Глава 1.
* * *
Хмарь.
Тяжелое сизое небо, нависшее над головой. Оно практически всегда затянуто клубящимися серыми облаками, из которых днем и ночью сочится стылая влага. Иногда, правда, пойдет настоящий дождь, но тогда приходится сидеть дома, замирая от непонятной, сосущей тоски и оцепенело наблюдая, как по стеклу ползут прозрачные капли. Дождь редко обходится одним днем, и мы вынуждены коротать время за шитьем в свете покосившихся свечей, пересказами одних и тех же скудных деревенских сплетен и долгими промежутками сна.
Земля такая же серая и неприветливая, как и небо. Холмистая, угрюмая местность испещрена булыжниками и окаменелыми ракушками, меж которых то там, то сям попадаются пучки жухлой темно-желтой травы. Кое-где торчат чахлые деревья, листья на которых быстро опадают, как только лето начинает клониться к закату.
Угрюмые кряжистые дольмены, позеленевшие от времени. Они разбросаны по всему острову, и никто в точности не может сказать, кто оставил их после себя. Говорят о каком-то народе, поклонявшемся древним богам — столь жутким, что даже их имена было запрещено произносить. Теперь же этих богов помнят лишь маслянисто-черные жирные жуки, нашедшие убежище в ноздреватых камнях дольменов.
Серые, неприветливые океанские волны, с мерным шумом омывающие берега. Иногда они выбрасывают на скользкий песок обломки кораблей, обрывки одежды и, изредка, трупы, разбухшие в соленой стылой воде. Это значит, что какому-то кораблю близ наших берегов вновь не повезло.
Это — моя родина.
Моя Коннемара.
* * *
Сколько я себя помнила, мать никогда не говорила мне ласковых слов. Напротив, она любила всячески подчеркнуть то, что моя старшая сестра заслуживает родственного к ней отношения, а вот я — нет. Порой, дождавшись глухой коннемарской ночи, я подолгу всхлипывала в соломенную подушку: ведь я ничем не провинилась перед ними.
Мать и сестра старались делать вид, что ничего не замечают, однако я была уверена, что в такие ночи они вряд ли спали.
Возможно, все дело было в моей внешности. Я не знаю, кого винить в случившемся, но, тем не менее, факт был налицо: на острове я считалась кем-то, вроде выродка.
Дело в том, что все, без исключения, жители Коннемары, были истошно рыжеволосыми и кудрявыми и обладали бледной кожей, затянутой плотной сетью веснушек.
Мне же осколок зеркала, вынесенный давным-давно на берег после очередного кораблекрушения и доживающий свои дни на стене нашей с Мелиандрой комнаты, демонстрировал темно-каштановые, чуть вьющиеся на концах волосы, смолянисто отливающие на солнце, чуть тронутую загаром кожу и золотисто-карие глаза, похожие на диковинные продолговатые ягоды, какие иногда завозят на Коннемару торговцы.
Причину своей непохожести на других силилась понять не только я. Злые языки кумушек-соседок нашептывали за моей спиной о купцах с Коралловых островов, у которых были точно такие же волосы и глаза. Но богатые купеческие корабли, похожие на огромные стручки фасоли, последний раз заглядывали в наши края сто пятьдесят лет назад — вряд ли моя мать прожила столько времени, а подобных мне в нашем роду больше не было.
Торговцы, заглядывающие в нашу глушь, чтобы купить очередную партию овечьих шкур и шерсти (коннемарская порода очень ценилась зажиточными гражданами Алдории), завидев меня, цокали языками и, не таясь, сообщали мне что я очень красива. Если же рядом оказывались мои соплеменники, то подобные заявления встречались недоверчивым презрительным смехом и общим недоумением. Я же отмалчивалась и неопределенно пожимала плечами, услышав такие комплименты.
