Сказки. Часть первая. Апофеоз нелогичности.

"Сказки"

-1-

Почему я не верю в сказки?..

Может, просто детство не кончилось...

Ведь дети так хорошо прикидываются, когда говорят, что верят...

В эти глупые-глупые сказки...

— Когда я была маленькая, — внезапно начала я, — то очень часто болела. Я уходила с уроков и шла в больницу. На работу к маме. Город у нас был маленький, поэтому мама была почти всегда свободна. Она сидела рядом со мной. Читала мне сказки... С тех пор я не люблю сказки...

— Почему? — в этой обволакивающей тьме его голос тоже был обволакивающим и очень нежным. Но я уже приняла решение.

— Потом я перестала пропускать школу. Перестала ходить в больницу к маме.

— Выздоровела? — он попытался подползти ко мне, но не смог. Внутри шевельнулось сочувствие и — чуть-чуть — разочарование. В себе.

— Нет. Я просто игнорировала боль. Всегда, даже когда загибалась от нее... А мама умерла. Просто так. Она пришла домой после работы, легла отдыхать... и больше никогда не встала. Я не знаю, в чем дело. Мне так и не сказали.

— Бедная...

Сердце невыносимо сжало. Оно билось неровно. Ему, этому больному, едва державшемуся сердцу, нужна была очередная доза таблеток. Но негде взять даже пары штук...

— И теперь, когда я выросла, я приняла решение. Я все также не буду верить в сказки и терпеть боль. Поэтому...

Дыхание сбилось, голос тоже. Он терпеливо ждал.

— Поэтому наша сказка кончилась... Я больше не буду терпеть боль.

— Прощай...

— Да, — уверенно сказала я. — Прощай.

И спустила курок.

Воздух прожгла оглушающая волна боли. Он умер сразу же. Этот выстрел был добивающим. Четвертым. С каждой фразой я наводила на него пистолет. И нажимала на курок. В него впивалась крупинка, несущая боль. Но он молчал. Видимо, он тоже терпел боль с самого детства. Привык к ней. Стал любить. Так же, как и я.

Я не успела толком узнать его. Мы виделись всего два раза. Это был третий, но он сразу же выключил свет. Наверное, хотел узнать кто я — одна из них, или просто девушка-желающая-его-убить. Оказалось, первое.

Кажется, он был доволен.

Я тоже... Я была очень довольна. Я была счастлива. Еще один шаг. Всего один, долгий, глухой шаг... Никаких блестящих и скользких паркетов, никаких обшарпанных линолеумов, скрипящих половых досок, гремящей плитки. Бесшумный шаг. Шаг Вверх...

Я посмотрела Вверх. Небо не было ближе. Но я чувствовала, что преодолела еще одну грань. Пусть даже сейчас я лежу в грязи, сверху падают легкие, едва заметные капли снега, и в этом городе нет ни таблеток, ни вообще людей.

Нет. Не смешите. Я не могу умереть здесь. Это слишком глупо. Я слишком много прошла. Слишком много сделала. Все было слишком, чтобы кончиться так просто. Я не могла просто умереть. Не могла. Этот мир был СЛИШКОМ реален, чтобы его можно было покинуть мне.

Сквозь боль в сердце я поднялась на ноги. Вдохнула в легкие свежий, не задымленный воздух окраины.

Я не верю в сказки. Чтобы не верить в сказки, нужно быть реалистом. Я же была не просто реалистом. Я была чудовищем в этом смысле. Человек, который сказал, что мысли материальны, был гением.

Так или иначе — я научилась делать их живыми. Мыслями из плоти. В данный момент я хочу жить. Упиваться свободой. Делать шаги Вверх. И не делать шагов вниз. Не падать...

* * *

Город. Если смотреть на него с высоты дирижабля, то он кажется наполовину погруженным под землю. Если смотреть на него с земли, то кажется, что половина громадных вышек обрушилась, сводя нижние этажи в каменную кашу. Если смотреть из-под земли...

