Предел свободы. Часть первая

Фанфикс.ру

Предел свободы. Часть первая (джен)

Перейти на страницу фанфика

Автор: gochicus

Бета: Санакан

Пейринг: Гарри Поттер Альбус Дамблдор

Рейтинг: R

Жанр: AU

Размер: Макси

Статус: Закончен

События: Первый курс

Саммари: АУ. Очередная интерпретация канона. Изменился характер героев. Будет показано становление и развитие персонажей. Постепенное и, по возможности, логичное. Будет описание магического мира в данной АУ.

История начинается с крупных изменений в жизни...Вернона Дурсля. В результате, Гарри Поттер растет в совершенно другой обстановке. На выходе получается совсем другой Гарри. Но не всем это придется по вкусу.

Предупреждение: АУ. Ну, а в остальном рейтинг вам в помощь.

Благодарности: Санакан за безжалостную ликвидацию ошибок и беспощадное уничтожение опечаток.

Пролог

Англия, 1958 год.

Вернон и Марджери Дурсли стояли в прихожей небольшого домика, расположенного на северо-западе Лондона, где они проживали всей семьей. Их отец находился возле входной двери, рядом с ним стоял невысокий рыжеволосый мальчик, которого Дурсль-старший поддерживал за плечо.

— Вернон, Мардж, знакомьтесь, это Барри. Сын моего старого друга. Он теперь будет жить с нами.

— Почему этот мальчишка должен жить с нами? Я не хочу! Где его родители? — требовательно захныкала шестилетняя Мардж.

— Это не обсуждается! — лицо Дурсля-старшего стремительно налилось краской.

* * *

Как ни странно, Вернон и Барри сдружились, что очень не нравилось Мардж, которая считала, что этот несносный мальчишка украл у нее брата, который должен был играть только с ней.

Барри привнес в дом Дурслей свежую струю, поскольку мальчишка был буквально заряжен энергией. Их с Верноном игры всегда были подвижными, что помогло последнему растопить начавший образовываться жирок. И насколько Дурсль-старший одобрял перемены в собственном сыне, настолько он не одобрял последствия детских игр, самым тяжким из которых стало разбитое стекло полицейской машины. И хотя мальчишки не были пойманы, Дурсль-старший благодаря Мардж знал, чьих рук это дело. Тогда он не стал наказывать ребят, считая, что Барри просто вымещает горечь от смерти своего последнего живого родственника — отца, который погиб при неизвестных обстоятельствах на территории Польши, вероятно, работая на секретную службу её величества. Что касается Вернона, то последний оказался чересчур подвержен чужому влиянию. Дурсля-старшего корёжило от мысли, что его сын может стать помешанным на правилах снобом. В общем, перемены в доме, несмотря на всю их неоднозначность, радовали стареющего ветерана отгремевшей второй мировой. Однако он и не подозревал, насколько глубоки эти перемены.

* * *

Лондон, 1964.

— Понимаешь, Вернон, мы должны это сделать! Мы пойдем на это марш! Мы покажем этим ублюдкам в правительстве, что у нас есть голос! И на этот раз долбаные копы нам не помешают!

— Разве ты не с коммунистами, Барри? Весь прошлый месяц ты твердил о том, что наш вклад в борьбу за права рабочего класса просто неоценим!

— Ай, да перестань, Вернон! Рано или поздно эти подонки ответят за все! За лишения простых работяг! За долбаных индусов в колониях! За моего отца...

Шестнадцатилетний Вернон молча положил руку на плечо своему лучшему другу.

В 1968 подтянутый молодой человек с только начавшими пробиваться усами сидел в небольшой съемной комнатушке и читал газету. Настроение его было мрачным, поскольку в статье он увидел то, чего втайне боялся уже некоторое время. В небольшой заметке на четвертой полосе мельком упоминался некий Барри Диггет, который выпал из окна во время полицейской облавы на штаб-квартиру предполагаемой подпольной организации. Других подробностей не сообщалось. Вернон был уверен, что его друг Барри не из тех, кто может просто выпасть из окна... был не из тех...

Дурсль вздохнул, накинул валявшийся недалеко плащ и отправился к выходу. Его ждал очень длинный день.

Уже выбравшись на улицу, Вернон оглянулся по сторонам и выдохнул сквозь сжатые зубы:

— Долбаные копы!

Позднее жизнь как-то сгладилась, увлечение Битлз, попытки "жить по полной", благодаря которым он даже как-то оказался в коме, хотя обычно все заканчивалось, как максимум, полицией и судами. Успешная карьера в рекламном бизнесе, собственная, хоть и небольшая, рекламная фирма, и вот уже тридцатилетний Вернон Дурсль решил остепениться и жениться на двадцатиоднолетней Петунье Эванс.

Свадьба прошла гладко, хотя Вернон так до конца и не мог понять, почему Петунья отказалась приглашать свою сестру и её парня, который, по мнению Вернона, был забавным, хотя и довольно странным малым. Петунья мечтала об идеальной семье, и по её настоянию они купили дом в тихом местечке под названием Литтл-Уиннинг, Суррей. Въехать в новый дом решили сразу же, не дожидаясь окончания внешней отделки.

