Волчица и пряности. Том 19

Сколько бы он это ни повторял, убедить Хоро полностью не удавалось.

— Дурень. Меня это не беспокоит.

Ответ вроде бы снимал проблему с текущей повестки дня, но Лоуренс знал, что какое-то беспокойство она всё же испытывает. Он почти решился заговорить о том, как много Хоро для него значит. Но ей, способной по одному запаху обнаружить перчатку, оброненную за две долины от неё, было лучше всех известно, что он ничего не сможет скрыть от неё, особенно живя под одной крышей. Поэтому её раздражение вызывалось не рассудком, а чувствами.

Он посмотрел на неё и отметил для себя, как она очаровательна. Мудрая волчица Хоро открывала свои неразумные порывы только Лоуренсу.

— И чему это ты улыбаешься? — поинтересовалась она, одарив его ледяным взглядом.

Лоуренс предпочёл тут же отвернуться. Если бы он разозлил её в это время года, Хоро точно заставит его спать в холодную ночь отдельно от неё.

— В любом случае, когда придёт госпожа Селим, напряжённое лето уже будет на подходе. Времени думать о ком-то другом уже нет.

Хоро, всё ещё выглядевшая обиженной, не ответила. Обычно в таких случаях он обнимал её, исправляя ей настроение, но сейчас из-за боли в спине он не мог двинуться, как ему ни хотелось. Пока он ощущал недовольство самим собой, Хоро безучастно шевелила своими волчьими ушами и хвостом и глядела вдаль.

— Не это меня беспокоит, — пробормотала она те же слова.

Пока он думал над её словами, Хоро прикрыла голову капюшоном. Вскоре необходимость раздумывать дальше отпала, когда он услышал слабый крик раскапризничавшегося маленького ребёнка где-то вдали.

Ребёнок? На этой дороге?

Лоуренс озадаченно наклонил голову. Потом он услышал характерный звук колокольчика. Возможно, настроение Хоро испортилось, потому что она заметила присутствие постороннего раньше него. Она волчица и плохо ладила с такого рода людьми.

Пастухи.

— Глупость, — пробормотала она под нос, и это слово повисло в воздухе, хотя было неясно, кому оно адресовалось.

Затем она натянула одеяло на голову и легла.

Конец пастушьего посоха стучал о землю, колокольчик вторил приглушённым звяк, звяк. Инструмент, свидетельствовавший о роде занятий своих хозяев и необходимый, чтобы пасти овец за пределами городов.

Лоуренс слышал, что это изнурительная работа — весь день без сна и отдыха ходить с овцами, не давая им отбиться и убежать, и защищать их от бродячих собак и воров. В то же время сами горожане относились к ним как к чужакам, почти не появлявшимся в городах из-за рода их деятельности. Более того, так как людям нечасто приводилось видеть пастушью работу своими глазами, они были в плену у множества недоразумений. Предубеждение людей против пастухов вызывало поверия, что те понимают слова зверей, ложатся с ними вместе или совершают иные отвратительные действия, бросая вызов учению Бога. Пастушка, которую давным-давно повстречали Лоуренс и Хоро, испытала это на себе.

И лишь пастуший пёс обычно сопровождал пастуха и являлся тем, на кого можно было положиться. Товарищем, бок о бок с которым, пастух удерживал овец в едином стаде и отбивался от воров или даже волков. Хоро, воплощение волчицы и страстная любительница баранины, и пастух — это совершенно несовместимые существа.

Теперь Лоуренс понял, почему Хоро надулась и спряталась под одеяло, она дала ему понять, что оставляет на него иметь дело с незнакомцем. Превозмогая боль в спине, Лоуренс сел и, глянув перед собой, принялся тереть глаза. Зрелище было необычным.

— Слава Богу, что ведёт нас! Приветствую тебя, странник! — громко прокричал пастух, держась несколько на расстоянии, его пастуший пёс громко залаял, и стадо остановилось.

