтажных зданий, идеально подходит для того, чтобы совершить убийство. Туда не проникает сумрачный свет от фонарей, люди не обращают на него внимания, ведь там нет даже мусорки, а днём он всегда находится в тени. Разглядывая его беспроглядную темень, я представил себе, что оттуда на меня смотрит широко раскрытыми глазами жертва, которую сжимает в своих лапах маньяк, она пытается что-то мне сказать, но из горла, сдавленного чужой рукой, раздается лишь сиплое мычание, поглощаемое нескончаемой песней дождя. Я представил себе, как зверь, что её держит, достает огромный нож, который даже не сможет угрожающе сверкнуть в свете фонаря, и направляет в тело жертвы. Девушка оседает на землю, а монстр торжествует. Развернувшаяся перед моим внутренним взором картинка была так реалистична, что мне пришлось сильно потрясти головой, чтобы выбросить её из своего разума. Мне стало неловко за свои мысли, но я никак не мог толком сосредоточиться на смерти Хейли. Господи да при всей кошмарности ситуации, я не мог по-настоящему прочувствовать её смерть! Я не понимал этого! Как это так — моя знакомая была зверски убита "Оборотнем с красной лентой"? Да бред это всё — не может быть! Ещё недавно я видел её, слушал её планы на выходные и обсуждал последний концерт битлов и парламентские выборы, на которых с минимальным отрывом победила партия консерваторов (в действительности же победили лейбористы). А теперь её не стало, и это звучит неправильно и нереально.

Но были в моей голове и другие мысли, более странные и тревожные. Красная лента, которую я обнаружил вчера на крыльце. Разумеется, вчера я предположил, что её обронила какая-нибудь девушка, что это просто ленточка. Но сейчас мне уже так не казалось. Что-то ведь было такое странное во вчерашнем вечере... я вышел из дома, чтобы вынести мусор, а затем заснул, стоя под холодным, ледяным ветром! Разве в этом нет какой-то загадки? К тому же моё видение о человеке, стоящем возле подъезда? Что это было? Порождение моего разума или же там действительно кто-то был? И этот кто-то оставил ленту...

Озадаченно помотав головой, я нахмурился и выбросил в мусорку сигарету. Мои мысли ушли куда-то совсем не туда. Неужели я всерьез обдумываю версию, что вчера я видел оборотня с красной лентой возле своего подъезда? И что этот человек оставил мне свою ленту, а затем убил Хейли? Это звучит слишком абсурдно, чтобы быть правдой.

— Давид? Что ты здесь делаешь? — раздался недоуменный голос моего отца.

Я так сильно погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как он подошёл к подъезду! Быстро соскочив с перил, я подошёл к нему.

— Отец, случилось несчастье, — тяжело проговорил я, кладя руку ему на плечо.

Мой отец выглядел сильно уставшим, похоже день на работе был загруженным. Его плечи были поникшими, а взгляд утомлённым. Мне пришлось подставить ему своё плечо, чтобы он мог подняться по лестнице, и я с грустью отметил, как сильно он начал сдавать за последний год.

— Что произошло? — остановившись, спросил он, с тревогой глядя мне в глаза.

— Хейли, гувернантку Марии, вчера ночью убили, — просто ответил я, опуская голову вниз.

— Господи! — только и воскликнул он, — как же такое могло случиться?

— Похоже, что это сделал тот самый маньяк...

— Ты имеешь в виду Джека? (Серийный маньяк, действовавший в Лондоне с 1959 по 1965гг., Полное прозвище — Джек Раздеватель, стиль его преступлений был схож со стилем Джека Потрошителя).

— Нет, это сделал "Оборотень" — не поднимая глаз, тихо ответил я.

— Пресвятая богородица, помилуй нас! — в сердцах воскликнул он, прижимая руку к груди, — даруй этой девушке покой на небесах...

От упоминаний о райских кущах, я поморщился и отвёл взгляд в сторону. Мы с отцом по-разному относились к религии, поэтому я промолчал и лишь мелком подумал о том, где сейчас находится Хейли.

— Сейчас у нас дома Мария, — нерешительно сказал я, помогая отцу подниматься по лестнице, когда мы вошли в подъезд.

Его губы на мгновение сжались от раздражения, но это чувство быстро прошло, и он спросил меня:

— Как она?

— Не очень, — уныло ответил я, — она прибежала к нам пару часов назад, мокрая и без верхней одежды. Новость о смерти Хейли сильно повлияла на девушку, поэтому я решил оставить её у нас на ночь — домой ей в таком состоянии ехать нельзя.

— Ох уж эти рафинированные аристократки, — многозначительно пробормотал отец, а затем, словно устыдившись своих слов, сказал, — смерть всегда ошеломительна для нас. Когда умерла твоя мама, я неделю не мог не есть, не пить, не говорить. И прибывал в каком-то странном оцепенение.

— Да отец, я помню те дни, — а перед глазами появилась картинка — маленький мальчик, грызущий черствый хлеб и испуганно смотрящий на статую старика-отца — без движения, без вздоха — холодный, как камень и такой же чужой.

— Ты правильно сделал, что оставил её — в такие дни нужен кто-то, кто поможет, поддержит, — запнувшись, хрипло продолжил отец.

Когда мы поднялись в квартиру, то обнаружили Марию, свернувшуюся клубочком на диване в гостиной. На кофейном столике стоял недопитый чай, от которого ещё шёл густой пар, а также пепельницу, в которой лежало несколько выкуренных сигарет. Девушка спала нервно, чуть вздрагивая и еле слышно постанывая. Её лицо терялось в складках старого пледа, которым она накрылась, и лишь розовая пятка торчала наружу.

— Я отдал ей старую одежду матери, — шёпотом сказал я, когда мы на цыпочках прошли сквозь гостиную в кухню, не забыв погасить верхний свет.

— Хорошо, что не выкинули. Ты правильно поступил, — но по его лицу было видно, что он недоволен.

— Мария вся промокла, ей нужна была сухая одежда, — оправдываясь, ответил я, — а наша с тобой не подходит, вот я и решил...

— Я же сказал, ты всё правильно сделал, — чуть раздражённо воскликнул он, ставя на плиту чайник, — нет нужды в оправданиях.

Негромко кашлянув, я расположился за нашим маленьким обеденным столиком и поджал ноги под себя, откинувшись на спинку стула.

— Ты что-то ещё хочешь сказать? — недовольно спросил он, даже не посмотрев в мою сторону.

— Да, я хотел спросить тебя, что вчера было?

— Что-что... ты довёл своего старика, — зло проворчал он, — своими поступками ты загоняешь меня в могилу. Вот признайся, позапрошлую ночь ты провёл с ней! И весь вчерашний день тоже!

На это мне нечего было ему сказать, поэтому я лишь устало прикрыл глаза.

— Но ведь это не повод так пить.

— Не твоё дело, самостоятельный ты мой, — грубо оборвал меня отец, негромко ударив кулаком по столу, а затем, повернувшись ко мне лицом, продолжил.

— Вчера звонил этот аристократ и обозначил срок, после которого он отзывает своё предложение.

— Да, я знаю, ты говорил — до конца недели.

— На мои слова о твоей молодости, он ответил, что ты не так уж и молод, чтобы не понимать, что он предлагает. Смотря на тебя, я вижу отказ в твоих глазах, и я знаю, что причина твоего отказа спит в соседней комнате.

— Отец...

— Помолчи, сын, и послушай меня, — он упрямо сжал свои губы и отвёл взгляд, уставившись в стенку. Его голос был холоден и твёрд, похоже, он что-то задумал. — Я долго думал, как донести до тебя истину этого мира, чтобы ты принял предложение Логана, но так и не смог придумать способа, который разрушит юношескую влюблённость. Я нашёл лишь один способ заставить тебя действовать правильно.

— О чём ты говоришь? — шёпотом спросил я, чувствуя, как немеет всё внутри.

— Если ты не примешь предложение Логана до пятницы, я всё расскажу Роберту Милтону.

— Ты это не сделаешь! — вскочив на ноги, воскликнул я, — ты не посмеешь, отец! Что ты такое говоришь?

— Я понимаю, что это гарантированно уничтожит твоё будущее в этом городе, но на свете есть много стран без аристократии, где ты смог бы реализоваться. Без неё, разумеется.

— За что ты так со мной? — глухо спросил я, опускаясь обратно на стул. Мои руки сами потянулись к деревянной шкатулке, в которой отец хранил свои сигареты. Во рту пересохло от горечи и предательства самого близкого мне человека. — Почему ты так рьяно ограждаешь меня от неё?

— Потому что вы не должны быть вместе, — просто ответил он, — ты никогда не станешь ровней этой девушке. Вы слишком разные, и если сейчас вам кажется, что ваши чувства крепки, то когда пройдут годы, вы останетесь ни с чем. У вас нет ничего общего, кроме юности, вы из разных сословий. У вас различаются взгляды на жизнь, разные интересы, разная судьба. Мария выйдет замуж за человека своего круга, она станет женщиной без особой глубины, превратиться в холёную пустышку, суть которой — рожать будущих властителей мира. Ты же сам видишь это! Её интересы вертятся вокруг сплетен и платьев, её заботит внешность, а не внутренний мир и ты это не в силах изменить! — горячо говорил мой отец, наблюдая, как я делаю судорожные затяжки.

— Ты не прав, отец, Мария... она другая, особенная, — хрипло проговорил я. В голове пронеслись воспоминания о наших совместных походах в театр, о посещении кинозалов, каких-то выставок и музеев. Мне вспомнилось, с каким живым интересом она всё рассматривала, как не стеснялась задавать элементарные вопросы о живописи, скульптурах, о классической музыке, о философах прошлого и настоящего. Ей была интересна культура, она старалась понять мой мир и со временем уверенно стала разбираться в азах искусства. А затем девушка стала совершенствоваться самостоятельно, временами открывая уже для меня новые грани культуры.

Боже, как бы я хотел всё это объяснить отцу! Но почему-то всякий раз, когда я начинал говорить о наших с Марией походах, он уводил тему разговора в сторону, не желая слышать о моей подруге.

— Тебе так только кажется, — горько проворчал он, — ты думаешь, если Мария знает, кто такой Рубенс, Кафка или Верди, то она уже духовно развитая личность? Человек-творчество, который с легкостью отбросит материальное ради духовной близости? Думаешь, что она носительница высокой любви — агапэ? Очнись, мой мальчик, Мария может прочитать сотню книг и прослушать все великие композиции мира, но не приблизиться к истине...

— Отец, вот ты сейчас стал говорить о возвышенных чувствах, о великой бескорыстной любви, но ты же противоречишь себе! Ты говорил, чтобы я перестал витать в облаках и принял предложение Логана, но разве это не является материальным? Разве это не банальное стремление к богатству и положению в обществе? И если я приму его предложение, разве я не стану тем, кого ты презираешь? — ядовито воскликнул я, после чего сделал глубокую затяжку сигареты и стряхнул пепел в импровизированную пепельницу — кружку с холодным чаем.

— Если ты при этом будешь счастлив — то я не буду иметь ничего против. Сын мой, ты не понял самого главного из моих слов. Я говорю о культуре, которая царит в определенных слоях общества. Ты же понимаешь, что Мария обязана разбираться в искусстве — это часть образа светской львицы, истинной рафинированной аристократки! И это та причина, по которой её родители позволяют вам общаться — девушка стала развиваться в нужном им направлении. Постепенно её покидают резкие, дерганые манеры, которые были у неё в юности, она становится леди и всё благодаря тебе. А когда она окончит высшее учебное заведение, превращение в бабочку будет завершено, и она станет истинной аристократкой. Ты не видишь смысла в моих словах, да сын мой?

— Ты пытаешься меня убедить в том, что скоро Марию будет интересовать только длина родословного древа и состояние банковского счёта. Но я знаю, что ты ошибаешься. — Я затушил сигарету и поднялся на ноги.

Пока мы разговаривали, успела закипеть вода, и отец уже доставал заварочный чайник, чтобы сделать себе чай.

— Ты не будешь ужинать? — спросил я, когда возникло напряжённое молчание.

— Я на работе поел, — спокойно ответил он, — спасибо, что спросил.

Я лишь кивнул в ответ, собираясь с силами, чтобы задать итоговый вопрос нашего вечера.

— Так ты действительно собираешь всё рассказать отцу Марии?

Прошло, наверное, не меньше минуты, во время которой отец размешивал чай ложкой и что-то задумчиво рассматривал в воде, прежде чем ответить.

— Да, я всё ещё собираюсь это сделать.

Мне оставалось лишь в сердцах ударить кулаком по столу и выйти из кухни, даже не попрощавшись.

Мой мир рушился на глазах, а я ничего не мог с этим сделать.

Глава 5. Второе объятье тьмы

Мария уехала на следующий день рано утром. На прощание сильно прижалась ко мне и положила голову на плечо. Тогда мне хотелось поцеловать её, но стоящий неподалеку отец со скрещенными на груди руками, обрывал это желание на корню. Девушка обещала позвонить вечером, как я приду с работы, а после, шмыгая покрасневшим носом, вышла на улицу и села в чёрный кэб.

Я знал, что совсем скоро нам предстоит серьёзно поговорить обо всём, а самое главное мне нужно будет сказать ей о планах моего отца, ведь её это касается в первую очередь. Но сейчас, стоя возле открытого нараспашку окна, я никак не мог придумать, как ей всё объяснить. Теперь моё желание скрыть от Марии планы Логана казалось смешным и глупым. Вновь и вновь перебирая в голове воспоминания о нашей последней встрече, я корил себя за то, что не сделал этого. Ведь сейчас, когда Хейли мертва, будет очень сложно взваливать на девушку ещё и эту новость. А самым страшным было то, что я до сих пор не знал, что мне делать.

* * *

Однако вечером Мария так и не позвонила. Я в растерянности слонялся по квартире и обеспокоенно посматривал на телефон. Отец, присутствовавший при этом, лишь недовольно хмыкал и сильнее прятался за развернутую газету, когда ловил мой раздраженный взгляд. Наконец, когда часы пробили девять, я не выдержал и позвонил сам. К трубке долго никто не подходил, звонок несколько раз срывался, лишь спустя пятнадцать минут настойчивой трели, мне ответил Артур. Когда он понял, кто пытается до них дозвониться, то его поначалу резкий тон смягчился, и он вежливо попросил меня перезвонить через пару дней, так как семья Милтонов в трауре. Когда я сообщил ему, что мы с Марией договаривались о том, что она позвонит мне вечером, Артур ответил, что леди Анастасия Милтон запретила беспокоить Марию — девушку сегодня вызывали в полицию, как близкую подругу жертвы. Оттуда она вернулась в расстроенных чувствах и с легким недомоганием. Когда я понял, что мне не удастся поговорить с Марией, я вежливо попрощался с Артуром, не забыв принести соболезнования по поводу смерти Хейли.

Положив трубку на место, я разочарованно склонил голову над коленями и прикрыл глаза рукой. Сейчас мне нужно было поговорить с Марией, нужно с ней встретиться, а сделать это не получается. Я хорошо знаю леди Анастасию — эта женщина очень заботливая и внимательная по отношению к своей дочери. Так что мне остается только ждать и надеяться на то, что Мария захочет меня увидеть и сбежит из-под присмотра родителей. Но беда вся в том, что я даже не знаю, как ей передать о важности встречи! Раньше этим занималась Хейли — именно она помогала мне передавать весточку, если девушка оказывалась взаперти.

— Что, свидание не состоится? — скрывая довольную ухмылку, проворчал отец, убирая газету в сторону и открывая своё насмешливое лицо, — ты смотри — часики тик-так, тик-так! У тебя осталось всего три дня на раздумья, не считая этого. Так что поспеши!

— Не надо, отец, — раздражённо бросил я, поднимаясь на ноги. — У меня есть эти несчастные три дня — так дай же мне их! Не мешай!

— Хорошо-хорошо, — хмыкнув, спокойно ответил он, вновь прячась за газетой.

— Я пойду, пройдусь, — сказал я, выходя из гостиной и проходя в кухню. На столе в шкатулке ещё лежала полупустая пачка сигарет. Надеюсь, мне этого хватит, чтобы подумать.

— Ты куда собрался на ночь глядя? — удивлённо воскликнул отец, появляясь в дверях кухни, — что ты забыл на улице в такую непогоду?

— Мысли забыл — подумать надо, — иронично ответил я, забирая сигареты, — не волнуйся — я не собираюсь уходить далеко. Думаю, что прогуляюсь до Рассел-сквер и обратно.

— Ты уверен, что тебе это нужно? Сам понимаешь сейчас не безопасно...

— О Боже, отец, — грустно простонал я, прикрывая глаза и прислоняясь к стене, — ты слишком много общаешься с мистером Фейбером! Ты же знаешь, он настоящий параноик!

— В нашем городе сейчас...

— Господи, отец, взгляни на карту — где я и где Уайтчепел?! "Фирме" нет дела до таких как я, она занимается совсем другими вещами! (Здесь говориться о братьях-близнецах Крей, покоривших Лондон в те годы. Они были легендарными мафиози.) И хватит об этом.

Увидев, что отец упрямо поджал губы и собирается сказать мне что-то резкое, я высоко поднял руки, показывая, что больше не хочу говорить об этом и вышел из кухни.

Мой путь пролегал мимо Блумсбери-сквер и статуи Чарльза Джеймса Фокса, по улице Бедфорд Плейс, которая упиралась прямо в памятник Бедфорда. Там же я и остановился, задумчиво рассматривая суровое лицо герцога — Френсиса Рассела, создателя этого сквера, который основал его на месте Бедфорд-хауса — столичной резиденции его предков.

Сейчас я по-настоящему оказался на перепутье. Откровенно говоря, не знаю, что мне делать. Должен ли я взваливать на Марию мои проблемы? Да и есть ли выход из сложившейся ситуации? А нужно ли его искать? Я не знал правильного ответа.

Подул холодный северный ветер. Его резкие порывы всколыхнули опавшую листву и остудили моё лицо. Прижав ладони к глазам, я постарался выкинуть из головы все мысли и чувства. Оставить всё и стать свободным. Прямо сейчас сорваться с места на вокзал в незнакомую страну, в какой-нибудь маленький городок, затерянный в бескрайнем море леса. Мне захотелось оставить свою пустую жизнь и опуститься на самый примитивный уровень бытия — тяжелый физический труд, простая любовь и старость, полная ребятишек и кружки пива на веранде дома, который сам построил.

