Дорога мертвецов

— Чичвакин, — спросил Бараско, — а ты почему не пошел?

Ничего не ответил генерал-майор Чичвакин и все так же безумно смотрел вдаль. Бараско помахал у него перед глазами рукой и констатировал:

— Спятил!

Бараско раздал каждому по три 'куни-кори'. Они оставили на берегу все лишнее, включая оружие, и побежали.

* * *

— Калита, ты где? — позвал Жора растерянным голосом, в котором слышались истерические нотки.

Калита вышел из-за дерева, делая вид, что отряхивается. Ему было стыдно — сплоховать перед мальчишкой.

— Я их тоже вначале испугался, — признался Жора. — И тоже стал стрелять.

Да он меня жалеет, хмыкнул Калита, стараясь скрыть конфуз, и посмотрел на троих сталкеров, застывших посреди двора. То, что они из клана северных, было ясно сразу, даже по одежде.

— Они Сидоровича и забросали гранатами. Пойдем покажу, — сказал Жора, стараясь не обидеть Калиту. Сам же просил обращаться к нему на 'ты', подумал он, а теперь обижается. — Должно быть, они вначале его убили, а потом наткнулись на прозрачного человека, и он сделал их стеклянными.

Жора постучал по груди одного из сталкеров, показывая, как все просто:

— Словно настоящий хрусталь. Их убить невозможно.

— Ладно, — сказал грубо Калита. — Считай, что мы квиты.

— Да я не об этом, — сказал Жора с отчаянием в голосе.

— А я об этом. Я спас тебя от мины, ты спас меня от стеклянных людей.

— Да я как-то... — вовсе смутился Жора.

— Ладно, проехали, — сказал Калита. — Пойдем покажешь Сидоровича.

Они прошли мимо снайпера. Все-таки Калита его срезал длинной очередью. Снайперская винтовка В-94 валялась в траве.

За домом находился глубокий погреб, из которого пахло гнилой картошкой. Калита посветил фонариком. На гнилой лестнице и в узком коридоре было раскидано оружие и военная амуниция. Сидорович сидел, как всегда, в углу, подальше от солнечного света. От него ничего не осталось: ни трупа, ни костей, одна рыжая оболочка, покрытая белесыми волосами, венчик волос вокруг макушки, красный нос и огромные уши, как у вурдалака.

— Гляди, как оболочка от большой куклы?! Ха! — удивился Жора. — У нас такие в секс-шопе продаются.

Господи, подумал Калита, чего только в этой Дыре не увидишь. Тут тебе и стеклянные люди, тут тебе и пришельцы. Он взял палку и пошевелил оболочку. Из-под нее выскочила мышь и юркнула в угол.

— Кончился Иван Каземирович Сидорович, — констатировал Калита.

— Вы оказались правы, — согласился Жора.

— По голове получишь, — напомнил Калита.

— Спасибо, — радостно засмеялся Жора.

— За что спасибо?

— Спасибо, что снова стали ругаться.

— Пожалуйста, — ответил Калита, выбираясь из вонючего подвала. — Но по голове все равно получишь.

Жора с облегчением вздохнул и почему-то подумал о Юлечке. Теперь можно было спокойно думать, испытывая сладкую ноющую боль в сердце.

— Э-э-э... — одернул его Калита, — у нас впереди еще 'шар желаний', а ты расслабился.

— Жестоко ты со мной обходишься, — посетовал Жора.

— За одного битого двух небитых дают, — напомнил Калита.

И они двинулись к 'шару желаний'.

* * *

Ниоткуда выплывали 'красные зарубки', плачущие кровавыми слезами. От усталости на них уже никто не обращал внимания. За этими знаками судьбы из 'пластилиновой топи' то там, то здесь возникали 'трикстеры' в виде сталкеров, которые кричали:

— Братцы, помогите! Помогите!!!

Несмотря на предупреждающие окрики Бараско, Березин пожалел одного такого, остановился, чтобы помочь, а тот, оскалившись, схватил его за руку и потянул за собой. Бараско, матерясь, подбежал, раздавил глиняную 'пометы' на груди и накрыл шапкой-невидимкой Федора. Только так и выручил. Больше Федор ни на кого и ни на что не реагировал и не отвечал на вопросы, которые ему задавали вдруг ожившие сталкеры:

— Далеко ли до 'шара желаний'? Скажи, пожалуйста, Чепухалин, товарищ Березин.

