Равнодушие

− Наверное, ты прав, мальчик мой. У меня больше нет сил противиться твоему решению. Делай все так, как считаешь нужным.

Они ушли. А через неделю в тюрьме вдруг появились авроры. И вместе с ними врачи, и профессор Снейп. Впервые за долгие годы отодвинулась решетка, закрывавшая вход в камеру Гарри Поттера. Врачи долго осматривали юношу, заставляя его вставать, садиться, ходить. Выполняя их команды, Мальчик — Который — Выжил не менялся в лице, не произносил ни слова, взгляд его был устремлен в пустоту. Он не делал попытки бежать сквозь открывшийся выход, не пытался напасть на кого-то из авроров, он даже не двигался, пока не раздавался новый приказ. Гарри влили в рот какое-то горькое ярко-зеленое зелье. Юноша проглотил его и тут же почувствовал, что ему хочется говорить. Говорить обо всем на свете. Это было не нормально. И Гарри сдержал свое желание. Его пальцы исполнили замысловатый танец, и действие зелья исчезло. А врачи окончательно убедились в том, что Мальчик — Который — Выжил не только потерял разум, но и не способен больше на самостоятельную деятельность, а, следовательно, уже не может быть опасен.

Авроры вывели Гарри из камеры, вручили профессору какую-то бумагу и аппарировали. Пальцы юноши снова протанцевали что-то в воздухе. Теперь он мог свободно прочитать документ, передающий профессору Северусу Снейпу право опеки над Гарри Поттером, известным также как Мальчик — Который — Выжил. И снова юноша не почувствовал даже удивления, он только оценил, как могут повлиять перемены в его жизни на ЦЕЛЬ. И, рассудив, что новое положение по-прежнему позволяет ему сохранять свободу действий, больше не думал об этом.

Зельевар взял юношу за руку, и аппарировал вместе с ним.

Они стояли вдвоем в незнакомом Гарри месте, где-то рядом с территорией Хогвартса. Профессор Снейп накинул на юношу плащ-невидимку, когда-то принадлежавший Джеймсу Поттеру, а, после суда над Гарри, хранившийся у Дамблдора. Взяв невидимого теперь юношу за руку, Снейп провел его через территорию школы в кабинет директора, в дальней стене которого, как оказалось, располагалась неприметная дверь.

За дверью была маленькая уютная комната. Теплый камин, кровать, письменный стол, удобные кресла. Одно из кресел было пододвинуто к камину. Альбус Дамблдор грел руки, протянув их к огню, но почти не чувствовал тепла. Холод был где-то глубоко внутри него. Услышав звук открывающейся двери, профессор повернулся к вошедшим.

− Ты все-таки сделал это, мой мальчик.

− Да, директор.

− Когда ты перестанешь меня так называть?

Снейп только пожал плечами. Что с того, что теперь во главе Хогвартса был он? Что это меняло? Для Северуса Альбус Дамблдор все равно оставался директором.

Зельевар ввел юношу в комнату и, усадив его на кровать, произнес:

− С этого дня ты будешь жить здесь. Тебе нельзя покидать комнату. Запомни это. Впрочем, дверь все равно будет заперта.

− Северус, зачем ты говоришь Гарри все это? Не думаешь же ты, что он тебя понимает?

− Не уверен, дир... эээ Альбус. Пока врачи обследовали Поттера, я заметил, что он выполняет команды. Не проявляет собственной инициативы, но делает то, что ему говорят. Поэтому, лучше все же запретить ему покидать комнату. Так надежней. Еще не хватало, чтобы он вдруг вышел в коридор. В конце концов, широкой общественности не сообщали о том, что Гарри Поттера выпустили из Азкабана.

− Давайте выйдем, Альбус. Нам надо поговорить.

Мужчины вышли. Гарри обвел взглядом комнату. Отметил, где находится окно, и каким заклинанием заперта дверь, проверил, можно ли пользоваться для перемещений камином. Убедившись в том, что, в случае необходимости, он легко сможет покинуть комнату, юноша лег на кровать, закрыл глаза и уснул.