Убрав руки от лица и посмотрев на них, я горько усмехнулся своим глупым фантазиям. Вот эти длинные, женские пальцы разве способны поднять топор и рубить дрова? Нет, эти пальцы принадлежат пианисту, скрипачу или же художнику, но никак не плотнику и не дровосеку. Но в моём будущем нет ничего из вышеперечисленного. Нет, и никогда не будет.

На улице сильно похолодало, и я ещё раз обмотал шарф вокруг горла, а концы подогнул вовнутрь. Спрятав руки в карманы пальто, я развернулся спиной к памятнику и уже собрался идти по направлению к дому, когда услышал за спиной странный и болезненный смех. Быстро обернувшись, я замер на месте, пытаясь углядеть в темноте сквера, что там происходит. Спустя минуту напрасного ожидания, я решил, что мне послышалось и стал поворачиваться обратно, когда смех повторился и на этот раз он был гораздо громче и ближе.

— Кто здесь? — громким голосом спросил я, доставая руки из карманов и сжимая их в кулаки.

Моё трижды проклятое зрение лишало меня чёткости восприятия, однако я смог заметить высокую тень, стоящую между деревьев. На мгновение я застыл на месте, не зная, что предпринять. С одной стороны мне хотелось узнать, кто это такой и почему он смеялся, но с другой стороны в голове стояли обрывки разговоров отца и мистера Фейбера. Я не хотел быть избитым и ограбленным неподалеку от дома по собственной глупости. Но была и третья сторона — смех показался мне знакомым. Его звук напоминал о том вечере, когда я обнаружил на крыльце дома красную ленту. И это тревожило меня больше всего.

Так прошло несколько минут, в течение которых тень, не двигаясь, стояла на месте. Тогда я решился и отбросил свои страхи. Быстрым шагом я миновал статую и пошёл прямо по газону к этому человеку. Которым оказался мужчина с бутылкой пива в руках. Он стоял, слегка покачиваясь, и пытался сохранить вертикальное положение. Этот человек был мертвецки пьян — он даже не заметил, что я к нему подошёл.

Разочарованно фыркнул, я развернулся и побрёл домой. Сейчас мне стало стыдно за те глупости, которые крутились в моей голове. И те фантазии, которые на мгновение посетили меня. Как можно мечтать о том, чтобы собственноручно поймать "Оборотня с красной лентой" и доставить того в полицейский участок? Как можно такое предположить? И думать, что это поможет мне и Марии. Воздушные мечты об одобрении со стороны наших отцов и свадьба... Я наивный мечтатель, который не может решить своих проблем из-за фантазии о счастье. Мне остается лишь надеяться на то, что всё как-нибудь образуется.

Вернувшись домой, я обнаружил своего отца, сладко спящего в гостиной на его любимом кресле с высокой спинкой — единственной дорогой вещи в доме. Он сидел, чуть склонив голову на бок и сжимая газету в руках, из его горла доносилось тихое посапывание, а лицо приобрело необычайную простоту и беззащитность, свойственную всем спящим.

Я улыбнулся кончиками губ, а затем подошёл к нему на мысочках и осторожно вытащил из его рук газету, чтобы она не упала и не разбудила его. После я выключил стоящий рядом торшер и вышел из комнаты. Завтра будет долгий день и мне нужно выспаться.

* * *

Перед самым обеденным перерывом, когда я только собирался покинуть тихое царство архива и погрузиться в шум и гам главного зала, ко мне зашёл один служащий музея, с которым я не был знаком лично, но часто видел на проходной и в обеденной комнате.

— Это ты будешь Давид Штейн? — чуть шепелявым голосом спросил парень, проходя в комнату.

— Да, это я, — подтвердил я, — что-то случилось?

— Тебя там, на проходной, ждёт какая-то девица в красном, — он рукой махнул себе за спину, "указывая" мне направление.

— Она что-нибудь говорила? — удивлённо спросил я, пытаясь понять, кто бы это мог быть.

— Да, она сказала, что только идиот будет задавать всякие глупые вопросы, когда его ждёт такая красотка, — притворно-женским голосом проговорил парень и ухмыльнулся. Затем он засунул руки в карманы и, кивнув мне, покинул архив.

В коридоре на первом этаже, на мягком диване, я увидел Марию, которая нервно теребила свой шарфик и тотчас же подскочила, когда увидела меня.

— Мария? Привет, что ты здесь делаешь? — удивлённо спросил я, подходя ближе.

— Давид, привет, — она натянуто улыбнулась и суетливо пригладила свои волосы, а затем провела рукой по своему пальто. Девушка была необычайно напряжена. Её лицо осунулось: под глазами образовались глубокие синяки, проступили вены, а сами глаза покраснели и опухли. Губы девушки потрескались, а кожа возле кончиков покрылась коркой — такое бывает, если слишком долго пробыть на морозе и не смазать потом губы бальзамом. Но всё это создавало ореол болезненной, кричащей красоты. Цвет её глаз из василькового превратился в насыщенный лазурный, и, в результате, на фоне красного пальто и чахлого здоровья, девушка предстала передо мной инфернальным существом — банши из ирландского фольклора. И судя по выражению глаз, как и призрак, новости она принесла не радостные.

— Что случилось, Мария? — тихо спросил я, переступая с ноги на ногу и не зная, что делать — толи подойти и обнять, толи оставить всё, как есть.

— Не здесь, — девушка отрицательно мотнула головой и показала на дверь, — на улице поговорим.

Невольно Мария повела меня в сторону Рассел-сквер — туда, где я вчера был. Её шаг был решительным, а выражение лица упрямым и очень задумчивым. На мгновение, мне захотелось никогда не узнать, что за новости она хочет сообщить. Зажмурив глаза, я с усилием поборол это желание, которое породило отравленную горечь на сердце. Почему всё так получается? В чём мы виноваты и перед кем? Почему нам никак не удается просто быть вместе? И ведь всё было хорошо! А тут... неприятности и беды посыпались как снег на наши головы — ломая всё то, что мы строили целый год. За что мы страдаем? Неужели наши отношения близятся к концу?

Мы прошли мимо памятника Френсиса и зашли внутрь сквера. Кроме нас здесь было совсем мало людей — несколько пар с детьми, женщина с собакой, да пожилой мужчина, кормящий голубей. Мария повела меня к самой удаленной скамейке, а затем достала из своей сумочки несколько мятых газет и, расстелив их, медленно опустилась вниз.

Какое-то время мы молча сидели, каждый из нас думал о своём. И у меня, и у Марии, были новости, которые сложно сообщить друг другу. Казалось, что мы мысленно взвешиваем наши отношения, нашу любовь и проверяем её на прочность. Выдержит ли она эти новости или нет?

Наконец, Мария достала из сумки пачку сигарет. Я жестом показал, чтобы она вытащила сигарету и мне. Мы закурили, а затем девушка просто и как-то буднично сообщила:

— Меня увозят из Лондона.

— Что? — нахмурившись, спросил.

— После похорон Хейли, — она тяжело вздохнула и, проведя рукой по лбу, откинулась назад, — знаешь, мой отец решил похоронить её на нашем семейном кладбище. Это так по-английски. Можно подумать, что ей это понравилось бы, — она шмыгнула носом, а затем тихо усмехнулась, — вчера, после того, как я вернулась из полицейского участка, у нас состоялся серьезный разговор с родителями. Они решили, что мне оставаться в Лондоне опасно — в городе орудует два маньяка, которые специализируются на молодых девушках. Когда смерть подбирается так близко — трудно остаться равнодушным и ничего не делать. Отец долго думал, что предпринять, и ему пришла в голову мысль отправить меня в графство Глостершир к бабушке по материнской линии. У неё там небольшое поместье возле леса Дина. Он уже успел связаться с ней, и она ответила согласием. Сейчас они обсуждают, кого нанять мне в учителя, чтобы я нормально подготовилась к поступлению в университет.

Девушка негромко шмыгнула носом и достала платок, чтобы высморкаться.

— Прости, последнее время я стала такой... плаксой, — извиняюще пробормотала она, не глядя мне в глаза. Она боялась увидеть в них конец наших отношений. Боялась, что сейчас я вежливо улыбнусь и закроюсь от неё навсегда. Беда вся в том, что это было бы правильно и лучше для нас обоих. Но я просто не мог отказаться от неё. Никогда.

— Мария...

— Давид! — она перебила меня, хватая мои руки и с силой сжимая. Теперь она ловила мой взгляд, искала моё тепло. Лихорадочный румянец окрасил её щёки, а глаза на мгновение вспыхнули, поймав осторожный лучик солнца, на мгновение показавшегося из-за туч. — Давай уедем отсюда? Всё бросим и сбежим? — её голос приобрёл сумбурные нотки, он звучал взволнованно и очень лично, — ты же знаешь, у меня есть деньги — мы сможем скрыться в Южном Государстве и никто нас не найдет! Оставим им письма... мой отец считает тебя очень порядочным и ответственным, он знает, что рядом с тобой я буду в безопасности и не будет волноваться...

— Мария! — твёрдо сказал я, поднимая глаза на девушку. Я старался держаться и выглядеть невозмутимо, как и полагается английскому джентльмену, однако моё сердцебиение ускорилось от мысли о нашем возможном будущем. — Я тоже хочу тебе кое-что рассказать.

Мария тотчас же отпустила мои руки и вернулась в прежнее положение. Она достала очередную сигарету из своей сумочки и глухо сказала:

— Говори.

— Я сказал тебе, что музей не будет оплачивать моё обучение в университете, но я был не до конца откровенен, — на мгновение я прервался, чтобы сделать сильную затяжку, мысленно отмечая с какой легкостью теперь проникает табак в мои лёгкие. Раньше было иначе. — Пару недель назад меня пригласил в гости сэр Логан Блэк, тот самый человек, о котором я тебе рассказывал и о котором ты потом искала информацию. Помнишь его?

— Да, припоминаю, — согласно кивнула Мария, — мы потом ещё виделись с ним на одном из благотворительных приёмов. А он, оказывается, настоящий ловелас. В первую нашу встречу он был с девушкой... кажется Николь? Так вот, на благотворительном вечере он был уже с другой девушкой — Кристиной. Интересно, не правда ли?

— Да-да, — быстро ответил я, чтобы Мария не увела разговор в сторону и не сбила меня с мысли. — Так вот, сэр Логан сделал мне предложение, от которого не отказываются, но сначала сообщил мне, что моя жизнь разрушена и высшего образования мне не видать.

— Что он от тебя хотел? — тускло спросила она, поднимая голову вверх и смотря на огромные грязно-серые тучи, быстро скользящие по небосводу и время от времени обнажая осеннее солнце.

— Он предложил мне место его компаньона или помощника, не знаю, как правильно назвать эту должность. Наверное, близким будет слово поверенный. Человек, который будет знать всё о нём, и беречь его секреты. Взамен он откроет передо мной весь мир, я смогу получить образование в любом университете по моему выбору и как я понял — деньги перестанут иметь для меня большое значение, — не знаю почему, но сейчас мне стало стыдно. Раньше, когда я говорил об этом отцу и мистеру Джейкобсону, я испытывал чувство затаённой гордости и некой избранности. Теперь же мои слова были грязным, неправильными... болезненными. С трудом проглотив образовавшийся ком в горле, я посмотрел на Марию.

Девушка вновь стала напряжённой, и опять её руки сжались в кулаки, Мария сильно прикусила нижнюю губу. Однако она по-прежнему не смотрела в мою сторону, предпочитая изучать карту неба, чем моё лицо. Лишь спустя несколько секунд я понял, что она просто сдерживает слёзы.

— Мария, я намереваюсь отказать ему, — мягко проговорил я. В этот момент ветер, притихший за время нашего пребывания в сквере, вновь налетел и с силой закружил осеннюю листву, его резкий порыв заставил меня прикрыть глаза, а когда я открыл их, то поймал неверящий взгляд Марии.

— Почему? — тихо спросила она.

— Потому что я люблю тебя, Мария, — внезапно камень, всё это время пригибавший меня к земле, исчез, и я смог вздохнуть полной грудью. От этого на моих устах появилась лёгкая и счастливая улыбка. Теперь всё стало так, как надо. Я сделал выбор. — Понимаешь, малыш, он сказал, что единственное условие, которое есть в его предложении — отказ от прошлого. Отказ от семьи, близких, друзей и знакомых. Ему нужен человек, который будет абсолютно предан Логану до конца дней своих.

Я замолчал, давая Марии время осмыслить мои слова, а потом продолжил:

— И когда я понял, что его предложение это отказ от тебя — я не смог согласиться с этим, но не мог прямо отказать, поэтому всё это время пытался понять, что мне делать, — тяжело вздохнув, я сделал ещё одну затяжку сигареты, а затем выбросил её в мусорку. Сейчас нужно было сказать самое сложное. — Но на этом всё не закончилось. Как и тебе, я долго ничего не говорил моему отцу о решении музея, в результате, он узнал обо всём самостоятельно. После у нас состоялся серьезный разговор, где мне пришлось сказать ему о предложении Логана. Когда отец понял, что я собираюсь отказаться из-за тебя, он был полностью раздавлен... Он долго и безуспешно пытался убедить меня в том, что я совершаю самую большую ошибку в своей жизни, а когда не преуспел, решил действовать угрозами — он сказал, что расскажет о наших отношениях твоему отцу в эти выходные, если я буду продолжать упорствовать.

Мария мрачно рассмеялась, когда я закончил, и покачала головой.

— Знаешь, Давид, я вот чего понять не могу — почему ты мне раньше об этом не говорил? Почему я обо всём узнаю только сейчас? — тоскливо и безысходно протянула девушка, а затем на мгновение прикрыла лицо руками. — Ты же понимаешь, что это и меня касается? Так зачем скрывал столько времени?

— Я не знал, что с этим делать. А потом... умерла Хейли, и когда отец поставил своё условие — я не смог с тобой связаться, — я осторожно коснулся руки девушки, — прости, что сообщаю тебе всё это.

— Давид, ты единственный, кого я люблю, — медленно проговорила девушка, — ты же знаешь, что ради тебя я готова пойти на всё! Поэтому, чёрт бы тебя подери, никогда не сомневайся во мне и моих чувствах к тебе! Слышишь? Никогда!

— Я боялся сказать тебе, потому что... Мария, Мэри, посмотри на наши отношения — кто я и кто ты? Я хочу, чтобы ты была счастлива, но смогу ли я принести тебе счастье? Ты выросла в достатке, тебя ждёт прекрасное будущее, в котором мне нет места. Я не смогу дать тебе то, к чему ты привыкла с рождения. — Мне было тяжело говорить об этом открыто, поэтому я запинался, стараясь подобрать правильные слова.

— Глупыш, — мягко прошептала она, поворачиваясь ко мне лицом и беря мои руки в свои. — Мне не нужны эти деньги, мне не нужны эти украшения, как не нужны чужие родительские мечты. Моё счастье — быть рядом с тобой. Моя любовь — касаться тебя, любить тебя, только тебя! Я не представляю себе жизнь без тебя, Давид. И больше всего на свете — я боюсь потерять тебя. — Она приложила мои руки к своему сердцу, а затем провела тыльной стороной ладони по моему лицу. — И если ты чувствуешь тоже самое, значит мы справимся со всеми трудностями.

— Ты веришь, что побег это лучший вариант? — моё сердце ускорило свой бег.

— Я верю, что это наш единственный шанс быть вместе так, как мы этого хотим, — тихим, но твёрдым голосом ответила она и счастливо улыбнулась.

— Ты понимаешь, что если мы это сделаем, вернее, если нам удастся это сделать — наша жизнь кардинально измениться? Мне придётся очень много работать, чтобы обеспечить нашу жизнь...

— Нет, не так, — мягко поправила меня девушка, покачав головой, — нам придётся много работать. Или ты думаешь, что я пустая глупышка не способная на труд? Поверь, это не так. Есть многое, что я знаю и умею, и что может сослужить нам неплохую службу. Например, у меня хорошие способности к языкам — ты же знаешь, что я свободно говорю по-французски и по-немецки. И разговорный испанский, даже русский... правда последний только со словарём, — и она смущённо улыбнулась, — леди должна знать языки. А также уметь играть на пианино, знать этикет и классические танцы. Думаю, что мои умения пригодятся нам в будущем.

Мне оставалось лишь нервно повести плечами от мысли что мы обсуждаем.

— Поверить не могу, что мы делаем, — тихо прошептал я.

— Я тоже, — она нерадостно рассмеялась, а затем вновь откинулась назад, чтобы посмотреть на небо.

Несколько минут мы провели в полном молчании. Каждый думал об одном и том же, и каждый тщательно взвешивал степень риска и вообще возможность нашего побега.

Наконец, молчание было нарушено. Мария резко приняла вертикальное положение и серьёзно посмотрела на меня.

— Итак, похоже, мы пришли к соглашению? — её голос нервно подрагивал, но звучал с новой решительной силой убеждённого человека.

— Да Мэри, пришли, — в тон ей ответил я, сжимая кулаки, — раз этот город против нашего союза — пришла пора его покинуть.

Девушка ласково улыбнулась в ответ. Возле её глаз появились солнечные морщинки, а на щеках нежные ямочки.

— Тогда будем действовать так: сегодня и завтра ты будешь ходить на работу, чтобы не вызвать подозрений у своего отца. Я же в это время займусь нашими документами и прямо сейчас мы с тобой отправимся в студию, чтобы сделать новые фотографии. Поскольку у меня больше возможностей для действий, всю организационную часть я беру на себя.

— Как ты провернёшь затею с документами? — недоуменно вопросил я.

— Просто, — ответила она, — до встречи с тобой, когда я болталась по всяким злачным клубам и "тусовалась" с разными типами, я... скажем так... свела знакомство с некоторыми личностями, которые могут нам помочь. За большие деньги, разумеется, но этого добра у меня пока хватает.

— В этом мире всё решают деньги, — задумчиво протянул я.