Березин молча шарахался от таких, застывших по пояс в 'пластилиновых топях' сталкеров. Стоило ответить, как 'трикстеры', изображающие умирающих, задавали следующий вопрос и просили:

— Возьми нас собой, возьми! Пожалуйста, возьми!

А если поддашься жалости, то они протягивали холодные мертвые руки, на которых, однако, вместо ногтей, росли кровавые когти.

Бараско одни раз ошибся, решив, что это настоящий сталкер, протянул руку, но вовремя отдернул, потому что 'трикстер' едва не впился в нее острыми, как шило, зубами.

К счастью, чем ближе они приближались к 'шару желаний', тем меньше было и настоящих сталкеров, забредших так далеко в 'пластилиновые топи', и 'трикстеров', изображающих их. Метров за сто до твердой почвы закончилось действие последнего 'куни-кори'. Из последних сил они вылезли, клацая зубами от дикого неземного холода, и растянулись на берегу. А когда подняли головы, то увидели его — 'шар желаний' во всей своей красе и величии. Не было ему равных среди хабара Зоны и Дыры. Поэтому люди стремились к нему, как мошкара на огонь, и умирали.

Все было, как в старой-старой, мудрой книге. Казалось, ничего не изменилось. Тот же 'шар желаний', та же брошенная стройка, тот же котлован, заросшими бурьяном и татарником, только экскаватор был не один, а два, и под ковшом каждого сидело по 'дровосеку'. Даже с высоты вала, окружающего стройку, ничего не было заметно. Просто все знали, что они сидят там испокон веков и будут сидеть еще столько же. И все знали, что они требуют жертв. Самых последних жертв.

* * *

— Привет, Бараско! — крикнул Калита, присаживаясь на строительную плиту.

— Привет, привет! — отозвался Бараско, отдирая от себя холодную, пластилиновую грязь. — И ты здесь, черный сталкер?

— Я! И мой товарищ, — счастливый Калита оглянулся на Жору.

Жора густо покраснел: во-первых, для него оказалось полной неожиданностью, что его командир Калита — и есть тот самый легендарный черный сталкер, о котором он так много слышал и хорошего, и плохого, а во-вторых, он совсем не ожидал, что их окажется двое.

— Подожди, подожди, это ведь ты черный сталкер? — уточнил Костя у Бараско.

— И я, и он, — объяснил Бараско. — Нас двое, — и добавил, заметив недоумение на лице Костя: — Пусть меня Зона сожрет, если вру!

— Как будем делить 'шарик'? — спросил Калита.

— А чего его делить?! — удивился Бараско. — Вот он, забирай!

— Шутишь?! — крикнул Калита.

— Слышь, Федор пропал, — Костя дернул за рукав Бараско.

— Не до него сейчас, — ответил Бараско. — Поищи, но далеко не уходи.

Костя огляделся. Федора нигде не было видно. Он вернулся на берег, вспоминая, что происходило, когда они вылезли из 'пластилиновой топи'. Вначале они валялись уставшие, счищая с себя липкую, холодную грязь, потом Федор, кажется, решил отлить.

— Федор! — позвал Костя и пошел по его следам.

Следы уходили в сторону. Видно, Березин свернул в тот момент, когда они пробирались в котлован. Сразу за косогором начинался длинный, пологий спуск в лощину, по которому неторопливо брел Федор.

— Федор! — снова крикнул Костя и побежал.

Березин оглянулся и тоже побежал к багряно-золотыми купам деревьев. Ему оставалось-то преодолеть сотню метров, и все его приключения остались бы в прошлом, о которым приятно будет вспомнить на досуге. Он уже мысленно сочинял новый роман о Зоне и Дыре.

— Стой! — крикнул Костя. — Да стой же!

Березин остановился, поняв, что от Кости просто так не отделаться.

— Что случилось? — подбежал Костя, тяжело дыша.

За последние дни он здорово отощал и все время хотел есть.

