|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
"Сказки"
-1-
Почему я не верю в сказки?..
Может, просто детство не кончилось...
Ведь дети так хорошо прикидываются, когда говорят, что верят...
В эти глупые-глупые сказки...
— Когда я была маленькая, — внезапно начала я, — то очень часто болела. Я уходила с уроков и шла в больницу. На работу к маме. Город у нас был маленький, поэтому мама была почти всегда свободна. Она сидела рядом со мной. Читала мне сказки... С тех пор я не люблю сказки...
— Почему? — в этой обволакивающей тьме его голос тоже был обволакивающим и очень нежным. Но я уже приняла решение.
— Потом я перестала пропускать школу. Перестала ходить в больницу к маме.
— Выздоровела? — он попытался подползти ко мне, но не смог. Внутри шевельнулось сочувствие и — чуть-чуть — разочарование. В себе.
— Нет. Я просто игнорировала боль. Всегда, даже когда загибалась от нее... А мама умерла. Просто так. Она пришла домой после работы, легла отдыхать... и больше никогда не встала. Я не знаю, в чем дело. Мне так и не сказали.
— Бедная...
Сердце невыносимо сжало. Оно билось неровно. Ему, этому больному, едва державшемуся сердцу, нужна была очередная доза таблеток. Но негде взять даже пары штук...
— И теперь, когда я выросла, я приняла решение. Я все также не буду верить в сказки и терпеть боль. Поэтому...
Дыхание сбилось, голос тоже. Он терпеливо ждал.
— Поэтому наша сказка кончилась... Я больше не буду терпеть боль.
— Прощай...
— Да, — уверенно сказала я. — Прощай.
И спустила курок.
Воздух прожгла оглушающая волна боли. Он умер сразу же. Этот выстрел был добивающим. Четвертым. С каждой фразой я наводила на него пистолет. И нажимала на курок. В него впивалась крупинка, несущая боль. Но он молчал. Видимо, он тоже терпел боль с самого детства. Привык к ней. Стал любить. Так же, как и я.
Я не успела толком узнать его. Мы виделись всего два раза. Это был третий, но он сразу же выключил свет. Наверное, хотел узнать кто я — одна из них, или просто девушка-желающая-его-убить. Оказалось, первое.
Кажется, он был доволен.
Я тоже... Я была очень довольна. Я была счастлива. Еще один шаг. Всего один, долгий, глухой шаг... Никаких блестящих и скользких паркетов, никаких обшарпанных линолеумов, скрипящих половых досок, гремящей плитки. Бесшумный шаг. Шаг Вверх...
Я посмотрела Вверх. Небо не было ближе. Но я чувствовала, что преодолела еще одну грань. Пусть даже сейчас я лежу в грязи, сверху падают легкие, едва заметные капли снега, и в этом городе нет ни таблеток, ни вообще людей.
Нет. Не смешите. Я не могу умереть здесь. Это слишком глупо. Я слишком много прошла. Слишком много сделала. Все было слишком, чтобы кончиться так просто. Я не могла просто умереть. Не могла. Этот мир был СЛИШКОМ реален, чтобы его можно было покинуть мне.
Сквозь боль в сердце я поднялась на ноги. Вдохнула в легкие свежий, не задымленный воздух окраины.
Я не верю в сказки. Чтобы не верить в сказки, нужно быть реалистом. Я же была не просто реалистом. Я была чудовищем в этом смысле. Человек, который сказал, что мысли материальны, был гением.
Так или иначе — я научилась делать их живыми. Мыслями из плоти. В данный момент я хочу жить. Упиваться свободой. Делать шаги Вверх. И не делать шагов вниз. Не падать...
* * *
Город. Если смотреть на него с высоты дирижабля, то он кажется наполовину погруженным под землю. Если смотреть на него с земли, то кажется, что половина громадных вышек обрушилась, сводя нижние этажи в каменную кашу. Если смотреть из-под земли...
Под землей были этажи, которые вдавил в рыхлый земной грунт вес остальных частей кирпичных и панельных громадин. Или занесло песком до появления над городом купола. Эти дома могли быть разрушены до мельчайших камешков, но защита вокруг города не дает им подчиниться законам физики.
И в этом городе есть то, что было у жителей прошлых веков. Но только то, что их, этих жителей, объединяло. Жизнь. Еда. Сон. Работа.
Двадцать шестой век. Пятнадцать лет после Войны. Просто Войны. Войнам не нужно номеров, чтобы нести разрушения, смерть и боль.
Эта война унесла все, что было скоплено за прошлые годы. А потом выбросила обратно в жизнь частички, обрывки, осколки. И люди собрали их воедино так, как смогли.
Год 2578. Сентябрь. Восемь утра. Погода солнечная. Идет снег, но не холодно. Порт-23. На посадку заходит очередной дирижабль. Пассажиры, которые месяцами ждали, когда скопится нужное количество народа, способное окупить один-единственный полет, медленно покидают неряшливо облепленный кусками дерева и железа остов дирижабля. Шар, латанный неисчислимое число раз, медленно покачивается в разные стороны под жидкими порывами ветра.
Все те же пассажиры, утомленные долгим полетом, устало собираются в толпу у выхода из порта. Они похожи на лоскутное одеяло — яркие люди, люди незаметные, блеклые люди, печальные, грустные, улыбающиеся... Просто люди. Еще живые.
И среди них стоит, пока еще неприметный, но уже неживой, мужчина лет тридцати. Его шея покрыта операционными шрамами, кое-где вздута из-за вшитого под нее рабочего куска железа. Чипованный. Богатый человек. Ни в коем случае не "обычный" богатый человек. Богатый — значит, несчастный. Богатый и счастливый, значит — чипованный и зверски больной. И этот человек был больным, богатым и несчастным. Потому что его мечты были слишком далеко.
Несколько минут тишины. И он сломался.
Нет, виной тому была совсем не тишина. Просто организм едва привык к потрясываниям неровного, подскакивающего пола непрочного дирижабля. И вдруг — прямая твердая земля. Почти асфальт. Роскошь.
И он сломался. Выгнулся дугой, с трудом вернул тело назад. Натянутый на голову плотный шарф медленно сползает вниз, на шею. Резкий выброс руки вверх, в голове. Поправить шарф, убежать, уединиться и принять лекарство... И плевать, что люди отшатываются от него с сочувствующими или презрительными взглядами. Отшатываются от едва стоящего на ногах, чуть ли не пьяного, человека. Его не победить, не обворовать. Он чипованный... Даже в моменты такой боли чипованный всесилен. Ну, почти...
Когда в организме много противоположных чипов — они действуют методом двух антивирусов. Начинают убивать. Только не друг друга. А носителя. Приняв его за вирус. И это значит, что человека может спасти только одно — наркотики. Сильные наркотики. И очень дорогие. Но спасение это очень недолгое... Ведь наркотики убивают даже тех, у кого есть чип.
* * *
— Как вас зовут? — голос спросившего был тихим. Он вырывался из-под шарфа, которым тот укутал себя по самые глаза. Я обернулась. Долго смотрела в его глаза — никакие, обычные, с парой лопнувших алых прожилок и бледного, чуть-чуть голубого, цвета. И молчала.
Я ненавидела глупые вопросы.
К сожалению, главная часть посетителей этого заведения такие вопросы просто обожала. Зачем они каждый раз спрашивают, как меня зовут? Что во мне такого? Или я просто не подхожу этому заведению по всем параметрам? Да, я девушка, я молода, и я никогда ни с кем не разговариваю. Бармен за стойкой молча наливает мне кружку пива, такого гадостного, что все хорошие мысли просто улетучиваются. Я называю это пиво "депресняк". Оно отлично подходит для того, чтобы подготовится к следующему заданию. А потом я просто расплачиваюсь и ухожу. Картинно не проронив ни слова.
Поэтому нынешний вопрошатель тоже остался без ответа. Я смерила его взглядом, да, но этот взгляд не был полон ни презрения, ни усталости, ничего. Он был пуст. Обычно после этого люди поднимались со стула и, бурча под нос нечто совершенно для меня не важное, уходили. И хрен с ними.
Но этот уходить не спешил. Он спросил у бармена, сколько стоит моя кружка, и достал из кармана золотой лист. Я поперхнулась. Бармен тоже. Мы никогда не видели таких денег.
— Сьё, но у меня нет сдачи... — быстро затараторил бармен, сразу переходя на подхалимские обращение и тон. Я ухмыльнулась. Со "сьё" он хватил лишку. — Позвольте... Позвольте, я налью вам лучшего вина... Или, может, вы хотите... — он снизил тон до предела и что-то зашептал. Наверняка предлагая какую-то захренительную выпивку Сверху.
— Это все ей, — незнакомец показал пальцем на меня. — Плата вперед за все будущие заказы.
Я не говорила, что не люблю, когда в меня тычут пальцами? Я тут же встала, бросила на стол заготовленный медный лист и оттолкнула кружку. Достала АР-пистолет.
Помещение быстро опустело. Меня не боялись. Меня просто не знали. Поэтому исчезли на всякий случай. Ну что ж, я и так самый блестящий рейгнар района. Этого было достаточно, чтобы исчезнуть с поля моего зрения, когда я зла. А я была зла. Я была просто в бешенстве.
— Пожалуйста... — проскулил бармен, наполовину сползая под стойку. Я так и не поняла чего он хотел — чтобы мы тоже вышли и не портили один из самых приличных баров в округе, или чтобы я в него не стреляла.