Глава 5

Северус Снейп удобно устроился в кресле и подождал, пока профессор Дамблдор сядет напротив. Он налил старику чаю, пододвинул, слегка скривившись, вазочку с конфетами и уже открыл рот, чтобы начать разговор, но Альбус опередил его.

− Мальчик мой, я должен сказать тебе: мое время прошло. Я был плохим учителем. Нет! Не спорь со мной. Я не смог уберечь ни тебя, ни Джеймса, ни Сириуса, ни Питера, ни даже Гарри. Я не успел вовремя остановить Тома. Прошлое словно преследует меня, особенно в стенах Хогвартса. Мои ошибки не дают спать по ночам. Я не могу больше находиться в школе, слышать детские голоса, я боюсь, что и этих детей не смогу защитить. — В голосе старого профессора звучали слезы. — Большая часть моей жизни связана с Хогвартсом, и я не могу больше оставаться здесь. У меня просто нет на это сил. Прости меня, мальчик мой. Я помог тебе всем, чем смог и теперь хочу просто уйти.

Старик коснулся висевшего у него на груди кулона. Сработал портключ. В кабинете осталось пустое кресло, и чашка с недопитым чаем на столе. А Северус Снейп смотрел на место, где еще секунду назад сидел Альбус Дамблдор. Профессор за свою жизнь привык быть один, но в пустоте, окружавшей его, были добрые голубые глаза, ласковая улыбка. И все это, даже отвратительная любовь к сладкому, давало ощущение надежности, постоянства, напоминало о том, что на свете бывают люди, которым есть дело до проблем профессора Снейпа. А теперь стало не с кем даже просто поговорить. Не Минерве же, в самом деле, рассказывать о том, как устал он за этот долгий день, как волновался, пока врачи осматривали Поттера. К тому же, ей вовсе не полагалось знать о том, что юноша уже не в тюрьме. Об опекунстве знали только высокие чины из министерства, врачи, осматривающие узника и Альбус Дамблдор. К тому же, для Минервы Северус никогда не был приятным собеседником.

− Можно подумать, что останься здесь директор, ты тут же кинулся бы жаловаться ему на свои проблемы. — Зельевар язвительно отчитывал себя, пытаясь справиться с вдруг нахлынувшими эмоциями.

Ему даже почти удалось успокоиться, отодвинув в самый дальний уголок сознания мысль о том, что Дамблдору и не нужно было ничего объяснять. Старик сам прекрасно все понимал, и от одной его ласковой улыбки становилось легче. Взяв, наконец, себя в руки, Северус проверил, что делает мальчишка. Убедившись, что тот мирно спит, зельевар сел за директорский стол, пододвинул к себе кипу бумаг и принялся за работу, изо всех сил не обращая внимания на волнами накатывающую тоску.

Когда часы пробили время ужина, профессор Снейп отложил документы и спустился в большой зал. Не глядя по сторонам, он подошел к учительскому столу и сухо поздоровавшись, сел. Ему ответили едва ли намного любезнее. Пожалуй, только в приветствии Флитвика можно было уловить намек на дружелюбие. МакГонагалл лишь кивнула, Хагрид буркнул что-то невнятное, а Трелони и вовсе шарахнулась от зельевара, как от чумы. Последнее, впрочем, было вполне понятно. Не так давно у очаровательной мадам прорицательницы появилось забавное обыкновение: громко возвещать всем подряд и где попало, что за новым директором по пятам ходит смерть. После продолжительной и проникновенной беседы о ее личном спокойствии вообще и работе в частности, дама перестала пугать окружающих. Однако теперь демонстративно держалась от профессора Снейпа подальше. Его это мало беспокоило, как, впрочем, и поведение других преподавателей. Внимание нового директора привлекала, пожалуй, только тренер по квиддичу. Мадам Хуч не так давно оставила этот пост, и на ее место взяли молодую выпускницу Хогвартса, успевшую добиться определенных успехов в профессиональном спорте. Впервые встретившись с девушкой после того, как та окончила школу, Северус не узнал ее. Совершенно не похожа была стоявшая перед ним стальная леди на веселую девчонку, завоевывавшую когда-то сердца парней. Сухая улыбка, серьезные строгие глаза, забранные в тугой пучок волосы, черная мантия и, как выяснилось позднее, полное отсутствие чувства юмора. Неужели эта леди действительно носит фамилию Уизли? И, тем не менее, это так.

