Столица округа Ивен, самого северного из пределов Империи Танатов, пестрела разноцветными ленточками и цветами, повязанными в честь свадьбы лорда Великой Семерки, обласканного самими Танатами и присланного в округ для укрепления власти и наведения порядка на северной границе. Бургомистр Истры, маленький пухлый мужчина средних лет, взирал на приготовления с тоской и надеждой одновременно: очень хотелось верить, что затея его жены удастся. Уже много лет он управлял Истрой, а по совместительству и всем округом, но быстро осознал, что теплые расслабленные деньки закончились, как только увидел во дворе своего нового начальника. С замиранием сердца он тогда смотрел, как ступает представитель школы Небытия из полыхающего синим пламенем портала, и хотелось ему бежать с криком как можно дальше, а пришлось улыбаться и радушно встречать гостя, потому что ничего другого бургомистр отродясь не умел, как тратить народное добро и благосклонно принимать всеобщее уважение и поклонение.

Эмарон прибыл не один, через день в Истре появился целый гарнизон из магов, служивших ранее при Танатах и имевших боевой опыт. Местное население и сам бургомистр с семьей с тревогой следили за их передвижением, опасаясь не то войны, не то новых законов. Но более всего пугал, конечно, сам лорд Эмарон. Слухов вокруг его личности ходило бесконечное множество, один страшнее другого, и это не говоря уже о жутких историях о самой школе Небытия. Стоило лорду испытать неудовольствие, как от него начинал исходить пробирающий до костей холод, а уж если в глаза заглянуть в такой момент, то они затягивали, как воронки, туда, откуда не было возврата. При желании он мог убить одним взглядом. Но и в хорошем расположении духа лорд Семерки не казался ни благодушным, ни мягким, как бургомистр, а являлся полной его противоположностью — высокий, сильный и вечно мрачный.

Вот тогда Хильда, жена бургомистра, и придумала, как обернуть сложившуюся ситуацию ко всеобщей радости, как смягчить сердце сурового лорда и, посовещавшись с кумушками, выбрала будущую невесту — сироту благородного происхождения, с приданым, что воспитывалась в деревне рядом. Девушку, как и обо всем в ее жизни, просто поставили в известность, и теперь, наряженную и порядком напуганную, везли в свадебном кортеже к жениху.

Молодежь бежала за кортежем следом, выкрикивая пожелания счастья и смеясь, развешивая оставшиеся ленточки и разбрасывая цветную крупу. Вот кому было весело по-настоящему. Благодаря их смеху и веселой неразберихе, даже лица старших мужчин просветлели и оттаяли. Хотя некоторая настороженность все же оставалась, особенно в душе бургомистра, который не слишком-то верил в возможность хоть чем-нибудь тронуть сердце лорда, да и вообще, в наличии такового.

Лорд Эмарон выглядел безукоризненно, только своему традиционному черному цвету не изменил даже ради такого события. Он возвышался на фоне гвардии с выражением полного безразличия на лице. Не было в нем ни торжественной гордости, ни трепета влюбленного, ни жадности гонящегося за приданым.

— Ох, Хиле, — вздохнул бургомистр, поглядывая на лорда, — что-то мне уже не кажется твоя идея удачной.

— Не трясись, — строго одернула его жена, — не тебе под венец идти.

— Не мне, — признал бургомистр будто бы с облегчением, — а вот ей каково? — кивнул он на девушку, которая как раз выбиралась из повозки. Видно было, что ни к туфлям на каблуке, ни к платью, затянувшему ее талию до предела, она привычна не была. Да и к вниманию такого количества публики — все ее движения были неловкими и скованными. Она тревожно поглядывала по сторонам, а когда взгляд ее упал на лорда Эмарона, так и вовсе застыла на месте, как вкопанная. И только опытные кумушки смогли сдернуть ее с места и почти незаметно потащить дальше в направлении будущего мужа.

— Нашел, о ком переживать. Что ее ждало? Какой-нибудь хамоватый ремесленник или жадный торговец. А тут — лорд. Да за ним она, как за каменной стеной будет.

— Да уж, и стены эти будут окружать ее со всех сторон, — вздохнул бургомистр, глядя на происходящее. А девушка еле шла, по мере приближения к лорду Семерки все более и более замедляя шаг. И вид у нее был такой, словно не на свадьбу, а на казнь ведут.

