Волчица и пряности. Том 19

Исуна Хасэкура

Волчица и пряности

Том 19

(Хроника купальни 2)

Перевод с японского языка — Иеремия Бурка

Перевод с английского — GOOGLE, О.М.Г.

Иллюстратор — Дзю Аякура

Волчица и благоухание лепестка

Сколько бы ни убирайся, по углам комнат в доме всегда собирается пыль, что говорить о заброшенном сарае, там, само собой, с годами стало просто немыслимо грязно. Лоуренс искал ручную мельницу, которая вдруг понадобилась деревенскому совету, но никак не находилась.

— Странно... не думаю, что выбросил её, и раз Ханна не пользуется ей, она должна быть здесь...

Он встал, почесал голову и выглянул из пыльного сарая.

— Ты не можешь её найти? — поинтересовалась Хоро, сидя на пне перед небольшим старым сооружением и кутаясь в шерстяную шаль. Если бы она тихонько сидела, её, с этими распущенными льняными волосами, длинной юбкой и с чем-то ещё детским в выражении лица, можно было принять за юную невесту — только что из-под венца. Однако Хоро была не столь юна, как казалась, а ещё из-под её одежды выглядывал волчий хвост одного цвета с её волосами. Он не был частью одежды, пришитым для тепла, это был самый настоящий хвост, поскольку его владелица являлась воплощением волчицы, прожившей несколько веков.

Больше пятнадцати лет назад она познакомилась с Лоуренсом, в то время странствующим торговцем, и присоединилась к нему в его полном приключений путешествии, чтобы, в конце концов, приехать в северную деревню горячих источников — Ньоххиру — уже в роли его жены.

— Могу ли я попросить тебя вынюхать запах камня, а?

Как воплощение волка Хоро обладала большими, острыми звериными ушами, а её нюх соперничал с чутьём любой собаки. Она могла даже вынюхать что-то, потерявшееся в горах, но маленький жёрнов, возможно, требовал от неё истинного подвига.

— Если бы ты спал с ней в руках каждую ночь, я бы сумела.

— Если бы я тебе изменил с ней, я бы испытывал жуткие страдания.

Он мог легко вообразить, как Хоро с кружкой эля в руке наблюдает за его мучениями.

— Дурень. Я бы разорвала тебя в клочья за такое прелюбодеяние.

Она наклонилась и упёрлась подбородком на ладонь, демонстрируя ему свои клыки.

Лоуренс подумал, что, если что-то подобное случится, она, вопреки ею сказанному, будет скорее грустной, чем злой, и куда большим мучением для него, чем банальное разрывание на части, будут слёзы в её глазах.

— Я точно буду хранить это в памяти.

— Это не покинет твою хилую память до тех пор, пока ты точно будешь хранить.

Хоро встала и, подскочив к дверям сарая, заглянула внутрь.

— Тут полно вещей.

— Прошло почти пятнадцать лет с тех пор, как мы начали строить купальню. Так что собралось действительно немало.

— Мм. Правда, видишь это и будто возвращаешься в прошлое.

В сарае хранились и вещи, нередко используемые — топоры, пилы и молотки, и те вещи, которые гости забыли или оставили на попечение, всё это было уложено поверх прочей всячины вроде деталей для ремонта сломанных стульев. Все они, так или иначе, напоминали о прошедших в этой деревне годах.

— Эта сеть, это та, что... Ведь это она была колыбелью для Миюри? — улыбаясь одними глазами, Хоро зашла в сарай и погладила пальцем запылившуюся сеть, свисавшую с потолка.

Точнее, не колыбелью, а небольшим гамаком, куда они укладывали свою дочь, когда им нельзя было отвлечься от какого-то дела, а, оставив её просто одну, трудно представить, какую беду может принести чрезмерная энергичность Миюри. Их дочь унаследовала великолепную кровь Хоро, у неё выросли собственные волчьи уши и пушистый хвост, почти такого же размера, как и она сама. Когда Миюри посадили в сетку, она выглядела, как пойманный в ловушку волчонок.

