Дорога мертвецов

— Ну говори! Говори! — подтолкнул кто-то в бок.

— Что-то вроде этого... — смущенно пробормотал Костя.

— Нет, так парень, не пойдет, — заверил его Калита. — Иди сюда и расскажи подробно, но без фанатизма.

Пришлось Косте сесть за стол и подробно рассказать обо всем, что с ним произошло. Между делом он съел пару картошин и пучок сладкого лука. Такого лука он прежде не ел. А еще смолол здоровенную краюху сытного домашнего хлеба, но самое главное — выпил чарку водки, и его немного развезло. Концовку он только скомкал. Не стал говорить, как через два забора перепрыгнул. А о том, что через минные поля прошел, он даже и не догадывался. Но его с недоверием спросили:

— А через минные поля ты что, перелетел?

— Через какие поля? — удивился Костя и покраснел.

— По обе стороны заборов на расстоянии метров пятидесяти все заминировано, — объяснили ему со сдержанной доброжелательностью.

— Я не знаю... — упавшим голосом ответил Костя, — я просто бежал, и все.

Он с детства испытывал дискомфорт, когда взрослые ему не верили. А когда объяснялся с любимой девушкой Ирой, вообще, можно сказать, пережил шок, потому что она не восприняла его слова всерьез. Несерьезным был Костя Сабуров человеком. Это все признавали. Он и теперь больше всего боялся, что ему не поверят.

— Ну, считай, что тебе несказанно повезло, — резюмировал Калита.

— Почему? — спросил Костя, вздохнув с облегчением.

— Последний раз немцы сюда забредали, знаешь когда?

— Когда? — наивно спросил Костя.

— В сорок втором!

Все засмеялись, глядя на его растерянное лицо.

— А если серьезно, если появились, то, значит, заинтересовались Дырой. Слышь, Леонид?

— Да слышу, слышу, — отозвался Куоркис.

Костя выпучил глаза. В башке у него заклинило. Он никак не мог до конца поверить в то, о чем они говорили. Не учили его этому никогда и нигде, к тому же он свято верил во все теории Эйнштейна, в 'большой взрыв', энтропию и Дарвина.

— Здесь много, кто ходит, — объяснил кто-то из бойцов, кажется, тот, кого Калита пару раз назвал Дубасовым.

— Например, черный сталкер! — хохотнул кто-то из молодых. — А селедка есть?

— Какая, к черту, в Зоне селедка?! Обойдешься без селедки.

— Селедка в Зоне дефицит, — поучительно сказал Семен Тимофеевич.

— А кто такой черный сталкер?

— Кто такой черный сталкер? — переспросил Калита. — Хм... Никто его не видел, понимаешь. Говорят, он ходит по Зоне без оружия. Ничего и никого не боится.

— А еще хитер, как бес! — подсказал молодой сталкер.

— Как теща! — хохотнул кто-то.

— А еще он вечен, — сказал Калита. — Вроде бы из новой формации людей.

— Вот он один хабар и таскает, — сказал Дубасов. — Ему одному и везет.

— А почему 'черный'? — спросил Костя.

— Да потому что Дыра дает такой загар.

— Так он что, в Дыру ходит?

— А куда еще?! — удивился Дубасов. — Знаешь, какой там товар?!

— А еще потому, что работает исключительно на черный рынок.

— Говорят, у него дворец на Гавайях, но он любит наш климат.

— Патриот, что ли?

— Да что-то вроде этого.

— Какой, к черту, патриот?! Просто привык парень к холодному климату, его на юга и не тянет.

— Нет, он патриот!

— Да иди ты в пень!

— А я говорю, что патриот!

— Немцы могли тебя запросто убить, могли и с собой забрать в какой-нибудь концлагерь, — не обращая внимания на перепалку, сказал Калита.

— Запросто! — подтвердил Куоркис. — Я их знаю! Пару раз сталкивались.

— Кстати, будешь писать, не забудь, что меня зовут Калитин Андрей Павлович. Старший механик Чернобыльской АЭС.

— Это ж было черти когда?! — вырвалось у Кости.

— Не так уж и давно, — сдержано ответил Калита. — Но с тех пор вот маюсь.

— Да мы все маемся, — засмеялись сидящие за столом.