— Что поделаешь. Я продолжу? — дождавшись моего утвердительного кивка, девушка заговорила:

— Твоя задача будет по-тихому собраться, а послезавтра уйти из дома позже отца. Он не должен понять, что ты делаешь, — виновато проговорила она, — завтра я позвоню тебе и скажу из какого аэропорта мы вылетаем, а также остальные инструкции. Ты всё понял?

— Да, — решительно сказал я, — от меня не так много требуется — не вызывать подозрений и быть на месте вовремя.

— Да, — она тепло улыбнулась и вновь коснулась моих губ, — послезавтра мы покинем Лондон навсегда.

Небо, до этого момента колебавшееся, наконец, решило опрокинуть на нас последние ленты дождя в этом году, не забыв добавить мокрые и липкие комья воздушного снега, из-за чего погода стала фантасмагорической, нереальной и просто волшебной.

Моё сердце билось еле слышно за этой сплошной стеной из дождя и снега, но билось ровно и радостно. Больше нет сомнений, нет преград — совсем скоро мы останемся вдвоём, и никто не сможет нас разлучить.

Глава 5. Третье объятье тьмы

Мой отец ни о чём не догадывался. Вечер прошёл тихо и как-то буднично. Только перед сном он осторожно поинтересовался, не разговаривал ли я с Марией и, получив отрицательный ответ, неуклюже и виновато улыбнулся, прежде чем пожелать спокойной ночи.

А вот ночь была совсем не спокойной. Я долго ворочался и метался, прежде чем понял, что просто так не засну. Поэтому я тихо поднялся с кровати, оделся и прокрался на кухню, а затем на наш маленький открытый балкон. Там меня ожидала мокрая резная лавочка, пластмассовый столик и пустая стеклянная пепельница. Постелив на лавку несколько газет, да поплотнее укутавшись в своевременно прихваченный плед, я опустился вниз, и блаженно откинулся назад.

Ночь была холодной и по-зимнему свежей. В этом году пришлось долго ждать зимы — осень не хотела отступать, даря небывалые по количеству и продолжительности теплые дожди. И вот сегодня одиннадцатого ноября 1964 года выпал первый снег. Мокрый и необычайно-белый после серых лент дождя. Снежная карусель плавно и тихо опускалась на сонный город, даря облегчение и освобождение от осеннего сплина, депрессии и оранжевой, тревожной меланхолии.

Я задумался о том, куда мы отправимся с Марией. Какую часть ЮАГ (Южное Американское Государство) она выберет? Будет ли это Аргентина, Венесуэла или Бразилия? Какой кантон станет нашей новой родиной?

Достав из пачки сигарету, я раскурил её и пододвинул поближе к себе столик с пепельницей. Звук передвигаемой пластмассы прозвучал оглушительно в этой хрустальной тишине, и я невольно поморщился. А потом моё сердце пронзила леденящая мысль, что это в последний раз. В большинстве странах ЮАГ температура зимой редко опускается ниже нуля, а настоящий снегопад для них — экзотика. И холод, что пронизывает моё тело — там его не будет.

Наш побег лишит меня многого — лишит красных телефонных будок, черных кэбов, Биг-Бэна, Тауэрского моста... лишит меня английского остроумного юмора и вежливости, лишит красоты лондонского тумана по утрам и теплого света вечерних фонарей... а самое главное, я лишусь своей работы в самом интересном месте на свете — в Британском музее. Сколько открытий я сделал, с тех пор, как стал там работать! Сколько нового я узнал и понял... всё это останется в прошлом. Как и мои немногочисленные друзья и коллеги по работе, как и мой начальник, мистер Джейкобсон, и чудаковатый мистер Фейбер. А говорить об отце — не имеет смысла, для меня это самый тяжёлый поступок. Ведь получается, что я бросаю его. Оставляю совершенно одного в маленькой квартирке неподалёку от Рассел-сквер. Мой отец старый человек, сможет ли он выдержать мой побег? Как я могу так с ним поступить?

Но мысли о том, чтобы отказаться от Марии — были невыносимы. Боже, да отец сам загнал нас в угол! Мы бы придумали другой способ быть вместе, если бы не его угрозы! Как он мог угрожать нам? Его проявление любви ко мне вызывает горечь на губах. Любовь близких душит нас, если она исходит не от сердца, а от разума. Неужели мой отец не понимает, что щедрое предложение Логана сделает меня несчастным? Неужели он не видит, что не в деньгах счастье, а в любви? Почему он приносит мне страданья, ведь я знаю, что он любит меня?!

Отстранённо я подумал о Марии: "Интересно, о чём она думает в эту прекрасную, беспокойную и снежную ночь? Тревожат ли её такие мысли? Боже, а что если она передумает?" — в тоже мгновение меня прошиб холодный пот. — "Пожалуйста, не передумай, любимая, я не хочу терять тебя!"

Сигарета дотлела до самого конца, а я так и не сделал второй затяжки, будучи захваченным тревожными мыслями. Однако такая разрядка на холодном воздухе чуть успокоила моё сердце, и мои веки потяжелели — верный признак того, что сон бродит совсем рядом. Мягко улыбнувшись этой ночи, я легко поднялся на ноги, не забыв выкинуть сигарету в пепельницу, и посмотрел на заснеженную улицу. Сейчас, когда моё сердце тревожно сжималось, а по телу проходили нервные волны от чувства неизвестности будущего, меня неожиданно охватил азарт приключений. Определённо такая волнительная встряска пошла мне на пользу. Пришла пора сбросить с себя оковы английского этика и холодности — там, куда мы отправимся, я смогу стать самим собой — и это самое замечательное, кроме очевидного, разумеется.

Окрылённый такими радужными мыслями, я покинул маленький балкон нашей квартирки, даже не почувствовав пристального ледяного взгляда с улицы.

* * *

Весь рабочий день я провёл как на иголках — сказывалось внутренне напряжение от предстоящего. Боже, уже завтра я навсегда покину этот город! Хоть бы у нас всё получилось...

А тем временем события вокруг "Оборотня" пошли по новому пути. Совет Большого Лондон, недовольный действиями Скотланд-ярда и детективом, ведущим расследование, заменил его на другого — Альфреда Пэккера (смотрите на википедии), ирландца по происхождению, который отлично разбирается в действиях серийных убийц.

Мне оставалось лишь пожелать ему горячей удачи в поимки каннибала, убившего Хейли.

А вечер подкрался совершенно незаметно. Прощаясь с мистером Джейкобсоном, я изо всех сил старался не показать ему своих чувств. Для него это был обычный рабочий день, для меня же — последний на этой работе. Перед тем как покинуть здание, я прогулочным шагом обошёл всю территорию библиотеки, заглянул в архивы, склады, запасники, побывал в отделе редких и ценных книг, не забыв напоследок постоять среди длинных стеллажей и насладиться этим редчайшим запахом тайн и загадок, что прячутся на страницах древних фолиантов. И вот мой путь окончен. Я покинул здание и вышел на шумную улицу Монтегю-Стрит. На улице было холодно. Заморозки, неожиданно ударившие вчера днём, покрыли улицу серебристой корочкой льда, заставляя людей быть более осторожными. Надев тёплые зимние перчатки да поплотнее укутавшись в шерстяной шарф, я плавной походкой отправился домой, решив сегодня прогуляться пешком и в последний раз насладиться по-настоящему зимними холодами.

* * *

Когда я вернулся домой, там уже был отец, он что-то весело напевал по-немецки, находясь на кухне, из которой ощутимо пахло чем-то очень вкусным.

Быстро раздевшись, я прошёл через гостиную и вошёл в кухню.

— Ты сегодня решил заняться готовкой? Почему? — удивлённо спросил я, видя как мой отец весьма ловко режет баклажаны, в то время как на плите что-то забавно булькает в большой кастрюле. Мой отец не сразу меня заметил, а как увидел, притворно приложил руку к груди, изображая испуг.

— Сын мой, нельзя так подкрадываться к старому человеку! — со смешливой укоризной проворчал он, — так и до инфаркта довести можно!

— Прости-прости, — я извиняюще поднял руки, а затем скрестил их на груди, — а по какому поводу ты готовишь?

— Что я уж и сыну ужин приготовить не могу? — ворчливо проговорил отец, возвращаясь обратно к готовке, — иди лучше, разбери стол в гостиной и накрой его — устроим себе небольшой праздник.

— Хорошо, — согласно кивнул я, в душе радуясь лёгкому настроению отца.

В тот момент, когда я решал, доставать ли из наших скромных запасов бутылку вина или всё-таки не стоит, раздался телефонный звонок.

— Я возьму! — громко сообщил я, поднимая трубку, — алло?

— Давид? Привет! — на том конце трубки раздался приглушённый голос Марии, — ты можешь говорить?

Повернув голову в сторону кухни, я заколебался. С одной стороны отец полностью поглощён готовкой, но с другой стороны он может захотеть узнать с кем я разговариваю.

— Одну минуту, — наконец, решился я и поднял телефонный аппарат со стола. Вместе с ним, осторожно огибая стол и стараясь, чтобы телефонный провод ничего не задел, я прошёл в сторону балкона, благо он был совсем рядом. Открыв дверь, я вышел наружу и водрузил телефон на стол, не забыв прикрыть за собой дверь. Зимняя свежесть заставила меня невольно поежиться, но я быстро сбросил с себя холодное оцепенение и вновь приложил трубку к уху.

— Всё, можно говорить, — сообщил я.

— Отлично, — сказала она, — я буду говорить быстро — времени мало, так что постарайся всё хорошенько запомнить и ничего не перепутать.

— Я готов.

— Завтра в 12-25 будет наш самолёт компании "American Airlines" следующий до Нью-Йорка...

— А мы разве не летим в ЮАГ? — удивлённо перебил я.

— Долго объяснять, но так нам будет проще замести следы — после приземления мы, используя рейсовые автобусы, доберёмся до границы САГ с ЮАГ, там нас встретят надёжные люди... подробности я расскажу при встрече, ты понял? Ты должен приехать в аэропорт примерно за час до вылета. Я буду ждать тебя возле Океанского терминала. Там обязательно должны быть камеры хранения — возле них и встретимся, — после это Мария заставила меня повторить весь маршрут.

— Да, Мэри, я всё понял, — устало протянул я, вынужденный несколько раз повторять одно и тоже.

— Вещей бери как можно меньше — скорее всего они будут мешать в пути, — потом девушка перевела дух и громко выдохнула, — чёрт, я так волнуюсь! Ты не представляешь, через что мне пришлось сегодня пройти, чтобы получить то, что нам нужно.

— Но, кажется, догадываюсь, — мрачно ответил я, а затем добавил, — я тоже очень переживаю...

— Ты не передумал? — взволнованно спросила она.

— Как я могу передумать? — мягко ответил я, — я ни за что не откажусь от тебя, Мария...

— Дэвид, мой милый Дэвид, — рассмеялась она, — сегодня последний день, как мы в разлуке. Завтра мы навсегда станем вместе!

— Я люблю тебя, — тихим шёпотом медленно проговорил я.

— А я не могу жить без тебя, — таким же голосом ответила Мария.

* * *

— С кем ты разговаривал? — осторожно поинтересовался отец, появляясь из дверей кухни. В своих руках он держал поднос с дымящейся миской чего-то очень вкусного.

Я знал, что он спросит об этом, поэтому приготовил правдивый ответ, который не расстроит его.

— Я говорил с Марией, — чуть помедлив, ответил я, принимая из его рук горячее блюдо и ставя в центр стола.

— Да? — удивлённо воскликнул он, — и... о чём вы говорили?

— Пап, ты же понимаешь, что такие вещи не обсуждают по телефону, — укоризненно проговорил я, — мы договорились о завтрашней встречи, во время которой мы всё решим. Кстати, если на работе будут спрашивать меня — скажи, что я немного приболел. В свете последних событий, думаю, будет неплохо взять один выходной.

— Хорошо, — кивнул он и ушёл на кухню за остальными блюдами.

Под крышкой миски, я обнаружил запечённые в тесте баклажаны с зеленью и томатной пастой. От них шёл изумительный запах такой силы, что у меня потекли слюнки от нетерпения. Потерев руки в предвкушении, я деревянной ложкой стал аккуратно раскладывать их по тарелкам, в то время как мой отец вносил в кухню очередное блюдо.

— Я помню, что в детстве ты очень любил "сациви" с курицей, — заговорщически проговорил он, ставя блюдо на стол. — Как думаешь, может пришло время открыть бутылку маминого вина?

— Отец, ты пугаешь меня, — смущённо пробормотал я, — по какому поводу такое пиршество?

— Я просто хочу порадовать тебя, сын, — тяжело ответил он, опуская руки, — знаешь, иногда мне кажется, что я совсем не знаю тебя. А времени, что бы узнать — осталось совсем мало.

— О чём ты говоришь? — мысленно холодея, спросил я.

— Как о чём? О тебе и твоём будущем, — легко ответил он, — чтобы не случилось, совсем скоро ты покинешь меня. Это произойдёт при всех вариантах.

— Может просто не стоит ставить меня в такое положение, — угрюмо пробурчал я.

— Я лишь хочу подтолкнуть тебя к твоему будущему, вот и всё, — упрямо ответил он и тут же сменил тему, — ох, что-то мы опять заговорили не о том. Давай сегодня просто поедим вместе? На десерт я приготовил нам "цимес". Знаешь, когда мы с твоей мамой жили в Кёльне и ещё не были женаты, однажды её мать позвала меня на званый ужин. В то время я очень много работал в книжной лавке отца, которая закрывалась в семь вечера. Ты знал, что мой отец был против нашего общения с твоей мамой? Когда он узнал о приглашении, он всеми силами пытался удержать меня в лавке, однако мне удалось сбежать. Когда я прибежал к семье Эстер, я выглядел весьма жалко и потрёпанно — на улице шёл сильный ливень, моя одежда вся промокла и явно не подходила к праздничной обстановке. Однако я был радушно принят. Мать Эстер забрала у меня мокрую одежду, а её отец отдал мне свои старые вещи. Они очень тепло ко мне относились, во время ужина внимательно слушали мои размышления о мире, рассказы о книгах, которые я прочитал. Эти люди были простого, но правильного порядка, те, кто никогда и никого не осуждают. Я был счастлив там находиться... ровно до одного момента. Поначалу я даже не понял, что происходит и почему все так смущённо рассматривают свои тарелки, стараясь не смотреть в мою сторону. Время подошло к десерту, и твоя мать, с радостной улыбкой сообщила, что сейчас будет сюрприз! Эстер была натурой увлекающейся, она обожала экспериментировать с блюдами и придумывать новые рецепты. После её слов я радостно хлопнул в ладоши, предвкушая, какое вкусное блюдо нас сейчас ждёт. До этого дня мне не приходилось есть то, что приготовила твоя мама, поэтому, судя по её рассказам, ожидал чего-то совсем невероятного. Так и получилось. Эстер приготовила всем известный " цимес"... с добавлением мёда и каких-то пряностей. Получившееся в результате блюдо буквально вязло на зубах и было до невозможности приторным. Позже я узнал, что Эстер совершенно не умеет готовить, однако именно в тот день, увидев моё выражение лица, она в полной мере осознала это. Спустя месяц девушка пригласила меня к себе в гости, где накормила самым вкусным "цимесом" из всех, что я когда либо пробовал. Так она показала свою любовь... — лицо отца озарила светлая печаль, и он тепло улыбнулся мне. — Твоя мама была настоящим ангелом, нежным и ласковым. Она была самой доброй девушкой на свете и всегда искренне дарила людям свою любовь даже тогда, когда они отвернулись от таких, как мы с тобой.

— Да, отец, — грустно кивнул я, вяло размешивая остатки еды по тарелке, — знаешь, а я ведь почти не помню уже, как она выглядит. Только голос иногда снится. В такие ночи мне не хочется просыпаться.

— За Эстер! — отец поднял бокал с домашним вином и мы чокнулись.

* * *

Позже, когда я мыл посуду на кухне, в гостиной раздалась телефонная трель, и я удивлённо посмотрел на часы. Пол-одиннадцатого, кто может звонить в такой час? Быстро вытерев руки о полотенце, я вышел из кухни и прошёл в гостиную, там отец уже успел взять трубку и с кем-то разговаривал:

— Да, сэр, одну минуточку, — в голосе отца прозвучали несвойственные ему заискивающие нотки, а сам он выглядел весьма встревоженным. Посмотрев на меня, он убрал трубку от своего уха и протянул её мне, сказал лишь одно, — тебя сэр Логан.

Нервно сглотнув, я взял телефон из его рук и прежде чем ответить, мгновение разглядывал трубку, вдруг ставшей холодной и опасной змеёй.

— Здравствуйте, сэр Логан, — вежливым голосом поздоровался я.

— Здравствуй, мой юный друг, — голос Логана искрился светской любезностью, — ты ещё не забыл меня?

— Нет, сэр, — я смотрел прямо на отца, застывшего напротив меня. Он стоял, скрестив руки и чуть наклонив голову вперед. Его взгляд, крайне обеспокоенный, неотрывно следил за мной. — Я вас не забыл.

— Хорошо, — негромко хмыкнув, ответил он, — а то уж было я решил, что ты задумал полностью игнорировать меня.

— Как можно, сэр! — я придал своему голосу лёгкую степень вежливой укоризны и отрицательно покачал головой, видя недоумённый вопрос в глазах отца.

— Это радует, парень, — рассмеялся он, — ещё не принял своё решение?

"Да, чёрт побери, принял — держаться от тебя как можно дальше!" — мысленно ответил я, однако вслух произнёс совершенно иное.

— Признаться честно, я всё ещё в раздумьях, сэр. Передо мной стоит непростой выбор, — я тихо кашлянул и повернулся к отцу спиной, чтобы не видеть упрёк в его глазах.

— Надеюсь, что причина стоящая, раз ты так долго думаешь, — с нажимом проговорил он, — и я также надеюсь, что ты примешь верное решение.

В голове пронёсся вихрь самых разных мыслей, стержнем которых была Мария. А также понимание, что этот аристократ как-то обо всём догадался. Боже, неужели наши отношения так очевидны, что их видят все, кроме родителей Марии?

— В любом случае, я вас об этом обязательно оповещу, — учтиво ответил я.

— Ну смотри, Давид, я ловлю тебя на слове! — сказал мужчина, а затем связь прервалась.

