|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Том 2(8).
Глава 1. Пробуждение
Пелагея
Блаженство и нега. Купаясь в любви, Пелагея с содроганием вспоминала дьявольское испытание болью, отворачивая лик от прошлого. Воздушное розовое облачко плавало в незамысловатом счастье бытия, вертясь поодаль от бурых тучек, осуждающих прошлое. А ей легко и беззаботно в теплых лучах, ласкающих ее всю. Она жила здесь и сейчас, ловя кайф в своем существовании. Досужие мысли не травили душу, сейчас Пелагею не тревожила ни одна мысль, ни один вопрос не вставал поперек горла. Простое и ничем не замутненное счастье, если упустить три бурые тучки поодаль — глупые кучковались у форзаца, оставляя ей весь звездный свет, льющийся изнутри их общей книги бытия.
Время обрело смысл вместе с приглашением проснуться. Да! Девушка с радостью потянула за лилейный лучик, устремляясь по нему.
И светлый мир взорвался ураганом. Одно наслаивалось на другое, перемешивалось и складывалось калейдоскопом. Когда-то она переживала подобное. Сравнивать пошло! Тогда резко, будто пинок под зад или толчок с парапета, а сейчас все происходило приветливо и постепенно, будто она медленно наряжалась, послушно принимая помощь. Множественность восприятия могла ударной волной смести прочь сонную негу, но вместо этого вместе с лучиками звезды плавно укутывала сознание, открывая мир чувствам по нарастающей, сразу для всех и по отдельности — двоякость отторжения не вызывала, как когда-то. Толком не распробованная норма жизни вступала в законные права.
Лучащееся сияние сохранилось где-то внутри. Ровное, спокойное, уверенное. Снаружи размытые пятна и громкие звуки, жар сменяется холодом в компании юрких мурашек, в горле суш, в носу острая свежесть. Пелагея не спешила с действиями, привыкая к обильному информационному потоку, бурной рекой текущему... для нее. Именно для, не сквозь или рядом. Это все ее сенсорные органы, предназначенные для адекватного восприятия внешнего мира и взаимодействия с ним.
Разум вычленил звуки, исходящие откуда-то выше макушки, куда зрачок не достает. Пел смутно "видела" две одновременно и знакомые, и нет ауры, обе родные... Нет! Одна. Вторая узнаваемым приветом из прошлого, причем разгневанным. Кажется, ясности мешает стена. Пелагее стоило только подумать, как доносящийся из соседней комнаты через открытый проход разговор всплыл с... начала, если считать за таковое представление друг другу:
— Граф Солеан, — сдержанно произнес мелодичный баритон.
— Граф Телнопард, граф, — язвительно ответил высокий резкий тенор. — Извольте убраться из моего дома! — С рычащим тембром.
— Я устал повторять, Телнопард, после моего ухода тут останутся одни головешки, как случилось бы...
— Это. Мои. Частные. Владения! Воон!
— Пфф, как грубо. Вас смущает Тень? — С легкой насмешкой и тенью превосходства.
— Вы тратите мое время! Не хотите по-хорошему, будет по-плохому! — Предвещал бурю далекий гром.
— Да пожалуйста! Хех, к тому времени, как вы соберетесь с силами и выкроите кусочек в своем плотном графике, здесь никого не будет, — снисходительно. Пел показалось, что она ошиблась — не вязалась снисходительность. Может, дело в позах или выражении лиц?
— Клянусь, вы поплатитесь, не будь я архимагом Телнопардом Гелтрард де Шанг-кон-Ваойниёнгом!!! — Воскликнув на вполне универсальном языке магии, что подтвердилось ее всплеском со звездными оттенками. Пелагея с недоумением сопоставила ощущения с памятью, в новом свете увидев подтвержденную божественной силой клятву.
— Клянусь, я сполна заплачу архимагу Телнопарду Гелтрард де Шанг-кон-Ваойниёнгу, когда он за сохранность спорных владений расплатиться с их спасителем, сидус Солеаном кай Луара.
