Сказки. Часть первая. Апофеоз нелогичности.

Мы пересекали улицу за улицей, людей на них то прибывало, то утекало. Я сознательно водила его кругами, но подвести к своему очередному, недавно обжитому гнездышку, побаивалась. Зачем же я ему нужна?

Наконец, меня победило собственное любопытство. Я со вздохом свернула на дорогу, что вела в тот тупик, который кончался моим домом. Место, конечно, не очень удачное, но это лишь на первый взгляд. На самом деле там два ужайших, но просто превосходных прохода между домами, скрытых отлично разросшимся кустарником. Из моей квартиры ведут три хода на улицу — входная дверь, окно, из которого я уже навострилась перебрасывать первый попавшийся предмет, похожий на веревку, на пожарную лестницу, и балкон, откуда можно было легко сигануть на любой из боковых или нижних. В общем, не место, клад!

И я собственноручно тащу туда какого-то лоха, имеющего полную неуязвимость и взявшего меня в заложницы... Ну не дура ли я? Легче помереть, чем подставиться...

— О, — раздалось сзади. — Мы наконец-то свернули на незнакомую дорогу?

Я резко обернулась.

— Что ты хочешь этим сказать?

Мою руку несильно сжало. Лицо мужчины приняло насмешливую гримасу.

— Говорю, кругами мы ходить перестали...

Я забилась в нервных конвульсиях. Разгадал! Даже я не помню всех улиц города, хотя побывала во многих его местах, даже до четвертого купола добиралась. Это просто невозможно! Что он...

— Я фотографировал, — пояснил мне мой попутчик. — Линзы.

— Это удобно? — удивилась я.

— Иногда не видно дороги, но если сделать систему прозрачной, идти вполне можно. К тому же, фотографии сохраняются в память. — Пояснило сзади.

— Вижу, ты подготовился? — сухо спросила я, минуя очередной поворот. На горизонте возник мой небоскреб. Ну, не конкретно мой, но квартира в нем моя имеется.

— Да, — серьезно отозвался мужчина. — Когда-то давно я отказался от бесплатных чипов, а сейчас, пока были деньги, решил именно подготовится как следует... Мы идем к тому дому?

— Верно... — процедила я, но тут же вспомнила про то, как он увернулся от луча артона. — Хей, скажи-ка, а тот чип, который позволил тебе уйти от моего оружия, он давно появился? Как он действует?

— Нет-нет, это другой чип, — мужчина, казалось, сухо улыбнулся, но у меня не было зеркала заднего вида. — Я не знаю, как он действует, но чип умеет перемещать изображение немного в сторону...

Я остановилась, как вкопанная. Меня снова забила дрожь. Ненавижу этого человека! Что ему законы неприкасаемости рейгнар, если он осмелился спросить мое имя? Почему он не мог вызвать меня на встречу обычным способом, не вызывая подозрений? Имя — самая неприкосновенная часть рейгнар, что ему до него было?.. И эта нелепая ловушка, в которую я попалась. Я протянула руку и дотронулась до уха, верхней части которого уже не было. Рука наткнулась на бинты. Я всхлипнула и к глазам подбежали первые слезы.

— Не плачь, — с каким-то спокойствием и истинным сочувствием сказало сзади. — Ай, не плачь, ладно? Я не причиню тебе вреда.

Ай? Я замерла, все еще всхлипывая. Казалось, что звали не меня. Быть рейгнар трудно — даже от имени отвыкаешь...

— Рейгнар обязаны чтить свои законы, — проревела я. — Это и есть самый главный закон опытного наемника. Ты не должен был начинать разговор, не должен был пытаться меня умилостивить, поймать. Я рейгнар, а мы не принимаем чужой помощи. Твои волосы тоже красного цвета — разве ты не считаешь законы единственно...

— ...святым? — прервал он меня, внезапно отпустил руку и зашел спереди. Я взглянула ему в глаза. Голубые, с красными прожилками. Очень... Очень понимающие глаза. — Я не рейгнар. Я солдат. Дезертир, если хочешь такую формулировку. Цвет волос такой просто потому, что захотелось. Вот и все. А вот зачем мне нужна ты, это мы обсудим в тишине и спокойствии. Будь готова услышать тайны, о которых раньше совсем не догадывалась.