— Ни хрена... — ответила я бармену, подразумевая оба варианта. Перевела на него пистолет и стукнула по его виску рукояткой. Передернула стержень, достала из кармана артон. Незнакомец не убегал, не кричал, попросту не боялся. Руки все так же были засунуты в карманы длинного пальто, лицо укутано по самые глаза. И эти глаза смотрят. Взглядом наблюдателя.
А ведь я впервые заговорила в этом помещении.
— Кто ты такой? — артон легко вошел в стержень. Острый луч прошил незнакомца насквозь. Стоит мне нажать на курок, и артон активируется, ломая его тело. Редкое оружие. Но удобное. Куда удобнее обычных пистолетов. Глаза моргнули. Он явно знал, что с ним может случиться. Но... всего лишь повторил вопрос.
— Как тебя зовут? — все так же тихо. Я даже подумала, что дело не в шарфе. Что это действительно его настоящий голос. Тихий, прокуренный, но завораживающий. А еще — чем-то отталкивающий.
— Кто ты такой? — это не было иронией, подковыркой, сарказмом. Это был вопрос, который я действительно хотела задать. Потому что хотела услышать ответ. А я редко, очень редко бываю столь любопытна.
Он, словно догадываясь, что его личность мне интересна настолько, что убивать я его не буду, медленно-медленно поднялся со стула. Осторожно развел руки. И сделал шаг вперед. Осторожный, едва заметный, не несущий в себе какой-либо угрозы. Но в этот момент сердце пронзила боль. Это был крик, агонизирующий вопль, желающий заткнуться, но не имеющий в себе силы сделать это. Я задыхалась. Я умирала. А незнакомец все так же медленно-медленно подбирался ко мне.
Я попятилась. Уткнулась спиной в стол. Стараясь не дергать рукой, чтобы не сбить луч с курса, свободной ладонью стала медленно ощупывать карманы. Не сводя взгляда с приближающегося человека, достала нашаренные таблетки. Нужно их выпить, и плевать какой сейчас момент. Просто унять эту боль. Не потому, что невыносимо. Не потому, что больно. Просто чтобы выжить. И всё...
Рывок. Я даже не поняла как можно столь резко передвигаться. Не умела. Не видела смысла. Но он... Я просто бессознательно нажала на курок. Луч разлетелся в разные стороны, разрывая тело незнакомца... И он тут же оказался рядом, переломив руку с лекарством.
— Как?! — я с ужасом смотрела на пистолет. Он не мог. Эффективность идеальна. Попадание было. Его убило, только что убило, я видела...
Руку давило. Этот человек не собирался меня убивать. Еще пять-десять минут, и я умру сама... Но я не могу... Не могу...
— Отдай! — он все так же молчал, а я тщетно вырывалась из его крепкой хватки. — Отдай!
Еще одна рука обхватила меня за пояс. Теперь я была просто захвачена в тиски. И не могла дотянуться. Не могла выпить лекарство. А это значит...
— Без паники, — хрипло, тихо и насмешливо прошептали мне в ухо. — Мне нужна помощь. Назови имя.
Стоило затевать все это из-за имени! Какая ему разница? Неужели нельзя нанять просто так?
— У меня нет имени! Я им не пользуюсь... Отдай! — я чувствовала, как колотит тело изнутри. Грудь обжигало. Воздух бесполезно пытался ворваться в бесчувственные легкие. А я выгибала занятую пистолетом руку, желая вырвать лекарство.
Крыса, не успевшая сбежать с тонущего корабля.
Эта ассоциация заставила меня успокоиться. Подумать над ситуацией. Прислушаться к голосу незнакомца.
— Тебе нужно? Возьми. Просто возьми, и ты будешь жить. И получишь работу, — безразличным усталым тоном вещал он.
Нет. Не работу. Я получу спокойствие тела. Чистоту мозга. Верну боеспособность. И убью тебя, мразь. Я скосила глаза. В пистолете почти кончился заряд. Слабый-слабый поток. Ранит. Просто ранит, сколько не жми...
Плевать.
Просто вывести из строя. Вывести из строя. На пару секунд. Взять лекарство. Выпить. И убить... Просто убить... Это легко. Это просто. Сейчас...
Я незаметно продвинула ладонь с пистолетом вбок. Выгнула ее до предела. Он не замечал? Почему он молчит? Не важно. Мне нужно выжить. Нужно выстрелить. Нажать курок. Да, сейчас... Сейчас... Вот!
-2-
Мне нужно жить.
Вверх.
Я рвусь Вверх.
Только Вверху есть жизнь.
Что есть у меня здесь?
Только наркотики?
Вверх...
Я так хочу жить...
Я медленно наблюдал за ее манипуляциями. Не доверяю всем этим советчикам, что показывают на определенных наемников. На них смотришь, а видишь только желание получить денег, чтобы выжить. Внизу всегда так. Им ничего не надо. А я не хочу выживать, я жить хочу.
Поэтому никого из подобных людей я не ценю. А вот такие, как эта девчонка...Нет в ее глазах желания унижаться, лишь бы получить задание и сковырнуть побольше денег. Рейгнары свою жизнь не ценят. И никогда не станут ползать, вымаливая ее. Это у них называется "гордостью". Идиоты. Делают вид, что у них есть честь, и сматываются, как только кого-то припирают к стенке. Никто даже не подумал вызвать Отряд в помощь к девчонке. А она будет умолять. Просить о пощаде. Если поймет, что ее противник может сделать подобную поблажку. Но во мне-то она уже точно разочаровалась, поэтому и не пытается, не просит. Только скулит, пытаясь вырваться.
Ничего. Она сможет. Я это чувствую. Еще немного и высвободится. И тут же попытается меня убить. Я не понял, кто она, просто увидел в ее глазах нечто похожее на меня. Правда, кажется, она наркоманка. И очень нервная. Очень.
Настороженно, сдерживая дыхание, я наблюдал за ее действиями. Нужно прочитать все ее умения по нескольким действиям. Это возможно... Она каким-то образом вывернула полусогнутую руку с зажатым в ней пистолетом в мою сторону. Интересная вещичка. Не видел такой раньше. Луч из нее бил безумно слабый. Скользнул в мою сторону, но остановился на уровне уха девчонки. Теперь он пронзал насквозь нас обоих. Не думаю, что она...
Луч вспыхнул ярко. Эта вспышка застила мне глаза, даже когда я их закрыл. Свет был невыносим и пробивался сквозь веки. Против воли я отшатнулся, выпустив девчонку из рук. Она тоже кричала. Луч наверняка порвал ей ухо.
Абсурд. Это должна была быть простая проверка...
Когда я снова смог видеть, то обнаружил, что на меня смотрит обычный пистолет. Никаких наворотов. Обычный пустяк. Такие против меня не срабатывают. Впрочем, навороты тоже иногда плошают. Как в этот раз. Глупая девчонка. Зато моя. Такая же душа, как и у меня. И тоже зависима... Или нет? Я спокойно смотрел на нее. Что это были за таблетки? Она ведь очень нервная. Но почему мне показалось, что это наркотики? Странно. Что со мной произошло?
— Тварь... — девчонка стонала, придерживаясь освободившейся рукой за полученную рану. — Что ты такое? Как ты смог? Не понимаю! Почему ты напал? После такого... Как выжил?.. Неважно. Умри. Ты должен умереть.
Я бросил взгляд вбок. Меня не волновало то, что она может выстрелить. Это бесполезно. Меня куда больше интересовали таблетки. Я нашел их — они лежали прямо на грязном полу, среди подтеков мокрой жижи, образовавшейся от растаявшего снега. Обычные таблетки средней величины. На обертках к таким обычно пишут "хранить в недоступном для детей месте". Я прикрыл глаза, стараясь не слышать всхрипы девчонки, и ее тщетные попытки нажать на упругий курок. Посмотрел на таблетки. Внутри них действительно был порошок. Не наркотики. Обычный порошок. Максимум — примесь. Легкая, но вызвавшая у моих обостренных чувств желание получить дозу. Черт. Так нечестно.
Я открыл глаза. Поправил рукой сбившийся вбок шарф. Не мешает побриться. Так меня легче узнать. А шарф — слишком смешно. Потому что слишком заметно.
Обнаружил, что девчонка больше не хрипит. Решил обратить на нее внимание. А ведь хотел подождать, пока она успокоится. Слишком возбуждена и ранена. Может, показать ее врачу?
Открыл глаза, возвращаясь в реальный мир.
Черт! Я кинулся к обмякшему телу. Да она без сознания! И что теперь? Так и сидеть тут, с почти трупом на руках? Я убрал ее ладонь от пострадавшей части тела. Ухо как ухо. Немного кровоточит, но задета минимальная часть. Конечно, в мочке уха и ухе вообще много точек, но падать в обморок — это чересчур...
Поднял ее на руки. Совсем невесома, не считая оружия, конечно. Как она с ним бегает? И куда теперь?
— Эй! — я подошел к стойке, заглядывая под нее, и обращаясь к бармену, который старательно не подавал признаков жизни. — Еще секунду проваляешься, я...
— Д-да? — он тут же открыл глаза и выполз наружу, с ужасом смотря в мою сторону.
— У вас тут больница есть? — спросил я, посматривая на бессознательную девчонку. Внутри скользило беспокойство. Не могу я ее потерять! Слишком долго такого искал! И не знал, что "такой" может оказаться женщиной!
— Н-нет... — Берман покачал головой, имитируя в глазах океан волнения и беспокойства. — Вы ведь понимаете, Внизу слишком мало людей, которые могут выплатить за операцию столько, сколько за нее потребуют...
— Врач? — перебивая его продолжил опрос я. — Любой, кто мог бы привести ее в чувство и поставить на ноги.
— Но зачем... — бармен прятал взгляд, постепенно утекая обратно под стойку. — Она же пыталась вас...