Овец было много — не одна-две дюжины, а целая масса их собралась здесь. Помимо количества Лоуренс также обратил внимание на их состояние, извозюканные по брюхо овцы выглядели упитанными и вполне здоровыми. Что явно свидетельствовало о мастерстве пастуха, который, добродушный на вид, украшенный козлиной бородкой с проседью, стоял перед стадом овец, радостно блеявших от избытка энергии. Своего пса он почему-то держал на плечах, поверх плаща цвета каштана, и могло показаться, что мохнатый пёс был его волосами.

— Я пастух Хорад!

Он был уже достаточно зрелого возраста, покрывшего его лицо глубокими морщинами, в целом ситуация казалась несколько несуразной.

— Я странствующий торг... гмм. Я — хозяин купальни в Ньоххире Крафт Лоуренс! Тебе что-то нужно?! — Лоуренс напряг голос, чтобы блеянье овец не заглушало его.

Хорад низко склонил голову, словно благодаря за этот простой ответ.

— Я искренне верю, что встреча с тобой здесь, хозяин Лоуренс, — это провидение Господне! Прояви милость ко мне, позволь нам воспользоваться твоей повозкой до Сувернера?!

Высказав просьбу, Хорад, чуть присев, поправил положение пса на плечах. Его партнёр послушно там лежал и следил за овцами.

— Вообще-то мы как раз выехали из Сувернера и теперь возвращаемся на север!

Отсюда до Сувернера было уже сравнительно далеко, вряд ли удалось бы выполнить просьбу до заката. И если Лоуренс с Хоро не хотели ночевать под открытым небом, у них не было другого выбора, кроме как двигаться на север до постоялого двора у дороге.

— О... понимаю...

Он мог предположить, что им окажется по пути, тогда его могли бы подвезти. Хорад выглядел разочарованным, и, казалось, он мог уронить пса со своих плеч.

— Что-то случилось?!

Было неслыханно, чтобы пастух просил о чём-то путешественника. Многие видели в пастухах нечто колдовское, поэтому когда-то люди даже просили об особых пастушьих молитвах для защиты в дороге, некоторые пастухи даже сами предлагали путникам эти услуги, чтобы немного подзаработать. Но Хорад не походил на таких, и, кроме того, Лоуренс впервые увидел пастуха, нёсшего своего пса на плечах.

— Вообще-то мой партнёр наступил на острый камень и не может идти!

Лоуренс теперь заметил повязку на передней правой лапе пса.

— Вот как...

Когда-то он был странствующим торговцем, живущим дорогой и не имевшим места где-нибудь в городе, которое он мог бы назвать домом. Как бы он тогда себя почувствовал бы, если бы поранился тот единственный, с кем он мог поговорить — его конь, впряжённый в повозку? Затаив дыхание, он опустил взгляд к днищу повозки, где под одеялом лежало, надувшись, воплощение волчицы.

— Хоро.

Она должна была слышать весь разговор, и по голосу Лоуренса ясно прочитать его чувства. На земле ещё лежал снег, дорога была настоящим месивом грязи, многократно замёрзшей и снова оттаявшей. А единственный товарищ и надежда пастуха получил случайную рану и не мог идти. Лоуренс не мог просто пройти мимо.

— Возможно, нам придётся ночевать в поле ... — он нерешительно положил руку на одеяло.

Но оттуда на него не выпрыгнула свирепая волчица с обнажёнными клыками. Он смутно различил движение хвоста под одеялом, потом послышался ответ:

— Если будет холодно, ты дашь мне согреться, так?

Она так намекнула на хорошей перегонки спирт, купленный в Сувернере.

— Если будешь пить до упаду, я даже потом о тебе позабочусь.

— Хммм, — фыркнула Хоро, на чём переговоры благополучно завершились.

— Господин Хорад! — позвал Лоуренс, и пастух, изучавший лапу своего товарища, поднял голову. — Мы вам поможем!

Мужчина тут же расплылся в улыбке.

— Спасибо!

— Тебе, значит, нужно в город?!

У ног Лоуренса Хоро демонстративно зажала уши, но, возможно, её просто раздражало блеянье овец.

— Ну, я тут подумал. Даже если вы останетесь тут на ночь, а потом отвезёте меня в город, мне всё равно нечем будет вам отплатить!