Я недоумённо посмотрел на трубку. Он что, повесил её, толком не попрощавшись? Что происходит в голове у этого человека? А главное, что ему от меня нужно?

— О чём вы говорили? — взволнованно спросил отец, вставая передо мной и обхватывая мои плечи.

— Он просто напомнил мне о сроках, вот и всё, отец, — ответил я, кладя трубку на место. — По правде сказать, я и сам не понял, почему он позвонил и чего хотел.

— Думай сын, хорошенько думай! — повышенным голосом проговорил отец. — И пойми, наконец, что на кону — твоё будущее, не её!

Боже, как мне хотелось сейчас со всей силой ударить по столу и закричать во весь голос: "Довольно! Хватит отец мной помыкать, у меня есть своя голова на плечах! Я сам решу, что мне делать и какое принять решение!" — но, увы, я не мог так поступить с ним. Не мог причинить боль, зная, что скоро мы расстанемся навсегда. Поэтому я лишь тихо склонил голову вниз и спокойно ответил ему:

— Отец, не нужно изводить себя и меня. Завтра я встречусь с Марией, и мы вместе всё решим. Хорошо?

— Делай, как знаешь, — устало махнув рукой, ответил он, а затем спросил, — уберёшь за нами?

— Кто не готовил, тот моет посуду, — с улыбкой вспомнил я нашу семейную поговорку.

— Ну да, — он слабо кивнул, — спокойной ночи, сын!

— Спокойной, отец.

Так закончилась последний спокойный вечер в Лондоне.

* * *

В пятницу, тринадцатого числа, утром я проводил отца на работу в последний раз. Наверное, это было самым тяжёлым испытанием для меня — не дать волю чувствам. На прощание, я крепко обнял его, вдыхая такой родной запах папы — запах защищённости и дома. Как только я закрыл за ним дверь, я закрыл и очередную страничку своей жизни. Теперь я больше не ребенок, не подросток, не юноша. Теперь я молодой мужчина, который через пару часов возьмёт на себя ответственность за любимую девушку. С этого момента моя жизнь будет полностью зависеть от меня и от моих решений. Боже, храни меня и Марию, пусть мои решения не окажутся ошибочными.

* * *

Выходя из дома с небольшим чемоданом в руках, я пару минут простоял возле крыльца, стараясь запечатлеть в своей памяти как можно чётче свой родной дом. Его красные кирпичные стены, железные решётки на первом этаже, узорчатые перила балконов, небольшие всё ещё зеленые "палисадники" старушек, высокие и теплые фонари вдоль подъездов, скамейки и асфальтированную дорогу. Я старался впитать в себя английский дух, его плоть и кровь. Наверное, будь у меня возможность, я набрал бы банку земли и увёз бы её в чужие края, трепетно прижимая к груди — последний островок родины. Но такой возможности у меня не было, поэтому я напоследок бросил взгляд в сторону своего подъезда, чуть кивнул, прощаясь, и быстрым шагом направился в сторону оживлённой дороги. Совсем скоро я уеду отсюда навсегда.

* * *

Бросив обеспокоенный взгляд на циферблат часов в аэропорте, я вновь сделал небольшой круг возле камер хранения. Время было 11-45, у нас осталось всего сорок минут до отлёта самолёта и моё волнение переходило все границы, так как Марии всё ещё не было. В который раз я принялся перебирать в своей голове, куда бы она могла запропаститься, и в который раз мне стало не по себе от количества вариантов ответа. Каждый из них был очевиден и вполне реален. В волнении я принялся потирать руки, время от времени посматривая в гущу толпы в надежде, что она появится.

11-55, а её всё нет. В итоге я не выдержал и, подойдя к сотруднику аэропорта, спросил у него где можно найти телефонную будку. Мужчина с удовольствием указал мне дорогу, и я, поблагодарив его, пошёл по указанному пути. Как же сильно мне не хотелось покидать свой пост возле камер хранения, но выбора не было — время неумолимо тикало вперёд и совсем скоро посадка на наш рейс закончиться и мы останемся в Лондоне.

Набрав нужный номер, я принялся ожидать ответа, рассеяно посматривая по сторонам. Гудки всё не прекращались, и, похоже, в доме Милтонов сейчас никого нет. Интересно, где все? В этот момент я заметил молодого парня лет двадцати, который внимательно осматривал пассажиров, а затем, заметив меня, уверенно направился в мою сторону.

— Извините? — положив трубку и выйдя из будки, спросил я у него, когда он остановился передо мной.

В ответ парень лишь покачал головой, а затем достал из-за пазухи небольшой мятый конверт и вручил его мне.

— Что это? — удивлённо спросил я, автоматически принимая его.

— От Марии, — отстранённо ответил он, а затем повернулся, намереваясь уйти, но я успел ухватить его за локоть.

— Что? Она говорила с тобой? Где она и что это за письмо? — в большом изумлении начал расспрашивать я.

— Всё внутри, — парень нахмурился и с силой вырвал свой локоть из моих рук, а затем брезгливо отряхнул его, зыркнул в мою сторону и ушёл.

Я в растерянности повертел конверт в руках, недоумевая — что бы это всё могло значить. Слегка подрагивающими пальцами, я надорвал край конверта и достал из него сложенный вдвое коричневый лист бумаги, на котором удивительным каллиграфическим почерком, не принадлежащий Марии, было написано:

"Потерянная особа находится по адресу - Мейфэр Гарден, 8.

Л."

Я озадачено перечитал скачущие строчки перед глазами, стараясь вникнуть в ускользающий от меня смысл слов. Что значит — Мария находится в особняке Логана? Как она там оказалась? Что вообще происходит? Бросив взгляд на часы, я убедился, что на рейс мы уже опоздали. Расстроенно ударив кулаком по руке, я мысленно выругался. Из-за чего всё это происходит? Мы же всё спланировали, так почему в последний момент наши планы рухнули?

В результате, мне ничего не оставалось, как покинуть здание аэропорта и пройти к стоянкам такси. Нужно ехать к сэру Логану и выяснять, что происходит — другого выхода просто нет.

* * *

Расплатившись с таксистом, я быстро вылез из кэба и прошёл сквозь приоткрытые кованые ворота на территорию особняка. Мельком взглянув на небо, я сокрушённо подумал, что в Лондоне как-то уж слишком мало солнечных дней и слишком много таких темных, нависающих над сознанием, как сегодняшний. Резкий порыв холодного ветра заставил меня оступиться на ровном месте, из-за чего я чуть не упал. Определённо — сегодня не мой день.

Подходя к входным дверям, я мысленно обдумывал, чего мне следует ожидать. По правде сказать, я никак не мог понять, что происходит. У меня в голове не было ни единого варианта, по которому Мария оказалась бы здесь. И от этого внутри меня зрело тревожное, мрачное предчувствие — совсем скоро случиться что-то очень плохое. В свете таких мыслей сам особняк предстал передо мной зловещим сооружением, стремившимся поглотить меня своей чернотой. От сильного волнения мои ладони вспотели, и я поудобнее перехватил чемодан, прежде чем войти внутрь. Отчего-то я знал, что звонить лучше не стоит, это ощущение вылилось в холод, сковавший моё сердце. Замерев на пороге и глядя в почти чёрный проём, я всё никак не мог решиться сделать шаг, когда очередной порыв ветра — сильный сквозняк буквально втолкнул меня внутрь, и я пошатнулся, схватившись за косяк.

Переступив порог, я медленно поставил свой чемодан и прислушался. В доме царила абсолютная тишина, нарушаемая не периодичным биением часов. Из-за того, что все окна были плотно закрыты, а свет не горел, пространство в доме проглядывало весьма смутно и только из-за открытой двери... которая с громким хлопком закрылась за мной, заставив от неожиданности подпрыгнуть на месте и приложить руку к сердцу. Так я остался в полной темноте, лишившись даже слуха — я ничего не слышал за диким сердцебиением, гулко отдававшим в ушах. Мне оставалось лишь снять с себя верхнюю одежду, что бы немного остыть и на ощупь повесить её на стоячую вешалку.

Теперь мне предстояло самое сложное — сделать шаг по направлению к гостиной. Я знал, что они там. Это так очевидно, что даже не требует пояснений.

Касаясь стен, я по памяти, медленно, продвигался вперёд, пока не оказался перед закрытой дверью, ведущей в комнату. На этом месте я замер, крепко сжимая потными ладонями дверную ручку и не решаясь открыть дверь. Моё, было успокоившееся, сердце вновь стало ускорять свой бег — мне было страшно. Вся обстановка в доме, эта мрачность, таинственность, темнота навевала страх. Почему-то именно сейчас мне стали вспоминаться все те предчувствия, мучавшие меня на протяжении последних недель. Все эти еле заметные касания взглядом, эта легкая паранойя, мания преследования, тот странный сон и красная лента... словом всё то, что я отбрасывал от себя, вдруг наполнило мою голову, связывая всё в одну непрерывную линию, начинающуюся и заканчивающуюся одним именем — Логан.

— Не стой за дверью — проходи, — раздался громкий голос за стеной, из-за чего я случайно опустил ручку и открыл дверь. То, что я увидел за ней исторгло из моей груди отчаянный крик.

* * *

— Мария! — кричал я, влетая в затемнённую комнату, когда сильный удар отбросил меня в сторону от кожаного дивана, на котором лежала девушка... вернее то, что от неё осталось.

От удара я упал на пол и больно приложился о холодный паркет. Сквозь возникшую перед глазами пелену я по-прежнему смотрел в сторону девушки, и моё сердце с болью и бешеным стуком рвало мою душу на куски.

Мария лежала на диване в своём длинном дорожном платье светло-серого цвета. Освещение в комнате не давало мне полностью разглядеть её, однако то, что я видел, ужасало — повсюду была кровь, ярко-красного цвета. Шея девушки разорвана, на лице были длинные кровавые борозды. Грудь, которую раньше полностью прикрывало платье, теперь украшали бордовые линии, сквозь которые проступала кожа. Глаза девушки были плотно прикрыты, на правом был виден кровавый отпечаток. Переведя взгляд на пол, я увидел, как под диваном образовалась красная лужа, а с левой руки, что свисала с дивана — капала кровь. Девушка была окончательно и бесповоротно мертва. Её убили.

— Нет, — хрипло шептали мои губы, в то время как в голове набатом звучал слова "её убили, её убили, убили, убили...", пробуждая что-то злое внутри моего сердца. Я скорее почувствовал, чем увидел его и в тот же момент резко вскочил на ноги, разворачиваясь в его сторону.

— Убийца! — прокричал я, бросаясь на Логана с кулаками, — я убью тебя!

Резкая пульсирующая головная боль мешала мне чётко увидеть мужчину, поэтому я бросился на смутный облик, стоящий передо мной.

По комнате пронёсся торжествующий смех.

— Зачем же так грубо, Давид? — мягко вопросил он. Когда я подлетел к нему, мужчина с легкостью отбросил меня от себя, тем самым побуждая меня вновь и вновь бросаться на него, как раненый зверь. В моём затуманенном рассудке не оставалось иных мыслей, кроме как безумного желания расквитаться с монстром, который убил единственную, кого я любил.

Наконец, ему это надоело, и он со всей силой отшвырнул меня от себя, да так, что я пролетел через всю комнату и впечатался в стену. Удар был такой силы, что я с трудом смог сделать вздох, прежде чем упасть на пол. Моя голова будто взорвалась сотнями алых звёзд, и от боли я прикрыл глаза.

— И потом, с чего ты взял, что она мертва? — как ни в чём не бывало, продолжил он. Сквозь полуприкрытые глаза я видел, как он невозмутимо прошёл через комнату к ней.

До меня не сразу дошёл смысл его слов, а когда я понял, что он сказал, то непроизвольно посмотрел в её сторону. То, что я увидел, заставило мои глаза широко раскрыться. Казалось, солнечный луч света озарил тёмную комнату и принёс ясность в происходящее. Кровь исчезла. Раны пропали. А сама девушка не была мёртвой — она просто спала, глубоким и ровным сном. От неверия я закрыл глаза и помотал головой. А когда открыл — всё осталось таким же. То, что я принял за кровь — были красные, алые ленты, покрывавшие тело Марии. Они были такого сочного света, что вызывали крошечные вспышки в голове, путая моё сознание.

— Но как же это, — мои пересохшие губы с трудом подбирали слова, — я же только что видел кровь... она была мертва!

— Да, мой мальчик, нам всем иногда бывает сложно отличить правду от вымысла, — согласился мужчина, располагаясь на диване рядом с Марией и ласково проводя рукой по её телу.

— Не прикасайся к ней, — прохрипел я, поднимаясь на ноги. — Отойди от неё!

— Иначе что? — с насмешкой спросил он, — убьёшь меня? — в его голосе слышалась недоверчивая сочная ирония, — по-моему, мы уже убедились в том, что тебе это не под силу.

В тот момент я слишком плохо соображал, чтобы делать правильные выводы, мой воспалённый разум слышал лишь насмешку, издёвку над собой, поэтому я сорвался с места, намереваясь отомстить.

Логан позволил мне подойти близко, он даже дал возможность отвести кулак назад, чтобы мой удар был сильным, прежде чем перехватить мою руку и больно заломить её за спину.

— Отпусти меня, — закричал я, стараясь ослабить захват.

— Не так быстро мальчик, — прошептал он, приближая меня к себе, — а вот будешь себя хорошо вести — тогда отпущу.

Видя, что я не поддаюсь на его слова, он сильнее вывернул мою руку, из-за чего перед глазами всё поплыло. Боль была неимоверной, а вкупе с сотрясением, я чувствовал себя слабым и беспомощным. Поэтому вскоре я начал сдавать позиции, и он смог оттащить меня в сторону второго дивана, стоящего напротив и усадить меня на него, а затем расположиться рядом.

— Теперь ты готов к диалогу? — спросил он, видя, что я начинаю приходить в себя.

Мне и правда становилось лучше, по крайне мере с глаз начала спадать эта проклятая белая пелена, и я смог лучше рассмотреть комнату.

В моё прошлое посещение особняка Логана, его гостиная не произвела на меня никакого впечатления. Просто временная комната для приёма гостей. И сейчас, и тогда, было видно, что она не является обитаемой в полном смысле этого слова, однако её регулярно убирают, так что она не выглядела заброшенной. Сегодня комната была ещё более мрачной, чем в прошлый раз. Тёмные шторы полностью перекрывали доступ дневного света в комнату, из-за чего освещение было до невозможности тусклым, почти призрачным.

Я более осмысленным взглядом посмотрел на Логана. Теперь, когда мой разум остыл после пережитого потрясения, казалось, что я готов к диалогу. О! Как же я ошибался...

Первое, что я сделал, когда разглядел аристократа — вскочил на ноги и от страха стал пятиться назад, вновь не веря своим глазам. То, что я увидел, не могло существовать в реальном мире.

Я помнил, что у Логана были серые светлые глаза, теперь же они были тускло-красного цвета, я не мог поверить в то, что раньше не заметил этого, как не мог поверить, что так ясно в таком освещении вижу их. Сейчас мне казалось, что они пульсируют, создавая странные переливы красного. Само лицо Логана практически не изменилось, если не считать, что верхняя и нижняя челюсти чуть подались вперед, придавая его лицу дикий первобытный вид, что вместе с цветом глаз создавало пугающую картину.

Сам же аристократ вёл себя так, будто бы ничего странного не происходит и с его внешностью всё в порядке. Он был одет в свободную белую рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами, обнажающими грудь, и в чёрные брюки, заправленные в высокие сапоги на небольшом каблуке. Мужчина сидел расслаблено, положив ногу на ногу и расположив правую руку вдоль спинки дивана. Чуть наклонив голову назад, он хитро улыбался, чуть прищурив глаза.

— Кто ты? — сипло прошептал я, делая ещё один шаг назад.

— Садись на место, — приказал он, рукой показывая на место рядом с собой.

Я отрицательно покачал головой и вновь шагнул назад.

— Ты же не хочешь, чтобы я заставил тебя это сделать? — процедил Логан, — нам нужно поговорить о многом.

Видя решительность в его красных глазах, я медленно, очень медленно вернулся к дивану и опустился на самый край — как можно дальше от него.

— Что вам от нас нужно? — мой голос меня не слушался, рождая противную слабость в коленях и чувство страха в голове.

— Что мне нужно, — аристократ тяжело вздохнул и отвёл от меня взгляд, — по правде сказать, я и не думал, что наш разговор будет таким. Я думал постепенно вводить тебя в курс дела, но обстоятельства с обоих сторон изменились, так что пришлось импровизировать, чтобы затащить тебя сюда.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — прочистив горло, более громким голосом сказал я.

— Мой мальчик, — звонко рассмеялся он, — скажи мне, чего ты ожидал после того предложения, что я тебе сделал? Ты и правда думал, что ты сможешь сбежать с этой девчонкой на край света? Не зря говорят — от такого не отказываются. Просто не имеют возможности. Я помню твои глаза, как они загорелись, когда я сказал тебе, что мне нужно от тебя. Ты был готов сразу принять моё предложение, пока не подумал о своей девушке. Знаешь, я не тот... человек, что терпит отказы, так что пришлось взять ситуацию в свои руки. К тому же ты обещал дать мне свой ответ и не сдержал слово!

— Я отказываюсь, — быстро проговорил я, видя, как его глаза становятся всё более яркими.

— Ай-ай-ай! — покачал головой Логан, усмехнувшись, — пойми же, наконец, мальчик — я не приму отказа! Но есть варианты.

— Вы не понимаете, — заспорил я, — в вашем предложении было сказано, что вам нужен друг, поверенный, человек, которому вы сможете доверять все свои тайны. Я не подхожу вам, потому что..., — на последних словах я запнулся, не зная, что сказать. Передо мной сидел не человек... боже! да я даже не знаю, кто такой этот аристократ!

— Вот об этом я и говорю, — скупо улыбнувшись, сказал он, — я не мог раньше тебе всё сказать — ты бы просто не поверил. Да и не в наших правилах так действовать. Пришлось придумывать красивую сказку, чтобы ты на неё клюнул и добровольно уехал со мной.

— Красивая сказка? — нахмурившись, переспросил я.