— Врач! — я повысил голос. На моем лице отобразилось искреннее негодование и бармен поверил.
— Корпус сто сорок, второй этаж, я вам этого не говорил! — выпалил он, и скрылся под стойкой окончательно. Там, где он стоял минуты назад, появился серебряный поднос — видимо несчастный опасался, что я тоже буду его бить и, на всякий случай, подстраховался. Так смешно мне никогда не было... Даже при учете того, что сейчас было не время для смеха...
Покинув сомнительный бар и его трусливого обслуживающего, я направился искать упомянутый барменом корпус. Дома, ушедшие под землю наполовину, грозно кривили на меня треснутые стекла. Ну и город! Разруха хуже, чем там, откуда я пришел. А ведь раньше я считал, что хуже просто не бывает... Впрочем, раньше я был слюнявым сопляком с глупыми мечтами и мыслями о месте. Их было слишком много, а решение только одно — попасть Вверх. Только помимо этого раньше я ничего из себя не представлял. А теперь... Да, теперь я что-то стою... Вот только низко, низко ведь, черт возьми, летаю... А Верх так соблазнительно играет красками то там, то здесь... Недалек тот час, когда Они захватят Низ, полностью подчинив нас себе... А я не хочу быть вечным солдатом, или того хуже — выгребателем помоев из под носа какого-нибудь Его Величества... Ни за что... Лучше попасть Туда, пока это возможно...
Корпус нашелся удивительно быстро. Номера на каждом из домов были выписаны краской. Где-то неуклюжими корявыми буквами едва грамотных рабочих, что лет десять назад "спускались" сюда, чтобы подлатать жилье населения Низа. Где-то — яркими красками, которые остались после их же ухода. Верх не упускал случая доказать свою возможность сорить деньгами. Я с тоской мысленно заглянул в свой карман. М-да... Два золотых, три медных, и пол-листа серебра... Жуть... Куда я качусь?
Вскарабкавшись на второй этаж по неудобным лестницам и с ношей на руках, я поблагодарил Бога за то, что врач живет на втором, а не на десятом... Я взглянул в небо, оценивая количество этажей... Или на сто двадцатом... Впрочем, Богу на нас, кажется, уже плевать... Но наказание было справедливым... Если это было наказанием...
Окна на втором этаже были выбиты. И правильно. Все равно, оседая, этот дом их потрескает и разломает. Зачем тратить деньги?
Из окна высунулся некий мужчина. Я открыл было рот, но он громким басом оповестил меня, что "этот чертов придурок" находится на втором этаже по бывшему. То есть, под землей. И что мне лучше катиться отсюда, пока я цел. Час от часу не легче!
Спустился. Посмотрел на лицо девушки. Бледная какая... Ресницы ее глаз дернулись. Неужели пришла в себя?
— Эй! — я опустил ее на мерзлую землю. — Тебе плохо? Где болит?
Игнорируя меня и булькая губами нечто маловразумительное, она с трудом подняла руку с ватными даже на вид пальцами, и с трудом пропихнула ладонь в карман облегающей куртки. Я быстро залез туда сам, и достал две пачки таблеток. Вытащил одну и положил ей в рот.
Девушка проглотила. Отвернула от меня голову.
— Можешь встать?
Уже повернула. Глаза злые-злые. Надо же, какие мы важные... Ладно, раз не может, то нечего валяться на льду в студеную зимнюю пору... Я наклонился и поднял ее, игнорируя слабые потуги возмущений. Правда, они тут же снова смолкли. Отрубилась. Слава богу. Еще агрессивно настроенных наркоманок мне не хватало...
Выбив ногой дверь в подвал, я спустился по крутым ступенькам. Умели же раньше строить! Однако, света не было. Прикрыв глаза, я начал сканировать помещение. Видно в этой темноте было плохо, и я ориентировался очень примерно. Упустив из вида какой-то ящик, я приземлился на промерзший земляной пол, уронив свою ношу. Блин! Все не слава Богу! Она хоть жива до того момента, когда я доберусь до врача, останется?
Подполз к девушке. Она находилась все в том же состоянии, что и прежде. Мысленно воззвав к Богу, я поднял ее на руки, в который уже за сегодня раз.
До двери на лестничную клетку дошел нормально. А вот там приключения продолжились.
Отопления в подъезде не было уже много лет. Снег, скинутый с ботинок жильцов, намертво примерз к лестнице и остаткам плитки, которую пересекало несчитанное количество трещин. Я не мог не поскользнуться...
Как оказалось, слетел я к двери того самого врача, которого искал. В эту самую дверь я не только постучался лбом, им же я ее и открыл. Ибо замок был выбит напрочь. А хлипкое подобие цепочки не могло сравняться с моим лбом. Шарф размотался и остался где-то на лестнице. Девушка была явно там же. У двери.
— Тебе чего? — сообщила мне морда, небритая дольше, чем я сам. В другое время можно было устроить конкурс, кто из нас сильнее, а точнее, длиннее, нарушил закон, но не сейчас. Ибо сейчас морду, по ошибке именованную врачом, тянуло не на конкурсы. Сейчас морду тянуло подраться. Но то, что хозяин морды все-таки врач, я убедился по запаху. Спирт. Его выдают только медикам. А паспорт на медика не купишь. У них в курс входит такая самооборона, что диву даешься... Точнее, даешь дуба. А еще точнее, уже никому, никогда и ничего не даешь...
— Мне нужен доктор! — ляпнул я, не подумав.
— Верю... — снисходительным тоном согласился недо-врач, царским взглядом обшаривая мои карманы. Блин! Вот уж не знал, что здесь у кого-то тоже обострен гипно-глаз.
— Я заплачу!
— Да, плакать ты у меня долго будешь! — солидарность ко мне у врача была явная. Он активно кивал на каждое мое слово. Я бы подумал, что он пьян, но врачи опять же не могут быть пьяными. Чип, нейтрализующий алкоголь, за просто так не вставишь.
— Плачу золотой лист! — я вспомнил, что девушка лежит за дверью, и начал подниматься.
— Не платишь, а отдаешь просто так... — растягивая слова, врач направился ко мне. Я замер. Прикрыл глаза. Провел сканирование его тела за пару секунд... Вот черт...
Вернувшись в реальность, я едва успел увернуться от замаха. Медик действовал быстро, не напрягаясь, как кошка, зажавшая добычу в угол... Нет. Как десять кошек, зажавших добычу в угол. Я скользил вдоль стен, практически вжимаясь в них, и утекал от каждого удара. В принципе, я сразу понял, что мне хана, но, учитывая заторможенность врача, был шанс сбежать. Правда, учитывая еще и то, что от двери меня оттесняли все быстрее и быстрее, все активнее и сильнее разгуливаясь, шансы медленно подбирались к отметке нуля...
Замахнувшись в очередной раз, медик меня все-таки задел. Ха... Задел — слабо сказано. Что ж, я тупица, раз захватил с собой столько денег... Обладающие гипно-взглядом в девяноста процентах случаев оказываются карманниками высокого уровня... Но кто ж знал, что в таком городе у кого-то окажется подобный чип?
Поприветствовав лбом очередную гладкую и твердую поверхность — на этот раз жертвой стал небольшой шкаф — и свалив эту поверхность на пол, я понял, что ориентация потеряна, деньги тоже, с таким трудом найденная девушка опять-таки летит в тартарары... За жизнь я мог не опасаться... Врач никогда не убьет больного... Особенно больного на голову...
Прежде, чем я все-таки потерял сознание, раздался выстрел... Надо же... Какой агрессивный врач... За что ж меня так?..
Когда я открыл глаза, то понял, что меня все-таки грабят. Девушка, на вид совершенно здоровая, разве что со спешно забинтованным ухом и половиной головы, активно обшаривала мои карманы. Недалеко от меня валялся врач с дыркой в голове... Наткнувшись на мой взгляд, девушка молча приткнула ствол пистолета к моей переносице. Скосив глаза, я прочитал:
— R-2? Антиквариат...
— Он работает, — не отвлекаясь от процесса ограбления, девчонка показала мне язык.
— На мне нет.
Она вспомнила момент в баре. Этого хватило. Пистолет взбрыкнул в сторону, и к моему горлу направился небольшой, но очень хорошо заточенный ножик. С одной-единственной целью. Убить. Однако, моя реакция была куда лучше, чем у новоявленной убийцы... Я перехватил ее руку за пару сантиметров от цели.
— Не начинай все сначала! — на этот раз я особо не церемонился, и оттолкнул девчонку в сторону, попутно вырвав пистолет. Раздался взвой. Девчонка поняла, что абсолютно обезоружена. И повела себя соответствующе, но не по статусу. — Имя!
На меня смотрели налившиеся кровью, но очень красивые глаза. Моя будущая напарница была в бешенстве.
— Я же сказала, что не говорю своего имени первым встречным! — оглушительно взревела она.
— Ты можешь назвать любое. Можешь промолчать. Но если ты скажешь мне имя, и оно будет не твоим, то я спущу курок. Считаю до пяти. Раз...
В красивых глазах бешенство смело куда-то в сторону. Она судорожно оглянулась на тело врача. Потом на окно, которое было плотно забито ободранными досками, чтобы в комнату не набилась земля. Перевела взгляд на меня.
— Два...
— Стой! Меня зовут Айбелин! Не надо стрелять!
-3—
Это был провал... Нет. Это было хуже. Имя... Он знал, кто я. Знал с самого начала. Он все знает... Если бы я назвалась иначе, то что бы было? Смерть? Он... Он может меня убить из-за такого минимума? Или нет?
Почему в нашем мире нет закона, запрещающего убивать?..