Лоуренс хотел возразить ему, сказать, что в этом нет нужды, но Хорад снова заговорил:

— Как думаешь, если вместо этого, вы бы немного позаботились о моих овцах?!

— Твоих овцах? — ошеломлённо пробормотал почти самому себе Лоуренс.

А Хорад побежит в город со своим напарником за плечами?

— Я вдруг вспомнил, что у меня там есть друг! — объяснил Хорад, указывая за спину Лоуренса.

Мгновенная дрожь пробежала по спине Лоуренса, а вдруг появятся разбойники, окружат их и нападут с разных сторон? Но тут же понял, что Хоро наверняка заметит это. Его могучая сторожевая волчица, прятавшаяся под одеялом, заткнув уши и надув щёки, пребывая в неважном настроении.

— Я знаю одного человека, он пережигает дерево на уголь и должен быть в своей хижине в это время! Я схожу и оставлю с ним моего помощника, поэтому могу ли я попросить тебя присмотреть за моими овцами, пока я не вернусь?!

Даже самым опытным пастухам не стоило бы заводить такое большое стадо в лес и ожидать хороших результатов. Но, выполнив просьбу, Лоуренс с Хоро сохраняли возможность успеть добраться до следующего постоялого двора к закату, им лишь надо было позаботиться об овцах.

— Ладно, хорошо!

Хорад облегчённо улыбнулся и подошёл ближе, удерживая овец вокруг себя. Каштановый пёс тревожно старался уследить за всем стадом. Потом он смирился и посмотрел на Лоуренса своими умными, глубокими, тёмно-болотного цвета глазами.

— Да благословит тебя Господь, хозяин Лоуренс.

— О, не беспокойся. Мы и так собирались побыть здесь некоторое время.

— Ладно... — проговорил Хорад, подойдя к повозке почти вплотную и разглядев, наконец, Хоро, затем он понимающе кивнул. — Издали я решил, что с тобой мальчик-слуга, но... Как невежливо с моей стороны прерывать...

— А, нет, ты неправильно понял. Мы в Сувернере поучаствовали в празднике Мёртвых и остановились передохнуть, потому что я повредил спину.

Хорад в замешательстве посмотрел на него, не зная, смеяться ему или нет.

— Кстати, господин Хорад, — полюбопытствовал Лоуренс. — Ты не боишься, что я сбегу с твоими овцами?

Неопределённая улыбка сохранилась на лице Хорада, когда он переместил взгляд своих ярко-голубых глаз на Лоуренса. Он производил впечатление того, кто, пройдя самые чёрные дни, всё равно будет смотреть на закат с таким выражением лица.

— Странно, но, каждый день наблюдая за овцами, я почему-то обрёл возможность оценивать людей.

Лоуренс пожал плечами и кивнул.

— Кроме того, дорога непролазная от грязи, а в лесу повсюду ещё не тронутый снег, так что, по крайней мере, до наступления весны я смогу следовать за тобой куда угодно, хозяин Лоуренс.

Он был совершенно прав.

— Ладно тогда, я буду острым глазом следить за твоими овцами. Тебе нужна вода? У нас и вино есть.

— Большое спасибо. Немного воды, пожалуйста.

Лоуренс достал из вещей мех с водой, Хорад, попросив разрешения, положил своего напарника на дно повозки, чтобы передохнуть, пока пьёт. Затем он набрал в руку немного воды и предложил своему спутнику. Пёс забил хвостом и выпил, однако он продолжал поглядывать на Хоро под одеялом.

— Ладно, мы пошли. Это не так далеко, поэтому, если даже овцы начнут разбегаться, нестрашно, я скоро вернусь, — Хорад снова подрузил своего верного пса на плечи. — Если угольщика не будет, и я не смогу его найти, я приму это как знак Божий, что вы согласны вернуться в Сувернер.

Хорад лучезарно улыбнулся Лоуренсу и слегка опустил голову, пёс был всё же тяжеловат, а потом, не раздумывая, углубился в лес.