Что он имеет ввиду? Зачем мне тайны, если я не могу удержать свой авторитет в глазах других? Цена наших заданий не всегда велика, а в Пятикуполье так редко просят помощь от наемников. Если кто-то узнает, что меня повязал мужчина, то снова обычная песня — место слабого пола на кухне. Ведь я слабая. Не справилась с сильным. Я окинула сухим взглядом тело моего пленителя. Он был худ, даже костляв, на шее швы и вздутости, портящие всю возможную симпатичность. Страшен дядя, страшен. Хотя какое мне дело?..

— Нравлюсь? — совсем без подковырки спросил он. Или откуда я знаю, вдруг у него такой сарказм?

— Нет! — мигом вспыхнула я, но через буквально две секунды мне стало стыдно.

— А я себе нравлюсь... — тоном девушки-невесты промямлил он и сам себе рассмеялся.

Я похлопала глазами. Потом хихикнула. И еще. И еще. Пока не зашлась нервным смехом.

— Меня зовут Алек, — вдруг сказал он. — Может, все-таки дойдем до твоего дома?

Я запнулась. Ненависть почти исчезла. Право слово, на него невозможно было злиться, такой он был вялый, усталый, из разряда "я тут мимо проходил". Не злой, не нервный, как я. Просто спокойный, с очень понимающий взглядом. И я почему-то протянула ему руку, которую он тут же с явной радостью пожал.

— Меня зовут Айбелин. Но я уже говорила. Прости мое поведение. За моим именем охотятся некоторые личности, я привыкла от них бегать. Или не оставлять им возможности бегать за мной...

— Приятно познакомится, Ай, — кивнул Алек, встречаясь со мной взглядом и вампирским взглядом оглядывая мою шею.

— Чип только один, — заметила я. — От гриппа и рака некоторых областей. Обязательная вакцинация во втором куполе.

— Два, — поправил он. — В каждом человеке всегда есть хотя бы один чип.

В ту минуту я не поняла его слов. Объяснение пришло позднее, когда мы уже посетили мою скромную обитель.

— Прости за настойчивость, — сказала я, звеня ключами и мучаясь с кодовым замком. — Но мне хотелось бы перестать видеть тебя поскорее.

— Прямо так? — Не казалось, что он удивлен. Скорее, огорчен. — А если информация, что я тебе скажу, окажется более, чем захватывающей?

— Неужели признаешься мне в любви? — я усмехнулась, поводя бровями. — Меня перестало что-то удивлять уже тогда, когда...

Я запнулась. Не нашла нужных слов.

Мы молча зашли в квартиру. Я захлопнула дверь, которая мигом защелкнула все четыре своих замка. Делали же раньше люди! Интересно, что будет, когда замки на складах закончатся? Снова начнется эра мастеров-индивидуалов, где каждый замок — произведение искусства, пусть и внешний вид не всегда надежен?

— Три из них спокойно взламываются, если есть хороший сканер, — мельком оглядев модели, сообщил мне Алек.

— Хороший? В нашем городе нет хороших вещей, — фыркнула я, скидывая ботинки и пихая их куда-то под шкаф. — Ну, не скажу, что хочется предлагать тебе чувствовать себя, как дома, но и выталкивать тебя на улицу только впустив — не верх вежливости. Поэтому, тапочки... — я забегала по полу, полкам и даже стенам взглядом. — Тапочки... Ах, да, тапочки еще не предусмотрены...

Алек почему-то рассмеялся. Никогда не думала, что могу создать шутку из ничего. Хотя тапочки действительно не предусмотрены. Это мама, каждый раз приглашая в дом гостей, оглядывала коридор задумчивым взглядом, размышляя куда она поставила гостевые тапки, и хватит ли их на всех вообще. Наверное, вспомнилось, но вспомнилось некстати — какой же рейгнар приведет в дом гостей?.. Что, говорите? Плохо быть рейгнар? Но а что делать, если я больше ничего не умею, кроме как убивать людей?..

— Ладно, не разувайся, — пробурчала я, вспоминая, есть ли у меня вообще пылесос, или хотя бы тряпка, совок, веник и швабра. Судя по всему, выходило, что нет и в помине не было. Впрочем, меня и дома-то редко было, я все время в баре тусуюсь, ожидая заказчиков.

Алек легко кивнул, почесал щетину, а потом скосил на меня ехидный взгляд и спросил:

— А вешалки-то у тебя есть?

Пока до меня не дошло, что это он так шутит, Алек расхохотался сам, явно довольный именно моим непониманием (Мужская логика? Это ты?!), и стал расстегивать плащ. Я тоже стащил куртку, бросила ее куда-то в шкаф, как недавно ботинки, и прошествовала в комнату, морально готовясь к чему-то, что, по словам Алека, должно было меня обескуражить. Мужчина вошел за мной, огляделся и покосился на меня недоуменным взглядом.