Я смотрела в его глаза. Только они указывали на то, что это тот самый мужчина. Растрепанные длинные волосы, крашенные в кроваво-красный. Как и у меня. Цвет рейгнар. Убийц, творящих жизнь городов и подворотен за деньги... Обросшее лицо. Не настолько, чтобы быть священником, но уже нарушая закон. Так нельзя. За это убивают. В нашем мире существуют только глупые законы, так вот... Тонкий длинный нос, явно когда-то бывший сломанным... Никакого намека на брови... Скажите еще, что он их выщипывает, умру же со смеху... Уши... Растопырены, как у какого-то мальчишки... Карикатура, а не человек...
Мутный-мутный взгляд... Чего это он? Ах, да... Он же хочет меня убить...
По телу растекалась меланхолия. Я смотрела на свой же пистолет. Имя сказано... Мне уже все равно. Ведь имя прозвучало... Имя прозвучало... Что же теперь будет? Почему мне все равно?.. Что за хрень витает в воздухе?.. Чем пахнет, черт подери?.. И что ему от меня надо?..
Я уже смотрела не на пистолет. На лицо. Оно изменялось, и было удивленным. Словно его хозяин обнаружил что-то сверхвозможное из всего того, что он хотел бы, или даже думал почувствовать. Ноздри тонкого носа дрожали. Ему этот дымок явно был знаком лучше моего...
— Наркотики? — тоном ленивой коровы спросила я, больше ни о чем не думая. Тело стало склизким, как туман. Думать не хотелось. То есть хотелось, но в голову лезла одна блажь, а моя башка еще не настолько сбрендила, чтобы радоваться синим двуглавым кроликам, бегающим по дому...
Боже, у меня глюки... Что за день? Что за день?.. Чего ему от меня надо?..
— Опиум... — удивленно сказал он. Опустил пистолет, и даже поставил его на предохранитель. Ну и верно... Я ему ничего сейчас не сделаю, хоть и очень хочу... Интересно, на него опиум не действует совсем?.. А почему так?..
— У тебя действительно сломлен чип сопротивления! — вдруг сказал мой "коллега". Он выглядел так счастливо, что я решила, что все-таки опиум действует и на него...
А потом я отключилась...
-4-
Ага... Значит, я был прав... Значит, она действительно уникум. Чтобы не действовали чипы... Это надо очень хорошо где-нибудь головой приложиться... Но откуда же идет этот запах? Нужно быстро его нейтрализовать.
Я прошел мимо девчонки. Она не сможет проснуться после первого контакта с опиумом быстро. Волноваться не о чем... Пистолет я засунул в задний карман джинсов. Ага, вот такой я не острожный...
Поиски ничего не дали. К сожалению, дым успел распространиться по всей комнате, что сделало находку источника еще более недосягаемой. Я честно обшарил все открытые поверхности, в которых врач мог зажечь свой опиум. Наконец, я решил переместиться на лестничную площадку, чтобы осмотреться там.
Когда я грациозно перепрыгивал через врача, тот вдруг резко схватил меня за ногу, а я бухнулся. С каких пор человеки с дырками в голове хватают других человеков за ноги?!
Я перевернулся со спины на живот, и перекатился от врача в противоположную сторону, но наткнулся на руку Ай... Ай... короче, Ай, и перекатываться дальше не смог. Врач скоростно поднялся, и в мгновение ока оказался надо мной. Я со всей силы, которая была доступна мне в лежачем положении, долбанул его ногами по коленям. Врач закричал, падая на меня. Я ползком выбрался из-под него. К сожалению, даже такой удар не мог остановить врача, и через пару секунд мы уже носились по небольшой комнате, сшибая на пол оставшиеся предметы. Хозяина комнаты порядок в доме явно волновал меньше всего. Меня, в принципе, тоже. Но когда я понял, что очередным отфутболиванием стула в сторону агрессивного медика, я чуть было не подверг голову девчонки в опасность, пыла у меня поубавилось, и я стал действовать осторожнее. К тому же, мой чип на устойчивость к наркотикам хоть и был активирован, из-за частого их употребления начал давать сбои. И опиум постепенно действовал и на меня. Комната покачивалась, правда пока еще плавно, но с каждой секундой воздух в ней становился все более и более опасным... В очередной раз увернувшись от перекидываемого стула (у несчастного инвалида уже отвалилась ножка), я присел, сгребая в руки вывалившиеся из сбитого мной шкафа медицинские ножи, скальпели и прочий скарб медика. Прицелился, и метнул их в него. Прямо так, горстью. Врач, в которого, правда, попал лишь один остро-режущий предмет, осел, покачнулся, но... не упал! Он выхватил из-под ребер аккуратный нож с посеребренной ручкой, и кинулся на меня. Но пока он принимал удар на себя и пытался устоять, я тоже время не терял. За какие-то секунды я подсел к Ай, которая каким-то чудом не попала под обстрел всеми относительно метательными предметами, подхватил ее на руки и метнулся к двери. Там меня и застал врач. Он был похож на только-только восставшего зомби — лицо залито кровью из простреленного лба, на светлой рубашке кроме пятен от пота видны пятна все той же крови. Прибавьте к этому звериный оскал, нож в правой руке, стул в левой, вот вам и выйдет восставший из мертвых. Что ж, на меня тоже не действуют обычные пули, не один же я такой богатый в мире.
Кидаться на меня он не спешил. Я тоже решил не геройствовать, а постоять и отдышаться. Мне даже показалось, что весь бой я почти и не дышал, потому что сладковатый запашок опиума резко ворвался в мои ноздри, как только я решил набрать полную грудь воздуха.
— Опиум-то у тебя откуда? — капризно простонал я, стреляя глазами вокруг.
— Это не у меня, — огрызнулся медик, кидаясь в меня стулом.
Я чуть было не закрылся Ай. Но мне стало стыдно, и я ретировался к противоположной стенке. Правда, ногу немного задело... Посему — около стенки я оказался в стоячем положении только чудом. Но после стула, явно подловив момент, хозяин помещения пырнул меня ножиком.
Я почувствовал неладное не сразу. Ножик, как и медику, пропорол мне бок, только с куда большей эффективностью. Я бессознательно попытался отклониться от еще двух замахов кулаков в мою сторону, но не удержался и упал. Ай подо мной еле слышно застонала, приходя в себя. Я подскочил, но резь ниже правого ребра пронзила меня с неожиданностью тигра, и я свалился на пол. Медик решил на удары не размениваться, и замахнулся ручищей, намереваясь отправить меня в окончательный и бесповоротный нокаут.
— Стой! — корчась от боли возопил я. — А как же клятва Гиппопотама?
— Че? — кулак замер в воздухе. Врач посмотрел на меня повнимательнее, а затем расхохотался.
— Э... Ну Гиппократа, — с раздражением отозвался я, понимая, что ближайшие десять секунд меня не прикончат. Язык уже заплетался. Ненавижу опиум, ненавижу... Единственный наркотик, который не "вставляет" чипованных — это тот, который можно только жечь. Опиум, например...
— Ладно, — резко посерьезнел медик. — Давай деньги и иди лесом.
Замечательно... Потерять все деньги — это ползти обратно пешком. Или работать на тяжелейшей работе несколько месяцев... С другой стороны, в таком случае меня не вобьют в пропахший спиртом пол, как назойливую муху. Правда, никакой гарантии, что он меня отпустит...
Ай под моей рукой бойко зашевелилась. Я резко прижал ее к себе, чтобы не наделала глупостей. Интересно, так это, выходит, она стреляла во врача?..
— Хорошо, — решился я, залезая в карман плаща. Вытащил листы. Отдал врачу.
Тот деловито наклонился, не меняя выражения лица окинул их взглядом, пересчитал, разогнулся.
— Можешь идти, — добродушно отозвался он. — Хотя погоди...
Он прошагал к опрокинутому шкафу, и достал из-под него бинт. Кинул мне. Я поднял его, вопросительно перевел взгляд на врача. Тот только отмахнулся, бросив нечто вроде "Клятва Гиппопотама, е-мое...", и стал ворачивать шкаф в вертикальное положение. Я тяжело вздохнул. Ладно, все логично. Я ранен, передвигаться мне больно. Никакого сопротивления. Я с трудом поднялся сам, запихнул в карман "халявный" бинт, обошедшийся мне в немыслимую сумму... и свою жизнь, однако. Подвесил брыкающуюся девчонку под руку, та зло ругалась, вися руками-ногами вниз. Я направился было к выходу, но не выдержал, и обернулся на медика.
— Откуда опиум-то?
— Притон в комнате справа... — добродушно отозвался тот, — У них дверь выбило, а мою вы не закрыли...
Вот черт... Вот черт... Вот непруха...
— Спасибо! — вежливым тоном сказал я. — До свидания...
И покинул этот чертов дом... Убью того бармена. "Я вам этого не говорил...". Ублюдок...
-5—
За, примерно, час общения с моим новым знакомым, я поняла только одно — он не знал моего имени раньше. А это, в свою очередь, означало только то, что он не из них. То, что он не знает. И это было хорошо. Просто прекрасно, даю честное слово. Первыми же его словами ко мне, после того, как мы покинули то странное место, были "Я буду звать тебя Ай. Прости, остальное совсем не помню...". На мой вяк, зачем ему тогда нужно было узнавать мое имя, он сказал только то, что это "помогает лучше найти общий язык, ведь называя тебя Эй Ты, я могу тебя обидеть"... Я выпала в осадок. Получается, я слишком много подумала, в итоге надумав полную ерунду. Нужно было убегать, не тратя время на ограбление.