— Ну да, — кивнул он, — иллюзия, обман, правда не так уж далекий от истины.

— Так что вам от меня нужно? — испуганно спросил я, предчувствуя, что ответ мне не понравится.

— Сейчас, когда ты смотришь на меня, я вижу в твоих глазах страх, явный и не прикрытый, — он поменял ноги местами и убрал руку с дивана, соединив её с другой в замок, — ты спросил кто я, но не спросил себя, готов ли ты услышать ответ.

— Я не знаю.

— Но ведь ты стал думать в одном направлении, не так ли? — коварно переспросил он, — скажи мне, как ты думаешь, кто я? Отвечай, не нужно стесняться — я не обижусь.

— Я... думаю, что вы... оборотень, — решившись, ответил я, непроизвольно гася предложение на последнем слове так, что оно прозвучало еле слышно.

— Тот самый? — хитро подмигнув, спросил Логан, наклоняясь ко мне и заставляя меня непроизвольно отшатнуться назад — на спинку дивана.

— Да, — тихим шёпотом, ответил я.

— А готов ли ты поверить в то, что говоришь?

— Нет, — я отвёл взгляд, чувствуя, как предательски краснеют мои уши.

— Но у тебя нет выбора, — с довольной ухмылкой на лице провозгласил он. — Пожалуй, мне нужно кое-что тебе объяснить, мой мальчик.

Видишь ли, когда ты назвал меня оборотнем, ты был не далёк от истины. Да, я не человек...

— Как такое может быть? — резко перебил его я, сжимая обивку дивана, чтобы не закричать. — Я не верю вам!

— Не веришь? — он вновь усмехнулся, а затем... затем он внезапно оказался рядом со мной, толкая меня на диван и нависая над лицом. Его глаза засияли как огненные рубины на солнечном свету, их пульсация ускорилась, гипнотизируя и подавляя мою волю. Я увидел, как он широко открыл рот, обнажая длинные ряды острых, как бритва, клыков. Аристократ наклонился ко мне ещё ближе так, что наши лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. От страха мне хотелось закрыть глаза, но я не мог отвести от него взгляд.

— И теперь не веришь? — прошипел он, а затем медленно провёл языком по своим клыкам.

— В-верю, — заикаясь, ответил я. Мне было страшно. Я не мог понять, что происходит, сейчас мне казалось, что я вновь оказался в том страшном сне возле своего дома. Этот ужас был иррациональным, невероятным. Такого просто не может быть. Мне хотелось закричать, хотелось ударить его, растоптать, сжечь — я не верил в подобные вещи, как не верил и в религию, что могла бы меня спасти со своими молитвами. В голове крутились обрывки "Отче наш", но я никак не мог вспомнить, с чего начинается эта молитва, а ошибка в таком деле — катастрофична, если верить религиозным книгам.

— Ты плачешь? — Логан неожиданно отпрянул, удивлённо приподняв правую бровь. Его глаза потухли, их цвет вновь превратился в тёмно-бордовый.

Как только он отстранился от меня, его влияние пропало, и я смог пошевелиться. Проведя рукой по своим глазам, я с неприятным удивлением обнаружил слёзы. Теперь же, к своему чувству беспомощности добавился ярко-розовый стыд — мужчины не плачут. Это унизительно.

— Как это мило, — на его лице вновь появилась улыбка, — мальчик, ты будешь иметь успех у женщин! Они любят таких — беспомощных и ранимых щеночков.

От смущения, я покраснел и быстро отвёл взгляд от него. Его покровительский тон больно ранил, заставляя вновь и вновь ощущать своё бессилие.

— Что ты такое? — тихо спросил я.

— О, ты заговорил! — притворно радостным тоном воскликнул он, — и, похоже, готов верить мне.

— Вы не оставляете мне выбора, — с обречённой иронией, ответил я.

— Это хорошо! — он хлопнул в ладоши и с радостью потёр их, как в предвкушении, — для начала, позволь мне представиться — меня зовут сэр Логан Блэк, сын Джона Блэка.

— Этого не может быть! Вам должно быть больше пятидесяти лет, а вы выглядите не старше тридцати! — воскликнул я, не веряще мотая головой.

— Мальчик, тебе не кажется, что твоему неверию нет места в этом доме? — с усмешкой протянул он, — второе, что я тебе хотел сказать, так это то, что я не человек... с некоторых пор. Я стал гулем.

— Кем? — я лихорадочно рыскал в памяти, пытаясь вспомнить, кто эти такие "гули", но ничего на ум не приходило.

— О да, среди людей мало кто знает, кто мы такие. В ваших легендах вы больше места уделяете вампирам, оборотням, ведьмам. А нас извратили, как только можно! И похоронили вместе с пережитками прошлого. Про таких, как я не снимают фильмов, не пишут книг, — он презрительно хмыкнул, — тем лучше для нас. Ты не поверишь, но про таких, как я говорят, что мы можем менять форму, превращаться в животных или молодых женщин, что крадём детей, пьём кровь и воруем монеты. Нас изображают ужасными существами с синеватой мертвецкой склизкой кожей и, мол, мы обитаем на кладбищах или на поле боя, поедая мертвецов.

Меня словно пронзила молния или электрический разряд, когда он произнёс последние слова. Еле шевеля губами, осипшим голосом, я сказал:

— Те девушки, Хейли... ты их...?

— Да, — он широко улыбнулся, вновь показывая мне свои клыки, — да, я убил их, чтобы съесть. В последнее время мне очень нужна живая человеческая плоть.

Я бросил взгляд на Марию, а потом перевёл обратно на гуля. Мои губы предательски задрожали, и я непроизвольно подался назад.

— Ты серьёзно? — Логан проследил мой взгляд и нахмурился, — ты думаешь, что я затащил вас сюда, чтобы съесть? Ты считаешь, что всё это время я планировал именно так поступить с тобой?

У меня не было слов, так что я молча смотрел на него, мысленно обдумывая, что мне теперь делать. Это существо очень чётко расставило свои мысли в предложении. Он сказал "с тобой", не "с вами". А это значит, что Мария в опасности. Я должен придумать, как с ним разделаться, иначе... Хейли будет не единственной жертвой из семейства Милтонов.

— Ну, что же, теперь, когда мы прояснили, кто я такой, перейдём к основной теме нашей встречи. А то что-то мы всё затянули, — он мягко улыбнулся, опускаясь на диван рядом со мной, а затем начал говорить.

— Видишь ли, мой юный друг, мы, гули, не можем иметь детей человеческим способом. Наши женщины лишены матки, вот жалость, не правда ли? Единственный способ — обратить человека, именно так произошло со мной. В определённый момент жизнь каждого гуля появляется ... ммм ... потребность в продолжение рода. Тогда мы начинаем искать особенных людей. Таких, как ты.

— О! — непроизвольно вырвалось у меня.

— Не обольщайся, — сказал он, — таких, как ты много, просто не все нам подходят. Когда пришло моё время обзавестись "ребёнком", я приехал на родину. Этакая сентиментальность. Здесь я нашёл несколько кандидатов, одному из которых я уже собирался сделать предложение, но встретил тебя. И ты, мой мальчик, лучший из всех, кого я встречал, — он загадочно улыбнулся, пристально смотря мне в глаза.

— Что? — враз осевшим голосом пробормотал я.

— Да-да. В течение нескольких недель с тех пор, как встретил тебя в музее, я наблюдал за тобой. Следил, если можно так выразиться. И, в конце концов, сделал тебе пробное предложение, чтобы увидеть твою реакцию. И ты меня, мальчик мой, не разочаровал, хоть и заставил попотеть. Я узнал, что ты собираешь бежать накануне побега. Помнишь, ты говорил с Марией по телефону на балконе? Я стоял напротив твоего дома и внимательно слушал. Мне пришлось приложить все силы, чтобы нарушить ваши планы и похитить Марию, чтобы ты пришёл ко мне.

— Что во мне такого, что вы не можете отпустить нас? — медленно проговорил я.

— Скоро ты сам всё поймёшь, — ответил он, — а теперь перейдём к самой трудной части нашей беседы. Знаешь, я мог бы насильно обратить тебя в гуля, но это привело бы к плохим последствиям и мне пришлось бы всё начинать сначала. Дело в том, что ты должен добровольно согласиться стать таким, как я...

— Нет! — горячо воскликнул я, поднимаясь на ноги и сжимая кулаки, — никогда я не соглашусь стать монстром! Я не убийца!

— Да? — он не обратил внимания на мою горячность и продолжил говорить спокойным и размеренным тоном, — а что если я скажу тебе, что в комплекте к жажде человеческой плоти добавляется вечная жизнь/молодость? А также сила и выносливость. Дар внушения, красота, хоть последнее тебе и не нужно, ты и так хорош собой. Я уж молчу про власть, влияние, возможность увидеть как обычный мир, так и наш — теневой. Мальчик, ты даже не представляешь, что это такое — быть одним из нас. Готов ли ты отказаться от таких даров?

— Да, — твёрдо ответил я, бросив взгляд на Марию, — я прекрасно понимаю, что в данной ситуации поступаю глупо, но я не могу пойти против самого себя. То, что вы предлагаете — это сделка с дьяволом в прямом, библейском смысле. Если я соглашусь — я потеряю свою бессмертную душу, и не будет мне покоя на земле. Я отказываюсь.

— Вот на счёт последнего, — с иронией сказал он, — честно признаюсь, я не имею ни малейшего представления о дьяволе. Более того — я не верю в бога и всю эту религиозную чушь, хоть и являюсь существом из легенд. Скажу тебе откровенно, никто из нас никогда не встречал ангелов и не видел дьявола. Мы не знаем, что там будет после смерти, хоть кто-то из нас и предполагает, что там ничего нет, имея на то серьёзные основания.

— Всё равно — я отказываюсь от вашего предложения, — подумав, я сделал шаг в сторону Марии — подальше от гуля.

— Это твой окончательный ответ? — выжидательно спросил он, — ты точно уверен в своих словах?

— Да, — с убеждённостью ответил я, — мне от вас ничего не нужно.

— А если мы чуть по-другому расставим акценты?

В ответ я нахмурился, не понимая, о чём он говорит.

— Что если у тебя будет другой выбор — стать одним из нас... в обмен на жизнь твоей любимой?

— Что? — краска сошла с моего лица, и я просто окаменел. Мой взгляд переместился на мою девушку как раз в тот момент, чтобы успеть заметить быструю тень, мелькнувшую рядом со мной и успеть почувствовать лёгкий ветерок, всколыхнувший волосы.

Логан оказался рядом с Марией, он с лёгкостью поднял её и прижал к телу. На одном из его пальцев прямо на моих глазах вырос длинный изогнутый коготь, который он приложил к шее девушки.

— Нет! — закричал я, срываясь с места, а затем резко остановился, словно наткнувшись на стену — гуль покачал пальцем из стороны в сторону, а затем провёл когтём по её шее — появилась маленькая царапина, сквозь которую проступили капли крови.

— Если ты шевельнёшься в нашу сторону — я не задумываясь убью её, — холодно проговорил он. — А теперь слушай меня внимательно, мальчик, когда я говорил, что не потерплю отказа именно это я и имел в виду. Либо ты, либо она. Выбирай.

— Это будет не добровольное согласие, — быстро сообразив, выпалил я, — это принуждение!

— Да неужели? — усмехнулся гуль, а затем быстро провёл языком по шее Марии, слизывая кровь и заставляя меня непроизвольно дернуться, — ты можешь отказаться. Просто сказать нет и уйти из комнаты, оставив со мной Марию. Вернёшься к своей жизни, может, поступишь в какой-нибудь незначительный колледж. Знаешь, что такое насильное обращение? Это когда я держу упирающегося тебя и заставляю делать то, что мне надо — вот, что такое насилие. Добровольное обращение — это когда ты всё делаешь сам. Ты понял?

— Да, — дрогнувшим голосом ответил я, не сводя взгляда с Марии, — я понял.

И в этот момент я действительно всё понял. Я смотрел на самую красивую девушку в моей жизни, на свою возлюбленную, на ту, кто являлась смыслом моего существования. Логан вёл меня к этому с самого начала, он всё спланировал, зная, что я не смогу отказаться от неё, поэтому соорудил вокруг нас смертельный лабиринт, финалом которого являлась эта гостиная. Наши отношения были обречены с самого начала. С того дня, как мы вместе рассматривали картину Милле — "Офелия". И мы знали это так же, как и я знал, что должен её отпустить. Я просто обязан был всё прекратить! Боже, я разрушал счастливую жизнь своей возлюбленной ради наших отношений. Да, я эгоистично думал, что вместе мы будем счастливы, я позволял ей убеждать меня в этом, гася мой разум и давая волю чувствам. Но сейчас я всё видел с кристальной ясностью и понимал — вот она наша развилка — наше расставание. У меня не было выбора с самого начала — я должен спасти её. Смотря на гуля, что держит Марию, я внутренне усмехнулся, видя его напряжённость во взоре — кажется, он до конца не верит, что я дам согласие, хотя оно стало очевидным с первых минут моего пребывания в комнате. Жизнь Марии — для меня всё. И если для того, чтобы она жила мне придётся стать монстром — что же, я согласен на это. И пусть бог покарает меня и отправит после смерти в ад — это моё решение, мой выбор — ведь в нём заключается её спасение.

— Я согласен, — просто сказал я, чувствуя, как огромное напряжение растворяется во мне, оставляя после себя чувство лёгкости и немного сожаления.

— Ты серьёзно? — яркий свет озарил его лицо, Логан обрадовался моим словам, но всё ещё сохранял настороженность, — учти, назад дороги не будет.

— А разве ты дал мне выбор? — с сарказмом протянул я, делая к ним шаг, — Мария для меня всё и тут ты предлагаешь мою жизнь в обмен на её. Ты должен понимать, что с её смертью умру и я.

Мне показалось странным та светлая улыбка, что промелькнула на его лице. Он был не просто рад моему согласию — сейчас он буквально торжествовал, слушая меня.

— Тогда я рад, что ты согласен. Уверяю тебя, мальчик, ты не пожалеешь об этом.

— Не поверишь, но я уже сожалею, — не сводя мрачного взгляда с девушки, ответил я, — отпусти Марию — тебе она уже не нужна. Ты получил меня.

— О! Ты прав, — усмехнулся он, возвращая девушку на диван.

— Можно я поцелую её на прощание? — тихо спросил я.

— Да-да, конечно, в конце концов — вы видитесь в последний раз — ответил он, делая пригласительный жест, — только без глупостей, хорошо?

— Разумеется, — кивнул я и подошёл к дивану.

Лицо Марии в этот момент было безмятежным. Она спала глубоким, ровным сном, ничто не тревожило мою девочку, не беспокоило. Я провёл рукой по её шелковистым волосам, а затем поднёс их к носу, вдыхая такой родной, нежный запах персиков. Боже, поверить не могу, что всё это в последний раз, что я больше никогда не прикоснусь к ней, никогда не испытаю счастья близости, тепла. Мы никогда больше не будем петь песни, смотреть фильмы, смеяться, дурачиться, шутить. Наша главная именная шутка останется в прошлом, как и наши песни, наша картина, наша жизнь. Всему пришёл конец, и от этого на губах появилось чувство непередаваемой горечи. Наклонившись к ней, я мягко поцеловал её в губы, а затем в лоб, в последний раз ощущая её бархатистую кожу и запах её души.

— Надеюсь, когда ты проснёшься, ты будешь помнить мой последний поцелуй, — еле слышно прошептал я.

— Закончил? — довольно грубо поинтересовался Логан, касаясь моего плеча.

— Что теперь? — отпуская Марию и выпрямляясь, спросил я.

— Теперь ты сядешь за стол и напишешь три письма — отцу, на работу и Марии. В них ты сообщишь, что принял моё предложение.

— Я оставил дома письмо отцу, в котором сообщил, что уезжаю с Марией, — мне не стоило ему об этом говорить, но слова сами вырвались, от чего я нахмурился.

— Не волнуйся об этом, этого письма твой отец не увидит, — ответил он, а затем прошёл через всю комнату и подошёл к одному из комодов, стоящих возле стены. Из верхнего ящика он достал несколько листов бумаги и ручку, после чего передал их мне.

— Садись и пиши, — приказал он, располагаясь рядом.

— Что ты сделаешь с Марией? — я уже собирался начать писать, когда этот вопрос возник в моей голове и я тотчас же озвучил его.

— После того, как процесс пойдёт, я отнесу девушку домой, где внушу ей, что она плохо себя почувствовала и не поехала на вокзал, а вместо этого легла спать. Она ничего не будет помнить из того, что произошло сегодня.

— Хорошо, — я принял его слова, кивнув головой, — но если ты обманываешь меня... знай — я сделаю всё, чтобы ты умер!

— Ох уж эти горячие юноши, — с сарказмом протянул он, искоса наблюдая за мной, — вам всегда нужно продемонстрировать свою силу... ничего, скоро это измениться.

Мне оставалось лишь хмуро посмотреть на него, прежде чем начать писать.

* * *

Когда я закончил, гуль забрал мои письма и внимательно перечитал, а когда были трогательные моменты, иронично хмыкал и кривил брови.

— Молодец, — резюмировал он, складывая письма пополам, — хорошо написал, красиво и надеюсь, что этого хватит для твоих близких. Сам понимаешь, если они начнут копать это может привести к печальным последствиям.

— Да, я это понимаю, — согласно кивнул я, чувствуя, как во мне зарождается сильное беспокойство — последний рубеж пройден — финал уже близок. — Что теперь? Я написал письма, попрощался с Марией и дал тебе своё согласие. Что дальше?

— Самое приятное, — фальшиво улыбаясь, ответил Логан, пододвигаясь ко мне ближе. — Сейчас мы начнём процесс превращения.

— Как это будет? — нервно сглотнув, спросил я, заставляя себя оставаться на месте и смотреть на существо рядом с собой.

— Плоть от плоти, кровь от крови и кость от кости, — процитировал Логан древнее изречение, — очень символичная фраза, не правда ли?

— Что ты имеешь в виду? — меня стало знобить, и я непроизвольно задрожал — эти слова гуль произнёс с непонятной мне мрачной торжественностью.

