Камея Её Высочества

Тольд висел на стене, цепляясь пальцами босых ног за украшающую здание лепнину. Тяжёлый плащ спадал на голову, и его приходилось поддерживать руками. Висеть было неудобно, вампир был голоден, но не обращал на это внимания. Ночи в Острихе1 длинные, поесть недолго, а вот такого зрелища пойди-ка дождись. Звенели шпаги, двое — молодой и старый — уже давно обменивались ударами. Небрежная улыбка на лице молодого сменилась ожесточением, а старый и раньше-то весёлым не казался. Оба они были моложе самого Тольда, старый на десять лет, не меньше. Но оба ушли далеко в дворянском умении решать вопросы сталью и кровью.

Сам вампир происходил из того круга, который презирает дворянские фанаберии, и с детства щеголял загорелыми плечами, как и полагается заносчивому плебею2. От той жизни он унаследовал любовь к тонкому кружеву, а загар сошёл начисто, да и одежды прежней вампир уже не носил. Глупо не-мёртвому одеваться в костюмы, изобретённые "кровниками"3 для защиты от вампиров.

Эти мысли мало занимали Тольда, гораздо больше его удручал другой запрет. Только знатные могли носить оружие. Бедный, разорившийся, опустившийся на дно жизни дворянин таскал шпагу, скованную ещё для его прадеда, и был готов проткнуть насквозь настырных любителей антиквариата — всех вместе или каждого по отдельности. Богатый простолюдин мог нанять дворянина для защиты своей жизни, чести или дамы, но не мог защищать себя сам. Это был закон Остриха, ревниво охраняемый знатью.

Неудивительно, что новообращённые вампиры, едва глотнув пьянящую вседозволенность ночи, требовали себе пистолет и шпагу. Умные просили ещё и наставника, но Тольд таким не был. Не был он и совсем уж безумцем, а посему тенью скользил по ночному городу, ожидая, не ввяжется ли в драку какой бесшабашный гуляка — хоть посмотреть, а то и вмешаться. Поединок в фехтовальной зале стал для молодого вампира подарком судьбы.

— Однажды ты превзойдёшь меня, мой мальчик, — сказал старый, вкладывая шпагу в ножны.

— Вы мне льстите, — усмехнулся молодой, плохо скрывая досаду за улыбкой. — Вы будто родились с клинком, милостивый хозяин4 Бломель.

— Ты молод, — ответил старый. — Лет через десять...

— Двадцать, — поправил молодой. — Или тридцать. Или сорок. Чёрт возьми, вас будто не берёт время!

— Ты превзойдёшь меня раньше, — засмеялся старый и хлопнул молодого по плечу. Тот выдал ещё одну натянутую улыбку и вежливо пропустил старшего перед собой в дверь.

В залу вошли слуги, торопливо гасящие развешанные по стенам светильники, и Тольд поспешно убрался подальше от окна.

— Итак... — проговорил Бломель своему молодому товарищу уже на улице. — Мастер Кардье уже закончил заказ, и карета отправится через границу не позднее конца недели. Значит, скоро она будет здесь.

— Отец обещал выделить двадцать стрелков для её охраны, — отозвался молодой. — И столько же будут ждать с другой стороны гор.

— Так много? — поднял брови Бломель.

— Чего вы хотите, почётная охрана, — пожал плечами молодой. — Я собираюсь посоветовать отцу приставить ещё пятерых человек, чтобы вместе с дейстрицами5 получилось полсотни.

— Посоветуй, — одобрительно кивнул Бломель. — И помни, о чём мы договаривались. Хозяина интересуют планы относительно Звенящего Ущелья6 на этот месяц, и потом ты обещал разузнать насчёт дорог на север. Не позднее завтрашнего дня все сведения должны быть переданы.

— Да, но... — неуверенно потянул молодой. — Вы же знаете, отец может...

— Доложишь, — холодно перебил Бломель. — Утром я уезжаю, присматривать за каретой не моя забота. Тебе останется прежнее место и старый шифр. Проверяй тайник каждый день, цвета обычные.

— А...