Сначала он казался мне странным. Потом — очень странным. Когда он стал небрежно напевать песенки, не менее небрежно потаскивая меня за собой, я поняла, что он помешанный псих. И впала в депрессию...
— А куда ты, собственно, меня тащишь? — поинтересовалась я, махая рукой удивленному прохожему, которому почему-то — ну в самом деле, почему? — показалось странным, что здоровый мужик с рожей младенца небрежно перехватил девицу лет двадцати за пояс, и несет ее с самым что ни на есть безмятежным видом.
— Э-э-э... — мой похититель остановился и извлек из заднего кармана мой пистолет.
Ничего себе! Путь к свободе был у меня под носом, а я даже не заметила? Впрочем, учитывая его пуленепробиваемость, шансы на побег были минимальны...
Он, между тем, нажал пару кнопок на встроенном экране, и там высветился мой адрес. Я заскрипела зубами. Мой пленитель лишь перехватил меня поудобнее и, изучая то, что написано на экране, двинулся дальше.
— Это вообще в другую сторону! — не вытерпела я через пару минут. Ну надоело мне висеть, болтая руками-ногами, как дуре...
— Хорошо, — кивнула мне моя карета. — Мне повернуться на сто восемьдесят градусов?
Мои зубы злобно скрипнули. Даже громче, чем в первый раз. Нет... Это невозможно! Он даже не издевается!
— Я устал... — пояснил мне мой новый знакомый. — Чем быстрее мы с тобой все обсудим, тем лучше. Согласись, тебе тоже будет от этого весьма неплохо.
— Откуда я знаю, что ты мне наболтаешь?! — рявкнула я, вырываясь. — И поставь меня, наконец! Я тебе не пальто на вешалке!
— Не злись... — мне кажется, или его голос наполнился почти нежностью?! — Я все понимаю. Пожалуйста, скажи — где твой дом?
Закончив эти слова, он осторожно поставил меня на ноги. И тут же обхватил за талию железной хваткой. Я выпрямилась, встряхнула волосами и злобно на него посмотрела. Он выглядел действительно усталым и часто дышал, словно преодолел пятикилометровый кросс. Шарф он оставил у того мужика, к которому меня притащил. Поэтому, короткие крашеные волосы торчали в разные стороны. Как ни странно, господин-которому-что-то-от-меня-надо, был спокоен, как мертвец под дулом пулемета.
— Ну? — весьма доброжелательно переспросил он.
— Отпустишь, наконец? — я многозначительно опустила глаза вниз. Руки держали меня крепко, не отвлекаясь на выпирающие точки под номерами выше четырех.
— Почему бы и нет? — он снова улыбнулся, после чего перехватил мою ладонь так, что на моих глазах навернулись слезы. С талии же эта же рука сползла. Ну что ж... Она действительно не могла быть сразу в двух местах одновременно. — Веди!
Мужчина направил на меня пистолет и шутливо изобразил, что стреляет. Я тяжело вздохнула, мысленно лелея пережатую ладонь. Делать было нечего. Мест, куда я могла его отвести, не подвергнув опасности свою временную лежку, на примете не было. Так или иначе — мне придется вести его туда, где я живу. И надеюсь, что если меня до сих пор не убили, то в живых я все-таки останусь...
Я повернулась, подбирая кратчайший путь к дому. И посмотрела Вверх жадным взглядом. Нет. Я не могу умереть до того, как коснусь неба рукой...
Интерлюдия Заслона. Часть первая.
Купол таил в себе город. Город, скрытый заслоном от глаз простых людей и даже тех, кто активировал гипно-взгляд, был заметен снегом. Территория холодной Сибири была нежилой. И Заслон — а именно так называли город, скрытый под двойной защитой — не был известен кому-либо из внешнего мира.
Впрочем, многие обитатели Заслона не знали, что где-то существует мир. Так как их мир даже под куполом был сужен до десятка квадратных метров и нескольких товарищей.
* * *
Ящерица лежала между двумя посапывающими мальчишками и смотрела в темный потрескавшийся потолок. Она проснулась пару минут назад, но исправно лежала не двигаясь, чтобы ребята, измученные вчерашней тренировкой куда больше ее самой, выспались как следует. К тому же, в холодной комнате сохранить тепло можно было только так — прижавшись друг к другу. И выползать из-под теплых объятий напарников Ящерице не хотелось.
Впрочем, напарники были для нее не просто напарниками. Двое мальчишек примерно одного с ней возраста с самого начала ее жизни были Рядом. Она помнила эту жизнь только такой — комната с потрескавшимся потолком и блестящими от какой-то краски стенами, тренировки под белым небом и тускло светящими лампами, и мальчишки — Невидимка и Лис. Они были ее частью. А еще — были Рядом. И это чувство нельзя было отнять.
Внезапно Лис зашевелился и чихнул. Ящерка вздрогнула, оборачиваясь на рыжего напарника. Тот приподнялся на одной руке и сонно тер другой глаза. И только потом обнаружил ее укоризненный взгляд, пробормотал "Ой..." и тихо-тихо сполз с кровати.
Ящерица недовольно, но едва слышно, втянула сквозь зубы воздух, умоляя Бога, чтобы Невидимка не проснулся. Невидимка с самого начала был в их комнате главным. Не потому, что так решил, а потому, что так решили за него. Нет, быть главным не было престижно или давало определенные привилегии. Быть главным в команде означало нести куда большую ответственность и повинность за все. А особенно — на каждой тренировке Невидимку мучили сильнее всего. Он должен был быть Главным с большой буквы, чтобы разрабатывать такую тактику и стратегию, чтобы его Подчиненные выжили без всяких оговорок. А для того, чтобы научиться мгновенно выдавать план, за который потом не пришлось бы платить жизнью Подчиненного, Главный должен был уметь и не такое.
Поэтому за каждый провал Невидимку награждали такими мучениями, что другой бы не выжил. Но Невидимка с самого начала был особенным — потому что он выживал. И виной — да-да, именно виной — этому был небольшой нарост на его шее, который был у него с самого детства.
На вчерашней тренировке Невидимке очень не повезло. Задание, который дал им Змей, пусть и проходило здесь, оказалось слишком невыполнимым. Пока мальчишка не нашел единственно верный путь, он терял сознание четырнадцать раз, а самих провалов было гораздо больше. От рассвета до заката, на протяжении двадцати восьми часов, Команда N87 без конца начинала Путь снова. И каждый раз дело оканчивалось провалом.
Когда их донесли до комнаты, Ящерица думала лишь о том, что она умрет прямо сейчас, не дойдя до порога. Едва дотащив на пару с Лисом Невидимку до кровати и рухнув рядом, она тут же уснула, успев лишь обнять напарников покрепче.
Поэтому, она с тревогой смотрела на лежащего рядом мальчика, который неровно дышал, словно сон был для него куда большим испытанием, чем прошедшая тренировка.
Сзади послышался шум воды — это Лис открыл воду в ванной комнате. Потом были шаги и рядом с ухом раздался шепот:
— Ты мыться будешь?
— Не сейчас... — прошептала Ящерица, с все той же тревогой наблюдая за Невидимкой. — Не жди, мы скоро подойдем.
— Думаешь, он опять на несколько дней? — встревоженным тоном спросил Лис, опускаясь на колени перед кроватью.
Ящерка кивнула. На ее глазах навернулись слезы. Она знала — если Невидимка не очнется до следующей тренировки, то будет что-то очень неприятное. В прошлый раз... Нет, ей не хотелось вспоминать прошлый раз. Прикусив губу, девочка вытащила затекшую руку из-под метающегося напарника, одернула одежду, поменять которую на пижаму ей опять не удалось из-за страшной усталости, и вместе с Лисом поплелась в ванную. Она заметила, что рыжий кидает назад обреченные взгляды. Ему явно не хотелось оказаться на месте Невидимки.
— Как думаешь, а мы здесь одни? — внезапно спросила Ящерка, когда они наконец залезли в ванну.
— Где? — Лис с наслаждением откинул голову назад. — Ты про что, Ящерка?
— Мы — команда N87. Значит, могут быть другие? — Ящерица смотрела на воду. Почему-то, когда она оказывалась в воде после тренировок, ее трясло, как во время лихорадки. Но не сегодня. В этот раз вода приняла уставшее тело абсолютно спокойно. Ящерица вздохнула и подняла глаза на Лиса. Тот, в свою очередь, изучал потолок. Кажется, ему тоже раньше не приходила в голову такая мысль.
— Ты знаешь... — задумчиво начал он в ответ, — Я никогда об этом не думал. Не знаю, но почему-то...
Внезапно он остановился. Его глаза подернулись какой-то пленкой. Ящерка вскрикнула, кидаясь к нему. Но когда ее пальцы встревожено коснулись его лица, Лис снова выглядел абсолютно нормально. Он удивленно на нее взглянул.
— Ты в порядке? — поинтересовался он, мягко убирая ее ладонь от своего лица.
— Это был мой вопрос, — подавшись вперед, заметила Ящерица. Она внимательно вглядывалась в синие глаза Лиса, но там не было абсолютно ничего, что могло вызвать подозрения о той странной сероватой пленке, что на миг закрыла зрачок.
Дверь хлопнула. Напарники быстро оглянулись. В ванную комнату, опираясь на стену, ввалился Невидимка. Он внезапно осел на пол и посмотрел на них не менее странным взглядом, чем тот, что только что был у Лиса. Ребята переглянулись и быстро поспешили к своему командиру, шлепая по кафелю мокрыми ногами.
— Невидимка? — встревожено спросила Ящерица у мальчика, чьи длинные светлые волосы мешали ей как следует сравнить глаза Лиса с его собственными.