Была в их словах какая-то грустинка. И даже не грустинка, а покорность перед обстоятельствами. Только Костя Сабуров ничего не понял. Не было у него опыта по этой части.

— А ты думаешь, почему мы все такие молодые? — спросил вертолетчик Сергей Чачич, единственный старше всех, кроме Семена Тимофеевича. — Мы старые! Это Зона нас оставила навечно молодыми.

Костя покосился на его товарищей. Были они все как на подбор, плечистые и высокие — качки. Сытые и упитанные. Шутят, что ли? — подумал он. Точно шутят, потому что, например, у крайнего справа то ли по фамилии, то ли по кличке Мамыра даже юношеский румянец на щеках. И лет ему, как и Косте, от силы двадцать один, не больше.

— А мы все мутанты, — шутливо сказал с противоположного края стола Дубасов, спасатель из Изюма с обожженным лицом.

И все засмеялись — весело и беспечно, словно не сидели в самом жутком месте на Земле — в Зоне. Так могли смеяться только бывалые люди — сталкеры.

— Не бери в голову, — посоветовал большой Куоркис, бывший технолог четвертого реактора, — сталкеры мы, сталкеры. А все сталкеры — братья!

— Так бы и сказали... — смущенно пробормотал Костя, списывая разговоры о пришельцах на байки, и отправился на топчан досыпать, тем более что его все же сморило.

— Ну, давай, Семен Тимофеевич, карту, что ли, — сказал Калита, — помозгуем.

* * *

Он проснулся рывком. Странный, жуткий крик стоял в ушах — вроде бы одновременно во сне, в избе и снаружи.

Занавеска была отдернута, и на фоне окон, в которые падал лунный свет, двигалась человеческая тень. Потом он услышал шепот Калиты:

— Венгловский! Трое с пулеметом на чердак и сигайте на ту сторону!

Послышалось бряцание оружия. Затем — мягкие, почти кошачьи шаги, совсем не похожие на те, когда компания ввалилась в дом. Действительно, сталкеры, убедился Костя.

Венгловский — бывший боксер, Андрей Дубасов и вертолетчик Сергей Чачич бесшумно поднялись на чердак.

— Остальные приготовьтесь!

— Мы готовы!

— Эй, а его?..

— Кого?

— Ну, его?..

— Журналиста, что ли?

— Костя, спишь? — тревожно спросил Семен Тимофеевич.

Из темноты приблизилась тень.

— Нет... — ответил он.

Его трясло, как в лихорадке. А зубы просто разламывались от боли, словно перед экзаменами. У Кости был друг, на которого перед экзаменами нападала медвежья болезнь, поэтому за два дня до сессии он ничего не ел, иначе бы сидеть ему вместо экзаменов на стульчаке в туалете. Так и спасался. Костя же отделывался зубами.

— На... — Семен Тимофеевич сунул ему в руки что-то мягкое.

В этот момент снаружи взорвалась граната. Дождем посыпались стекла, и началась стрельба. Застрочил пулемет. Грохнуло еще, и еще. А потом дом зашатался. Комнату заволокло дымом. И человек закричал на высокой ноте. Он кричал так, словно ему пилили ногу. Вот это крик и слышал Костя, только на две минуты раньше.

Потом он куда-то побежал, прыгнул, развернулся от боли на одной ноге. Только бы не упасть, только бы не упасть, лихорадочно стучало в мозгах. На голову сыпались обломки. Затем так грохнуло справа, что его швырнуло в траву, и он покатился по склону, прижимая к себе то, что дал ему Семен Тимофеевич.

Человек перестал кричать, и наступила тишина. Где-то вдалеке ухнул филин. Луна выглянула из-за тучи. Ели стояли, как на театральных декорациях. Пару минут, которые показались вечностью, Костя лежал, мало что соображая. Потом раздался голос Калиты:

— Все живы?! Уходим!

Мимо пронесся Жора Мамыра, за ним в кевларе непонятно кто. Костя пристроился следом. Они бежали по сырой траве. Справа тянуло прохладой, и ощущалась близость реки, и только тогда Костя сообразил, что Семен Тимофеевич сунул ему телогрейку. Он влез в нее и сразу почувствовал, какая она теплая, удобная и уютная, словно сшита под заказ.