Хоть Вернон Дурсль был отныне женатым человеком, новая реальность буквально оглушила его. В очередной раз осматривая идеально ровную линию однотипных домов Тисовой улицы, Вернон задумчиво покрутил ус и вернулся в дом. Остановившись возле столика с стоящим на нем телефоном, он задумчиво посмотрел в сторону спальни, а затем, решительно мотнув головой, будто отгоняя видение, набрал номер бригадира, выполнявшего работы.

— Да, это Вернон Дурсль. Вы уже закупили краску? Ах, стандартную, — какое-то время он слушал объяснения с другой стороны провода. — Я передумал. Херачьте фиолетовой. Нет, не ослышались. И крыша... хочу оранжевую... да, ярко-оранжевую...

Первого ноября тысяча девятьсот восемьдесят первого года чета Дурслей обнаружила на пороге своего дома племянника Петуньи с приложенным к корзинке письмом, описывавшим судьбу Поттеров. Это было первое известие о Лили Эванс за последние полтора года. Петунья, не смотря на явную нелюбовь к сестре, была подавлена. Вернон привел жену в чувство и, оставив её присмотреть за малышами, отправился за врачом, намереваясь заодно уладить вопросы с властями.

Некоторое время спустя Петунья рассказала ему о существовании магии. Нельзя сказать, что ярый оппозиционер, нарушитель спокойствия и обладатель самого эпатажного дома на Тисовой улице был смущен. Он молча подошел к кровати, на которой дремал новоявленный племянник.

— Добро пожаловать в семью, мой необычный племянник.

Гарри Поттер продолжил беспокойно ворочаться во сне.

20.05.2013

Глава 1.

Англия, графство Суррей, Литтл-Уиннинг, 1989 год.

Жизнь в доме Дурслей текла своим чередом. По правде сказать, не всякий смог бы уследить за этим "чередом". Иному и вовсе бы показалось, что он попал в некий вихрь, который несет его жизненную лодку к неизвестным берегам.

Обитателям дома номер четыре на Тисовой улице оставалось только приспосабливаться, поскольку куда их всех несет, похоже, не знал и сам "рулевой" — Вернон Дурсль, решивший в этом году начать свою избирательную кампанию за место депутата местного совета. Петунья Дурсль, к её несказанному удивлению, отлично вписалась в этот жизненный поворот, помогая своему мужу топить конкурентов с помощью тонко запущенных слухов.

Остальные обитатели дома номер четыре вздохнули с облегчением. Мальчишки искренне радовались вырваться из круговорота зачастую безумных идей Вернона.

Гарри Поттер лежал в своей комнате, неспешно переворачивая очередную страницу Британской энциклопедии. Несмотря на хорошие результаты в учебе, Гарри не был тем, кого принято называть "книжным червём". Просто в последнее время все ярче проявлявшийся в нем дух противоречия все настойчивее подталкивал его к углубленному изучению окружающего мира. Нет, не то чтобы он не ценил усилия дяди помочь ему "развить свой потенциал", но если занятия йогой все же позволили ему лучше контролировать те вспышки "паранормальных явлений", которые происходили с ним время от времени, то изучение латыни, а также кучи книг вроде "Молота Ведьм" и прочей оккультной чуши, порой вводили его в замешательство. Последней идеей дяди было изучение, кто бы мог подумать, арамейского. Вернон умудрился где-то достать какие-то старые исследования, связанные с этим языком.

Иногда у Гарри создавалось ощущение, что дядя и сам не знает, чего хочет, но вместе с тем не перестает требовать от него результата. И, надо сказать, результаты действительно были, правда, как и подозревал Гарри, Вернон действительно не всегда понимал, что же в итоге получилось. Вместе с тем, он свято верил в "свой метод", который он при всем желании не смог бы объяснить даже самому себе.

У Гарри Поттера не было много друзей. Кроме Дадли и Малкольма, прихлебателя Дадли, которого с натяжкой можно было отнести к разряду приятелей. Их семью считали странной, что служило частым поводом для стычек с другими детьми. Он был неплох в драке, несмотря на небольшой рост и хлипкое телосложение. Не обладая очевидным талантом к рукопашной схватке, как его кузен, Гарри отличался неслыханной бесшабашностью и презрением к боли, а присущие ему упрямство и недостаток терпения частенько заставляли его бросаться в драку, невзирая на последствия. Как правило, все заканчивалось тем, что Гарри успевал расквасить нос парочке "раздражителей" и получить в ответ множество синяков и ссадин, прежде чем выделявшийся среди сверстников как авианосец среди рыбацких шхун Дадли приходил на подмогу.

Что касается самого Дурсля-младшего, то он был счастлив, занимаясь боксом в одной из местных спортивных секций в младшей группе. И даже свалившиеся на него, милостью отца, курсы вышивания не особо огорчали его. Как признался сам Дадли, это помогало ему совершенствоваться. Гарри серьезно подозревал, что совершенствуется его кузен исключительно в боксе. За счет желающих посмеяться над "девчачьим занятием".