Под землей были этажи, которые вдавил в рыхлый земной грунт вес остальных частей кирпичных и панельных громадин. Или занесло песком до появления над городом купола. Эти дома могли быть разрушены до мельчайших камешков, но защита вокруг города не дает им подчиниться законам физики.

И в этом городе есть то, что было у жителей прошлых веков. Но только то, что их, этих жителей, объединяло. Жизнь. Еда. Сон. Работа.

Двадцать шестой век. Пятнадцать лет после Войны. Просто Войны. Войнам не нужно номеров, чтобы нести разрушения, смерть и боль.

Эта война унесла все, что было скоплено за прошлые годы. А потом выбросила обратно в жизнь частички, обрывки, осколки. И люди собрали их воедино так, как смогли.

Год 2578. Сентябрь. Восемь утра. Погода солнечная. Идет снег, но не холодно. Порт-23. На посадку заходит очередной дирижабль. Пассажиры, которые месяцами ждали, когда скопится нужное количество народа, способное окупить один-единственный полет, медленно покидают неряшливо облепленный кусками дерева и железа остов дирижабля. Шар, латанный неисчислимое число раз, медленно покачивается в разные стороны под жидкими порывами ветра.

Все те же пассажиры, утомленные долгим полетом, устало собираются в толпу у выхода из порта. Они похожи на лоскутное одеяло — яркие люди, люди незаметные, блеклые люди, печальные, грустные, улыбающиеся... Просто люди. Еще живые.

И среди них стоит, пока еще неприметный, но уже неживой, мужчина лет тридцати. Его шея покрыта операционными шрамами, кое-где вздута из-за вшитого под нее рабочего куска железа. Чипованный. Богатый человек. Ни в коем случае не "обычный" богатый человек. Богатый — значит, несчастный. Богатый и счастливый, значит — чипованный и зверски больной. И этот человек был больным, богатым и несчастным. Потому что его мечты были слишком далеко.

Несколько минут тишины. И он сломался.

Нет, виной тому была совсем не тишина. Просто организм едва привык к потрясываниям неровного, подскакивающего пола непрочного дирижабля. И вдруг — прямая твердая земля. Почти асфальт. Роскошь.

И он сломался. Выгнулся дугой, с трудом вернул тело назад. Натянутый на голову плотный шарф медленно сползает вниз, на шею. Резкий выброс руки вверх, в голове. Поправить шарф, убежать, уединиться и принять лекарство... И плевать, что люди отшатываются от него с сочувствующими или презрительными взглядами. Отшатываются от едва стоящего на ногах, чуть ли не пьяного, человека. Его не победить, не обворовать. Он чипованный... Даже в моменты такой боли чипованный всесилен. Ну, почти...

Когда в организме много противоположных чипов — они действуют методом двух антивирусов. Начинают убивать. Только не друг друга. А носителя. Приняв его за вирус. И это значит, что человека может спасти только одно — наркотики. Сильные наркотики. И очень дорогие. Но спасение это очень недолгое... Ведь наркотики убивают даже тех, у кого есть чип.

* * *

— Как вас зовут? — голос спросившего был тихим. Он вырывался из-под шарфа, которым тот укутал себя по самые глаза. Я обернулась. Долго смотрела в его глаза — никакие, обычные, с парой лопнувших алых прожилок и бледного, чуть-чуть голубого, цвета. И молчала.

Я ненавидела глупые вопросы.

К сожалению, главная часть посетителей этого заведения такие вопросы просто обожала. Зачем они каждый раз спрашивают, как меня зовут? Что во мне такого? Или я просто не подхожу этому заведению по всем параметрам? Да, я девушка, я молода, и я никогда ни с кем не разговариваю. Бармен за стойкой молча наливает мне кружку пива, такого гадостного, что все хорошие мысли просто улетучиваются. Я называю это пиво "депресняк". Оно отлично подходит для того, чтобы подготовится к следующему заданию. А потом я просто расплачиваюсь и ухожу. Картинно не проронив ни слова.

Поэтому нынешний вопрошатель тоже остался без ответа. Я смерила его взглядом, да, но этот взгляд не был полон ни презрения, ни усталости, ничего. Он был пуст. Обычно после этого люди поднимались со стула и, бурча под нос нечто совершенно для меня не важное, уходили. И хрен с ними.