Пелагея услышала эхо продолжения: "Стер Веридес. Сол Санрайз". С нарочито деланными паузами, как бы вколачивающими гвозди в крышку гроба визави. Но на самом деле это взыгралось воображение. Нет! Это действительно полное имя главы ее клана! Персонально нашептанное по объединяющей клан инфосети.
Под сердцем зашевелился пушистый комочек. Пушок! Беспредельная радость приветствия фамильяра и направленная ему любовь на миг затмили все и вся. Безумно долгий и трогательный миг. Укрытый листвой потолок расплылся...
Собравшись, Пелагея возобновила прослушивание. Нега и приятные волны ярких ощущений так ее захватили, что шевелиться абсолютно не хотелось, а разговор так, параллельно интересу к потолочной лозе.
— Кай Луара? — Нашелся чуть растерявшийся, наполовину сбавив обороты.
— Услуга по спасению обойдется вам в единичный стелларит, — скучным бухгалтерским тоном.
Пелагея мысленно ахнула, получив по клановой инфосети разьяснения — размер с бусину, по диаметру в дека раз меньше стандартно рожденного, причем он естественным образом дробиться ровно на деку единичных, а не на сотни, как можно было бы предположить по геометрической логике. Минорный в три раза больше по радиусу стандартного, получается из деки стандартных, мажорный в деку раз, получается из сотни минорных. Вот такая стелларитовая арифметика, причем диаметр может изменяться в угоду воле владельца, это повлияет на плотность излучения и возможное количество частей, кстати, дроби нарушают гармонию, тем самым порождая взрывоопасную нестабильность кристалла.
— Стелларит?! — Подобная астрономическая сумма вновь поколебала эмоциональную стойкость.
— Торг неуместен, — вещала скала бушующему и подножья океану.
Пел забавлялась вместе с каем, главой ее клана. Пелагея сочувствовала бывшему наставнику. Пел ленилась очухиваться. Пелагея хотела заглянуть в глаза бывшему наставнику. Девушка лежала на ортопедической кушетке, блаженствуя в райской неге и неведомо как гладя Пушка собственными лучиками.
— Да вы полностью лишили это место магии!..
— Такова суть сей проекции Тени, развернутой из горшка с когда-то заточенным в нем демоном танарри, сразу после его убийства с переносом в родную местность, — накрутил Солеан, поучительным тоном. Пелагея живо вообразила, как пунцовеют кончики чьих-то ушей — верный признак одной из последних стадий гнева. — Все вернется на круги своя после взаиморасплаты.
— Хорошо, — тренькнула натянутая струна. — Я снимаю претензии, — воззвав к магии. — Я буду помнить о вас...
— Подождите, милейшей души человек, — ёрничая. — Простите, моя баронесса желает вас увидеть, но прямо сию минуту ленится и пальцем пошевелить, вынуждая меня занять вас...
— Вы отнимаете мое время, — сухо и сдержанно.
— О, женщины!.. — Патетично. — Надеюсь, вы со мною согласитесь с чашкой кофею на веранде обсудить странную апорию? — Деловито.
Пел внезапно сообразила — книга! Солеан меняет лица, листая страницы. В этом сквозит поэтичность, дурная... Намек Пелагея предпочла пропустить мимо ушей, считая солнечных зайчиков, распускаемых журчащей водой. Но распаленное уходом из поля зрения любопытство дуэтом с предательским сердечным щемлением вырвали судорожный вздох, запустивший кровеносную систему. Пел отстраненно приняла за данность возможности своей ауры заменять привычную сенсорику и практически останавливать без вредоносных последствий работу материальной составляющей сложносоставного организма.
Просторная палата. Эм, скорее зала, большая и светлая, утопающая в зелени и выглядывающая в голубую водную синь. Рядом на ложах покоились три бездыханных тела. Пел по наитию знала, что сознание их владельцев спит и видит небесный сон, грязные тучки-невилички не могут плыть по лучу.