Костю подмывало спросить, что это было и кто орал, но в темном лесу было не до разговоров, и он все бежал и бежал за какой-то тенью, пока не ткнулся в нее со всего маху.

— О, бля! — сказала тень и оказалась Венгловским, который, кроме своего рюкзака, тащил гранатомет РГ-6, 'муху', АКМС и кучу гранат в лифчике и подсумках.

Косте вначале стало стыдно, а потом он спросил:

— Послушайте, а кто это орал?

— Да, похоже, твои знакомые в 'ведьмин студень' влезли.

— Немцы, что ли? — удивился Костя.

— А то кто еще? — усмехнулся Венгловский. — На вот, возьми, а то оружия, поди, нет?

— Нет, — признался Костя.

Это оказалась винтовка СВТ-40 и парусиновый ремень с двумя патронташами. Тогда он понял, что винтовка досталась ему от полицаев, быть может, от того из них, кто влез в 'ведьмин студень'. До недавнего времени никто не знал, что это такое. Вначале думали, что ракетное топливо инопланетян, потом — что джем из их банки. А оказалось, что 'зеркальная материя', то бишь 'черная материя'. Ее и проанализировать толком не могли, пока не придумали контейнеры для перевозки, хранилище, пока не возвели европейский коллайдер. Правда, потом его ремонтировали полтора года, но это уже детали. За пятьдесят с лишним лет после первого описания Зоны, которое дали братья Стругацкие, ничего не изменилось. Да, классифицировали, да, составили банк данных. Но едва ли смогли постичь больше одного процента находок. Даже 'пустышку' не освоили, не говоря о прочей мелочевке. А каждый год появлялось что-то новое. И в разных Зонах — свое. Поэтому за Зоны шла негласная борьба. А за Тунгусскую — даже случилась 'локальная война', потому что там нашли 'планшетники'. А это уже было очень серьезно. 'Планшетник' давал возможность колонизировать планеты. Любые планеты. Даже те, которые нельзя было разглядеть в телескоп 'Хаббл' и о которых никто ничего не знал. Отпадала надобность в дорогостоящей технике, даже в предварительной разведке роботами. Пожалуйста, бери 3D карту и все рассматривай в любом масштабе. Для страны, которая владела подобной технологией, это было гигантским скачком вперед. Затем в Чернобыльской Зоне нежданно-негаданно открылась Дыра. Именно Дыра, а не Выбросы стала явлением последних лет. Люди пропадали пачками, возникли новые аномалии. Запахло катастрофой всепланетного масштаба. Поэтому были созданы МСКЗ под эгидой ООН. МСКЗ закрыли Зону и допускали в нее исключительно одних военных и ученых из засекреченных институтов. Естественно, что на российской территории силы МСКЗ были представлены российскими войсками.

Все это, как молния, пронеслось в голове у Кости Сабурова. Этому его учили еще в Московском государственном университете.

Внезапно над Зоной раздались чарующие звуки. Казалось, они возникают ото всюду и разносятся, как шум ниагарского водопада, на много и много километров окрест.

— Что это? — застыл Костя.

— Боишься? — спросил Жора Мамыра, сам клацая зубами.

— Как тебе сказать... — начал Костя.

— Правильно, — перебил его Жора, — я тоже сначала боялся.

На самом деле, Костя не боялся, он просто ничего не понимал. И вообще, даже не знал, куда и зачем они идут, словно играл в страшно увлекательные игры под названием 'Авто Зона', 'Чистое небо' и прочее. Он говорил себе: настанет время — и я хоть что-то начну соображать в этой жизни. Но время все не наставало и не наставало, и девушки посмеивались над ним. Отсюда все его неприятности по жизни.

— Андрей, кто это поет? — Костя догнал Дубасова.

— Сирены Зоны. 'Кудзу' — поющие улитки. 'Кудзу' невозможно вынести из Зоны. Многие пытались. Но ни у кого ничего не вышло.

— Почему? — не отставал Костя.

— Потому что чем дальше уносишь ее от центра Зоны, тем тише она поет и тем больше сворачивается в саму себя, пока от нее ничего не остается.

— Как же так? — удивился Костя. — Ничего не остается?

— Нет, почему, остается!

— А что?

— Пустота!