— Да что в нем такого? — наигранно возмутилась Хильда.

— А то ты сама не видишь, — проворчал бургомистр.

— Жуткий какой-то, — признала Хильда, посмотрев на лорда неотрывно несколько секунд и зябко передернув плечами.

— Не то слово, — согласился муж.

— Не понимаю, почему он вообще согласился, — вдруг призналась Хильда.

— Не хочу даже думать об этом, — сказал бургомистр. И это была чистейшая правда. Он все равно отдал бы несчастную, даже узнай, что лорд ее сожрет живьем, лишь бы умилостивить начальника.

Эмарон смотрел на кортеж без единой эмоции, и ни один мускул не дрогнул на его лице даже тогда, когда показалась невеста. Ему безразлично было, кто это будет. Даже вытащи они оттуда немолодую толстую особу, он бы не отказался жениться. Потому что так пожелал Танат. В последней беседе, которую они вели с глазу на глаз, в столице империи, государь велел Эмарону закрепиться на севере, наладить связь с местным населением и намекнул, что рассчитывает забыть навсегда о северной границе и тех, кто находится за ее пределами. В последнее время набеги участились, хаос на территории соседней Раввы сказывался в том, что беженцы всех сортов и мастей норовили просочиться в империю. А это было чревато, как и для населения окраин, так и для императорской семьи, поскольку могло пошатнуть их власть.

— Жениться? Мне? — Эмарон странно посмотрел на императора, едва ли не впервые за время их знакомства.

— Я прошу тебя, Эмарон, — также впервые не приказал, а попросил Танат. — Ты станешь для местных своим. Я хочу, чтобы ты остался в Истре. Мне так будет спокойнее.

— Как пожелает государь.

— Такова моя воля, Эмарон. — На этом минутка их неофициальной беседы была закончена.

В школе Небытия о любви не могло быть и речи. А позже, когда он уже многого достиг и стал одним из лордов Семерки, путь к счастью, казалось, и вовсе был заказан, поскольку лорды наводили ужас на обычных людей. Ни одна женщина в своем уме не решилась бы приблизиться к лорду по доброй воле. О них ходили дикие сплетни, масса ужасающих историй и, к сожалению, достаточно большая часть этих историй не была выдумкой. Лорды являлись опорой империи, ее оружием, и это оружие должно было внушать страх и уважение. Он и сейчас видел, как нервно подрагивает веко у бургомистра, и не сомневался, что еще совсем недавно у этого ленивого, но добропорядочного человека, не было подобной привычки. Вокруг Эмарона всегда воцарялся порядок... и пустота, своего рода прослойка небытия, напоминавшая всем, и ему самому в том чиле, кем он является. Даже гвардия, выстроившаяся за его спиной, была напряжена, и не от служебного рвения, а от банального опасения, что любая его вспышка может окончиться плачевно для кого-то из магов. Потому что обычные маги были ему не ровня. Он тоже сражался в боях на юге империи, когда-то давно, но и в ту пору уже выделялся, был более быстрым, более смертоносным и жутким. К сожалению, не только для врагов, но и в каком-то смысле для своих. А когда его приняли в Семерку, дистанция и вовсе превратилась в непреодолимую пропасть. С императором же пропасть образовывала власть, которой был наделен Танат, хотя его изворотливый политический ум всегда вызывал у Эмарона восхищение. Танат мог быть даже дружелюбным и простым, но только если ему это было выгодно.

Было бы, наверное, смешно, если бы не было так грустно: девушка буквально тормозила каблуками своих новеньких туфель, а кумушки подталкивали ее в спину, уверенно продвигаясь вперед. Когда до жениха оставалось всего несколько шагов, она вдруг бросилась в сторону, взобралась на телегу и оттуда, отбиваясь от неотстающих женщин, закричала:

— Не пойду! Лучше убейте!

— Ты что говоришь такое, — зашипела подлетевшая к ней Хильда. — Как ты смеешь при лорде Эмароне?

— Не пойду, сказала! — зашипела та в ответ.

— Глупая, чего испугалась? — Хильда резко сменила тактику и заговорила с материнской заботой в голосе.