Невидимка судорожно схватил ее за руку и притянул к себе. Лис кивнул Ящерице:
— Я за аптечкой. Кажется, опять...
— Да, видимо, придется... — тихо согласилась Ящерка, поглаживая своего встревоженного капитана по голове. Невидимка ее, кажется, не видел и не слышал, но за руку держал все так же крепко.
Лис быстро выскочил в комнату и громко там завозился. Девочка успокаивающе гладила Невидимку и шептала не менее успокоительные слова. Тот, словно с трудом, повернул в ее сторону голову и с хрипом и остановками прошептал, будто что-то не давало ему сказать:
— Бежать... отсюда... надо...
— Чего? — спросила она, наклоняясь к Невидимке.
И тут на глаза упала тьма. А потом все вернулось обратно. Но Ящерка вдруг поняла, что ее что-то тревожит. Только что — она понять не могла.
* * *
Невидимка нервно накручивал на палец длинные светлые пряди. Он ненавидел длинные волосы. Они мешались ему так, словно были на теле лишними. Но, во-первых, длинные волосы — отличие командира, отличие дурацкое и глупое, но ему запрещали стричь их под угрозой смерти. А во-вторых, они скрывали его уши.
Сам себя Невидимка считал парнем симпатичным, считал так — задней мыслью. Но уши... Ему казалось, что более растопыренных ушей нигде нет. Вообще. Проблема усугублялась тем, что всего ушей в своей жизни он видел мало — их можно было считать по пальцам, вот сколько! Увидев нового человека — а это было редкостью, Невидимка усвоил данный факт, как правило, но все-таки волновался, "увидев нового человека", именно за уши, вдруг они окажутся не такими, как у него? — мальчик напрягал все свое зрение, чтобы понять, какие же слуховые органы у столь неожиданного существа в его мире?
Самое обидное было то, что у его напарников уши были обычные. У Ящерки они ничем не выделялись, были небольшие, обычные И ПЛОТНО ПРИЛЕГАЛИ К ГОЛОВЕ. Уши Лиса были почти такими же, не считая мочек. Мочки как-то тоже прилегала в голове. Но углядев такие же у Змея и Вороны, Невидимка почти разозлился. Только у него уши были растопыренными, как у слонов, которых он видел на картинках в обучающих книгах. Более того — на рисунках в художественной литературе уши людей были не менее обычными.
В данный момент уши Невидимку волновали больше всего. Точнее даже не сами уши. А то, что он за ними обнаружил. И обнаружил именно сегодня. Он удивленно ощупывал тело, то там, то здесь натыкаясь на странные выступы, наросты, которые были скрыты под кожей. Позвав Лиса и Ящерицу и так же тщательно ощупав их, Невидимка понял, что его опять чем-то выделили из общества — наросты у ребят были в гораздо меньшем количестве. А еще — только на шее. Но дело было не в этом — раньше он знал лишь про один такой нарост — на той самой шее. И теперь был обескуражен только одним вопросом — как же он раньше эти бугорки не заметил. И были они какие-то маленькие, квадратные или овальные. С половинку одной фаланги мизинца. А за ушами гораздо больше, чем остальные. И... И за все теми же ушами какие-то странные. Кожа там была раздражена и покраснела. Это ему сказал Лис после всеобщего ощупывания.
С очередной вспышкой раздражения Невидимка вернулся к осмотру своего тела. Он не понимал, как он мог раньше не найти на себе эти заметные частички. Ну никак не понимал!
— Лис! — позвал он напарника, который был в Главной комнате. Главная комната соединяла еще два помещения — Неглавную комнату и ванную. Из нее же Дверь вела Наружу. Что было прямо за дверью, ребята не знали. Прежде, чем они оказывались за ней, приходила Ворона и надевала на них шлемы. Каждый шлем был черного цвета, на шее практически стирал кожу до крови, и видимости из него не было никакой. Впрочем, что находится за Дверью их никогда не интересовало.
Вместо Лиса в комнату вошла Ящерица. Вид у нее был сонный, а глаза покраснели и воспалились. Все трое уже неделю читали книги, которые им дали для выполнения следующей тренировки. Все книги были религиозной тематики, и что именно будет в задании они даже не догадывались.
На девочке была тонкая майка и белые шорты. Несмотря на погоду, царившую за Заслоном, под самим куполом было нестерпимо жарко, а в помещениях даже прохладно. Но никто из них этого не знал.
— Лис спит, — смертельно усталым тоном прошептала Ящерка. Она всегда первая прочитывала книги, а затем зубрила наизусть уже понятный текст. Почему-то читать ей удавалось легче, чем думать, поэтому она запоминала книги подробнее других, а потом цитировала их Невидимке, который, в свою очередь, молниеносно работал с материалом, готовя им путь к выполнению заданий.
— Принеси ножик, иголку и ножницы, — попросил ее мальчик, примериваясь к бугорку чуть выше колена. Невидимка был почти полностью обнажен, но никогда не испытывал из-за подобного дискомфорта. Двенадцать лет всей жизни они провели рядом, поэтому таких слов как смущение в их лексиконе не существовало. — А еще спирт, наверное. Спасибо.
Ящерка послушно удалилась. Она привыкла, что командир говорит двумя тонами — дружеским и приказным. Сейчас прозвучал второй. И значит, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Потому что приказы Невидимка отдавал только на заданиях. А сейчас они были в своем Мире.
Когда девочка вернулась и положила рядом все принесенные вещи, Невидимка схватил ее за руку, почти умоляя глазами присесть.
— Ты когда-нибудь смотрела под кожу? — тихо спросил он.
— Что? Зачем? — Ящерка поморгала. Невидимка неожиданно заметил, что вокруг зрачков ее глаз расползаются тонкие красные ниточки лопнувших сосудов. И что по идее он должен выглядеть так же.
— Помоги мне, пожалуйста... — тихо-тихо попросил он.
Ящерица кивнула. Она была бледная и явно очень устала, но тем не менее выжидательно смотрела на него, ожидая приказов. Или просьб. Да, последнее было более точно. Невидимка никогда больше не будет приказывать им в Мире... По крайней мере хотелось об этом надеяться.
Смочив полоску ткани в баночке со спиртом, Невидимка натер ею кожу вокруг странного нароста. Ящерка снова моргнула, но уже не так сонно, и наклонила голову поближе к мальчику.
— А что ты хочешь сделать? — выжатым голосом спросила она. Ее движения становились все более осоловелыми.
— Дай мне ножик... Ящерка... — Невидимка поднял глаза на девчонку. — Будь добра — принеси аптечку. Если случится что-то плохое, то... В общем, ты врач — ты знаешь, что делать...
Девочка встала, покачиваясь на тонких ногах. Приложила ладонь к холодной стенке ванной — стенка была выложена ледяным кафелем. У Ящерицы кружилась голова. Но в то же время слова Невидимки были важными. Такими важными, что их нужно было исполнить, не поддавшись сомнениям.
Невидимка же взял ножик. Рукоятка, плавно перетекающая в острие, была ледяной. Пальцы мальчика на миг стали ватными, но он захотел. И они в ту же секунду стали твердыми, и крепко сжали ручку оружия.
В данный момент кухонный нож должен был стать или наполовину оружием, или наполовину хирургическим спасателем жизней.
Вернулась Ящерка, втащившая громоздкую аптечку-чемодан. Следом втиснулся Лис, которого явно разбудили их голоса и шум ползущей по холодному полу аптечки.
— Вы чего? — спросил он хриплым после сна голосом, но Ящерка приложила палец к губам, намекая на тишину. Лис замолчал и присел рядом с ними, внимательно буравя взглядом нож в руках своего командира.
А Невидимка все никак не мог приступить к выполнению своей неожиданной идеи. Порезать собственное тело... Оказывается, это так трудно... Но все трудности со временем принимают два вида. Становятся невыполнимыми или решаемыми.
И холодная сталь коснулась тела. Невидимка вздрогнул, как после неожиданного выстрела в воздух. Надавил на нож, резко, с усилием, и наточенная до предела, тонкая-тонкая сторона ножа, вошла под кожу. Тут же наткнулась на препятствие — нарост мешал ножу двигаться дальше. Текла кровь. С каждой секундой боль выводила из оцепенения Невидимку так быстро, как тает льдина, выставленная под жаркое июльское солнце.
На счастье, или на беду, но Невидимка не знал, как ласкают или обжигают кожу лучи солнца. Он привык считать болью другие факторы. Он не знал, что когда идет кровь, должно быть больно. А боль... Боль наращивала себя с каждой секундой, а затем резко ушла, растворяясь где-то в воздухе.
Невидимка резал дальше. Он не знал, как дрожит сейчас Ящерица — врач, который учился не по книжкам, а на живых людях. Не знал, что Лис открыл рот, готовый в любую секунду остановить его руку вопреки всему, но пока еще чему-то обязанный, покорный, не смеющий нарушить воли командира. Невидимка просто резал непонятную, занявшую все его сознание штуку, и понимал, что пока ее тайна не примет понятные черты, оторваться от ее изучения ему будет не под силу.
Оно отвалилось через минуту. В тот миг боль вернулась снова, Невидимка едва смог отпилить последний лоскут кожи, к которому приклеилась или "вживилась" эта странная штука. От штуки шли проводки. Но Невидимка и их отрезал, вздрагивая, как случайный вор.
Нож отнялся от ноги. Мальчишку трясло, знобило, пронзало неприятными вспышками резкой боли, к которой он привык, Тошнило...
Ящерка словно очнулась ото сна, открыла аптечку и медленно, как будто ничего не случилось, стала перебирать свои инструменты. Лис подобрался к обмякшему Невидимке прямо на коленях и потрогал его лоб.