В ростовом зеркале отразилась богиня, вызвавшая удивленную оторопь. Сокрушенная отторгающим нечеловеческую красоту неприятием, она растаяла вместе с солнечным ореолом, оставив златовласую кареглазку стройного телосложения — запомнившаяся девичья хрупкость сменилась подтянутой мышечной прослойкой, логичным приобретением после ударных тренировок. Улыбнувшись своему от шеи и ниже безволосому отражению с зефирно-бархатистой упругой кожей, девушка прильнула щекой к нежнейшей ткани приготовленного специально для нее платья. Фисташковый цвет плавно переходил в полсантиметровую золотую каемку, лаймовые складки на длину ладони подчеркивали талию и давали выразительную свободу бюсту с кружевным декольте. Рукава представляли собой широкое и гармоничное развитие кружевной темы длиной по локоть. От пояса спереди и сзади острыми кончиками до колен свисали вымпелы цвета лайма, к краю переходящего в золото, они обрамлялись многочисленными воздушными фисташковыми лентами, приобретающими к икрам прозрачность в три четверти — золотое окаймление в десятую долю от верхнего. Игривое и женственное платье, дополненное мифрилово-золотыми виодусом и аюуо, удачно заменившими волшебное кольцо, роскошные волосы по плечи на голове прижимал витой обруч оканга, без трехлепесткового глаза во лбу. Неполное подобие Солеановского гарнитура придавало чертам дорогую изысканность — пара колец на средних пальцах и простенькие узелки на толстой цельной проволоке-нитке, совершенно не чувствовавшейся на точеной шее, полнились шармом мистической магии. Пелагея специально повела плечиками, повторно вызывая малиновый перезвон перекатившихся узелков виодуса — одетое через голову платье идеально сидело на ее фигуре. Балериной вспорхнув в продолжающие тему узелков и подражающие цвету и фактуре ее волос босоножки, золочеными лентами устремившимися по икрам до колен, девушка покачнулась на непривычно высоком каблуке (в ее указательный палец), но после пары пробных шагов уловила суть и с элегантной походкой от бедра продефилировала по залу, полностью довольная собой и своим внешним видом.
Солеан
Любо дорого смотреть и на красотулю Пел, и на измученного сражениями и моим сарказмом ее бывшего наставника, и на динамику выражений их лиц и ауры при встрече и узнавании. Пелагея вышла аккурат к началу второй, разговорной чаши — первая наслаждающаяся, предназначенная для вкушения черно-белого напитка. Разливал дворецкий-Серж в человеческой ипостаси — лакеев в доме нет.
— Прошу, баронесса Пелагея Луара, — вставая и материализуя третье кресло с изогнутой под садящегося спинкой, менее мягкой, чем для седалища. Лично усадив, позволил проявиться на деловом лице толике веселости. — Вы удовлетворены?
— Да, милорд, — повернув лучезарное личико с налитыми губками ко мне. — Да, кай, — дублировалось в клановом канале с большей живостью и теплом. Аура ровно горела удовлетворенностью и радушием ко мне.
Божественно прекрасная сама отбросила нечеловеческий лик, отталкивающий исключительным совершенством. Я рад.
— Граф де Шанг-кон-Ваойниёнг, — с официозом дипломатического наречия. — Вам известна подлинная формулировка эльфийского предсказания о приходе проклятого дитя под око Айш, сподвигшего вас на шпионский гамбит с их далекими потомками?
— Откуда у Вас эта информация? — По-прежнему внешне стойко блюдя самообладание. И всего дюжина секунд осмысливания, похвально. И как много выразил... А вот Пел зря польстилась на мою руку, о чем я ей тут же и сообщил, пресекая накорню неподобающее случаю поведение.
— Из уст некого эльфа-архимага Шоюэфэльсая, ныне навсегда покойного вместе с недоделанным эльфом-правнуком, — внимательно рассматривая таящий рисунок на поверхности изумительно парящего кофе со сливками, чужим пристрастием, с некоторых пор приклеившимся ко мне — раньше я на дух не выносил сего напитка, а нынче вот эдакий первооткрыватель удовольствия для избранных баловней судьбы. Вздохнул с трепетанием ноздрей, тем самым поддевая визави, ожидаемо распознавшего в сем действии невинную насмешку.