— Чего? — удивилась несчастная. — Его! — и ткнула пальцем в ненавистного лорда. — А если Вам не страшно, так сами за него и идите!

Назревал скандал. Девица орала во всеуслышание, кумушки стояли красного цвета, но сделать ничего не могли. Методы Хильды не работали: ни материнские уговоры. ни угрозы. Эмарон в душе уже потешался над сложвишейся ситуацией, но до поры до времени не вмешивался, наблюдая за представлением. Маги сзади позволили себе даже короткие смешки, поскольку чувствовали настроение начальника и видели, что он не расстроен и не огорчен. Эмарон понимал, что этой свадьбе уже не быть, а вот кумушки все никак не сдавались. Более того, Хильда стала бросать призывные взгляды в сторону своего мужа. Губернатор же стоял, как вкопанный, не зная, как следует поступить. С одной стороны, его жене отчаянно требовалась помощь, а с другой — не хотелось ему светиться в откровенно проигрышной ситуации. Он уже мысленно сто раз проклял идею женить лорда Семерки и конкретно эту орущую девицу, избранную почтенными матронами. Даром, что сиротка и в деревне воспитывалась, а орала, как телящаяся корова.

Лорд Эмарон сделал шаг вперед, и все застыли, комично, в тех самых позах, что находились. И на площади воцарилась, наконец, тишина. Лорд молча прошел к телеге с девушкой и галантно подал ей руку. Дрожащая девичья ладонь с заминкой все же легла в его пальцы, и он помог невесте спуститься. И тут девушка вновь не справилась с эмоциями, и тоненько завыла.

— Свадьбы не будет, — утешил ее лорд. — Я — не садист, — тихо добавил он только ей.

Невеста подняла на жениха недоверчивые глаза.

— Вы свободны, — в подтверждение своих слов он разжал пальцы, и ее рука выскользнула на свободу. Девушка еще смотрела на него, потрясенная, пару секунд, а потом подхватила юбки и побежала, решив не искушать судьбу.

Город молча провожал удаляющуюся невесту, и каждый житель в этот момент испытывал неловкость. А потом, когда фигурка невесты исчезла, неловкость превратилась в страх, и все напряженно уставились на лорда Семерки. По всем меркам Истра нанесла лорду немыслимое оскорбление. Высочайший представитель трона почтил их своей благосклонностью, дал согласие на брак, а девица сбежала из-под венца, прилюдно оскорбив жениха. Часы Истры отсчитывали последние минуты, если не секунды. Кто-то потихоньку решил ретироваться и отступал, пятясь спиной вперед и наталкиваясь на других горожан. Кто-то шумно всхлипнул и бросился бежать прочь со всех ног. А кто-то, как и бургомистр, просто обнял жену и детей, мысленно прощаясь с ними.

— Когда у вас день города? — поинтересовался Эмарон, подойдя к бургомистру с семьей.

Даже вечно болтливая Хильда сейчас промолчала, не обмолвившись ни словом и крепко прижимаясь к детям.

— Летом, — дрожащим голосом отозвался ничего не понимающий бургомистр.

— Теперь будет весной, — заявил лорд Эмарон, указывая на богатое убранство улиц. — Чего закускам с фейерверками зря пропадать.

Бургомистр не нашелся, что ответить, лишь недоверчиво глядел на лорда. Тому только что отказали в руке и сердце, а он вел себя так, словно ничего не случилось. Словно несчастная только что не голосила на весь город о том, что не пойдет за монстра, предпочитая смерть браку. Да после такого к лорду ни одна женщина Ивена на пушечный выстрел не приблизится. И не только Ивена, а и Раввы через неделю-другую, когда слухи расползутся и обрастут новыми подробностями.

— Что с Вами, бургомистр? — усмехнулся лорд. — Объявите людям.

— Да-да, конечно, — поспешил его заверить глава города. Отцепил руки жены, поднялся по ступенькам на возвышение и, прокашлявшись, начал: — Дорогие истряне и гости города!..

— Вы не беспокойтесь, — очнулась, наконец, Хильда, — мы Вам новую девушку найдем, покладистую...