Вместо ответа, гуль закатал рукав рубашки и протянул мне свою руку:

— Ты должен отведать моей плоти, — почти мурлыча, ответил он, его глаза хищно блеснули, — это основа основ. Люди пьют кровь вампиров, чтобы обратиться в них, и также едят нашу плоть, чтобы стать гулями.

— Это что, шутка? — ошеломлённо спросил я, отводя руку от своего лица, — я не буду кусать тебя — это омерзительно!

— Ты знаешь, что раньше люди ели мясо сырым? — чуть нахмурившись, спросил Логан, — они вгрызались в ещё тёплую плоть только что убитого животного и ели его. В этом нет ничего противоестественного и сложного. В конце концов, боль будешь чувствовать не ты.

— Я не буду. Я не каннибал, — я мотал головой, прогоняя из своих мыслей картину "питания" — она вызывала во мне отвращение и рвоту.

— Другого способа нет, — терпеливо ответил он, — если я сам отрежу плоть, пожарю её на сковородке, и подам под винным соусом ничего не произойдет. Это работает только если человек кусает плоть, грызёт её и ест. Только так.

От возникших в голове ассоциации мне стало так плохо, что я почувствовал, как мой утренний завтрак стремиться покинуть моё тело. Мне пришлось с силой сжать свои губы и отвести взгляд от руки Логана.

— Я не могу — меня тошнит, — спустя пару минут ответил я.

— Просто сделай это. Помнишь, ты согласился на это добровольно в обмен на жизнь своей девушки. Неужели твоя тошнота важнее её здоровья? — процедил Логан, пододвигаясь ко мне ближе.

Мне пришлось попробовать — я взял его руку, поднёс к своим губам и... с болью отбросил в сторону, отворачиваясь от Логана и цепляясь пальцами за обивку, сильно сжимая её, чтобы меня не вырвало.

— Чёрт, — раздражённо вскрикнул он, вскакивая на ноги и начиная ходить по комнате.

Мне же оставалось лишь слушать бешеное биение своего сердца, да стараться не думать о мясе.

Так продолжалось несколько минут. А затем Логан резко остановился, его напряжённость пропала, и он улыбнулся кончиками губ. Кажется, у него появилась идея.

— Не обязательно, чтобы ты именно кусал меня, — значительно проговорил он, улыбаясь, — думаю, что будет достаточно, если я вырежу кусок из моего тела и дам его тебе.

— Ты думаешь, что я смогу это съесть? — скептически спросил я.

— Если закроешь глаза и нос — думаю, что да. Потом мне придётся закрыть твой рот, чтобы тебя не стошнило, но когда мясо попадёт в твой желудок — запуститься процесс — ты уже не сможешь его вытошнить из себя, — и гуль зловеще улыбнулся, — ты станешь одним из нас.

Я отвернулся, чтобы не видеть, как гуль делает длинный глубокой надрез... а затем ещё один и ещё. Не хочу видеть, как он будет извлекать свою плоть из тела — это было слишком не по-людски. Не человек. Интересно, как это будет? Что я буду чувствовать, став монстром? Останутся ли у меня хоть какие-нибудь человеческие желания и эмоции, или же я полностью стану чудовищем, жаждущим человеческого мяса? Логан говорил о том, что я смогу увидеть мир по-другому. Что передо мной откроется многое, что скрыто от посторонних глаз. Что я буду чувствовать и видеть иначе. Я хочу в это верить, иначе вся моя жизнь превратиться в нестерпимую муку...

— Готово, — в голосе Логана прозвучала крайняя степень напряжения, я почти физически ощущал, какую боль он чувствует. А когда я подумал, что он сделал, мне захотелось зажмуриться и не открывать глаза, пока я не проснусь — всего этого просто не может быть.

С момента, как я оказался в этом доме прошёл всего час, но мой мир за это время успел перевернуться вверх тормашками. Удивительно, как это я до сих пор не сошёл с ума!

— Закрывай глаза, — сказал он, вставая за моей спиной, — и поворачивайся ко мне.

Я так и сделал.

Когда Логан поднёс свою руку к моему лицу, я задержал своё обоняние, чтобы не чувствовать этот резкий запах крови.

— Открой рот, — прошептал он.

— Мне будет больно? — неожиданно спросил я.

— Боль будет, но ты быстро потеряешь сознание. Большую часть превращения ты будешь спать, — спокойно ответил он, кладя мясо мне в рот.

Вот и финал, заключительная развязка. Кажется, у меня ещё есть шанс отказаться, достаточно просто выплюнуть это, чтобы всё закончилось. Мой последний шанс остаться человеком.

И я глотнул.

Глава 6. Последнее объятье тьмы

Сначала ничего не было.

Я держался руками за свою шею, стараясь прогнать из своей головы воспоминания о том, как мясо проходило внутрь. Лёгкие спазмы тошноты прошли после того, как Логан предложил мне стакан воды, который я залпом выпил, чтобы перебить вкус мяса.

Сейчас я сидел на диване, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям в ожидании начала. Которого почему-то не было. Логан сидел рядом со мной, язык его тела говорил о спокойствии аристократа, а лицо — о глубоком удовлетворении от происходящего.

— Когда всё начнётся? — не выдержав, спросил я.

— У всех по-разному, — ответил он, — но могу уверить тебя, что процесс уже начинается.

— Ты о чём? — испуганно воскликнул я, убирая руки от шеи.

— Ты потеешь, — хмыкнув, ответил он.

— Что? — удивился я, а затем провёл рукой по своему лбу — он оказался влажным. Сейчас я обратил внимание, что и правда стал сильно потеть. За воротник рубашки спустилась струйка пота, а губы стали солёными. Мне стало казаться, что внутри меня находится раскалённый шарик или горящие угли, поднимающие температуру моего тела. От волнения я поднялся на ноги и принялся ходить по комнате, пока не остановился возле зеркала, висящего над комодом. Посмотрев на себя, я изумлённо выдохнул — так сильно изменился мой внешний вид. Я выглядел больным. Темнота комнаты мешала мне увидеть всё, однако я смог отметить, что под глазами появились огромные мешки, что губы искусаны до крови, а кожа побледнела и стала какого-то покойницкого цвета, хотя, может это как раз и из-за освещения. Прислонившись лбом к зеркалу, я наслаждался его холодом. С каждой минутой мне становилось всё жарче и жарче, из-за чего я расстегнул верхние пуговицы на рубашке и ослабил ворот.

— Мой тебе совет, мальчик, — раздался ленивый голос Логана, — разденься до белья. Поверь мне, во время процесса превращения мало того, что из тебя будет выходить... всякое, так и структура и форма тела начнёт меняться — соответственно одежда будет рваться, а ты будешь чувствовать многие неудобства.

Я нахмурено посмотрел на Логана, прежде подчиниться его инструкциям. После того, как я съел его плоть, гуль как-то странно стал ко мне относиться. Казалось, что он вообще потерял интерес к моей персоне. Это заставляло задуматься о собственном будущем. Зачем он обращает меня, если не испытывает от этого никакого удовольствия?

Закончив, я молча сложил одежду рядом с Марией на диване, а затем, не удержавшись, посмотрел в её сторону и печально вздохнул.

— Она будет рядом во время процесса? — спросил я.

— Не совсем, — отрицательно покачав головой, ответил он, — когда ты потеряешь сознание и будешь лежать на полу бесформенной кучкой — я отвезу её домой.

— И оставишь меня? — поражённо спросил я, — насколько я понял, процесс обращения эта та штука, во время которой ты чувствуешь боль. А что будет, если я обращусь раньше, чем ты приедешь?

— Дурак, ты серьёзно думаешь, что этот процесс может длиться несколько часов? — рассмеялся он, — мальчик, поменьше читай книги — в них многое неправда. На самом деле процесс длиться несколько недель, а то и месяц. Шутка ли — полная перестройка организма, сейчас ты фактически становишься совершенно иным существом. Такое не может случиться за несколько минут. Когда это произошло со мной, мои родители думали, что я уехал в Ирландию.

— О! — воскликнул я, а затем хмыкнул. Я чувствовал неловкость, стоя в одних трусах напротив аристократов, пускай и одна из них спит. А тем временем жар усиливался.

— Можно мне ещё стакан воды? — попросил я, опускаясь на показавшийся мне ледяным диван.

— Нет, — отрицательно покачав головой, ответил он, — поверь мне, лучше ничего больше не пить — может привести к сильной рвоте.

— Оу, — тихо прошептал я, а затем провёл рукой по влажным волосам. Прикрыв глаза, я неожиданно ощутил желание спать. Это было так приятно и успокаивающе, что я не стал сопротивляться, лишь поудобнее устроился на диване, откинув голову назад.

— Клонит в сон? — нарушив мою гармонию, спросил Логан.

— Ага, — сонно пробормотал я.

— Значит совсем скоро всё начнётся, — довольно сказал он, — приготовься, первые минуты не из приятных.

* * *

Это началось неожиданно и очень резко. Сквозь лёгкий сон, я ощутил, как внутри меня что-то растёт, что-то большое и очень горячее. Оно пульсировало в области живота, вызывая неприятные спазмы, так что я открыл глаза и положил руки на него.

А затем произошёл взрыв. Я никогда не смогу полностью описать этот процесс, так как боль, пришедшая ко мне, была испепеляющей, мне показалось, что я горю. Из-за этого я вскочил на ноги, чтобы мгновенно рухнуть на пол, изрыгая из своего рта всё, что было в моём желудке, пока не пошла желчь.

— Началось, — слова Логана прозвучали приглушённо, казалось, что мои уши заложило ватой.

— Помоги... мне, — хрипло воскликнул я, переворачиваясь на спину прямо в слизь.

— Тут я тебе не помощник, — ответил он, подходя ко мне и опускаясь на колени.

Гуль провёл рукой по моим волосам, убирая непослушную прядку с моих глаз.

— Ты справишься, — прошептал он, а затем поцеловал в лоб, как сына.

И ушёл из поля зрения, оставив меня наедине с моими муками, которые набирали обороты.

Многие годы спустя я вспоминал тот день, иногда ощущая ту боль, через которую мне пришлось пройти. Редкие фразы и слова способны передать хоть каплю тех чувств и той боли. Самым страшным был огонь, горящий внутри моего желудка, а затем расползающийся по телу. Затем шла боль от ломающихся костей. Этот жуткий хруст иногда снится мне по ночам, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться от воспоминаний. Я помню, что пытался кричать, звать на помощь, но звуки пропали, я даже не могу сейчас сказать — кричал ли я или нет. Я оглох, ослеп, а затем лишился зубов и волос. Логан говорил, что человек в момент превращения напоминает старого дряхлого старика или же только что родившегося младенца — в крови, дерьме и всякой слизи. Вот каким я был. И это длилось долго, очень долго и очень мучительно. Логан соврал, когда говорил, что я потеряю сознание и не буду ничего чувствовать. Я всё чувствовал, хоть сознание и правда нередко оставляло меня наедине с агонией перерождения.

Я не помню, когда всё пошло на спад. В какой момент превращение перестало приносить муку и стало нести голод? Тот момент ускользнул из моего сознания, как и моё первое питание человеческой плотью. Я был как безумный — с жадностью набрасывался на куски мяса, что бросал мне Логан, совершенно не думая, что я делаю. Мне хотелось жрать, хотелось впиваться клыками в эту сочную, сладкую, как патока, плоть. Отстранённо, я замечал, что моё тело стало другим, что внешность — грязная и больная изменилась, но всё это не волновало мой разум — я хотел есть.

После того, как превращение перешло в финальную стадию, Логан перенёс меня в какое-то подвальное помещение, где были камеры, похожие на клети из психиатрической лечебницы, в одну из таких камер он меня и поместил. Я знаю, зачем он это сделал — я ещё не был разумен, чтобы быть на свободе — моя жажда только проснулась и она требовала приношений. Которые Логан делал каждый божий день.

Я также не знаю, когда рассудок стал возвращаться ко мне. Просто время от времени я становился спокойным, садился в угол и вспоминал фрагменты из прошлого. В такие дни мне казалось, что я действительно сумасшедший и меня держат здесь по очевидной причине. Я думал всё, что произошло со мной — плод моих галлюцинаций. Думал, что гули не существуют, как и прочее сверхъестественное. В такие минуты мне становилось легче — мой мир был заключён в границах общего человеческого разума, это дарило покой. Вплоть до того момента, как я вновь терял контроль и начинал бросаться на стены и дверь, в надежде выбраться отсюда и отведать живой плоти. Я рычал, как бешеный зверь, выл, царапал стены, кричал, хныкал, скулил, я делал всё, что привлечь внимание и получить пищу. Такой стала моя жизнь.

Всё изменилось в один миг, когда я вновь обрёл рассудок и на этот раз кристально-чистый. Я смог оценить свой внешний вид, отсутствие одежды, грязь, застывшую сплошной коркой на теле, а также длину сальных волос на голове и изменившуюся форму пальцев на руках. У меня не было зеркала, чтобы увидеть, каким я стал, но того, что я видел и чувствовал было достаточно, чтобы понять — я не сумасшедший, и не заперт в психиатрической лечебнице. Я нормальный новорожденный гуль. И с этим нужно смириться.

Тогда я с силой постучал в дверь и громким голосом сказал:

— Логан! Я вернулся!

Конечно, сразу в мою клеть никто не пришёл. Мне потребовался не один час, прежде чем ко мне спустились. И это был не Логан.

— Мистер Штейн? — с лёгкой хрипотцой в голосе, спросили у меня, когда входная дверь открылась.

Передо мной предстал взрослый мужчина около сорока лет. Первое, что я увидел в нём, были его ясные голубые глаза, внимательно осматривающие меня и мою камеру.

Вся его внешность говорила об уверенности, силе и зрелости. Волосы мужчины были светлые и короткие, и расчёсаны на прямой пробор. Широкий, волевой подбородок, плотно сжатые губы, россыпь морщин на низком лбу и возле глаз, а также впалые щёки, резко очерчивающие его узкие скулы. Такое лицо не вызывало симпатию, так как оно не было красивым, но давало понять — с таким человеком шутки плохи.

Такой же была и его фигура — высокий рост в совокупности с прямой осанкой и буграми мышц, проступающих сквозь одежду, делали его опасным человеком. А поза, которую он принял, проходя в комнату, говорила, что он всегда настороже и готов как защищаться, так и нападать, если придётся.

Одет он был неброско, какой-то шерстяной тёмно-синий джемпер да широкие, свободные штаны чёрного цвета и военные ботинки с широкой резиновой подошвой, вот и всё, что можно сказать о нём.

— Кто вы? — резко спросил я, — и где Логан?

— Логан уже уехал, — спокойно ответил мужчина. Его голос был на удивление приятным — низкий, насыщенный и с хрипотцой. Пожалуй, если бы тигры умели разговаривать, именно такими были бы их голоса.

— Как это понимать? — вскричал я.

— Успокойся, — мирно ответил он, прислоняясь к стене. — Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — растеряно ответил я, подходя ближе к выходу, — кажется.

— Голова не кружить? Ничего не болит?

— Да нет. Я в порядке.

— А... голод?

— Кхм, — негромко кашлянул я, чувствуя, как при одной мысли о еде, мой желудок делает кульбит. — Кажется да, я немного голоден.

— Хорошо, — кивнул он, — тогда я думаю, ты будешь не против покинуть эту комнату, а затем принять ванну и поесть? Обещаю, после я тебе всё объясню.

— Когда я увижу Логана? — требовательно спросил я, выходя из камеры вслед за ним.

Мужчина на мгновение запнулся, а потом продолжил идти.

— И про него мне нужно будет тебе кое-что объяснить.

— Вы так и не сказали, как вас зовут, — напомнил я.

Выйдя из камеры, мы оказались в подвальном коридоре, со множеством дверей по правую и левую стороны. Все они были одинаковыми и вели в такие же комнаты, как и та, из которой я вышел. Яркий свет потолочных люминесцентных ламп заставил меня недовольно прищурить глаза. После стольких недель? в тёмной комнате, мои глаза плохо адаптировались к такой резкой смене освещения.

— Меня зовут Мигель, — легко ответил он.

— Приятно познакомиться, Мигель, — вежливо сказал я. — Можно я задам вам вопрос?

— Валяй.

Мы прошли через весь коридор, и подошли к тяжёлой металлической двери. Мигель достал ключи из кармана своих штанов и открыл её. За ней оказалось маленькое овальное помещение, всё пространство которого занимала винтовая металлическая лестница.

Мигель, пропустив меня вперед, закрыл за нами дверь, из-за которой неожиданно раздался еле слышный крик.

— Что это было? — тут же встрепенулся я.

— Тебя это не касается, — отрезал Мигель, — иди за мной.

Мы поднялись по лестнице до второго этажа, и вышли в широкий, просторный холл, выполненном в стиле Арт Деко. Светло-серые обои, белая плитка на полу, несколько больших чёрно-белых фотографий пейзажей на стенах. Кожаные светло-жёлтые диванчики в центре комнаты, стеклянная столешница с огромной керамической вазой да несколько комодов вдоль стен, сделанных под слоновую кость, вот и всё, что было в холле. Дорого, красиво, бело, но пусто и одиноко. И как-то пугало после мрачности и темноты подземного этажа.

— Что это за место? — поинтересовался я. Мигель не стал задерживаться в этой комнате, а повёл меня через неё.

— Это дом для таких, как ты, — ответил он, — послушай, мой тебе совет — помолчи немного. Когда придёт время, я всё тебе расскажу. Понимаешь, любой твой вопрос сейчас ведёт к появлению ещё больших вопросов, а это не то, что нужно обсуждать на ходу.

— Тогда я готов остановиться и получить ответы прямо сейчас! — воскликнул я, останавливаясь. — Я хочу понять, что здесь происходит, где я нахожусь, и где Логан, втянувший меня во всё это. А главное, что теперь со мной будет?

— Потерпи! — не скрывая своего раздражения, сказал Мигель, также останавливаясь и разворачиваясь ко мне лицом. — Парень, ты думаешь, что ты единственный такой особенный? Место, куда ты попал — это приют для молодых гулей, и других сверхъестественных существ. Здесь тебе помогу адаптироваться к происходящим изменениям, и расскажут, как выжить. Поэтому просто дай мне возможность довести тебя до твоей комнаты, чтобы ты мог помыться. Я хочу поскорее рассказать тебе вводную лекцию, а затем оставить.