— Я домой пошел, — Березин с тоской посмотрел в сторону юга.

— А 'шар'? — наивно осведомился Костя. — 'Шар'! Твоя мечта!

Березин попытался скрыть смущение под бравадой:

— Дался тебе этот 'шар'! Пойдем лучше по домам, тогда у нас есть шанс остаться живыми.

— Ты дурака не валяй, расскажи, в чем дело! — потребовал Костя.

Тогда Березин ехидно спросил:

— А ты читал роман, как все произойдет?

Теперь настала очередь Кости задуматься.

— Знаешь, даже не дочитал, не понравилась мне книга. Я, наверное, дурак?

— А зря, — назидательно сказал Березин. — Надо было все-таки дочитать, чтобы узнать, чем все кончится.

— А чем все кончится? — удивился Костя. — Закажем свои желания и айда домой, — но фразу он закончил упавшим голосом, потому что лицо Березина выражало полнейшее презрение к его суждениям.

— Фигушки. Может, Бараско и уйдет, а ты нет.

— Почему?.. — страшно удивился Костя.

— Потому что он тебя на заклание сунет 'дровосеку'.

— Не может быть! — не поверил Костя. — Ты хочешь сказать, вначале надо принести жертву?

— А зачем он, по-твоему, тебя с собой тащил? — ехидно осведомился Березин, дивясь наивности Кости.

— Вместе пришли, вместе и уйдем... — ответил Костя, однако в его голосе появлялось все больше сомнений.

— Ну, иди, иди, а я домой, — Березин сделал шаг, чтобы нырнуть в осенний лес.

— А как же твое желание стать известным на весь мир?

— А я и так стану! То, что мне дадено, я уже увидел.

— Ну ладно... как хочешь... — огорчился вздохнул Костя. — Я пойду...

— Ну, иди, — равнодушно сказал Березин и пропал в лесу.

Костя не мог бросить Бараско. Он не верил в его подлость и злые намерения. Нет, он не такой, думал он, возвращаясь. Сейчас я с ним поговорю и все выясню, нашел он самое простое решение.

Он вернулся как раз вовремя: Калита и его напарник Жора что-то горячо обсуждали, показывая на ковш экскаватора.

— Что случилось? — спросил Костя.

— Не пойму, — ответил Бараско. — Кажется, они обнаружили кого-то из своих, кто попытался их опередить, да попал под топор 'дровосека'.

— С нашей стороны дорога свободна! — словно извиняясь, крикнул Калита.

Они с Жорой долго судили и рядили и пришли к выводу, что шлем с зеленоватым забралом в ковше экскаватора принадлежит Сергею Чачичу.

— Больше ни у кого такого шлема нет, — уверенно сказал Жора. — И чего Серега поспешил?

А вдруг это не Чачич, суеверно подумал Калита. Вдруг это кто-то другой, а нас таким образом заманивают в ловушку? Они стали спускаться в котлован. Жора беспечно шел впереди. Должно быть, он не читал книгу 'Пикник на обочине'.

— Ну все!.. — сказал Бараско в сердцах. — Теперь я свою Мартышку никогда не вылечу...

— Я пойду! — неожиданно для самого себя заявил Костя, забыв о том, что хотел вначале поговорить с Бараско. Только что он ему скажет? Что не верит в их дружбу? Как-то это не укладывалось в голове у Кости. Не мог быть Бараско подлым, не по-сталкеровски это.

— Нет, не надо! — схватил его за рукав бушлата Бараско. — Какой смысл?

— Смысл в том, что у тебя будет здоровая дочь.

— Я не хочу такой ценой, — сказал Бараско обреченно. — Я уже привык.

— К чему?

— К ее болезни.

— Но ведь ты мечтал о лекарстве и планировал его добыть?

— Планировал... — признался Бараско. — Я много чего планировал в этой жизни, только ничего не вышло. Жизнь неудачника.

— Не говори так, — разозлился Костя. — Ты большой и сильный.

— Я надеялся, что ты со своим 'анцитауром' пройдешь, где угодно, а теперь сомневаюсь.

— Тем более, — с бравадой сказал Костя. — Вылечишь дочь и тебе не надо будет странствовать по времени. Живи в своих шестидесятых и в ус не дуй.