Но этот уходить не спешил. Он спросил у бармена, сколько стоит моя кружка, и достал из кармана золотой лист. Я поперхнулась. Бармен тоже. Мы никогда не видели таких денег.

— Сьё, но у меня нет сдачи... — быстро затараторил бармен, сразу переходя на подхалимские обращение и тон. Я ухмыльнулась. Со "сьё" он хватил лишку. — Позвольте... Позвольте, я налью вам лучшего вина... Или, может, вы хотите... — он снизил тон до предела и что-то зашептал. Наверняка предлагая какую-то захренительную выпивку Сверху.

— Это все ей, — незнакомец показал пальцем на меня. — Плата вперед за все будущие заказы.

Я не говорила, что не люблю, когда в меня тычут пальцами? Я тут же встала, бросила на стол заготовленный медный лист и оттолкнула кружку. Достала АР-пистолет.

Помещение быстро опустело. Меня не боялись. Меня просто не знали. Поэтому исчезли на всякий случай. Ну что ж, я и так самый блестящий рейгнар района. Этого было достаточно, чтобы исчезнуть с поля моего зрения, когда я зла. А я была зла. Я была просто в бешенстве.

— Пожалуйста... — проскулил бармен, наполовину сползая под стойку. Я так и не поняла чего он хотел — чтобы мы тоже вышли и не портили один из самых приличных баров в округе, или чтобы я в него не стреляла.

— Ни хрена... — ответила я бармену, подразумевая оба варианта. Перевела на него пистолет и стукнула по его виску рукояткой. Передернула стержень, достала из кармана артон. Незнакомец не убегал, не кричал, попросту не боялся. Руки все так же были засунуты в карманы длинного пальто, лицо укутано по самые глаза. И эти глаза смотрят. Взглядом наблюдателя.

А ведь я впервые заговорила в этом помещении.

— Кто ты такой? — артон легко вошел в стержень. Острый луч прошил незнакомца насквозь. Стоит мне нажать на курок, и артон активируется, ломая его тело. Редкое оружие. Но удобное. Куда удобнее обычных пистолетов. Глаза моргнули. Он явно знал, что с ним может случиться. Но... всего лишь повторил вопрос.

— Как тебя зовут? — все так же тихо. Я даже подумала, что дело не в шарфе. Что это действительно его настоящий голос. Тихий, прокуренный, но завораживающий. А еще — чем-то отталкивающий.

— Кто ты такой? — это не было иронией, подковыркой, сарказмом. Это был вопрос, который я действительно хотела задать. Потому что хотела услышать ответ. А я редко, очень редко бываю столь любопытна.

Он, словно догадываясь, что его личность мне интересна настолько, что убивать я его не буду, медленно-медленно поднялся со стула. Осторожно развел руки. И сделал шаг вперед. Осторожный, едва заметный, не несущий в себе какой-либо угрозы. Но в этот момент сердце пронзила боль. Это был крик, агонизирующий вопль, желающий заткнуться, но не имеющий в себе силы сделать это. Я задыхалась. Я умирала. А незнакомец все так же медленно-медленно подбирался ко мне.

Я попятилась. Уткнулась спиной в стол. Стараясь не дергать рукой, чтобы не сбить луч с курса, свободной ладонью стала медленно ощупывать карманы. Не сводя взгляда с приближающегося человека, достала нашаренные таблетки. Нужно их выпить, и плевать какой сейчас момент. Просто унять эту боль. Не потому, что невыносимо. Не потому, что больно. Просто чтобы выжить. И всё...

Рывок. Я даже не поняла как можно столь резко передвигаться. Не умела. Не видела смысла. Но он... Я просто бессознательно нажала на курок. Луч разлетелся в разные стороны, разрывая тело незнакомца... И он тут же оказался рядом, переломив руку с лекарством.

— Как?! — я с ужасом смотрела на пистолет. Он не мог. Эффективность идеальна. Попадание было. Его убило, только что убило, я видела...