— Хм, — неудовлетворённо хмыкнул я, прежде чем последовать за Мигелем, сделавшим приглашающий жест рукой.

После холла мы попали в очередной коридор, по стилю похожего на предыдущую комнату. Такие же картины на стенах, несколько высоких зелёных растений в кадках вдоль коридора и мягкий чёрного цвета ковёр на полу. Пройдя через коридор, мы свернули направо, чтобы зайти свозь неприметную дверь на лестничный пролёт. Там мы поднялись ещё на пару этажей вверх, чтобы оказаться в похожем коридоре, только обои на стенах здесь были светло-голубыми, и вдоль коридора было несколько дверей с номерами на них.

К одной из таких дверей мы и подошли. Мигель достал из кармана связку ключей с номерами, нашёл подходящий и открыл дверь.

— Добро пожаловать! — приветственно взмахнув рукой и пропуская меня вперёд, произнёс Мигель, — теперь это комната твоя.

Пройдя внутрь, я обнаружил уютную маленькую комнатку с двуспальной кроватью, небольшим столиком возле окна, на котором стоял телевизор и телефон, также была прикроватная тумбочка и небольшое стоячее зеркало возле стены. Прямо напротив меня находилась дверца, судя по всему, ведущая в ванную комнату. Сама "квартирка" создавала приятное впечатление, она была выполнена в салатовом и светло-коричневом стиле. На стенах висело несколько сельских пейзажей, а на подоконнике окна, обрамлённом ситцевыми занавесками, стоял низкий горшок, в котором росли цветы.

— Приятная комната, — похвалил я, подходя к кровати и трогая зелёный вязаный плед. — Здесь довольно мило.

— Хорошо, хоть кому-то нравятся такие комнаты, — пробурчал себе под нос Мигель, а затем нормальным голосом произнёс:

— В комоде ты найдёшь чистую одежду, а в ванной комнате полотенца, зубную щётку... всё, что нужно, чтобы вновь стать чистым.

— Спасибо, — поблагодарил я, только сейчас заметив, что голый.

Голый? Как только я понял, что без одежды, я тотчас же прикрыл интимные места рукой, смущённо опустив глаза. Боже, почему я это заметил только после того, как мне об этом сказали?

— Парень, ты не одинок, — весело рассмеявшись, проговорил Мигель, — все гули, которых я забирал из камер, так себя вели. Одежда это не то, что вас волнует. Вы просто не замечаете её отсутствие, так как не испытываете холода.

— Вот чёрт, — громко выругался я, чувствуя крайнюю степень смущения. Такой конфуз получился, что мне хотелось провалить сквозь землю.

— Не драматизируй, — сказал он, — я сейчас уйду, и ты сможешь восстановить свою "честь". Тебе часа хватит на все процедуры?

— Думаю, что да, — согласно кивнул я, незаметно стягивая с кровати плед и прикрывая им своё тело, тем самым вызывая очередной взрыв смеха со стороны Мигеля.

— Тогда я тебя оставлю. Через час за тобой придут и проводят в малую столовую, где тебя будет ждать еда и, собственно говоря, я.

Сказав последние слова и дождавшись моего кивка, Мигель покинул комнату, оставив меня наедине с моим смущением и... да! Горячая вода, мыло, жёсткая щётка — чистота тела! Я ждал этого с той самой минуты, как прозрел разумом.

* * *

Спустя сорок пять минут и полностью израсходованного мыла, шампуня, какого-то коричневого геля и зубной пасты, я позволил себе взглянуть в мутное от пара зеркало. Размытые очертания лица заставили меня полотенцем протереть стекло и посмотреть на своё отражение. Которое на удивление оказалось... впечатляющим.

Мои волосы, ранее достававшие до плеч, теперь спускались до талии, их цвет стал более насыщенным, да и объём увеличился. Я не мог сказать точно, какого они теперь цвета из-за того что они были мокрыми, но я заметил что какие-то пряди стали серебряного цвета, ярко выделяясь на фоне остальных — чёрных волос. Моё лицо изменилось, раньше в нём присутствовала юношеская округлость, мягкость, которая привлекала молодых девушек, теперь это осталось в прошлом. Черты лица стали острыми, как бритва, колючими и холодными. Казалось, что из меня ушла сама жизнь, уступив место мёртвой бледности и худобе. Моё обнажённое тело стало угловатым и колким. Дотронувшись до плеча руки, я обнаружил, что тело теперь более совершенное, чем раньше. Тугие мышцы, прятавшиеся под кожей, сделали мою фигуру жилистой и не вызывающей подозрений. Любой человек, посмотрев на меня, решит, что я не представляющий угрозы "задохлик", с которым легко можно справиться. О, как наивен будет тот, кто решит причинить мне вред. Я стал монстром с чёрными провалами вместо радужной оболочки, с острыми клыками вместо зубов и длинными когтями вместо ногтей. Да, теперь я видел своё перерождение по-новому.

* * *

Ровно через час в дверь постучали, и на пороге появилась сухая молодая девушка в строгом чёрном платье с глухим стоячим воротником. Она чуть склонила голову в знак приветствия, а затем пригласила следовать за ней, что я и сделал.

Мы прошли через знакомый мне холл, и вышли в другой коридор, который привёл нас к ещё одному лестничному пролёту. Теперь мы спустились вниз на один этаж и оказались в другом просторном холле с незначительными отличиями от предыдущего. Девушка провела меня по нему до высоких двустворчатых дверей, за которыми оказалась приятная на вид столовая комната. За весь наш путь моя ведущая не проронила ни слова, а когда мы прошли внутрь, она также молча поклонилась и вышла через другие двери, оставив меня одного наслаждаться видом комнаты.

Я рассеянно провёл рукой по длинному обеденному столу, а затем прошёл через комнату и подошёл к окну. Раздвинув белые занавески, я увидел, что нахожусь где-то за городом. Передо мной простирались снежные луга и деревья, укутанные в белый цвет. Небо было затянуто серой пеленой, сквозь которую проступали очертания дневного солнца. Прислонившись лбом к стеку, я прикрыл глаза.

Несмотря на всё, что произошли со мной, я не почувствовал резких изменений внутри себя. Я остался таким же, каким был, только дышать стало легче. А также ходить, думать и чувствовать. Все мои ощущения стали плавными, воздушными. Я не испытывал холода, как и тепла, но вместо них появилось приятное чувство неги и расслабленности. Мне не приходилось контролировать глаза, чтобы видеть, теперь я спокойно рассматривал ворону, сидящую на дереве в километре от поместья?. Мне не нужно было напрягать или как-то усиливать свой слух — при желании, я мог услышать всё, что происходит здесь. Например, сейчас я уже слышал, как к столовой подходит Мигель с кем-то, тащившего громыхающую тележку. Казалось, что эти звуки происходили в комнате, а не за пределами её. Сейчас все мои чувства были кристальными и ясными, но они не вызывали отторжения, как это было, когда мой разум блуждал во тьме. Теперь они стали для меня родными, и я мог не задумываясь управлять ими.

Дверь позади меня открылась и я обернулся. На пороге появился Мигель, а вместе с ним и ещё один невзрачный мужчина с металлической тележкой, заставленной закрытыми подносами.

— Как ты себя чувствуешь, Давид? — широко улыбаясь, спросил Мигель, подходя ко мне. Тем временем незнакомец споро расставлял подносы на столе, грамотно раскладывая приборы для еды.

— Просто восхитительно, — также улыбнувшись, ответил я, — иногда обычный душ равносилен садам эдема по своей силе. Такого блаженства я не испытывал уже очень давно.

— Вот и хорошо, — кивнул Мигель, — ты знаешь, я решил разделить с тобой трапезу, так что думаю, мы сможем всё обсудить во время еды, как ты считаешь?

— Я только за, — ответил я, наблюдая за незнакомцем. Я не знал какие здесь порядки, поэтому не решался задавать вопрос касающийся того, кто я. Как знать, может прислуга в этом месте не в курсе о том, кто её хозяева?

Мигель, проследив мой взгляд, произнёс:

— Всё в порядке, Давид. Этот человек знает кто мы, так что можешь не стесняться.

— Скажи, а что я буду есть? — вежливо поинтересовался я, видя как мужчина раскладывает по тарелкам какое-то мясо с кровью.

— Свинину, — ответил он, — не буду тебя смущать парень, но человеческую плоть ты получишь не скоро. А что, ты чем-то недоволен?

— Эм, — странно наклонив голову, промычал я, — мне просто как-то не по себе.

— Привыкнешь, — философски заметил он, — я понимаю, после обращения ты ел исключительно человечину, при этом будучи не в сознании, и сейчас ты испытываешь дискомфорт.

— Вы убивали людей ради меня? — мысленно холодея, спросил я. Мне пришлось задать этот мучающий меня вопрос. Я хотел быть уверенным в том, что происходит.

— Нет, конечно, — возмутился он, — ты ел безвестных мертвецов, которых мы покупаем в моргах при больницах. Они свежие, только что умершие бедняги, о которых некому позаботиться.

— Хм, — "Эти слова не вызвали во мне отвращения", — с грустью подумал я, — "Однако, они вызвали облегчение от того, что никто не пострадал из-за меня. И это радует".

— Вижу, что ты более порядочный молодой человек, чем некоторые, — удовлетворённо проговорил Мигель.

В это время его спутник закончил сервировать стол. Он оповестил нас о готовности, а затем удалился, увозя за собой грохочущую пустую тележку.

— Я надеюсь на это, — вежливо ответил я.

— Приступим к трапезе? — подмигнув, сказал Мигель.

* * *

Спустя минут тридцать, в течение которых я наслаждался свининой с цикорием, яблоками и медом, а также картофелем с острым томатным соусом и салатом из палтуса и морской капусты, я отставил от себя последнюю пустую тарелку, а затем протёр губы специальным полотенцем. Теперь я сыт, абсолютно и полностью. Давненько мне не приходилось так по-королевски "откушивать", от удовольствия я медленно помассировал свой живот и блаженно растянулся на удобном, с пуховой подкладкой, стуле.

— Вижу, что ты счастлив? — во время обеда мы не разговаривали, каждый из нас был погружён в процесс питания и не хотел его прерывать ради важных разговоров.

Сейчас Мигель собственноручно разлил по чашкам свежий чай с бергамотом, а затем достал из одного кармана своих штанов пачку сигарет. Пододвинув к себе пепельницу, он с видимым удовольствием закурил, также откинувшись на стуле.

— А можно и мне сигарету? — несмело попросил я.

Реакция Мигеля на мои слова меня сильно удивила — он громко рассмеялся, однако выполнил мою просьбу.

После первой же затяжки я понял, над чем он смеялся. Я не испытал того райского головокружения, как было раньше, напротив я вообще ничего не почувствовал. Хотя нет, вру, усилив свои новые способности, я ощутил во рту вкус различных смол и табака, что заставило меня брезгливо кашлянуть и затушить сигарету в пепельнице, а затем выпить чашку чая залпом, не забыв запихнуть в рот целую плитку белого шоколада.

— Что, не нравится? — с притворным удивлением, спросил меня Мигель. Он хитро прищурился и выпустил струю дыма прямо мне в лицо, заставив меня откинуться назад.

— Почему я ничего не почувствовал? — поинтересовался я.

— Твой организм теперь более совершенен, чем ты думаешь. Сигареты, алкоголь, наркотики и медикаменты на тебя больше не действуют. Если ты хочешь испытать лёгкую степень опьянения — выпей абсент или самогон высокой крепости. Можно конечно спирт, но он не принесёт тебе удовольствия.

— Как трезво получается, — с сомнением протянул я. — Моя жизнь теперь лишена самых основных источников человеческих удовольствий?!

— Почему ты так думаешь? — удивился Мигель, — а как же секс? Парень, поверь мне, секс для тебя проявиться с новой чувственной стороны, особенно если ты будешь заниматься им со сверхъестественным существом.

— Я пока не планирую двигаться в этом направлении, — сухо ответил я, в моей памяти промелькнули кадры обнажённого тела Марии, её закрытые от наслаждения глаза и чуть приоткрытый ротик. Мне пришлось сильно помотать головой, чтобы прогнать эти воспоминания.

— Да, Логан говорил, что ты влюблён, — печально сказал Мигель.

— Вы обещали мне всё рассказать, — напомнил я, уводя разговор в другую сторону. — Думаю, что теперь можно?

Вместо ответа Мигель взял со стола чашку с чаем и залпом выпил её. А затем также, без предупреждения начал говорить.

— Гули — несчастные, ущербные создания, обречённые на медленную смерть. Никто не знает, как такое возможно, однако гули могут существовать только в симбиозе с вампирами. Рождённые людьми, а затем превращённые в сверхъестественных существ, гули питаются мясом людей, но при этом способны жить среди них ничем себя не выдавая. Вы можете есть обычную пищу, получать от неё удовольствие, можете спать столько же, сколько и люди. Ваше поведение адаптируется под нормы вашего человеческого окружения, вы можете скрыть свой истинный возраст и вести себя, как подросток, это называется "мимикрия гулей". Однако в вас есть один дефект. Рано или поздно, но гуль начинается слышать нечто, что мы называем зовом. Со временем он усиливается и если гуль последует ему, то он найдёт особенного вампира. Если же гуль не будет следовать зову, то со временем его тело начнёт гнить изнутри. С каждым прожитым днём такому гулю будет хотеться всё больше и больше человеческого мяса и однажды его потянет на живую, дышащую плоть. Он станет истинным монстром, быстро теряющим рассудок. В конце концов, он просто сгниёт изнутри и станет похож на мумию. А затем умрёт. Единственный способ избежать подобной смерти — последовать зову и присоединиться к вампиру. Этот вампир проведёт особый обряд, целью которого будет создание связи между гулем и вампиром. Эта связь заключается в симбиозе между ними — гуль время от времени будет питаться кровью вампира, как и мясом людей. Такая смесь будет поддерживать в гуле жизнь. Если вампир умрёт — спустя какое-то время за ним последует и гуль, чаще всего добровольно и вот почему: когда образуется связь, гуль становится зависимым от вампира не только физически, но и морально. Это выражается в сильной любви, что гуль будет испытывать к своему хозяину. Мечты вампира — его мечты, желания хозяина — его желания. На свете нет и не будет более сильной связки, чем связь между гулем и вампиром. Это квинтэссенция истинной любви и дружбы. Она самая искренняя и яркая на свете. Именно поэтому вампиры так почитают гулей — для них они разрушители вечного одиночества, на которое они обречены. Для вампира гуль — самое преданное, самое верное, искреннее, любящее существо на планете. И если к вампиру придёт гуль — для них это как второе рождение.

Мигель ненадолго замолчал, давая мне возможность обдумать его слова. В это время он затушил свою сигарету и налил себе нового чая, который стал медленно пить.

— Отсюда и берётся особая традиция для молодых гулей, это называют испытанием. Не секрет, что гули не могут обратить любого человека, им подходит не каждый, а только те, кто как-то пахнут по-другому. Когда гуль находит такого человека, он начинает к нему присматриваться: как живёт, чем дышит, о чём мечтает, кого любит, — последнее слова Мигель выделил особо, внимательно посмотрев на меня, — когда гуль решает, что этот человек подходит, он устраивает ему испытание, состоящее из двух этапов. Первый этап — это предложение мечты, обычно оно выражается в богатстве, славе, власти, каких-то таких вещей, о которых мечтает испытуемый. После этого ставиться условие — ты получишь всё это, но только если покинешь свой родной дом и всех, кого ты любишь и знаешь. И никогда не сможешь вернуться к ним. Если испытуемый соглашается принять это предложение и во всеуслышание заявляет, что отказывается от своей семьи... это означает, что кандидат не справился с испытанием. Наказание — смерть. Однако если кандидат отказывается от предложения в пользу семьи и близких/возлюбленных, это значит, что он прошёл первое испытание. Вторым испытанием является похищение самого дорого, что есть на свете для испытуемого. Обычно это возлюбленная или самый близкий член семьи. После похищения, испытуемого посылают в место, где находится его возлюбленная. Там ему уже рассказывают, кто такие гули и делают что-то для устрашения и отвращения человека. В твоём случае это был "Каннибал с красной лентой". Также ему делают новое предложение — обращение в гуля, и рассказывают обо всех плюсах этого вида, умалчивая о главном. Если кандидат соглашается стать гулем добровольно — его ждёт смерть — он провалил испытание. Однако если он отказывается и не боится своих слов и своего отвращения, тогда вступает самая главная проверка — что он скажет, если на карте будет стоять жизнь его возлюбленной? Если после этих слов он всё равно отказывается — его возлюбленную ждёт смерть, а его самого — обречённость жить с тяжким грузом на сердце. Но если он соглашается променять свою жизнь в обмен на жизнь возлюбленной — он прошёл испытание и становится гулем. Такой тест возник именно из-за любви, что уготована каждому гулю. Те, кто не прошли испытания, просто не достойны такой сильной любви — они не справятся с нею.

— И поэтому мы обречены терять своих возлюбленных ради кровососущих тварей? — горько проговорил я, скривив губы, — какая-то извращённая философия.

— Может быть, — пожав плечами, ответил Мигель, — однако этот тест помогает им выбрать именно тех, кто пойдёт до конца и последует зову. Те, кто не проходил этот тест, редко оставались в живых — они отказывались следовать зову сердца и погибали, а своей смертью ставили под угрозу тайну существования теневого мира. У нас нет жалости к таким, а в особенности к создателям таких гулей — их заставляют собственноручно убивать своих детей, посмевших нарушить наш хрупкий мир.

— Тогда у меня другой вопрос — где Логан? Почему об этом мне рассказываете вы, явно не принадлежащий к моему виду, человек. Почему это делает не он? — чуть напряжённо спросил я, допивая свой чай и с лёгким звоном ставя его на стол.