Ему вдруг стало все равно, что с ним произойдет. Зачем мы тогда так долго перлись, чтобы прийти и испытать разочарование? Костя разозлился на Бараско. Он знал, что способен на героические поступки, но не думал, что это произойдет так быстро.

Внезапно 'анцитаур' нагрелся и принялся жечь ногу. Костя вытащил его из кармана и попытался выбросить. Но 'анцитаур' прилип к ладони и стал красным, как вареный рак.

— Костя! Не надо! — крикнул Бараско. — Стой! Не ходи туда!

Костя никак не мог избавиться от камня судьбы, он готов был кричать от боли. Каждый шаг к 'шару желаний' стоил ему неимоверных усилий. И вдруг, когда он оказался рядом с ковшом экскаватора, 'анцитаур' буквально 'впитался' в кожу. Это было странное ощущение, когда камень внутри тебя. Костя не успел в нем разобраться. Но главное, руку уже не жгло, правда, на ладони вскочили волдыри, но с такой болью можно было смириться. В этот момент он и увидел 'дровосека'. Он был похож на слона, притаившегося в изломанной тени экскаватора. Костя представлял его совсем другим, с рукой в виде ковша, а не с обычным топором, к лезвию которого прилипли чьи-то волосы.

— Мне очень надо! — сказал Костя, смело делая еще одни шаг. — Мне и моему другу. Ты пропустишь нас?

'Дровосек' молчал. Но даже если бы он мог говорить, то ничего бы не объяснил, потому что не владел разумом. Он умел только убивать, а думать он не умел и по привычке поднял топор, сделавшись похожим на сухое дерево, которое одной веткой опиралось о землю. Костя воспринял его движение в качестве разрешения пройти.

— Костя! — услышал он отчаянный вопль Бараско.

Костя не оглядываясь, махнул рукой и сделал последний шаг.

Эпилог

Дорога мертвецов

Он брел по лесной дороге. Слева за соснами виднелось поле с холмами, над вершинами которых поднимались столбы горячего воздуха, справа — густой лес. Посредине — песчаная дорога.

— Стой! — окликнули его.

Он послушно замер. В елках зашуршало, и на дорогу выскочили люди в маскхалатах, с новенькими автоматами в руках:

— Кто такой? Откуда идешь?

— Иду оттуда, — он неопределенно махнул в сторону поля.

— Васильев, сообщи на пост, — приказал сержант, внимательно следя за Костей, который уже устал стоять.

— Первый, первый, у нас тридцатый, — забубнил Васильев в микрофон. — Понял, есть придержать.

— Ну что? — спросил сержант.

— Приказано ждать.

— Садись! — Его бесцеремонно толкнули в плечо.

У Кости подкосились ноги, он привалился к сосне и тут же уснул. Минут через сорок подъехал 'уазик', из него выскочил жилистый капитан.

— Кто такой? Сталкер? — бросил он пренебрежительно, когда Костю растолкали прикладом автомата.

— Наверное... — деревянным голосом ответил Костя, норовя снова уснуть.

'Сабуров Константин Юрьевич, — прочитал в удостоверении капитан. — Журналист 'Рен-тиви''.

— Ты что, действительно Сабуров? — спросил он, не признав в бродяге столичного журналиста. — Или украл документы?

— Да, я Сабуров, — ответил Костя и неожиданно для себя добавил: — Пусть меня Зона сожрет, если вру!

— Не похож, — сказал капитан, внимательно посмотрев на грязного, изможденного Костю, но голос его изменился. — Мы вас давно ищем. Здесь все с ног сбились. Москва на ушах стоит. Ну ладно, едем на КПП номер три.

В машине Костя, сидя на заднем сиденье, слушал болтовню капитана, пока его голос не стал далеким-далеким. Когда его разбудили, он почувствовал себя лучше. Единственное, что его мучило — это голод, который в последние дни притупился, но по-прежнему занимал все его мысли.

Костю привели в штаб и посадили на табуретку подальше от чистой мебели и мягких кресел.

За огромным, как каток, столом сидел не кто иной, как сам генерал Лаптев.