− Джинни Уизли, — представилась она тогда, увидев, что Северус ее узнает.

Холодный тон, жесткое пожатие маленькой сильной руки.

− Сильно же она изменилась, — подумал про себя Снейп, но вслух этого, конечно, не сказал.

Он только наблюдал за ней. Осторожно, чтобы она не заметила, что ее изучают. Осталось ли что-то от прежней Джинни Уизли? Северус не мог ответить для себя на этот вопрос. Он только вспоминал, как однажды вдруг изменился сам. Это было больно. Жаль девочку. Впрочем, кого это интересует? Ведь даже ей он не собирался сообщать о своих мыслях и чувствах.

Он и сейчас лишь молча наблюдал за тем, как девушка съела свой ужин, ровным тоном попрощалась с коллегами и покинула зал. Никаких вспышек темперамента. Чтобы ни происходило в школе. Спокойствие, сдержанность, уверенность в себе. Никаких лишних движений. И почти всегда одинаковое, вежливо-спокойное выражение лица. Как и сейчас. Северус проводил девушку взглядом.

Отставив свою тарелку, он тоже встал из-за стола и поднялся к себе.

Глава 6

− Знаешь, Поттер, сегодня у меня был очень веселый день. Уиггинс, помнишь, я рассказывал про него, снова умудрился взорвать котел. Восемь раз. За один урок! Самое странное, что в больницу пришлось отправить всего троих, да и у тех были лишь пустяковые ожоги. По-моему, таких учеников у меня еще не было. Даже Лонгботтому до такого далеко.

Снейп сидел в кресле у камина, пил чай и рассказывал Гарри о том, как прошел учебный день.

Собственно, эта сцена с небольшими вариациями повторялась почти каждый день. А ведь сначала Северусу было просто скучно.

Тяжело весь день ни о чем кроме работы не говорить, а потом еще в тишине комнаты молча смотреть на жутковатое лицо Поттера. Сначала профессор только раздраженно спрашивал иногда, что-то вроде:

− И не надоело вам, Поттер, разглядывать эту стену? Хоть бы в окно, что ли посмотрели?

Он, конечно, понимал, что юноша ему не ответит. Более того, Северус был убежден в том, что Гарри вовсе не понимает того, что ему говорят. Ведь по заключению врачей, у Поттера сохранились лишь обрывки сознания, которые позволяют ему выполнять команды, но... и только. Медки полагали, что юноша не только не понимает того, что собственно ему приказывают, но даже не осознает собственных действий и выполняет все указания автоматически. Психиатр сделал вывод, что действует только тело, а помутившийся разум может лишь передавать внешние команды отдельным мускулам, т. е. если кто-то прикажет юноше выпрыгнуть в окно или сунуть руку в огонь, тот выполнит приказ, потому что не способен уже оценить, что хорошо, что плохо.

Северус Снейп прекрасно об этом знал. Ему просто хотелось, хотя бы иногда, нарушать гнетущую тишину. Жестоко ли было говорить подобные вещи юноше, который потерял рассудок в Азкабане? Профессор так не считал. В конце концов, Поттер вообще не понимал того, что ему говорили.

Постепенно язвительные вопросы переросли в короткие рассказы, а примерно через месяц профессор впервые обнаружил, что рассказывает юноше о том, как прошел день. Это открытие так его поразило, что Северусу пришлось срочно напиться качественного успокаивающего зелья. Он не вел подобных разговоров уже больше двадцати лет. С тех самых пор, как поссорился с Лили Эванс. А теперь почему-то рассказывал о себе мальчишке, которого всегда терпеть не мог. Да и сейчас... Мог ли Северус сказать, что ненавидит Гарри Поттера? Пожалуй, нет. И в то же время, он понимал, что сочувствовал бы юноше намного больше, если бы тот не был сыном Джеймса Поттера.