Я и сама не знала, какая я и что меня ждет в будущем. Оно виделось мне очень туманным и далеким, напоминая предрассветную дымку на берегу; скорее всего, мне предначертано закончить свои дни в полном одиночестве где-нибудь на окраине нашей деревни, как безумная старуха Молли-Энн. Она жила в покосившейся лачуге, кромкой крыши касающейся земли, и не показывала носа за ее пределы до наступления темноты. Едва верхний край солнца скрывался под горизонтом, старуха выскакивала из своей норы и принималась носиться по деревне, время от времени разражаясь бессвязной бранью и швыряя в стены домов пригоршни гальки, обильно сдобренные ее собственной слюной. Именно поэтому жители деревни боялись выходить из домов с наступлением сумерек, опасаясь попасться бесноватой Молли-Энн по дороге. Мне кажется, с ее смертью эта традиция не кончится, и еще долго люди будут сидеть ночью за плотно задвинутыми деревянными ставнями, шепотом поминая сумасшедшую Молли-Энн и не пуская на улицу детей после захода солнца.
Иногда, после особо тяжелого дня, когда ведро ледяной воды, вытащенное из колодца, казалось весом с корову, а тюленьи шкуры покрывались мерзкой коричневой коростой, резавшей пальцы при попытке выделки, мне казалось, что вся моя дальнейшая жизнь — неизбежная унылая дорога в серую даль, в конце которой маячит домик Молли-Энн.
Так я думала ровно до того года, когда мне стукнуло двадцать. В тот год невиданная засуха выкосила траву меж камней, а южный ветер принес в Коннемару невиданную заразу, от которой наши овцы мерли одна за одной. Даже старый знахарь Эйсон не мог ничего поделать, и стали поговаривать о гневе древних богов.
Летом этого же года на горизонте показались белые паруса корабля, который принес роковые перемены в мою жизнь.
* * *
-Корабль! Корабль!
Босые пятки Эннекина-младшего дробно простучали по вытертым доскам крыльца, и вихрастый мальчишка влетел в комнату.
Мелиандра, месившая тесто в деревянной кадушке, схватила ложку и, поймав Эннекина за шиворот, с размаху залепила ему ложкой по затылку.
-Ай!!!
Мальчишка завертелся на месте, злобно глядя на мою сестру и выплевывая сквозь зубы угрозы. Однако Мелиандра ничуть не смутилась
-Я сейчас еще наподдам, если будешь так орать! — рявкнула она, вытирая руки о передник, — что ты еще придумал? Какой корабль?
Эйнекин украдкой вытер ладонью слезы, бросил еще один злобный взгляд на мою сестру и угрюмо буркнул:
-Почем мне знать! Я видел только одно — паруса белые! Он далеко, только из-за горизонта показался.
-С какой именно стороны он показался?
Вопрос слетел с моих губ так неожиданно, что я даже сама растерялась. Обычно я предпочитала заниматься своим делом в стороне от семейных и не только разговоров, не привлекая лишнего внимания. Мне так было проще. И спокойнее.
При звуках моего голоса сестра и Эйнекин вздрогнули и уставились на меня. Повисло тяжелое молчание, и я почувствовала острое желание забиться куда-нибудь в угол и не высовываться.
В глинобитном очаге треснул уголек, и это немного разрядило напряженнную обстановку.
-С запада, — буркнул Эйнекин, но в его тоне слышалось гораздо больше дружелюбия.
-Значит, он направляется со стороны Туманных берегов, — тихо предположила я, перебирая пальцами овечью шерсть. Мелиандра вновь глянула на меня с нескрываемой досадой:
-Какая тебе разница, откуда он прибыл? Если он держит путь сюда, нам нужно беспокоиться о том, что за люди находятся на его борту.
-Мне кажется, что ответ на мой вопрос очень бы помог прояснить это, — с мягкой вкрадчивостью сказала я, — Туманные берега — излюбленное пристанище контрабандистов. Если корабль действительно оттуда, не думаю, что они решили использовать Коннемару, как хранилище своего груза. Мы слишком близко к материку. Мне кажется, они держат курс на наш остров, чтобы...
-Мелиан! — яростно рявкнула сестра и швырнула комок теста на доску с такой силой, что в воздух взвился белый клуб муки, — никому не интересно, что ты там себе придумала! Ты слишком много рассуждаешь. Возьми с окна кувшин и отнеси отцу — он, наверняка, уже проголодался! И придержи свой длинный язык.