Ну да, моя полупустая квартира должна вызывать примерно такие действия и взгляды, но что поделать, если я не люблю убираться, да и не считаю это нужным делать? И не потому, что я такая нечистоплотная, но дома я только ем и сплю, да и ем-то не всегда, а когда дома продукты есть... Кстати, они есть?.. В общем, комната мной используется лишь одна из трех, нормально обставлена только ванная, а в кухню заходить просто опасно для культурного восприятия хозяйки квартиры.

— Кровать, стол, книжный шкаф, плита, некое подобие телевизора, ковер... кстати, почему ковер на столе?.. и это все в одной комнате — удобно?

— А еще у меня тарелки под кроватью сохнут, — пошутила я, искренне пытаясь вспомнить куда на самом деле запихнула и тарелки, и чашку, и все остальное. — А шкаф не книжный, он платяной. Ну что, готов поделиться со мной той самой тайной всех времен и народов?

Я мигом вспомнила происшедшее за день. Стало не очень приятно находиться с Алеком в одном помещении, но раз он честно обещал уйти, если его новости мне не понравятся, то... то будем надеяться, что он действительно был честен.

Он прошел к столу и с хозяйским видом плюхнулся прямо на него, видимо, решив, что раз там и так лежит ковер...

— Ты готова? — загадочным тоном поинтересовался он.

Я только отмахнулась.

— Валяй. Надеюсь, ты не начнешь рекламировать мне ушные палочки или насадки на пылесосы?

Алек снова рассмеялся.

— Нет. А ты присядь, не то упадешь.

Немного подумав, я действительно присела. Не хватало рухнуть в обморок, если он не шутит.

— Ну что ж... — он стал удивительно серьезным, но обращать на это внимание я не стремилась. — Ты любишь жизнь, девочка?

Я вскинула на него удивленный взгляд, но Алек оставался серьезным. Более того, его лицо разом напряглось, стало внимательным, в чем-то даже молящим, да настолько, что я вздрогнула, сжимаясь. Он больше не был похож на психа, который хотел от меня в баре разных несуразностей. Скорее, на человека в пустыне, молящего о воде единственный встретившийся ему на пути караван. Караваны — это было давно, давно и прошло, а снова возникло лишь после Войны, когда других путей не оставалось. Мы с мамой были там, и все, что я помню — это мучительное желание глотнуть воды, которой не всем хватало... И взгляд у Алека был именно таким, жаждущим вроде бы простой и доступной, но дозированной радости, в роли которой была незначительная информация.

— Ты псих? — тупо спросила я, не ожидая ответа. — Хочу, конечно.

— И жить ты хочешь Вверху, не так ли?

Я вздрогнула. Нет, я почти заорала. От счастья. Это было невозможно, как трава в зимнюю стужу и... и как жизнь Низа Наверху. На глаза навернулись слезы. Я посмотрела на него иначе, почти благоговейным взглядом. Он тоже мог... тоже мог думать про Верх... Я зарыла лицо в ладони. Алек засмеялся смехом, полным облегчения и радости. Контакт наступил. Мы поняли друг друга.

— Что это значит? — я наконец успокоилась и вновь смогла нормально говорить. — Почему никто не хочет наверх? Что происходит с людьми? И почему об этом знаешь ты?

— Все дело в чипе, — Алек развалился на столе прямо как король в балдахине. — Его вставляют людям в моменты их рождения, блокируя отдел памяти и кое-какие нервы. Не спрашивай меня как это действует, я сам не знаю.

Я помотала головой.

— Не понимаю, — с некоторым негодованием заметила я. — Нельзя же вживить чип абсолютно каждому! Это нереально.

— А зачем каждому? — Алек пожал плечами. — Большинство не представляет угрозы — уже хорошо. А пять-десять человек с Верхом не справятся.

— А что оно такое — этот Верх, — тяжело вздохнула я.

— Знаю лишь, что там хорошо, — Алек жестко усмехнулся. — Ты со мной?

— А что ты хочешь?

— Вверх.

— Я тоже... Да, я с тобой.

Он улыбался.

Все происходящее казалось нереальным. Человек, который хочет Вверх. Человек, такой же, как я... Нереально, но так близко... Я снова заплакала. Счастье — оно так коротко в нашей жизни.

11