* * *

Там же, 1990 год.

Приближался десятый день рождения Гарри. Однако мальчик испытывал в связи с этим славным событием смешанные чувства. К обычной для любого ребенка радости примешивалась некоторая доля раздражения.

Вот уже полтора месяца дядя Вернон твердил, что этот русский "Кащпровски", несомненно, должен многое знать о магии. Гарри не считал свои аналитические способности экстраординарными, однако этих признаков ему было достаточно, чтобы понять, что тридцать первого июля он получит в качестве подарка книгу о какой-то мистической мути в худшем случае или что-нибудь о всяких псевдонаучных разделах психологии в лучшем.

Еще одним не улучшающим настроение фактом стало то, что его сорокалетний дядя с нетерпением ждал письма из Хогвартса. Дело в том, что из-за смерти сестры Петунья все-таки получила определенную психологическую травму, и её воспоминания о сестре стали более... размыты. Она определенно помнила, что письмо Лили пришло, когда ей было то ли десять, то ли двенадцать.

Тридцать первого июля с самого утра вся семья собралась в столовой. В честь дня рождения Гарри, хотя последний считал, что причина другая, Дадли было позволено пропустить курсы шитья, что определенно повысило ему настроение. Поначалу все было отлично — торт, поздравления, подарки, но уже к обеду у всех возникло ощущение, что они очень глупо проводят воскресенье, ожидая неизвестно чего. Еще через час все просто сидели в молчании, лишь изредка кто-то притрагивался к остаткам стоявших на столе блюд.

— А может быть, Гарри родился ночью? — в общем-то, резонно заметил Дадли, вернув настроение Вернона на прежнюю высоту.

— Разумеется! Наверное, в этом все дело! — воскликнул Дурсль-старший. — А пока, ребятки, пойдемте-ка, посмотрим наше любимое кино.

Гарри не очень нравился этот фильм, но он, пожав плечами, решил составить дяде с кузеном компанию. У него было чувство, что пока не придет это письмо, никто в доме спать не ляжет.

Около трех часов ночи Вернон все-таки смирился с мыслью, что сегодня письмо уже не придет, и отпустил ребят. Раздраженная Петунья отправилась ко сну задолго до того, пожелав мужу провести эту ночь на диване.

Гарри чувствовал себя немного разочарованным, однако затем он вспомнил, что отпуская их спать, дядя выглядел будто ребенок, который только что узнал, что Санты не существует. С этой мыслью он улыбнулся и, поплотнее закутавшись в одеяло, наконец уснул.

* * *

Там же, 1991 год, за несколько дней до часа Х.

Очевидно, прошлогоднее разочарование несколько остудило энтузиазм дяди Вернона, и тот прекратил заваливать его околомистической чушью. Возможно, помогал и тот факт, что обязанности члена муниципального совета отнимали уйму времени и сил. За это время Гарри уже неплохо овладел латынью и знал некоторые основы арамейского, хотя по-прежнему не видел в этом практической пользы, в отличие от научных знаний, которым он в последнее время уделял все больше времени. Также за последний год все окрестные мальчишки искренне уверовали в то, что вышивание не только нельзя называть девчачьей чушью, но и чуть ли не является единственным достойным занятием для настоящего мужчины.

Вообще, "Система Вернона", которую, как уже говорилось, он вряд ли смог бы сформулировать и сам, отлично работала. Он не отказывал мальчишкам ни в чем. Единственным условием для получения того, что им хотелось, было приложение адекватных усилий. Дурсль-старший резонно полагал, что человек с развитой волей добьется многого. А уж как он там себя ведет и как распорядится своими достижениями — исключительно его дело.

Это как ограненный алмаз. С одной стороны, каждый камень сверкает своими собственными гранями , но, в то же время, каждый такой камешек способен поцарапать, оставить свой след даже на очень твердых поверхностях.

Так, Гарри отличался завидным упорством, переходящим в упрямство, решимостью и завидной силой воли. Но вместе с тем у него был действительно сложный характер. Развитое изучением языков логическое мышление соседствовало с раздражительностью на "отсталость" других детей, а отсутствие друзей, помимо кузена, и, как следствие, развитие легкой степени мизантропии, способствовало все учащающимся проявлениям несдержанности.

Дадли многие черты перенял у своего отца. Физическая сила, положение отца и видимое отношение того ко многим людям, сделали из младшего Дурсля слегка нелюдимого, но уверенного в себе и своем доминировании над окружающими ребенка. Кроме того, была в Дадли и некоторая толика эгоизма. Никто не идеален.

Утром тридцатого июля Гарри очнулся от небольшого шума в гостиной. Стряхнув с себя остатки медитативного транса, Поттер выбрался из чулана, в котором отчего-то у него получалось достичь состояния наибольшей гармонии, и отправился разузнать, что происходит. Тетя Петунья разговаривала с представительно одетым человеком, которого мальчик принял за адвоката.

— Кого там черти принесли? — проворчал сонный дядя, которого, видимо, также разбудил шум в гостиной.

— Вернон, мистер Барристер заглянул к нам с совершенно чудесным известием! — едва не повизгивала Петунья.