Внезапна вспышка сестринского гнева меня ничуть не удивила. С каждый годом Мелиандра относилась ко мне все хуже и хуже. В последнее время ее придирки стали просто невыносимы; подозреваю, что ответственность за это лежит на ее женихе, рыбаке Даррене. Никогда не отличавшийся шибко далеким умом, он брякнул в присутствии моей сестры, что, не будь я "черна, словно головешка", то была бы весьма недурна собой. В тот момент Мелиандра молча проглотила это, но после этого удвоила усилия по травле меня. Больше всего ее раздражало то, что я, привыкшая к подобным тычкам с детства, никак на них не реагировала.
Вот и на сей раз я пожала плечами, сохраняя молчаливое спокойствие, кивнула, взяла кувшин и, не спеша, вышла за порог. Вслед мне донеслось недовольное бормотание сестры, скрип старого стола и голос Эйнекина, вновь с энтузиазмом возобновившего рассказ о таинственном корабле.
* * *
На улицах Коннемары царила непривычная суматоха, и я поняла, что не мне одной присущи опасения по поводу внезапно возникающих на горизонте судов.
Люди сновали туда-сюда, изредка останавливаясь, дабы перемолвиться друг с другом. Спешно захлопывались и запирались ставни; домашняя скотина, несмотря на кудахтающее и мычащее сопротивление, загонялась в стойла. Из-за околицы нестройным шагом шествовала отара овец, подгоняемая пастухами. Овцы недоуменно блеяли, дергали головами и смешно подергивали куцыми хвостами: по всей видимости, окружающая суматоха стала передаваться и им.
На меня никто не обращал внимания, и я, не увидев нигде отца, поймала пробегающего мимо меня Даррена за рукав:
-Дар, что происходит? Ты не видел Шэймуса?
Шэймусом звали моего отца, и я питала слабую надежду, что он где-нибудь поблизости, и мне не придется покидать деревню. Наверное, легкая паника, витающая повсюду, заразила и меня, и выходить за ворота мне не хотелось абсолютно.
Даррен притормозил, пару секунд глядя на меня бессмысленными глазами, затем собрался с мыслями и протянул:
-А,это ты,Мел...нет, я Шеймуса не видел. Последний раз мы здоровались утром, он отправился на берег, чинить снасти.
-Шеймус до сих пор на берегу, — прогудел сзади меня чей-то бас, и, спустя несколько секунд я узнала отца Лэйдона — главного жреца коннемарского храма.
-Спасибо, эддре, — пробормотала я. Лейдон посмотрел на меня свысока (в буквальном смысле, голова эддре возвышалась на несколько пальцев над моей):
-Я думаю, Мелиан, что он уже взрослый человек и вполне может добраться до деревни сам. Не стоит тебе сейчас отправляться на берег.
-Почему? — с невольным любопытством спросила я, как всегда, зачарованная его низким звучным голосом. Эддре глянул на меня с ласковой снисходительностью, с какой любящие матери смотрят на своих не в меру расшалившихся детей, и спокойно сказал:
-Мне уже доводилось читать подобное. В храмовых хрониках Коннемары часто встречаются упоминания о кораблях на горизонте, которые направляются к острову...и оборачивается это все грабежами, разбоем и прочей дрянью, которую творят пираты.
Я крепче прижала к себе кувшин. Ничто в первые мгновение не пугает так, как твои подспудные опасения, высказанные кем-то вслух.
-Вы всерьез думаете, что это пираты?
Эддре невесело усмехнулся, и в уголках его рта залегли глубокие морщинки.
-Детка, тут всего два варианта: либо контрабандисты, либо пираты. И оба эти варианта таят для нас угрозу. Вот почему я — каюсь, взял на себя слмшком многое — велел людям прятать скарб.
Я прикусила согнутый палец. Отец Лэйдон всегда производил впечатление уравновешенного мудрого человека; он, как и мой отец, в общении никогда не подчеркивал мою непохожесть на других. За это я была им глубоко признательна.
И я доверяла эддре Лэйдену больше, чем кому бы то ни было.
Если он сказал не совать нос за деревенские ворота, я так и сделаю.