Дни и месяцы с тех пор пролетели как одно мгновенье.

— Она так хорошо помещалась в такую маленькую сеть.

— Да, она быстро выросла, — вздохнул Лоуренс, подумав, что тогда увеличение её роста вдвое увеличивал её энергию вчетверо. — Хм, о, точно.

— Мм?

— Миюри иногда играла здесь. Возможно, она просто взяла мельницу для какой-то из её затей.

Хоро сначала озадаченно посмотрел на Лоуренса, затем усмехнулась.

— Вполне возможно. Я помню, одно время она заинтересовалась приготовлением мазей.

Их дочь тогда с упоением собирала травы и грибы для захватившего её занятия, она перетирала их между жерновами и лепила шарики из полученной массы. Почему-то все деревенские дети были одержимы в то время этой забавой.

— Возможно, положить мельницу на место показалось ей слишком тяжёлой работой, и она просто бросила её где-то в горах, — предположила Хоро.

— Я спрошу её... — с явственным вздохом ответил Лоуренс и положил руку на дверь. — Эй, я уже закрываю.

Хоро, с любопытством обводившая взглядом сокровища сарая, повернулась к нему. Затем, уже собираясь выйти, вдруг остановила взгляд на чём-то в углу помещения.

— Что не так?

— Ммм... кажется, мне сейчас что-то вспомнилось...

Хоро потянулась к кучке маленьких предметов, стоявших на деревянной полке. Под слоем грязи и плесени было трудно различить, что там. Хоро взяла один предмет, сдула пыль и обтёрла подолом своей одежды, у неё в руках был маленький стеклянный флакон. На лице Хоро мелькнула тень улыбки.

— А, да. Этот... из-за него тоже может оказаться невозможным найти мельницу.

— А? — начал переспрашивать Лоуренс, но тут же понял сам, уголки его рта сами собой потянулись вверх, хотя улыбка вышла несколько кривой. — Точно, я вспомнил сейчас.

— Ты заполучил этот флакон, когда мы ещё ездили вместе, верно? Так давно... — Хоро положила руку на пробку флакона. — Разве Миюри не нашла его здесь? И потом её обычное любопытство забросало нас вопросами?

Она вынула пробку, выпуская на свободу воспоминания Лоуренса.

Этот флакон к нему попал во вторую весну, которую он встретил вместе с Хоро.

Путешественники похожи на перелётных птиц. От снежных северных краёв до южных жарких стран и синих морей движутся они весь год во всех направлениях. В отличие от городских торговцев они не привязаны к земле или людям и достаточно свободно меняют одно место на другое. Однако куда бы они ни отправились, везде они останутся чужаками, которым было бы трудно завести близких друзей. Так было всегда. Даже после смерти их телам, никем не узнанным, суждено истлеть близ какой-нибудь деревни, через которую пролёг их путь, или просто на обочине дороги. Те, к кому приезжали торговцы со своими товарами и делами, встречали их, принимали и провожали, но это вовсе не подразумевало дружбы между ними.

Трудно отделить удобство путешествовать от одиночества. Здравый смысл подсказывал, что следует найти кого-то, кто будет сидеть рядом на козлах, чтобы прогнать тоску одиноких ночей. Просто для этого придётся поступиться какой-то частью удобства.

— Почему мы едем на восток? — раздался её голос сзади.

Она счастливо сидела рядом с ним на козлах, пока три дня назад её настроение не изменилось к худшему. И он знал причину.

— Разве я не сказал тебе? — ответил Лоуренс, держась за поводья и не удосуживаясь оглянуться назад.

Пришла весна, ветер всё ещё оставался холодным, но солнце становилось всё сильнее с каждым днём. Повозка двигалась бесконечными полями высокой травы. Лоуренс чувствовал, что Хоро дуется за его спиной. Её хвост, вероятно, раздулся от злости. Торговец вздохнул, но не потому, что был раздражён её себялюбием.