Руку давило. Этот человек не собирался меня убивать. Еще пять-десять минут, и я умру сама... Но я не могу... Не могу...

— Отдай! — он все так же молчал, а я тщетно вырывалась из его крепкой хватки. — Отдай!

Еще одна рука обхватила меня за пояс. Теперь я была просто захвачена в тиски. И не могла дотянуться. Не могла выпить лекарство. А это значит...

— Без паники, — хрипло, тихо и насмешливо прошептали мне в ухо. — Мне нужна помощь. Назови имя.

Стоило затевать все это из-за имени! Какая ему разница? Неужели нельзя нанять просто так?

— У меня нет имени! Я им не пользуюсь... Отдай! — я чувствовала, как колотит тело изнутри. Грудь обжигало. Воздух бесполезно пытался ворваться в бесчувственные легкие. А я выгибала занятую пистолетом руку, желая вырвать лекарство.

Крыса, не успевшая сбежать с тонущего корабля.

Эта ассоциация заставила меня успокоиться. Подумать над ситуацией. Прислушаться к голосу незнакомца.

— Тебе нужно? Возьми. Просто возьми, и ты будешь жить. И получишь работу, — безразличным усталым тоном вещал он.

Нет. Не работу. Я получу спокойствие тела. Чистоту мозга. Верну боеспособность. И убью тебя, мразь. Я скосила глаза. В пистолете почти кончился заряд. Слабый-слабый поток. Ранит. Просто ранит, сколько не жми...

Плевать.

Просто вывести из строя. Вывести из строя. На пару секунд. Взять лекарство. Выпить. И убить... Просто убить... Это легко. Это просто. Сейчас...

Я незаметно продвинула ладонь с пистолетом вбок. Выгнула ее до предела. Он не замечал? Почему он молчит? Не важно. Мне нужно выжить. Нужно выстрелить. Нажать курок. Да, сейчас... Сейчас... Вот!

-2-

Мне нужно жить.

Вверх.

Я рвусь Вверх.

Только Вверху есть жизнь.

Что есть у меня здесь?

Только наркотики?

Вверх...

Я так хочу жить...

Я медленно наблюдал за ее манипуляциями. Не доверяю всем этим советчикам, что показывают на определенных наемников. На них смотришь, а видишь только желание получить денег, чтобы выжить. Внизу всегда так. Им ничего не надо. А я не хочу выживать, я жить хочу.

Поэтому никого из подобных людей я не ценю. А вот такие, как эта девчонка...Нет в ее глазах желания унижаться, лишь бы получить задание и сковырнуть побольше денег. Рейгнары свою жизнь не ценят. И никогда не станут ползать, вымаливая ее. Это у них называется "гордостью". Идиоты. Делают вид, что у них есть честь, и сматываются, как только кого-то припирают к стенке. Никто даже не подумал вызвать Отряд в помощь к девчонке. А она будет умолять. Просить о пощаде. Если поймет, что ее противник может сделать подобную поблажку. Но во мне-то она уже точно разочаровалась, поэтому и не пытается, не просит. Только скулит, пытаясь вырваться.

Ничего. Она сможет. Я это чувствую. Еще немного и высвободится. И тут же попытается меня убить. Я не понял, кто она, просто увидел в ее глазах нечто похожее на меня. Правда, кажется, она наркоманка. И очень нервная. Очень.

Настороженно, сдерживая дыхание, я наблюдал за ее действиями. Нужно прочитать все ее умения по нескольким действиям. Это возможно... Она каким-то образом вывернула полусогнутую руку с зажатым в ней пистолетом в мою сторону. Интересная вещичка. Не видел такой раньше. Луч из нее бил безумно слабый. Скользнул в мою сторону, но остановился на уровне уха девчонки. Теперь он пронзал насквозь нас обоих. Не думаю, что она...

Луч вспыхнул ярко. Эта вспышка застила мне глаза, даже когда я их закрыл. Свет был невыносим и пробивался сквозь веки. Против воли я отшатнулся, выпустив девчонку из рук. Она тоже кричала. Луч наверняка порвал ей ухо.