— Нет! — лорд резко обернулся к ней, и она увидела весь тот ужас в его глазах, о котором ходили сплетни. Потянуло замогильным холодом, и коленки Хильды вдруг ослабли, так что только подхватившие ее дети удержали почтенную жену бургомистра от прилюдного унижения.

— Как пожелаете, — промямлила она, но лорд уже не слушал: стремительно развернувшись, исчез в здании гвардии.

Маги разбрелись по площади, кто куда, подыскивая себе компанию на вечер. А те, кто оказался рядом с Хильдой, одни сочувственно взглянули на женщину, а другие — с каким-то хищным удовлетворением:

— Надо же было до такого додуматься...

— Женить лорда Семерки, — мрачно усмехнулся чей-то голос, и еще несколько голосов его поддержали. — Вы бы еще дракону овечек сосватали.

Хильда, не выдержав, залилась слезами и, закрыв лицо пухлыми ручками, бросилась к своей улице в окружении взрослых детей, пытающихся утешить свою мать.

Глава 2

— Что-то ты быстро, — произнес Танат, входя в приемные покои и застав там хмурого Эмарона. — Думал, ты хоть на собственной свадьбе погуляешь.

— Свадьба не состоялась, — ответил Эмарон.

— Что так? — нисколько не удивился Танат, проходя в двери своих покоев.

— Невеста... передумала.

— Странно, что она вообще согласилась, — улыбнулся Танат.

— Тогда зачем Вы...

— Мое пожелание остается в силе, — заявил Танат, уже даже не называя его просьбой. — Ты женишься, Эмарон. Не первая, так вторая, не вторая — так третья, — непреклонно произнес он. — А если и с третьей не сложится, воспользуешься своими возможностями — не мне тебе объяснять. И с виду все должно выглядеть нормально, ты меня понял, Эмарон?

— Да, Вы хотите, чтобы я стал Вашим гарантом в Ивене, — холодно отозвался Эмарон.

— Именно, — Танат махнул рукой, веля лорду удалиться, и Эмарон подчинился, не проронив больше ни слова. Но на сердце у него было тяжело, несмотря на всю внешнюю холодность. Ему вовсе не хотелось принуждать каких-то женщин вступать с ним в брак, и тем более, с помощью магии, чтобы избранница билась потом в истерике, когда придет в себя, или еще хуже — наложила на себя руки от осознания случившегося. Ведь никто из них — он знал, что никто, — не заставит себя приблизиться к нему на такую дистанцию, чтобы понять, что он — не монстр. Что у лордов Семерки тоже есть сердца, только спрятаны слишком далеко, чтобы видеть их каждому.

Эмарон вернулся в Истру, но ни сидеть в гарнизоне, ни идти к себе домой не хотелось. На залитые праздником улицы — тоже: не было никакого желания вновь ощущать излучаемый окружающими страх и наблюдать, как тебя отторгает толпа, даже слепая и веселящаяся. А ведь до школы Небытия на него порой заглядывались, а в темном квартале так даже пытались вешаться. Только те времена давно прошли, и парень, которым он был, канул в небытие, чтобы извлечь на свет лорда Семерки.

Эмарон смотрел на себя в зеркало, и ему казалось, что он все еще видит там того парня, легкомысленного и немного наивного, но в следующую секунду на него уже смотрели мертвые и расчетливые глаза. Каким его видят другие? Что внушает им такой ужас? Серая сталь радужек, коротко стриженые светлые волосы, и немного резкие черты лица. Не красавец, но и не урод. Жесткая линия рта, тонкие губы, волевой подбородок. Со временем он стал все более походить на остальных лордов Семерки, из которых был самым младшим. У стариков глаза были бесцветными, и кожа — сухая и тонкая, похожая на пергамент, покрытый пигментными пятнами. Но лет им было далеко за триста — обычные люди столько не живут, только маги, да и то — лучшие из лучших. Он ни разу не слышал о том, чтобы кто-то из лордов был женат, поэтому желание императора казалось еще более абсурдным. Эмарон нахмурился и отошел от зеркала. Затем накинул плащ и решил прогуляться за пределами города: проверить обстановку, пройтись по лесам в непосредственной близости с Раввой, может, отловить парочку-другую беженцев и разобраться с ними примерно в назидание остальным искателям лучшей жизни.

123 ... 192021

↓ Содержание ↓