— Я хочу, чтобы мы тоже отправились на запад. Мы живём в дороге уже три недели. Я хочу взять всем напоказ комнату с кроватью, набитой шерстью, и напиться вина под завязку. Я хочу поздно просыпаться, обедать у открытого окна, лениво поглядывая на суету городских улиц.

И всё же на развилке дороги Лоуренс повернул повозку на восток. Потому что он был странствующим торговцем, и ему предстояла встреча с заказчиком.

— И ты отбросил в сторону такие важные вещи ради возможности заработать!

— Правильно. Я люблю золото. О, прекрасный румион! — преувеличенно возвысил голос Лоуренс и услышал стон Хоро позади себя.

Хоро сама понимала, что в этой ситуации ничего не поделаешь, для неё, вероятно, не было мудрым ожидать, что они остановятся отдохнуть в городе.

— Но меня попросил об одолжении настоятель монастыря, которого я знаю много лет по очень значительным делам, поэтому у меня не было выбора, кроме как отправиться к нему. И он попросил меня помочь несчастному агнцу, которого неожиданно вызвали домой исполнить долг аристократа, хотя именно его семья решила поместить его в монастырь в юном возрасте. Мы не только сможем приблизиться к этому новому молодому аристократу, вероятно, сталкивающемуся с огромными трудностями из-за своего невежества в мирских делах и совершенно не способного отличить правое от левого, но у нас даже может появиться возможность помочь ему! За это взялся бы любой торговец, а кто нет... тот точно не торговец.

После нескольких совместных с Хоро приключений он ей пообещал больше не участвовать в опасных делах, но он не только считал, что это дело не из опасных, но и предполагал, что эта новая работа принесёт большой доход. Единственное, чего придётся лишиться, это отдыхав ближайшее время, его придётся немного отложить, но взамен они познакомятся с землевладельцем, что важно уже само по себе.

Хоро, должно быть, уже поняла это, но всё ещё нехотя спорила.

— Ты... — словно из глубины души проговорила она.

Если Лоуренс продолжит в том же духе и действительно разозлит спутницу, она наверняка не позволит ему греться ночью её тёплым хвостом под одеялом. Несмотря на весну, оставалось ещё довольно холодно, особенно по ночам.

— Я знаю, знаю. Но в то же время я делаю это и для тебя.

Ответа не было, поэтому он вздохнул и продолжил:

— Хотя место, куда мы направляемся, невелико, это всё же дом аристократа. Я предвижу гостеприимство...

Он что внезапно почувствовал тёплое дыхание на затылке и невольно сжался. Хоро различала ложь своими волчьими ушами, это было для неё детской игрой. Не дожидаясь, пока ему вцепятся зубами в шею, Лоуренс сдался и повернулся к ней.

— Я понял. Обещаю. Если мы доберёмся до дома аристократа, и они окажут этому твоему странствующему торговцу холодный приём, мы отправимся в ближайший город. И потратим наши деньги там.

Если не с кроватью, набитой шерстью и обитой шёлком, то хотя бы с кроватью, набитой соломой, но они, без сомнения, получили бы комнату под крышей в любом городе поблизости. Тогда на ужин, скорее всего, будет поросёнок или курица, в крайнем случае, рагу из всевозможных сезонных овощей и грибов. Они продвинулись на юг достаточно далеко, до виноградарских мест оставалось совсем немного, поэтому вина также можно было купить сколько угодно.

— Я хочу распрощаться с холодной кашей и скисшим элем, — заявила Хоро, воткнув в него обвиняющий взгляд и некоторое время пристально глядя им на него.

Затем она, наконец, глубоко вдохнула и шумно выдохнула через нос.

— И ты обязательно должен выкупаться.

— А?

Удивлённый Лоуренс невольно принюхался к своей одежде. Вроде, подумал он, не так всё с ней плохо ещё, но потом кое-что понял. Кажется, именно поэтому Хоро хотела остановиться на отдых в городе.