— Как дело будет сделано, тебе сообщат, — сухо сообщил Бломель. Остановился и повернулся к собеседнику. Холодно брякнуло серебро, и Тольд, в отдалении следовавший за людьми, отпрянул назад. — И то, с каретой, и другое. До тех пор — каждый день. Не пропусти.

— Что вы, Бломель, как можно, — потянул молодой, но его голос дрожал, а лицо искажала злая гримаса.

— Нельзя, — согласился старый. — Хозяин не прощает небрежности.

Молодой кивнул, не то соглашаясь, не то не желая спорить, и Бломель, не прощаясь, вернулся в дом. Молодой остался один посреди улицы.

Тольд уже думал подойти к расстроенному дворянину — тот был как раз в подходящем настроение для драки, но тут его ухватили за ухо и подняли в воздух.

— Вот ты где, — раздался в темноте женский голос. Низкий, музыкальный и чарующий, он не вызывал у Тольда ничего, кроме желания убежать подальше и там спрятаться. Как и у других новообращённых не-мёртвых — мальчишек и девчонок в глазах почтенной Поликсены. — Витольд, негодный мальчишка, ты опять убежал без спроса, да ещё собрался впутаться в историю! Мало мне мироновских отпрысков!

Хозяйка лена7 развернулась, без усилий удерживая в воздухе подопечного, и зашагала прочь, не прерывая своей разъярённой тирады. Не больно, но унизительно.

— Чтобы я ещё раз! Хоть кому-нибудь! Хотя бы на день позволила уехать!

— Милостивая хозяйка8! — проныл Тольд. — Я ж ничего!

— Не успел, — отрезала Поликсена, встряхивая парнишку как щенка.

— Ухо оторвёте!

— Тебе полезно.

— Ну, пожа-а-алуйста! — сдался Тольд, который вовсе не желал, чтобы его таскали на собственном ухе по всему городу. — Я больше не буду!

— Давно бы так, — проворчала Поликсена и выпустила мальчишку. Он плюхнулся на каменную мостовую, хотя легко мог бы приземлиться на ноги и убежать. Хотя, нет, убежать бы всё равно не смог, и не стоило и думать. Плюхнулся и скорчился, словно ожидая удара.

— Вставай, — смягчилась старая вампирша. — Ты, конечно, не ел ничего.

— Я собирался. — Тольд поднялся на ноги, но взглянуть в глаза хозяйке города не рискнул. Плохо, что она его поймала, ой, как плохо! Ещё наставнику9 расскажет, а то и перед всей общиной дураком выставит.

— Надеюсь, не тем очаровательным юношей? — сухо уточнила Поликсена.

Тольд немедленно покраснел. Даже став вампиром, он не утратил этой человеческой привычки. Как юноше казалось, напротив, приобрёл.

— Не думал даже! — Голос, как назло, сорвался.

— Ну-ну, — хмыкнула Поликсена. — Нет ничего зазорного в том, чтобы нападать на мужчин, мой мальчик, ты слишком молод, чтобы создать своё подобие.

— Я знаю, — пробурчал Тольд.

— Но, запомни! — подняла к небу палец вампирша. — Ты с ним не справишься!

— Да я!.. — запальчиво выкрикнул Тольд, кладя руку на эфес новенькой шпаги. — Он только человек, а я!..

— Цыц! — Поликсена обидно щёлкнула его в лоб. — Значит, ты хотел подраться? Ну?

— Неправда! — выпалил Тольд и снова залился краской.

— Мой мальчик, — неожиданно смягчилась вампирша. — Ты можешь убить этого человека, если захочешь и если я разрешу (а я не разрешаю), но ты не сможешь его подчинить10. Поэтому держись-ка от мужчин подальше, тебе не по зубам такая добыча. Ну?..

— Как прикажете, хозяйка Поликсена, — пробормотал Тольд.

— Так и прикажу. Вот что, мой мальчик, твой наставник уехал, заверив меня, что ты уже вполне способен охотиться самостоятельно. Это так?

— Конечно! — возмутился недоверию вампир. Голос опять сорвался на дурацкое взвизгивание. Поликсена, конечно, не поверила...

— Отлично, Витольд, — тем не менее сказала она. — Тогда пойдём, ты покажешь мне своё умение.

Тольд насупился, но деваться было некуда.