— Ого! — восхищенно сказал Костя. — А что еще есть?

— А что тебя интересует?

— В смысле, что-нибудь новенькое?

— Из новенького — 'хонки' — от японского слова 'дух', проявляется как классический полтергейст, но не земных, а инопланетных образов.

— А что в них странного?

Дубасов терпеливо вздохнул:

— А это на кого нарвешься, смотря какой дух на тебя выйдет. Можно и от страха умереть.

— А-а-а... — понял Костя и больше приставать к Андрею не стал.

Действительно, думал он, явится монстр, которого ты в глаза не видел, и что тогда делать?

Они выскочили на асфальтированную дорогу. Погони не было. Немцы зря не рисковали. Да и получили они крепко по зубам. Особенно, когда грохнула 'муха', с гордостью думал Костя. За перелеском разгорался пожар. Семен Тимофеевич, которого нарядили в зеленый траварон, оглядывался и жалостливо вздыхал.

— Плюнь, Семен Тимофеевич, — увещевал его Калита. — Мы тебе новый дом построим.

Когда сталкеры надевали шлемы, то общались по закрытой радиосвязи, и Костя их не слышал.

— Как же, построите! — в сердцах отозвался Семен Тимофеевич. — Вы даже крышу не могли отремонтировать. А я просил дважды.

— Так это же 'грибница' виновата?!

— 'Грибница' 'грибницей', а внимание?

— Тихо! — вдруг скомандовал Дубасов, который шел первым.

Он продублировал команду рукой, и в темноте ее хорошо было заметно — она светилась зеленоватым светом.

За кромкой леса виднелись река и мост. Дорога перед ними изгибалась, как змея.

— Плохой мост, — выдохнул Жора все свои страхи.

— Почему? — удивился Костя.

— Одних пропускает, а других нет. Тебя точно не пропустит.

— Хорошо, пойду другим путем.

Жора хмыкнул. Он чувствовал Костину неуверенность и пользовался этим.

— А вообще, мы посмотрим, — упрямо сказал Костя, — может, тебя не пропустит, а меня пропустит.

Жора Мамыра снова хмыкнул и добавил гордо:

— Меня уже два раза пропускало: туда и назад. Я ей нравлюсь.

— Кому? — уточнил Костя.

— Ну той... у моста... — неопределенно ответил Жора.

Голос его, измененный электроникой, немного глухо доносился из-под шлема.

— Одни загадки, — сказал Костя и хотел расспросить подробнее, он его позвали.

— Сейчас накажу за болтовню! — услышал он голос Калиты. — Эй, журналист!

Костя побежал на зов. А когда миновал Венгловского, ему показалось, что тот его перекрестил.

— Что? — он очутился рядом с Калитой и Дубасовым.

Оба рассматривали мост через ночную оптику.

— Или мне показалось, или действительно 'Великая Тень'... — сказал Дубасов, а при приближении Кости замолк, нехорошо покривившись, словно у него болели зубы.

— Вот что, — сказал Калита, — подойдешь к мосту посмотришь, что там, но без фанатизма. Если кто-то или что-то есть, просто необычное, махнешь рукой.

— Хорошо, — согласился Костя.

До моста всего было метров сто. Сереющая дорога, изогнувшись, выбегала к нему. Чего бояться? — подумал Костя. Дойду, погляжу, как в миссии, и вернусь назад. Мне всю жизнь везет, а игры, даже самого сложного уровня, я с первого раза прохожу до конца, без дублей. Повезет и сейчас. Через секунду он уже думал наоборот. Вот послали на заклание, как кутенка. А если сбегу? Лес темный, глухой. Отсижусь под кустом. А утром явлюсь на КПП номер три. Собственно, к этому КПП номер три мы и ехали. Обычная дежурная съемка на фоне обихоженной территории, где чудеса бывают только под Новый год. Интервью с дежурным офицером. Обед с наркомовскими. Все чин-чином. Все по уставу. Хотя я давно испытываю скуку от таких заданий. Другое дело Зона, в которую официально доступ закрыт. Такой шанс выпадает раз в жизни. Глупо было бы отказываться от удачи. Иные спят и видят, как попасть сюда, а меня, считай, судьба забросила. Чего мы, немцев в кино не видели?