— Если ты хочешь холодными вечерами греться у моего хвоста, тебе надо быть немного опрятней. Я не потерплю никаких клещей или вшей!

Хоро уделяла особое внимание заботе о своём хвосте. Гордостью наёмника были безупречно начищенный клинок и закалённые мышцы, её же гордостью являлся хвост. Поэтому хотя Хоро делала всё, что могла, чтобы смириться со своим попутчиком, с которого насекомые, можно подумать, даже прямо сейчас ползли к ней, было очевидно, что она была на пределе.

— Не так уж плохо я пахну... — возразил наудачу Лоуренс.

Особенная опрятность не составляла для него проблемы, пока он ездил сам, но с тех пор, как к нему присоединилась Хоро, он прикладывал некоторые усилия, чтобы быть почище. У Хоро, однако, было своё суждение.

— Я-то всегда пахну сладким цветочным ароматом, но ты просто никогда этого не замечаешь, — заметила она, поднося руку к носу.

Ей действительно всегда сопутствовал сладковатый аромат, но даже Лоуренс знал, в чём тут фокус.

— Это благодаря маслу, которое ты втираешь в хвост. И оно, кстати, недешёвое.

Хоро пристально посмотрела на него.

— Ты дурень. У меня всегда был такой запах!

— Раз ты так говоришь...

Спорить было бессмысленно, он повернулся вперёд и снова взял поводья. Даже если мягкий, сладкий аромат, которым лёгкий ветерок щекотал его нос, исходил просто от масла, которое она втирала в свой хвост, Лоуренс не имел бы возражений. Хотя... Разве так пахнет её масло?

Пока он пребывал в недоумении, Хоро принюхалась и стала смотреть по сторонам.

— Мм... Я вдруг почуяла что-то сладкое. Может быть, кто-то что-то печёт?

— Нет, это... — стал отвечать он, но тут дорога через поле резко повернула, и ему стало ясно. — Ага.

— Какое чудо! — не без удивления воскликнула Хоро, её реакция была вполне уместной.

Зелёное поле кончилось, словно его кто-то обрезал, и превратилось в бесконечный пурпурный ковёр, расстилающийся перед ними.

— Однако... слишком много хорошего...

Лоуренса это не слишком обеспокоило, зато Хоро со своим острым обонянием предпочла зажать нос, пока они двигались по дороге через поле цветов, чей опьяняющий аромат привлёк множество пчёл.

Преодолев с подобными предосторожностями цветочное поле и переехав ручей со скрипевшей грязной и обшарпанной водяной мельницей, они, наконец, увидели свою цель. Как заранее разузнал Лоуренс, деревня, до которой они скоро доберутся, называлась Хадиш. По ширине дорожек между домами он сразу понял, что деревушка эта маленькая. Он не знал, так ли это на самом деле, но ему как-то довелось услышать, что дорожки в деревне сделаны такой ширины, чтобы можно было нести гроб, когда кто-то умрёт. Там, где некому было проводить усопшего, ширина была настолько мала, что повозка на ней не поместится. Но его больше заинтересовало расстояние между домами.

— Может, здешние селяне не ладят меж собой? — предположила Хоро.

До встречи с Лоуренсом она столетиями пряталась в пшеничных полях деревни Пасро, поэтому у неё было довольно острое понимание ситуации в человеческих поселениях. А дома в Хадише были настолько далеко друг от друга, что нельзя было бы увидеть лицо человека в дверях соседнего дома.

— Но вместе с тем дороги очень чистые. Трава срезана, а земля утрамбована. Меж домами бродит много кур.

Если бы жители деревни не ладили, то куры никоим образом не могли бы свободно бродить, они бы стали причиной вечных ссор или обвинений в воровстве.

Он смотрел на деревню, ветер доносил сладкий аромат, и ему в голову приходило лишь одно слово — покой.

— Должна быть причина. Странно, что на таком большом поле они почти ничего не выращивают.

Все города, окружённые стенами, переполнены, немалое число горожан при первой возможности вышло бы в поле с плугом.