Командир был в сознании. Тупо размышлял, зачем ему понадобилось это все делать и почему по всем законам физики и биологии протянулась несчастная, зачеркивающая их линия. И почему ему стало больно только сейчас.
— Ты дурак... — бормотала Ящерица, — что это за чепуха?
— Я не знаю... — выдохнул Невидимка, вздрагивая каждые три секунды. Внутри било колючей болью, било не прекращаясь, но не сильно, даже терпимо. Как будто било током...
— Ты дурак, — голос Лиса, в отличии от Ящеркиного был весьма более категоричен. — Ты знал на что идешь?
— Мне не было больно... — тупо прошептал Невидимка, и понял, что сейчас заплачет. — А теперь стало...
Он протянул руку, и взял окровавленное "оно", вырезанное из тела. Выбрался из поддерживающего объятия Лиса, отмахнулся от помощи Ящерки. Девочка вспыхнула, пытаясь его удержать, но Невидимка так на нее посмотрел, что она осела обратно на пол, ожидая новых приказов.
— Что-то случилось, — подумали она и Лис почти одновременно.
Невидимка стоял у раковины, мокрой губкой обтирая странную штучку. Она была совсем небольшой и железной. Квадратная коробочка с лампочкой красного цвета, вдавленной прямо в этот квадрат. Два проводочка, желтый и зеленый, обрезанные, торчащие с разных сторон коробочки, были совсем тонкими, безобидными, походили на вены. Точнее, их имитацию.
— Что это? — тусклым голосом спросил Невидимка.
Лис и Ящерка подобрались к нему и дружно положили головы ему на плечи. Если бы какой-нибудь посторонний человек увидел их, то с большой вероятностью умилился бы и застыл на месте, пожирая удивительно дружную картинку.
Картинка дрогнула. Лис протянул свою широкую ладонь к странной штуке. Приблизил к глазам, поморгал. Уставился на Невидимку.
— Ты это мочил?
— Ага, — кивнул Невидимка, сжимая в руках мокрую губку.
— Я сомневаюсь, что оно теперь будет работать, — с видом человека, который ну очень хорошо разбирается в технике, изрек Лис.
Невидимка, понимающий, что Лис хочет разрядить странную тянущую обстановку, что сложилась в помещении, все-таки разозлился, и вырвал металлический предмет из рук напарника.
— Сам знаю! — он взмахнул руками так, словно собирался что-то сделать.
Его рука наотмашь, совсем ненарочно, пихнула Ящерку в живот. Он ожидал чего угодно, и внутренне сжался, кляня себя за случайный жест, но то, что произошло, заставило его забыть обо всем, что происходило в комнате последние минуты.
Ящерка отлетела к зеркалу так, словно ее швырнули с крыши дома и даже наподдали, чтобы летелось лучше. Зеркало, которое всегда казалось нарочито хрупким, неожиданно треснуло так, что его декоративность оказалась совсем не показушной. Ящерка как ударилась о него головой, так и затихла. Миг — Лис и Невидимка замерли, ожидая продолжения банкета. И банкет продолжился. Трещинка неожиданно разрослась на множество побочных трещин. И одна, ну совсем уж неприлично громадная, начала медленно отколупливать свой немаленький вес от хрупкой рамы зеркала.
Невидимка уже не мог думать о том, что случилось с Ящерицей. Он думал лишь о том, что с ней станет, когда эта громадина обрушится на нее кучей осколков. Или не осколков. И так и разрежет ее хрупкое тело напополам. Из-за него...
Мимо проскользнула тень. Это очухался Лис, и метнулся на помощь Ящерке со своей обычной стороны полагаясь лишь на силу, а не на голову. Пробегая он наотмашь, на самом деле конечно лишь мазнув, ударил рукой по его голове, тоже приводя в чувство. И Невидимка конечно же пришел, поняв, что его мозг снова работает быстро, куда быстрее, чем происходящее вокруг действо.
— Стой! — он тоже чуть-чуть рванулся вперед, но не кидаясь на помощь Ящерке, а в тщетной попытке остановить Лиса. Мир медленный, а уж особенно он медленен по сравнению с мыслями, но сейчас, когда крениться на беспомощную девочку кусок прозрачного и опасного стекла, даже он, Невидимка, не может придумать ничего, что могло бы спасти его подчиненных от гибели, от увечий, от ран, даже от царапин.
"НЕТ! Я должен, моя суть и существование в том, чтобы они выжили!!!" — заорало внутри мерзким, выводящим из себя тоном так громко, что Невидимка почти оглох. И впервые в жизни забыл про то, что нужно думать, оценивать и решать только мозгами. Потому что кинулся следом за Лисом.
Мир вернулся в привычную скорость, когда он оказался впереди друга. И, не делая попыток остановиться, врезался в злосчастное зеркало, снося его в другую сторону.
Лис, замерший на месте, и Ящерка, распростершаяся без сознания на ледяном кафельном полу приняли ломаные очертания и рассыпались на много-много кусочков.
Мир застыл.
И снова рванулся в своем неистовом, мгновенном, непонятном скорости людей, беге. Помчался галопом, отбирая у Невидимки те секунды, что забрал у него мальчишка, пока находился в пронзительном, бьющем по вискам трансе.
Куча стекла — так много его было! — посыпалась на него звонким дождем. И этот звон был оглушающим. На долгое время — даже последним в жизни...
— 6 —
Мужчина шел за мной так, словно доверял мне полностью. Он преданно спешил сзади, с легким интересом оглядываясь по сторонам, а временами сообщая "Новый мир! Совсем новый мир!".
Скажу честно, я завидовала. Если он был где-то за пределами Пятикуполья, то он зверски богат и безбожно удачлив. Я даже хотела ему об этом сообщить, но передумала. Еще не хватало ему предложить мне плевую работку за билет отсюда! Я же не смогу отказаться!..
Но откажусь. Потому что не хочу иметь с ним никаких дел. Несмотря на то, что он неуклюжий и лицо у него совсем ребячье, он неуязвим для оружия и ничуть об этом не жалеет. Хотя с чего бы ему об этом жалеть? Скажу же временами...
Мы пересекали улицу за улицей, людей на них то прибывало, то утекало. Я сознательно водила его кругами, но подвести к своему очередному, недавно обжитому гнездышку, побаивалась. Зачем же я ему нужна?
Наконец, меня победило собственное любопытство. Я со вздохом свернула на дорогу, что вела в тот тупик, который кончался моим домом. Место, конечно, не очень удачное, но это лишь на первый взгляд. На самом деле там два ужайших, но просто превосходных прохода между домами, скрытых отлично разросшимся кустарником. Из моей квартиры ведут три хода на улицу — входная дверь, окно, из которого я уже навострилась перебрасывать первый попавшийся предмет, похожий на веревку, на пожарную лестницу, и балкон, откуда можно было легко сигануть на любой из боковых или нижних. В общем, не место, клад!
И я собственноручно тащу туда какого-то лоха, имеющего полную неуязвимость и взявшего меня в заложницы... Ну не дура ли я? Легче помереть, чем подставиться...
— О, — раздалось сзади. — Мы наконец-то свернули на незнакомую дорогу?
Я резко обернулась.
— Что ты хочешь этим сказать?
Мою руку несильно сжало. Лицо мужчины приняло насмешливую гримасу.
— Говорю, кругами мы ходить перестали...
Я забилась в нервных конвульсиях. Разгадал! Даже я не помню всех улиц города, хотя побывала во многих его местах, даже до четвертого купола добиралась. Это просто невозможно! Что он...
— Я фотографировал, — пояснил мне мой попутчик. — Линзы.
— Это удобно? — удивилась я.
— Иногда не видно дороги, но если сделать систему прозрачной, идти вполне можно. К тому же, фотографии сохраняются в память. — Пояснило сзади.
— Вижу, ты подготовился? — сухо спросила я, минуя очередной поворот. На горизонте возник мой небоскреб. Ну, не конкретно мой, но квартира в нем моя имеется.
— Да, — серьезно отозвался мужчина. — Когда-то давно я отказался от бесплатных чипов, а сейчас, пока были деньги, решил именно подготовится как следует... Мы идем к тому дому?
— Верно... — процедила я, но тут же вспомнила про то, как он увернулся от луча артона. — Хей, скажи-ка, а тот чип, который позволил тебе уйти от моего оружия, он давно появился? Как он действует?
— Нет-нет, это другой чип, — мужчина, казалось, сухо улыбнулся, но у меня не было зеркала заднего вида. — Я не знаю, как он действует, но чип умеет перемещать изображение немного в сторону...
Я остановилась, как вкопанная. Меня снова забила дрожь. Ненавижу этого человека! Что ему законы неприкасаемости рейгнар, если он осмелился спросить мое имя? Почему он не мог вызвать меня на встречу обычным способом, не вызывая подозрений? Имя — самая неприкосновенная часть рейгнар, что ему до него было?.. И эта нелепая ловушка, в которую я попалась. Я протянула руку и дотронулась до уха, верхней части которого уже не было. Рука наткнулась на бинты. Я всхлипнула и к глазам подбежали первые слезы.
— Не плачь, — с каким-то спокойствием и истинным сочувствием сказало сзади. — Ай, не плачь, ладно? Я не причиню тебе вреда.
Ай? Я замерла, все еще всхлипывая. Казалось, что звали не меня. Быть рейгнар трудно — даже от имени отвыкаешь...
— Рейгнар обязаны чтить свои законы, — проревела я. — Это и есть самый главный закон опытного наемника. Ты не должен был начинать разговор, не должен был пытаться меня умилостивить, поймать. Я рейгнар, а мы не принимаем чужой помощи. Твои волосы тоже красного цвета — разве ты не считаешь законы единственно...