— Ладно, что ж... — пробормотал Лоуренс и взял посох пастуха, прислонённый к повозке. — Пусть и ненадолго, но как мне удержать всех этих овец вместе?

Его беспокоило, что как только Хорад с его напарником исчезли, овцы, не переставая блеять, тут же стали разбегаться, подобно рассыпавшимся клёпкам бочки, у которой сбили обручи.

Лоуренс попытался встать, но каждая косточка и каждая мышца в его теле тут же откликнулась болью.

— О-о-оф... Проклятье, честное слово.

Но думая, что, немного подвигавшись на месте, ему удастся приноровиться к боли, он положил руку на край повозки и неожиданно получил удар посохом по голове. Он обернулся — посох держала в руке Хоро, всё ещё недовольная.

— Ты выводишь меня из себя.

— А?

— Я не дура какая-то, которая только ест и спит. Кто я для тебя?

Хоро задавала ему этот вопрос в дни тех торговых странствий, и Лоуренс вспомнил, как его ошеломил этот вопрос в то время. Время, когда он смотрел лишь под ноги и всё, что удавалось подобрать, считал настоящим Божьим благословением. Он не мог заставить себя поверить в огромное сокровище, бывшее прямо перед носом, и потому боялся протянуть руку тогда. Но теперь он мог ответить уверенно:

— Моя милая жена, которой я очень горжусь.

Хоро шире раскрыла глаза, её уши и хвост задвигались с такой силой, что он почти слышал, как движется воздух от этого.

— Дурень.

— Возможно и так.

Хоро легко спрыгнула с повозки. Такая маленькая и худенькая, что посох пастуха возвышался над её головой, что, однако, лишь шло на пользу её очарованию. Лоуренс ожидал, что она сразу начнёт собирать овец, с такой решимостью она спрыгнула, однако вместо этого она развернулась и, поставив ногу на колесо, запрыгнула обратно.

— Что случилось? Что не так?

Хоро, шумно копаясь в вещах, ответила серьёзным тоном:

— Мой хвост испачкается! Где-то должен быть чехол для моего хвоста!

Хоро мало изменилась за эти годы. Лоуренс для себя отметил, что в этом, вероятно, есть его вина, он избаловал её.

Про пастухов иногда с пренебрежением говорили, что они рождены от смешанных союзов между людьми и животными. Пастухи проводили большую часть жизни в полях и горах, и горожане относились к ним с опаской. Но стоит лишь раз увидеть мастерство пастуха, чтобы понять одну из причин такого ужасного предрассудка — в людях говорило что-то вроде восхищения. Движением одного посоха они могли по своей воле управлять целым стадом овец.

— Хо! Вернитесь сейчас же! Не убегайте!

Клак-клак-клак, — выходил из себя колокольчик на конце посоха. Хоро не столько держала посох, сколько опиралась на него. Она то пыталась взглядом остановить разбегавшихся овец слева, то переводила его направо, и тогда оставшиеся без глазу слева опять начинали разбредаться, она начинала кричать на них, тогда разбегались овцы, бывшие перед ней. Хоро быстро умаялась бегать взад-вперёд, грязь покрыла её плащ до колен.

— Ты... глупая!.. — она, демонстрируя глубину своей ярости, впилась в шею ближайшей овцы.

Неудачница, крепко схваченная клыками, кричала, моля о пощаде. Но остальные овцы такого большого стада не восприняли этот урок на свой счёт и без заминки продолжали двигаться, куда им заблагорассудится.

Лоуренс думал, что удержать стадо овец вместе будет для Хоро, воплощения волчицы, как кусок пирога проглотить. Должно быть, она думала так же. Было видно, что они оба ошиблись.

— Хах... кха, кха... — вздохнула и тут же закашлялась она, её грудь вздымалась от тяжёлого дыхания.

Чехол для хвоста под совершенно извозюканным плащом раздулся так, что чуть не лопался. Овцы слушались, пока она пристально смотрела на них, но стоило отвернуться, они все про неё забывали начисто. У неё была лишь одна пара глаз, овцы неимоверно превосходили её числом.