Наверное, стоило перебороть странное желание делиться с Поттером событиями своей жизни. Но, в кои-то веки, профессор позволил себе маленькую слабость. Ведь больше поговорить было не с кем. Долгие годы единственным собеседником для Северуса был Альбус Дамблдор. Но сейчас профессор ушел. А Поттер? Ему-то какая разница? Все равно только смотрит в никуда пустыми глазами и молчит. Все время молчит.

Зельевар привык к ежедневным беседам. Хоть он и разговаривал, фактически, сам с собой, так все же было веселее, чем день за днем проводить вечера, закопавшись с головой в документы или за варкой зелья для мадам Помфри.

В Хогвартсе текла мирная спокойная жизнь. Никаких серьезных происшествий. Разве что ученики иногда находили неприятности на свою голову, но какая же школа без этого.

Неожиданное решение министерства провести инспекцию всех образовательных учреждений страны не вызвало тревоги ни у преподавателей, ни у директора. В конце концов, школа содержалась в идеальном порядке. Собственно, проверка тоже не выявила никаких нарушений.

Вот только после ухода проверяющих директор вытащил из шкафа огневиски. Заперев дверь в кабинет, Северус пил прямо из горлышка и, уже с трудом удерживая равновесие, пошел в комнату к Гарри. Рухнув в кресло, зельевар мутными глазами посмотрел на неподвижного юношу.

− Знаешь, Поттер, а сегодня у нас была министерская проверка. Никаких нарушений. Просто замечательно! − Профессор хрипло рассмеялся. − Вот только директор им не понравился.

− И как только Дамблдор допустил, чтобы его место занял Упивающийся Смертью!

− А сейчас вы, должно быть, начнете рассказывать о своем героическом шпионском прошлом. Можете не утруждаться. Мы не малые дети, чтобы верить в эти сказки.

− Дамблдор просто не хотел видеть того, что творилось прямо у него под носом. Упивающийся Смертью есть Упивающийся Смертью.

− У тебя, Снейп, руки по локоть в крови. А теперь ты директор школы. Это абсурд! Была бы наша воля, ты сидел бы сейчас в Азкабане.

− Наверное, они бы кинули в меня парочку боевых заклинаний, если бы вокруг не было детей. И если бы они меня не боялись. И ведь знаешь, Поттер, самое страшное в том, что они правы. Я не должен был становиться директором Хогвартса. Минерва справилась бы намного лучше. Я ведь неудачник, Поттер. Хронический неудачник. И ничего не сумел сделать в этой жизни. Был посмешищем в школе. Поссорился с любимой девушкой и, наплевав на ее просьбы, стал одним из приспешников Темного Лорда. И лучше не вспоминать о том, что успел натворить тогда. Я, именно я, погубил ее, единственную на свете. И хотя сделал все, что мог, чтобы спасти любимую, было уже поздно. Прощаясь с ней, я обещал, что буду защищать ее сына. Но и тут потерпел поражение. Она любила своего мужа, и он погиб из-за меня вместе в ней. Она любила сына, а он потерял рассудок в Азкабане. Если бы ты понимал меня, Поттер! Ведь я говорю о твоей матери. Наверное, ты не смог бы поверить в то, что ничтожество вроде меня, может кого-то любить. Тем более Лили Эванс. Я помню, Поттер, как впервые пришел к ней на кладбище, как рыдал на ее могиле и обещал защищать последнего дорогого ей человека, оставшегося в живых. Но ты был так похож на Джемса. Я ненавидел тебя, но защищал. Я, не задумываясь, отдал бы за тебя жизнь.

Снейп довольно долго молчал. А потом тихо добавил:

− Знаешь, Поттер, с того дня, как ты попал в Азкабан, я ни разу не был на ее могиле. Если бы Лили была жива, она не захотела бы даже видеть меня. Я не смог уберечь тебя. Ее сына. И, в общем-то, это единственная причина, по которой я вытащил тебя из тюрьмы. В конце концов, это единственное, что я еще мог сделать ради памяти Лили Эванс.