— Ку-уда?! — поймала юнца за шиворот Поликсена, когда он метнулся наперерез спешащей по улице женщине. Тольд снова покраснел, на сей раз от негодования, и сбросил руку вампирши со своего воротника.

— Охотиться, — угрюмо доложил он. — Я голоден.

— Ты голоден, — возвела глаза к небу Поликсена. — Очень хорошо, мой мальчик, очень хорошо. Но на эту девушку ты охотиться не будешь.

— Почему?! — взвыл Тольд, по горло сытый уроками этой ночи.

— Потому что её тебе не удастся ни обольстить, ни захватить врасплох, Витольд, — наставительно проговорила вампирша.

— Подумаешь, какая необыкновенная, — проворчал Тольд так тихо, что его услышал бы не каждый не-мёртвый, не говоря уже о людях.

— Чем только Фергус с тобой занимается? — вздохнула хозяйка города. — Когда вернётся, я попрошу его показать тебе здесь людей, к которым ты не будешь приближаться до достижения совершеннолетия, не то твоя тяга к преступникам не доведёт тебя до добра.

— Да что я сделал?! — обиженно возопил вампир.

— Эта девушка, — отчеканила Поликсена, для пущей убедительности положив воспитываемому руку на плечо, — лучшая в городе наёмная убийца. Не молода, много пьёт и никогда не теряет бдительности. Мужчинами интересуется только в свете своей профессии... так что подумай.

Тольд сердито дёрнул плечом, сбрасывая чужую руку, развернулся и пошёл прочь. Поликсена была не только хозяйкой города и всего лена, она была ещё и умна, и не стала догонять парнишку. На сегодня ему хватит уроков.

У дядюшки Берта было, как всегда, темно, людно и душно. Заведение из тех, куда по ночам приходят низы общества в поисках дешёвого вина и компании. В нём никто не удивлялся закутанным в плащи фигурам, не задавали вопросов, а ещё вечно не хватало рабочих рук. Тольда тут знали.

— Явился, — проворчал дюдюшка Берт, когда вампир появился у доски, призванной изображать барную стойку.

Тольд мирно кивнул, оставил в углу шпагу и выудил из-под стойки грязную тряпку, которая, в свою очередь, изображала фартук. Платили в этом заведении медью, а серебра его постоянные посетители не видели и в мечтах. Из особо тёмного угла послышался пьяный голос, требующий ещё вина, да не такого пойла, как в прошлый раз. Он хочет выпить за здоровье её высочества дейстрийской принцессы! Её высочество наследная принцесса всего через месяц достигнет совершеннолетия, и негоже в её честь поднимать всякие помои. Вина! Тольд пожал плечами: чего только не наслушаешься в трактире возле границы.

— Пойди, — приказал дядюшка Берт (приходившийся вампиру троюродным племянником по женской линии). Голос трактирщика звучал скорее просительно, чем властно: он не любил скандалов, а вино подавал креплённое и дурного качества. — У тебя хорошо получается.

Тольд снова кивнул, стараясь без надобности не разжимать губ. Пьяных на своём веку он навидался немало. Справляться с ними просто — обычно хватает одного взгляда, иногда двух. Одурманенный крепкими напитками разум не может сопротивляться воле не-мёртвого. Даже если не-мёртвому ещё двадцать лет ждать совершеннолетия.

Пьяный уснул до того, как к нему подошёл вампир, и Тольд вернулся обратно.

— Справился? — уточнил дядюшка Берт, и вампир молча согласился. — Я так и знал.

Трактирщик огляделся по сторонам и с шумом втянул тяжёлый вонючий воздух.

— Неспокойно сегодня, — заметил он. — Жди неприятностей. Смердит ими, право слово.

Тольд сдержанно усмехнулся. Дядюшка Берт повторял эту фразу день за днём на протяжении всего их знакомства. Правда, в его заведении неприятностей было хоть отбавляй. Хорошо хоть, посетители, пока трезвые, шума не поднимали, и вампир мог уладить любую ссору. Ставить на входе охрану означало лишиться заведения вместе с жизнью. Заходившая сюда чернь могла бы и подпалить дом неугодного трактирщика.