— Позволь мне продолжить, и я всё тебе объясню, — кивнул он. — Отсутствие Логана касается процесса обращения новых гулей. Вообще гуль может создать себе потомство только до момента возникновения связи между ним и вампиром, после это почему-то не получается. Отсюда у твоего вида есть правило — до того, как ты уедешь к своему вампиру, ты обязан создать одного или двух гулей. Это закон для всех и каждого. Логан обратил тебя можно сказать в последнюю минуту. Он рассказывал тебе про "Каннибала с красной лентой" и говорил, что это был он? Это правда, он действительно убивал всех этих женщин, но действовал так именно из-за того, что его организм начал медленный забег к смерти. Так получилось, потому что Логан тянул до последнего с созданием новых гулей. Он всё никак не мог найти идеального человека, достойного оказанной ему чести. Я не знаю, помнишь ты или нет, однако Логан пробыл с тобой весь процесс обращения. Он делал это потому, что гули, когда они обращаются, нападут на любого, кто подойдёт к ним, и убьют их ради мяса, которое они съедят до костей. Исключение составляет только тот, кто их обратил. Логан покинул тебя сразу же, как только понял, что обращение заканчивается. Сейчас Логан находится рядом со своей хозяйкой, которая приехала в Лондон вслед за ним.

— Я не понял последних слов, — недоумённо произнёс я, — как она могла приехать, если они ещё не знакомы?

— Потому что Логан везучий идиот, — просто ответил Мигель, — в прошлые века, когда путешествие из одной страны в другую могло занять не один месяц, не редки были случаи, когда гуль чувствовал зов, но не мог до него добраться и погибал по пути. Вампир Логана, Кристина, оказалась рядом с ним — в Московии, где они сразу же познакомились. Когда вампир узнала, что он ещё не обзавёлся детьми, она приказала ему немедленно сделать это. И тут в Логане взыграли чувства, и он сказал, что его ребёнок должен быть англичанином и никак иначе. И он отправился в Лондон, где безуспешно, в течение нескольких месяцев искал подходящих людей. Смешно сказать, но когда он наткнулся на тебя, то был уже в отчаянии — не мог найти достойных. Когда он понял, что ты еврей, он, конечно, расстроился, но времени было всё меньше, поэтому он решил выбрать тебя и запустил тест. А когда всё было кончено — он вернулся к своей хозяйке, и на днях связка была основана. Они закатили по этому поводу целый пир и пригласили всех, кого только можно.

— Когда я смогу его увидеть? — хрипло спросил я, чувствуя себя брошенным.

— Когда-нибудь, но не в ближайшие несколько лет, — равнодушно ответил Мигель, — у вас, гулей, на самом деле плохие родственные связи — слишком сильна связка с вампирами.

— И что мне теперь делать? — почти кричал я, ударяя кулаком по столу, — за что он так со мной поступил? Я думал, что есть какая-то стоящая причина, какая-то цель всему этому. Но в ответ получаю невнятные слова, обещающие мне смерть, если я не соединюсь с вампиром. Вам не кажется, что это звучит как-то чересчур?

— Успокойся, — Мигель даже внимания не обратил на мою выходку, он продолжал говорить спокойным и размеренным тоном. — Твоё будущее более-менее определено. С завтрашнего дня начнутся твои "занятия" по адаптации к твоему новому существованию. Тебе расскажут, как выживать в этом мире, как выглядеть незаметно и не выдавать свою сущность. Также тебе расскажут про наш теневой мир. Короче говорят, это будут обычные занятия по необычному миру. Это займет не больше месяца, после чего ты покинешь это поместье и уедешь из страны, куда ты захочешь. Обычно молодых гулей интересует образование для того, чтобы стать идеальным другом для вампира, это спонсируется советом вампиров. Некоторых интересуют развлечения, таким гулям выдают подъемные и они отправляются в свободное плавание. В сущности, ты предоставлен самому себе ровно до того, момента, как потребуется создать нового гуля и последовать за зовом. Дальше твоя жизнь будет принадлежать вампиру.

— Звучит как-то невесело, — грустно протянул я.

— На деле тебе понравится твоя жизнь, я уверяю тебя — ты не разочаруешься, — успокаивающе проговорил Мигель.

— А можно спросить, а кто вы такой? Из ваших слов, я понял, что вы не гуль, однако вы явно причисляете себя к "теневому" миру, так кто же вы?

— О, я всего лишь колдун, работающий на совет теневого Лондона. В мои задачи входит помогать таким как ты на первых порах. А если говорить честнее, то я обязан следить за тем, что вы не нарушали законы теневого мира на территории, принадлежащей совету Лондона.

— Что за совет? — нахмурившись, спросил я. Пока я смутно пытался сформулировать вопрос касательного того, что человек, сидящий передо мной, — колдун.

— Такой совет есть в каждом крупном городе мира, — объяснил он, — в его задачи входит контроль за соблюдением законов теневого мира. Также они участвуют в жизни обычного города, следят за тем, как развивается цивилизация, отслеживают опасные периоды и сообщают обо всём, что происходит в главный совет. Подробнее тебе расскажут на занятиях, — Мигель поставил пустую чашку на стол, а затем сладко потянулся, откинувшись назад.

— Когда ты говоришь начнутся мои занятия? — нахмурившись, спросил я.

— Завтра или послезавтра. Я сегодня поговорю со свободными учителями и выясню точнее, — он вернулся в прежнее положение и положил руки на стол. — Вижу, что ты хочешь задать мне вопрос касательно того, что я колдун. Советую оставить эту затею до начала занятий. Пойми, это слишком долго объяснять, как и всё, что бы ты сейчас не спросил.

— И что мне теперь делать? — удивлённо воскликнул я, — сидеть и молчать в тряпочку? Я попал в новый, странный мир и, разумеется, что я хочу узнать о нём, как можно больше!

— Просто не торопи события, хорошо? — Мигель громко зевнул, после чего закатал рукав и посмотрел на свои часы, — бог ты мой уже пятый час! Как быстро время летит-то, а? Послушай, я сейчас покину тебя и, боюсь, увидимся мы в следующий раз только завтра.

— И что мне теперь делать? — я повторил свой вопрос с новой, более сильной интонацией.

— Мой совет покажется тебе странным, учитывая, какой сейчас час, однако я предлагаю тебе сейчас отправиться в постель и сладко выспаться. Ты будешь удивлён тем, как быстро ты заснёшь, и каким сладким будет твой сон. Твой организм пока ещё полностью не восстановился после обращения, так что в ближайшие несколько дней ты будешь много спать, сытно кушать и много-много гулять на свежем воздухе, совмещая всё это с учёбой. Так будет лучше для тебя.

— Ну, спасибо хоть на этом.

Затем мы одновременно поднялись, отодвигая стулья назад. Наши взгляды пересеклись и мы замерли в глухом молчании, не зная, что сказать. Мы не были друзьями и никогда не станем ими. Для него я всего лишь работа, а для меня он единственный, кто не даёт мне упасть в пропасть безумия и отчаяния. Да, мы не были знакомы и скоро наши пути разойдутся.

Хрустальная тишина разрушилась и мы попрощались. Мигель протянул мне мои ключи от комнаты и сказал, что завтра за мной зайдут, и моя новая жизнь по-настоящему начнётся. Что же, мне остается только надеяться на то, что она будет лучше прежней. И острая тоска по моим потерям быстро пройдёт, не оставив после себя ничего.

* * *

Вот так я стал гулем, существом из плоти и крови, но сотканным из древних легенд и преданий. Моя прежняя жизнь закончилась, развеялась по ветру, что частенько наведывался к нам в поместье, расположенном на вершине холма в глухой и далёкой провинции Лондона. Иногда по ночам я просыпался с дико колотящимся сердцем — мне снилось, как охочусь на свою возлюбленную — Марию. В таких снах она либо убегала от меня в ужасе, либо не видела во мне монстра и погибала у меня на руках с непониманием в своих прекрасных глазах. Эти сны заставляли меня в спешке выбегать из поместья и до одури бегать по округи, пытаясь забыться. В такие ночи я возвращался домой только под утро и всегда встречал на крыльце Элен — ту самую девушку, что проводила меня до столовой в первый мой ясный день в этом поместье. Элен — домашний призрак, молчаливый и не помнящий ничего о своём прошлом. Единственное, что было известно про неё, так это то, что она когда-то работала в этом поместье, но кем именно она была, так и не удалось узнать. Элен не понаслышке знакома с отчаянием и страхом, ведь призраки способны появляться только перед сверхъестественными созданиями и в крайних случаях перед особо чувствительными людьми. До того, как это поместье было куплено советом города, она долгие годы провела в одиночестве, запертая в этих стенах. Теперь же она стала прислужить новым хозяевам, заключив с ними договор о том, что когда придёт время — они разрушат это здание, тем самым освободив её. Элен лучше остальных понимает меня, поэтому каждую такую ночь она встречает меня на крыльце с чашкой тёплого молока и огромным махровым полотенцем, висящем в воздухе рядом с ней. Иногда мы играем — она заставляет полотенце кружиться в воздухе, а я пытаюсь его поймать, не используя свои способности. Это помогало мне отвлечься от воспоминаний... особенно когда девушка хитростью запускала в меня комья снега.

Когда пришла весна, я покинул поместье с лёгким сердцем. Свежий зимний воздух, приятная компания и интересные занятия помогли мне немного прийти в себя и освоиться в своём новом обличие. Я сразу же отправился в САГ, где поступил в университет из лиги плюща, который с отличием окончил. Разумеется, специальность, которую я выбрал — была история. После этого я перебрался в ЮАГ, где опять принялся за образование, только теперь уже оно было направлено на экономику, бизнес, политику. Словом на все те предметы, о которых мне говорили во время занятий в поместье. Мне было всё равно, чем заниматься, я не стремился к тому, чтобы стать "идеальным другом" для вампира. Просто это позволяло не думать о том, что Марии уже под тридцать, а я всё ещё выгляжу, как молодой восемнадцатилетний парень из Лондона. Больше всего на свете я боялся, что сорвусь и начну искать её. Поэтому я как можно глубже погружался в науку, стремясь прогнать из своей груди это щемящее чувство бесконечной тоски и печали, которая усилилась, когда я узнал, что мой отец умер.

В тот день мне позвонил Мигель, и когда он сообщил эту новость, я завыл, как раненный зверь. Не знаю, что меня остановило крушить всё вокруг, однако колдуну удалось успокоить меня и убедить в том, чтобы я не приезжал на похороны.

Когда я повесил трубку, в первый раз в жизни я попытался напиться — я глушил бутылку за бутылкой абсента, мешая его с чистым спиртом и совсем не обращая на вкус. В конце концов, это привело к тому, что меня стошнило всем, что я выпил, и я забылся глубоким сном рядом с унитазом.

А на следующий день я почувствовал зов, ведущий меня в сторону Европы. В отличие от Логана, я не испытывал никакой сентиментальности и обратил парня, который учился со мной на одном курсе. Он и его возлюбленная были красивой и страстной парой, однако я видел, что они были слишком разными, чтобы их любовь выдержала испытание временем. Поэтому я, как когда-то Логан, провёл над ними испытание любви. И парень выдержал его с блеском.

Как-то только молодой человек адаптировался со своим новым существованием, я оставил его в совете того города, где жил, а сам отправился во Францию, где находился... Константин, мой будущий хозяин.

Наша встреча не была отмечена звёздами и яркими фейерверками. Даже более того, Константин был искренне удивлён тем, что оказался избранным. Обряд мы провели сразу же, в тот же день, когда встретились. В отличие от Логана и Кристины, мы не стали проводить никаких мероприятий по этому поводу, только собрали его близких друзей, где я был представлен.

Я вспоминаю те слова, что говорил Мигель про любовь между вампиром и гулем и теперь я понимаю, насколько мало они значили. Не существует в мире слов, способных объяснить эту связь, такое можно только чувствовать. Именно она, это "любовь", помогла мне собраться с мыслями и стать тем, кто я есть, оставив, наконец, своё прошлое в покое и начать настоящую жизнь вместе с Константином.

Вот моя история, история гуля по имени Давид, окрещённого Константином, как Принц из далёкого туманного Альбиона.

Послесловие.

София отложила потрёпанную тетрадку и задумчиво повертела в руках сигарету, не решаясь её раскурить.

— Зачем ты нашёл меня и дал свой дневник? — нарушила молчание девушка. — Что ты хочешь от меня теперь? Убить за то, что я убила твоего господина и тем самым обрекла тебя на смерть? Ты должен понимать, что я ни о чём не жалею, хоть сейчас и испытываю грусть из-за твоего дневника.

— Я пришёл просить тебя завершить то, что ты начала, — ответил бледный юноша, стоящий у окна дома, расположенного на побережье океана, — я хочу, чтобы ты убила меня, пока я не стал монстром и не убил никого.

— А что, раньше ты никого не убивал? — с неверием в голосе спросил она.

— Нет, за все годы, что я провёл рядом с Константином, я никого не убил. В этом мне повезло — мне удалось сохранить кусочек прежнего себя.

— А мне вот нет, — с грустью в голосе пробормотала девушка, поднимаясь из-за стола и подходя к Принцу. За окном сгущались вечерние зимние сумерки, скрывая под пологом тьмы синие-синие воды океана.

— Я выбрала это место, чтобы обрести покой и попытаться вспомнить, какой я была, — прошептала София, касаясь подоконника, — боже, за что нам всё это? В чём и перед кем мы провинились?

— Такова наша судьба, — ответил Принц, касаясь плеча девушки, — так ты поможешь мне умереть?

— Видимо да, — она печально улыбнулась и накрыла его руку своей, — но прежде, ответь мне на три вопроса.

— Как в сказке? — усмехнулся он, отходя от окна и садясь на стол. — Я готов ответить на любые твои вопросы.

— Что случилось с Марией? — девушка отвернулась от окна, облокотившись о подоконник и пристально посмотрев на парня.

— История Марии, в отличие от моей, сложилась гораздо лучше. В двадцать один год она сбежала из дома и вышла замуж за богатого морского биолога из САГ, который был старше её на десять лет. Вместе они совершили кругосветное путешествие, снимая его на видеокамеру. Спустя пару лет после этого один американский канал сделал им предложение основать морскую телевизионную программу про исследования её мужа. Так они стали богатыми и знаменитыми. — Принц ненадолго замолчал, чему-то грустно улыбаясь, а затем продолжил, — в 1997 году умер муж Марии, которого горячо любила. Она не выдержала разлуки и буквально за два года полностью поседела и состарилась. В 1999 году Мария серьёзно заболела, а в декабре умерла, не дожив нескольких недель до нового тысячелетия.

— Почему ты не попытался её вылечить? — удивлённо воскликнула София, — это же в твоих силах!

— Нет, это не в силах гуля. Мы, в отличие от вас, не обладаем подобными способностями, — отрицательно покачал головой Принц, — однако, когда Константин предложил сделать это за меня — я отказался. Единственный раз, когда я нарушил обещание, данное самому себе много лет назад, а именно не встречаться с прошлым, это было, когда Мария лежала в больнице. Я позволил прийти к ней, когда она спала. Боже, даже постарев, она по-прежнему оставалась для меня самой красивой девушкой на свете. Тогда я с силой поборол в себе желание разбудить её и вместо этого поцеловал в лоб как тогда, когда меня обратил Логан. Её волосы, как и прежде, пахли персиками, а кожа, не смотря на возраст, оставалась такой же бархатистой, как и раньше. После этого я ушёл и вернулся лишь, когда она умерла. Я оставил на её могиле ярко-алые розы, которые она очень любила, а затем в первый раз в жизни навестил могилу своего отца. Тогда я во второй раз понял, что больше не являюсь человеком и что старая жизнь действительно кончилась. Я вновь стал другим.

— Почему ты не дал Константину помочь Марии? — непонимающе спросила София.

— Потому что Мария больше не принадлежит мне. Её сердце выдержало нашу разлуку, хоть Логан давным-давно и говорил мне, что она пыталась искать меня, однако она смогла пойти дальше и вновь полюбить. Как я мог разлучать Марию с тем, кого она любит? Её дети давно выросли и стали самостоятельными, её родители умерли, как и мой отец, в этом мире уже не осталось никого, кто нуждался бы в ней. Она ушла вслед за своей любовью. Как я мог задержать её здесь в угоду своим эгоистичным чувствам? Я отпустил Марию, дал ей уйти, потому что так было правильно.

— Боже, дай мне немного твоих сил, — прижимая руку к сердцу, прошептала София, — иногда, смотря в зеркало, я больше не вижу в себе ничего человечьего. Остался лишь мертвый тлен на месте юной девушки... как же мне выдержать всё это?!

— Просто не забывай то, кем ты была! — ответил Принц. — Какие у тебя ещё есть вопросы?

— Скажи мне, Принц, — девушка отошла от окна и подошла к нему, касаясь его плечь и сильно сжимая их, — он правда мёртв? Я убила его? Скажи мне, Принц, я должна знать правду!

— Да, София, — горько прошептал Принц, — он умер, и вместе с его смертью пропала наша связь, оставив меня наедине с пустотой и одиночеством.

— Тогда я исполню твою просьбу, — сказала девушка, облегчённо и печально улыбаясь.

* * *

Сильный ветер взметнул волосы девушки, стоящей на берегу океана и наблюдающей за разгорающимся рассветом. Она держала в руках давно потухшую сигарету, и время от времени вытирала кровоточащие глаза. Девушка что-то бессвязно бормотала, казалось она разговаривает, или вернее спорит с кем-то, то и дело упоминая имя "Константин". Её взгляд был устремлён туда, в океан, на дне которого нашёл свой покой, несчастный и любящий гуль по имени Принц.

— Прощай, Давид, — прошептала девушка, выкидывая сигарету и простирая руки в воздухе, — надеюсь там, после смерти ты и Мария снова будете вместе, как и прежде. Надеюсь, что теперь твоя душа обретёт настоящий покой!

Ветер унёс её слова за грань мироздания, оставляя за собой еле видный след из ярких вспышек звёзд.

Двое молодых — девушка и парень, держащихся за руки и прогуливающихся по пустынной и туманной улице, одновременно посмотрели наверх. Казалось, что им почудился чей-то голос и из-за этого они сильнее сжали руки. Их взгляды пересеклись, и они улыбнулись друг другу, чувствуя, как в каждом из их сердец тепло пылает пламя истинной и настоящей любви, которую не способно побороть не время и не тьма.

The end.

Ссылки —

СИ — http://zhurnal.lib.ru/k/komissarowadi/

В Контакте — http://vk.com/vilone