— Так вот кто его убийца... — судорожно выдохнул человек. Человек ли? Чашка остывала на блюдце ибо руки могли подвести.
— Мыслите глобально, граф, не пропуская мой недавний намек... — бесшумно отхлебывая глоток одновременно со сладкими губками, прильнувшими к белоснежному фарфору, запевшему от одного их касания. Жаль, их обладательницу покинула фривольность, рядом сидела собранная львица, внимающая беседе с самого начала — не считать же принятие на куэо Дефенс череды боевых инфэо. Кстати, стоит передать Пел дуплет из плененной силовой клетью стихийной утробы — очаровательная связка получится. Она превзойдет учителя, смогшего показать поочередно лишь ускоренно-максимализированное и усиленное с удвоением — элегантное решение с накладываемым двухслойным силовым полем, которое должно было безопасно схлопнуться вслед за выдавливанием охваченного в стихийный хаос. Так сказать, фирменная метамагическая убойная фича — точечный планарный прокол с триггерами взрывного расширения на стихийную энергетику. Плюс плазменное пламя, переделанное из черного — Кеш так и не догадалась заместить в танцующей молнии энергетический модификатор звука на ярый драконий огонь, а лучше было бы вообще совместить со спиральной волной цепи огня или даже змею темного огня, дабы созданный конструкт сам порождал самонаводящиеся плазмоиды в стане врага. Впрочем, замещение актуально для остальных.
Как лунь седой, он за сутки стал выглядеть в два раза старше, выжав себя практически до нитки, до последней жилки. Сухопарая жердь под метр девяносто — выше Тана — вызывала жалость.
Положительно отметил готовность Пел схлестнуться с бывшим наставником, защищая меня, и обескураженность сим фактом у самого Телнопарда.
— Зачем? — Глаза переполнены болью и возмущенным непониманием вперемежку с осуждением и разгорающейся ненавистью.
— Зачем, кай? — Вторили хором остальные трое, аналогом телепорта Шагнувшие прямиком к столу. Они простили. Они желали узнать, зачем. И почему им по арифметике досталось в три раза больше всепоглощающей и впервые ими испытанной столь сильной дикой боли, чем Пелагее, в чем их вина?
— Испытание на гибкую прочность. Иного ответа от меня не ждите, — делая глоток с закрытыми глазами. Исповеди не дождетесь. — Простите, родные, — одновременно начал в клановой инфосети, — мучительная легализация мой просчет, я переоценил себя.
Бесполезно ли драпировать отношения хозяин-раб? Я так не думаю. Слепая и фанатичная вера, когда вышний всегда прав, мне противна. Когда четко понимаешь свою абсолютную зависимость от конкретного индивида, скажем так, мечтается о человеческом — для кого-то пресловутом — отношении к себе. Пока спит внутренний зверь или демон и живо созидательное начало, хочется светлого и возвышенного опыта.
Извинения они приняли благосклонно, а простили... пожелав проснуться. Сейчас все трое сожалели об упущенной возможности понежиться и своей резкости. Они расселись сами на появившиеся стулья привычным образом — Кеш на свободное место рядом со мной справа, дальше Тан, Толь с левого боку Пел.
Подчеркнутые незамысловатыми многофункциональными украшениями наряды им безумно шли.
Кешниафа в черно-золотом. Шорты в этом мире не имели до селе женского варианта. Юбочный вариант с лампасами, отливающее черной основой шелковистое золото с бархатной чернью швов и каймы. Струящийся шелковый газ черного верха туники длиной по ягодицы и просторными рукавами складчатым углом от плеч до локтей — горловой вырез специально для подчеркивания виодуса на великолепной шее. На приглушенном черном фоне блестящий золотой рисунок, стилизованный под стремящиеся вверх язычки пламени от костра шорт. Подпоясана вязаной лентой мифрилового цвета под обоюдоострое лезвие, оба конца уподоблены разящим кончикам. Широкая пятка каблука с фалангу пальца высотой выгодно приподнимала тело, босоножки исполнены в том же стиле, что и у Пел.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