— Ты ел? — осведомился дядюшка Берт, и Тольд чуть было не брякнул "нет". В последний раз, когда он так ошибся, его пытались накормить плохо прожаренным мясом и напоить вином, оставшимся на дне последних десяти бутылок. Вампир честно разжевал предложенную еду и тихонько скормил тощей серой кошке, не стеснявшейся воровать еду из тарелок. Вином пришлось полоскать рот, а после выплёвывать под стол. Кошка с тех пор прониклась к вампиру искренней любовью, вообще-то ненормальной для животных. Тольд иногда её подкармливал, но даже за объедки приходилось платить. Кружево же в Острихе стоило дорого.

— Сыт, — соврал Тольд. Рано или поздно сюда заглянет кто-нибудь... съедобный. Обычно вампиру доставались шлюхи, в перерывах между клиентами подкреплявшие свои силы вином. Наставник Фергус, правда, грозился оторвать оба уха, если застанет за охотой на пьяную девку. Но наставник был далеко, а с Поликсены на сегодня хватит поучений, у неё и другие дела есть. Но в глубине души мальчишка мечтал вовсе не о налакавшейся вина шлюхе.

— Врёшь небось, — жалостливо вздохнул трактирщик. Тольд пожал плечами. Всё было как всегда.

Хлопнула входная дверь, пропуская троих закутанных в чёрные плащи людей. Тольд мельком глянул в их сторону, отвернулся и снова посмотрел. Одним из вошедших — одной — была высокая женщина, остальные двое — среднего роста мужчинами, и все они были изрядно напуганы. Но явно не желали показывать своего страха. Мужчины приотстали, позволяя спутнице оглядеться, и она направилась в дальний угол. Выбранный ею столик загораживался полузасохшей пальмой, в растрескавшуюся кадку которой чаще выливали недопитое посетителями вино, чем воду. Этот столик очень не любили подавальщики и очень любили жаждущие уединения гости. Из-за пальмы, конечно. Мужчины прошли вслед за женщиной. Тольд тихонько присвистнул: такая галантность — и где?

— Цыц! — осадил его дядюшка Берт. Тольд присвистнул ещё раз: у родственника оказался хороший слух. — Пойди лучше к ним. Не нравятся они мне, чует моё сердце...

Дальше Тольд предпочёл бы не слышать, но, даже отойдя от стойки вглубь зала, улавливал причитания родственника. Узнай Поликсена о визитах подопечного сюда, ему бы не несдобровать. Фергус, к счастью, предпочитал закрывать глаза на такие вещи. Тольд появился в доме племянника недавно и принёс рекомендательное письмо от самого себя, якобы уехавшего в юности на острова. Зачем его внуку возвращаться на материк, он объяснить не смог ни в письме, ни при личной встрече, но "дядюшка" Берт, в силу профессии, был не слишком любопытен.

— Ну и дыра, — не слишком понижая голос, произнесла женщина.

Один из мужчин ответил что-то по-дейстрийски, и Тольд насторожился.

— Не здесь! — прервала его женщина, и мужчина послушно перешёл на острийский:

— Тут нас никто не будет искать, сестрица.

Сестрица? Тольд был готов поклясться, что узы, связывающие этих людей, какие угодно, но только не родственные.

— Ещё бы! — недовольно проворчала женщина. — Кому придёт в голову...

Второй мужчина предостерегающе кашлянул: Тольд почти дошёл до их стола.

— Чего изволите? — почтительно спросил вампир. Ему было хорошо видно бледное лицо женщины, на котором ярко горели широко расставленные синие глаза. Люди, как он знал, едва различали в полумраке силуэт подавальщика.

А она хороша, понял Тольд. Выше, чем это прилично, и, пожалуй, грудь могла быть побольше, но хороша. Женщина как будто светилась жизненной силой, и это с лихвой возмещало несовершенство внешности. Тольд на миг зажмурился, прислушиваясь, как с беспокойными толчками течёт по жилам женщины кровь. Алая и густая, таким полезно кровопускание.

— Вина! — тем временем потребовал один из спутников женщины. — И побольше! А потом мяса, да посочней куски выбирайте, с нами дама!

— Огня! — перебил его второй. — Здесь темно, как в могиле!