— ...святым? — прервал он меня, внезапно отпустил руку и зашел спереди. Я взглянула ему в глаза. Голубые, с красными прожилками. Очень... Очень понимающие глаза. — Я не рейгнар. Я солдат. Дезертир, если хочешь такую формулировку. Цвет волос такой просто потому, что захотелось. Вот и все. А вот зачем мне нужна ты, это мы обсудим в тишине и спокойствии. Будь готова услышать тайны, о которых раньше совсем не догадывалась.
Что он имеет ввиду? Зачем мне тайны, если я не могу удержать свой авторитет в глазах других? Цена наших заданий не всегда велика, а в Пятикуполье так редко просят помощь от наемников. Если кто-то узнает, что меня повязал мужчина, то снова обычная песня — место слабого пола на кухне. Ведь я слабая. Не справилась с сильным. Я окинула сухим взглядом тело моего пленителя. Он был худ, даже костляв, на шее швы и вздутости, портящие всю возможную симпатичность. Страшен дядя, страшен. Хотя какое мне дело?..
— Нравлюсь? — совсем без подковырки спросил он. Или откуда я знаю, вдруг у него такой сарказм?
— Нет! — мигом вспыхнула я, но через буквально две секунды мне стало стыдно.
— А я себе нравлюсь... — тоном девушки-невесты промямлил он и сам себе рассмеялся.
Я похлопала глазами. Потом хихикнула. И еще. И еще. Пока не зашлась нервным смехом.
— Меня зовут Алек, — вдруг сказал он. — Может, все-таки дойдем до твоего дома?
Я запнулась. Ненависть почти исчезла. Право слово, на него невозможно было злиться, такой он был вялый, усталый, из разряда "я тут мимо проходил". Не злой, не нервный, как я. Просто спокойный, с очень понимающий взглядом. И я почему-то протянула ему руку, которую он тут же с явной радостью пожал.
— Меня зовут Айбелин. Но я уже говорила. Прости мое поведение. За моим именем охотятся некоторые личности, я привыкла от них бегать. Или не оставлять им возможности бегать за мной...
— Приятно познакомится, Ай, — кивнул Алек, встречаясь со мной взглядом и вампирским взглядом оглядывая мою шею.
— Чип только один, — заметила я. — От гриппа и рака некоторых областей. Обязательная вакцинация во втором куполе.
— Два, — поправил он. — В каждом человеке всегда есть хотя бы один чип.
В ту минуту я не поняла его слов. Объяснение пришло позднее, когда мы уже посетили мою скромную обитель.
— Прости за настойчивость, — сказала я, звеня ключами и мучаясь с кодовым замком. — Но мне хотелось бы перестать видеть тебя поскорее.
— Прямо так? — Не казалось, что он удивлен. Скорее, огорчен. — А если информация, что я тебе скажу, окажется более, чем захватывающей?
— Неужели признаешься мне в любви? — я усмехнулась, поводя бровями. — Меня перестало что-то удивлять уже тогда, когда...
Я запнулась. Не нашла нужных слов.
Мы молча зашли в квартиру. Я захлопнула дверь, которая мигом защелкнула все четыре своих замка. Делали же раньше люди! Интересно, что будет, когда замки на складах закончатся? Снова начнется эра мастеров-индивидуалов, где каждый замок — произведение искусства, пусть и внешний вид не всегда надежен?
— Три из них спокойно взламываются, если есть хороший сканер, — мельком оглядев модели, сообщил мне Алек.
— Хороший? В нашем городе нет хороших вещей, — фыркнула я, скидывая ботинки и пихая их куда-то под шкаф. — Ну, не скажу, что хочется предлагать тебе чувствовать себя, как дома, но и выталкивать тебя на улицу только впустив — не верх вежливости. Поэтому, тапочки... — я забегала по полу, полкам и даже стенам взглядом. — Тапочки... Ах, да, тапочки еще не предусмотрены...
Алек почему-то рассмеялся. Никогда не думала, что могу создать шутку из ничего. Хотя тапочки действительно не предусмотрены. Это мама, каждый раз приглашая в дом гостей, оглядывала коридор задумчивым взглядом, размышляя куда она поставила гостевые тапки, и хватит ли их на всех вообще. Наверное, вспомнилось, но вспомнилось некстати — какой же рейгнар приведет в дом гостей?.. Что, говорите? Плохо быть рейгнар? Но а что делать, если я больше ничего не умею, кроме как убивать людей?..
— Ладно, не разувайся, — пробурчала я, вспоминая, есть ли у меня вообще пылесос, или хотя бы тряпка, совок, веник и швабра. Судя по всему, выходило, что нет и в помине не было. Впрочем, меня и дома-то редко было, я все время в баре тусуюсь, ожидая заказчиков.
Алек легко кивнул, почесал щетину, а потом скосил на меня ехидный взгляд и спросил:
— А вешалки-то у тебя есть?
Пока до меня не дошло, что это он так шутит, Алек расхохотался сам, явно довольный именно моим непониманием (Мужская логика? Это ты?!), и стал расстегивать плащ. Я тоже стащил куртку, бросила ее куда-то в шкаф, как недавно ботинки, и прошествовала в комнату, морально готовясь к чему-то, что, по словам Алека, должно было меня обескуражить. Мужчина вошел за мной, огляделся и покосился на меня недоуменным взглядом.
Ну да, моя полупустая квартира должна вызывать примерно такие действия и взгляды, но что поделать, если я не люблю убираться, да и не считаю это нужным делать? И не потому, что я такая нечистоплотная, но дома я только ем и сплю, да и ем-то не всегда, а когда дома продукты есть... Кстати, они есть?.. В общем, комната мной используется лишь одна из трех, нормально обставлена только ванная, а в кухню заходить просто опасно для культурного восприятия хозяйки квартиры.
— Кровать, стол, книжный шкаф, плита, некое подобие телевизора, ковер... кстати, почему ковер на столе?.. и это все в одной комнате — удобно?
— А еще у меня тарелки под кроватью сохнут, — пошутила я, искренне пытаясь вспомнить куда на самом деле запихнула и тарелки, и чашку, и все остальное. — А шкаф не книжный, он платяной. Ну что, готов поделиться со мной той самой тайной всех времен и народов?
Я мигом вспомнила происшедшее за день. Стало не очень приятно находиться с Алеком в одном помещении, но раз он честно обещал уйти, если его новости мне не понравятся, то... то будем надеяться, что он действительно был честен.
Он прошел к столу и с хозяйским видом плюхнулся прямо на него, видимо, решив, что раз там и так лежит ковер...
— Ты готова? — загадочным тоном поинтересовался он.
Я только отмахнулась.
— Валяй. Надеюсь, ты не начнешь рекламировать мне ушные палочки или насадки на пылесосы?
Алек снова рассмеялся.
— Нет. А ты присядь, не то упадешь.
Немного подумав, я действительно присела. Не хватало рухнуть в обморок, если он не шутит.
— Ну что ж... — он стал удивительно серьезным, но обращать на это внимание я не стремилась. — Ты любишь жизнь, девочка?
Я вскинула на него удивленный взгляд, но Алек оставался серьезным. Более того, его лицо разом напряглось, стало внимательным, в чем-то даже молящим, да настолько, что я вздрогнула, сжимаясь. Он больше не был похож на психа, который хотел от меня в баре разных несуразностей. Скорее, на человека в пустыне, молящего о воде единственный встретившийся ему на пути караван. Караваны — это было давно, давно и прошло, а снова возникло лишь после Войны, когда других путей не оставалось. Мы с мамой были там, и все, что я помню — это мучительное желание глотнуть воды, которой не всем хватало... И взгляд у Алека был именно таким, жаждущим вроде бы простой и доступной, но дозированной радости, в роли которой была незначительная информация.
— Ты псих? — тупо спросила я, не ожидая ответа. — Хочу, конечно.
— И жить ты хочешь Вверху, не так ли?
Я вздрогнула. Нет, я почти заорала. От счастья. Это было невозможно, как трава в зимнюю стужу и... и как жизнь Низа Наверху. На глаза навернулись слезы. Я посмотрела на него иначе, почти благоговейным взглядом. Он тоже мог... тоже мог думать про Верх... Я зарыла лицо в ладони. Алек засмеялся смехом, полным облегчения и радости. Контакт наступил. Мы поняли друг друга.
— Что это значит? — я наконец успокоилась и вновь смогла нормально говорить. — Почему никто не хочет наверх? Что происходит с людьми? И почему об этом знаешь ты?
— Все дело в чипе, — Алек развалился на столе прямо как король в балдахине. — Его вставляют людям в моменты их рождения, блокируя отдел памяти и кое-какие нервы. Не спрашивай меня как это действует, я сам не знаю.
Я помотала головой.
— Не понимаю, — с некоторым негодованием заметила я. — Нельзя же вживить чип абсолютно каждому! Это нереально.
— А зачем каждому? — Алек пожал плечами. — Большинство не представляет угрозы — уже хорошо. А пять-десять человек с Верхом не справятся.
— А что оно такое — этот Верх, — тяжело вздохнула я.
— Знаю лишь, что там хорошо, — Алек жестко усмехнулся. — Ты со мной?
— А что ты хочешь?
— Вверх.
— Я тоже... Да, я с тобой.
Он улыбался.
Все происходящее казалось нереальным. Человек, который хочет Вверх. Человек, такой же, как я... Нереально, но так близко... Я снова заплакала. Счастье — оно так коротко в нашей жизни.
11
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