* * *
Прошло около двух часов, когда все более или менее ценные вещи были рассованы по тайникам, дети — закрыты в своих комнатах, а женщины, наравне с мужчинами, вооружились всем оружием, которое только можно было найти по домам.
Когда солнце уже клониломь к закату, вырывая в низких тучах окошки оранжево-золотого света, почти все взрослое население Коннемары высыпало на улицу, облепив низкую деревенскую стену. По домам остаоись лишь дети да древние старики, которым было не под силу перешагнуть через порог. Лишь безумная Молли, почуяв беду, носилась по осиротевшим улицам и выла что-то нечленораздельное; ей ответом было тревожное мычание коров и блеяние овец, которых закрыли в хлевах.
Странное это было зрелище: вереница людей, ощетинившаяся короткими ножами, вилами, косами и прочей ерундой, которую только можно было найти по чердакам и подвалам. Кое-где мелькали даже давно не чищенные широкие мечи времен Драконьего шторма. Их изогнутые лезвия были покрыты бурыми пятнами ржавчины, но обладатели мечей держались так горделиво, словно в их руках была не заржавелая железяка, а бесценный хайанский клинок.
Я стояла неподалеку от ворот, положив локти на забор и неотрывно глядела на замерший в море корабль. После того, как он бросил якорь около получаса назад, больше ничего не происходило, и от этого взволнованное напряжение, медленно нарастало до невыносимых пределов.
Никто не переговаривался; лишь изредка кое-где вспыхивали взволнованные шепотки.
-Как думаете, чего они ждут? — тоже шепотом спросила я у стоящего рядом Рэмма, старосты нашей деревни. Что-то сдавило горло и мешало разговаривать в полный голос.
Он неопределенно пожал узкими плечами и ответил, не поворачивая головы:
-Сложно сказать. Может быть, обсуждают что-то или...
-Или готовят лодку, — послышался сзади по-прежнему спокойный голос эддре Лэйдона. Оказывается, все это время жрец стоял позади, а я даже не обратила на него внимания, — я различаю движение на корабле, и что-то подсказывает мне, что я прав.
Староста бросил на него неприязненный взгляд, но от дальнейшего разговора воздержался.
-Мелиан, а где твоя семья? — неожиданно спросил эддре. Я поджала губы и ответила, стараясь, чтобы мой шепот звучал как можно более безразлично:
-Мама с сестрой остались дома, а отец стоит где-то там, — я кивнула влево, — мы пришли сюда вместе, но началась суматоха, и мы потеряли друг друга.
На лице эддре отразилось недоумение:
-А зачем ты пошла? Я же предупреждал тебя. Мелиан, если это действительно пираты, то молодой девушке лучше держаться от них подальше...
Я перебила его, стараясь смягчить тон:
-Я не могу сидеть в четырех стенах в такой момент. Есть что-то...жуткое в этом, понимаете? В такие моменты мне всегда кажется, что мир вокруг меня сужается до размеров комнаты, и это...жжет изнутри.
Я смешалась и запоздало смутилась от того, что начала вываливать перед жрецом свои потаенные страхи.
Однако Лэйдон оставил мой внезапный порыв без комментариев. Он лишь серьезно кивнул и одобрительно потрепал меня по плечу.
Наверное, эддре хотел сказать еще что-то, когда справа донесся истошный вопль:
-От корабля отошла лодка!
* * *
Они подошли к деревенским воротам, когда уже смеркалось. Меня, ожидающую увидеть вооруженных до зубов головорезов, даже постигло некое разочароание: перед нами стояло три безоружных человека, обычного худощавого телосложения, с плохо различимыми в сумерках лицами. Об их принадлежности к морским путешественникам говорил лишь загар, намертво въевшийся в кожу, и одежда. Двое носили простые куртки и укороченные штаны, какие шьют в портах Алдории для матросов. На их товарище, державшемся более независимо, была надета белая блуза с шитьем, а поверх накинут черный бархатный плащ. Подобные плащи обожали надевать на себя капитаны купеческих судов, которые закупали в Коннемаре шерсть, и я сразу поняла, что перед нами стоит капитан.
